Обеззараживание

Паук просыпался долго и неохотно. Возможно, сказывалось то, что ночные кошмары не дали утомленному мозгу заслуженный отдых. А может, виноват был непривычный уют. Паук смутно подумал, что обычно вскакивает он быстро, спасибо холодной утренней влажности в воздухе, до нелепости шумному сбору воскресших солдат и командному, громкому голосу их полковника. Он даже успевает умыться водой, скопившейся в зеленых чашах растений, и зажевать несколько листьев, которые использую аборигены вместо человеческой зубной пасты. Они не очень приятные на вкус, но хорошо очищают ротовую полость от патогенных микроорганизмов и умудряются поддерживать зубы в идеальном состоянии. Поэтому редкие на’ви покидают физический мир хоть без одного зуба. Сейчас что-то было не так. Слишком тепло и комфортно. Настолько, что непроснувшийся разум хотел снова погрузиться в сон, овеянный этим усыпляющим чувством внеземного уюта. Паук так чувствовал себя только в одном случае — когда оставался ночевать у оматикайя. В такие ночи Кири забирала его в свой ниви и обнимала, словно он был ее маленьким братом. Смутное отрицание неприятно засвербело в висках, когда Паук вспомнил, что сейчас это совершенно невозможно. Что он не среди на’ви, а среди вражеских солдат. Что он спит не в ниви, а на земле, покрытой спальным мешком. Что обнимать его может только утренний холодный воздух, а не теплые руки Кири. Тогда почему он чувствует жар чужого тела, согревающего его голую спину? Почему бок чувствует тяжесть чужой обнимающей руки, а собственные пальцы, слабо пришедшие в движение, щупают что-то мягкое, длинное и закутанное в волосы? Куру? Паук, еще мало чего осознавая, автоматически обнял чужую косу, осторожно и трепетно, мягко обхватил пальцами и прижал к груди, будто в стремлении защитить от чего-то или согреть. Рядом тихо хмыкнули, и парень резко открыл глаза. Он повернул голову и увидел два желтых глаза, вглядывающиеся в его лицо и почти светящиеся в полумраке флуоресцентной ночи. Куоритч моментально вскинул руку, стоило Пауку открыть рот. Поток ругательств так и не вырвался наружу, когда синий палец прижался к рекомовским губам. Даже в еще не полностью проснувшемся состоянии, хотя, казалось, происходящее должно было встряхнуть мальчишку подобно полету на икране, он увидел, как синие губы изгибаются в издевательской усмешке. Это была привычная улыбка полковника, но воспринять ее как-то иначе Паук не смог. Недалеко от спящих сине-полосатых солдат раздались тихие шаги — дежурный в предрассветное время осторожно, чтобы не греметь винтовкой, приблизился, продолжая внимательно следить за окружением, чтобы не упустить возможную опасность. Смена караула. Куоритч неторопливо поднялся, из-за чего его коса медленно выскользнула из все еще ласково сжимающих ее человеческих пальцев. Значит, подъем через два часа. Паук просто проснулся раньше времени, но уже вряд ли сможет уснуть. Стоило рекому, носившего память его биологического отца, отойти и натренированным движением вскинуть свое оружие, мальчишка поежился от окружившей его прохлады. Тяжелые, негромкие шаги отдалились, Куоритч в последний раз кинул взгляд на не-сына и сосредоточил все свое внимание на своей задаче — не пропустить потенциальную угрозу для своего маленького отряда. Паук слепо нащупал лежащую рядом майку, все еще хранившую тепло синего тела, и, продолжая смотреть, как светятся многочисленные точки на голой, напряженной в стойке спине, накинул на себя. Стало чуть уютней. Парень с ужасом подумал, что начинает воспринимать рекомов иначе, начинает все больше видеть в них на’ви. Что ему хотелось бы, чтобы злейший враг Джейка вернулся, даря уже почти забытое в этом кошмаре чувство комфорта. Что его пальцы все еще помнят приятную мягкость куру. Что полковник был совсем не против, чтобы этот, один из важнейших органов, находился в его руках, словно верил ему и не предполагал даже, что мальчишка может попробовать повредить его, сделав калекой. Паук глубоко вздохнул и тихо выдохнул. Песня для новой, черной бусины начинает складываться из немного других слов.