Город потерянных

Светлая мысль, что Вилена была права, и тащиться в одиночку зачищать гнездо демонов на Смоленском – не самая светлая идея, пришла в голову где-то к восьмой твари. К десятой Саша успел обругать себя всеми нецензурными выражениями, на которые большим мастером был Свят. Потому что так бездарно ошибиться мог только едва начавший обучение подросток, но никак не взрослый опытный сумеречный охотник. А ведь, казалось бы, как хорошо все начиналось. Мерзкая смесь дождя со снегом, подкрепленная промозглым ветром с залива быстро нагнала сумерки и разогнала весь народ по домам. В стремительно сгущающейся темноте Смоленское православное кладбище выглядело классической такой декорацией к фильму ужасов. Только мертвых с косами вдоль дорог не хватало. Саша, давно и накрепко усвоивший, что покойники – это вообще-то самый мирный и безопасный контингент любого кладбища, только фыркал от смеха. Нужный склеп он определил довольно быстро, всей кожей чувствуя, как от него смердит Той Стороной. Демоны явно угнездились там, отсыпались днем, а ночами нарушали покой кладбища, которое, на минутку, должно быть самым спокойным местом на свете. Ноги в высоких ботинках безбожно вязли в грязи, низкие покосившиеся оградки то и дело пытались зацепиться за штаны или коварно подставить подножку, но зажигать ведьмин огонь Саша опасался. Еще не хватало бродить в темноте по кладбищу со светящимся голубым камнем в руке. Чтобы вся окрестная нечисть была в курсе, кто идет к ней в гости. Кому принадлежало это массивное, похожее на бетонный бункер, последнее пристанище, Саша выяснить не удосужился. Осторожно потянул на себя дверь, бросил взгляд на уходящие в темноту ступени. И отцепил от пояса небольшую стеклянную бутылочку. Размахнулся, зашвырнув ее в темноту. Следом отправилась горящая зажигалка. Бутылочка со звоном разбилась вдребезги. Освященное масло вспыхнуло, словно было ни много, ни мало коктейлем Молотова. В сущности, с точки зрения демонов, оно им и было. Саше в лицо дохнуло смрадом и жаром. А следом раздался вой. Что-то, объятое пламенем, метнулось к нему, но он всем телом налег на дверь, выхватил из-за пояса стило и быстро начертил на косяке руну. В дверь ударились с той стороны, не завыли даже, а завизжали. Но укрепленная руной створка стояла насмерть. Саша улыбнулся, тряхнул собранными в хвост волосами и обернулся. Темнота смотрела на него алыми точками глаз. Кажется, он крупно ошибся, посчитав, что гнездо на кладбище – одно-единственное. Твари глухо порыкивали, не рискуя выходить в круг света от единственного фонаря. А может, прикидывали, как будут делить добычу. Саша им такой радости доставлять не собирался. Клинок серафима легко выскользнул из заплечных ножен. Лезвие сверкнуло голубым. Руны, начерченные на груди перед выходом рукой Вилены, слегка нагрелись. Они рванулись одновременно с двух сторон. Чем-то похожие на заморенных голодом догов. Такие же крупные, с губастыми мордами, ужасно тощие, но верткие и шустрые. Хвосты у демонов изгибались на манер скорпионьих. Длинные, полные мелких острых зубов, пасти радостно ощерились навстречу одинокому нефилиму. Первая тварь получила клинком поперек морды, захлебнулась яростным визгом и отлетела в сторону. От второй Саша увернулся, взлетев в высоком прыжке, и рубанул мечом сверху вниз по шее, как гильотина лезвием. Отрубленная голова радостно запрыгала по земле. Фонтаном брызнул ихор, но свежая руна от этой напасти неплохо защищала. Зато демоны перестали осторожничать и явно постановили, что такую несговорчивую добычу лучше всего задавить количеством. И с глухим полурыком-полутявканьем бросились вперед. Так вот, к восьмой зарубленной твари Саша понял, что Вилена была права, и ходить одному не стоило. На десятой обругал себя любимыми выражениями Свята. Себя, а заодно василеостровских охотников, проморгавших такой рассадник нечисти у себя под боком. Длинная когтистая лапа полоснула Сашу по спине, но усиленная плотными вставками облегченной брони кожаная куртка выдержала. Зато обвившегося вокруг лодыжки хвоста Саша никак не ожидал. От рывка он растянулся на земле, брыкнул ногой, одновременно клинком перерубая хитрой твари хвост, торопливо перекатился в сторону. Там, где только что была его голова, в землю вонзилось жало. Руны все еще действовали. Он все еще не чувствовал усталости. Почти. Потому что на ноги вскочил немного медленнее, чем должен был. Совсем немного. Демонам этого хватило. Что-то сильно и хлестко ударило по бедру – от колена вверх. Боли Саша не почувствовал, но нога вдруг стала ватной и подвернулась. Он рухнул на колено, не выпустив, однако, клинка. Еще успел вонзить острие прямо в морду демону, который решил первым попробовать охотника на вкус. В правое плечо ударили с такой силой, что пробили куртку. Кожу укололо, и от этого места пополз жар. Рука тут же обвисла плетью. Клинок упал в грязь. Саша почти успел порадоваться, что, кажется, потеряет сознание раньше, чем его начнут рвать на куски. Но перед глазами мелькнуло узкое серебристое лезвие. И только потом стало темно и тихо. Но отчего-то ужасно больно. В этой душной и вязкой темноте могло быть, в общем-то, неплохо. Если бы не постоянная, выматывающая душу боль. Сперва чудилось, что болит вообще все. Потом, однако, боль расползлась по двум точкам – бедру и плечу. А вместе с болью пришло еще более мерзкое ощущение. Кто-то настойчиво тряс охотника за другое плечо и звал по фамилии. Да настойчиво так звал. Хуже Макса, обожавшего будить весь Институт на заре. −Рычков! Рычков. Подъем, кому сказано! Веки были тяжелые-тяжелые и подниматься никак не хотели. Но его звали слишком настойчиво, не оставляя даже крохотного шанса прикинуться тупым, глухим и мертвым. А главное, звали подозрительно знакомым голосом. −Опять ты. – с трудом выговорил Саша, все-таки открывая глаза. В первое мгновение никакой разницы с уже знакомой темнотой он не увидел. Потом, однако, зрение постепенно прояснилось. Из тьмы выплыл высокий потолок. Шкаф в углу. Дальняя стена с художественно выцветшими обоями. И маячившее сбоку хорошо знакомое смуглое лицо с крупными резкими, словно из дерева вырезанными, чертами. −Охренеть благодарность. – полные насмешливые губы скривились в ухмылке. – Я, значит, этого придурка у целой стаи гончих отбиваю, на своем горбу тащу, перевязываю, с того света, можно сказать, вытаскиваю. И что в итоге? Саша прикрыл глаза, пережидая внезапный приступ дурноты. Боль в бедре словно свернулась там шипастой змеей и теперь настойчиво пыталась пробуриться куда-то дальше. −Спасибо. – с трудом выговорил он, еле-еле разлепив губы. Пармонов, видимо, уже настроившийся на долгую и прочувственную тираду, осекся на полуслове и вытаращил и без того большие темные глаза. −Надо же, небо на землю упало. – хмыкнул он. – Институтский охотник поблагодарил одиночку. Скажи лучше, почему один поперся. Почему один, как броненосец? −Уж скорее как крейсер «Аврора». – огрызнулся Саша, не собираясь вдаваться в детали. Пармонов скорчил рожу. Саша, глубоко вдохнув, кое-как приподнялся на кровати и откинул одеяло, намереваясь оценить ущерб. И тут же подумал, что поблагодарил он одиночку преждевременно. −Я понимаю, штаны было уже не спасти. – медленно выговорил он. – Но трусы-то за что? Пармонов заржал самым ехидным образом. −Поверь, им тоже досталось. Так что я счел необходимым спасти тебя от не самого приятного знакомства с ихором. – охотник сощурил глаза и усмехнулся. – Ну и к тому же за погляд денег не берут. −Скотина. – без выражения отозвался Саша. На первый взгляд все выглядело не так уж и плохо. На груди слева выцветала руна, остановившая кровотечение. Бедро туго стягивала пропитанная желто-зеленой, пахнущей плесенью дрянью, повязка. Все верно, против таких ран руны были бессильны. Значит, старая добрая настойка мандрагоры с примесью антибиотиков. Убойная вышла дрянь – в полевых условиях придумали – зато снимала воспаление таких ран на раз-два. Хоть и не сразу. Бока цвели россыпью безобидных синяков. А вот плечо… Саша скосил глаза, одновременно укрываясь до пояса. Плечо тоже было туго затянуто повязкой все с той же лечебной дрянью. Но рану под ней жгло неотступно и неприятно. Пармонов перестал ухмыляться. Он сидел на табуретке, подтянув колени почти к подбородку, и смотрел как-то странно. Саша поклялся бы, что в непроницаемой черноте глаз мелькнуло беспокойство. −Тебя ужалили. – без выражения констатировал он. −Думаешь, помру? – в тон ему осведомился Саша. Пармонов помолчал. Тусклая лампа, горевшая на прикроватном столе, мигнула, словно тоже задумалась над ответом. −Вряд ли. – дернул уголком рта охотник. – Но ночка будет не из легких. Ну-ка… Саша успел только протестующе мявкнуть, когда широкая шершавая от мозолей ладонь легла ему на лоб. −Лихорадка скоро начнется. – кивнул своим мыслям Пармонов, убирая руку. – Руна ее не возьмет. Лекарства тоже. Придется перетерпеть насухую. −Очаровательно. – Саша растянул губы в улыбке. – Может, пока поведаешь, с кем я так неудачно познакомился? И почему этих собачек проморгали все местные охотники? −Они не проморгали. – Пармонов удобнее устроился на своем табурете и сплел в замок смуглые пальцы. – Они просто надеялись, что Институт узнает о них как можно позже. Не так уж много охотников лезть к ним в зубы. Твое счастье, что не сбежались твари со всего кладбища. −Так они расплодились по всему Смоленскому? – распахнул глаза Саша. −Да. – Пармонов как-то странно то ли усмехнулся, то ли оскалился, сверкнув белыми зубами. – В общем-то, до недавнего времени они никому не мешали. Потому что на людей не нападали. Раскапывали себе свежие могилы, жрали друг друга. Ну утаскивали иногда каких-нибудь забулдыг и бродяг. Охотиться на людей они стали совсем недавно. Как озверели. −Не они одни. – глухо выговорил Саша, глядя в потолок. – Все демоны как с цепи сорвались. Будто их всех что-то очень беспокоит. −Как там ваш Соловушка поет? – фыркнул вдруг Пармонов и пропел низко и хрипло, но по-своему красиво. – Демоны ищут путь к нам в измерение. Сначала Ксентарон, а за ним и Элия. −Эния. – машинально поправил его Саша. – Ты это к чему? Плечо пульсировало болью едва выносимо, но разговор худо-бедно отвлекал. −К тому, что я тут побеседовал с некоторыми знакомыми из других городов. И у них там творится то же самое. −Где? Пармонов, опасно балансируя на табурете, склонился куда-то вбок, вытащил потрепанную карту, будто вырванную из школьного атласа, и устроил ее прямо у Саши на животе. Рычков прищурился, с трудом различая пометки. Голова начинала неприятно кружиться. Санкт-Петербург был отмечен звездочкой. Точно такая же стояла около Москвы. Рядом третья, на месте Тулы. Россыпь по берегу Черного моря – Одесса, Керчь, Севастополь, Новороссийск. Глаза скользнули выше – синяя лента Волги и слово «Волгоград». −И что у них общего? – нахмурился Саша. Мысль скреблась где-то на задворках, но никак не могла пробиться сквозь плотный туман боли и подступающего жара. −Ладно, сделаем скидку на твое состояние, умник. – хмыкнул Пармонов, убирая карту. – Это города-герои. Есть у меня теория, что там барьер между нашим миром и Бездной наиболее слаб. А где тонко – там и рвется. −Твою мать. – Саша закрыл глаза, почти сдаваясь лихорадке. – Только этого не хватало. Хочешь сказать, мы сейчас на пороге ада? −Очень может быть. Саша упрямо поднял тяжелые горячие веки. Комната размывалась и кружилась вокруг него. Но силуэт Пармонова – в черном бадлоне с закатанными до локтей рукавами проступал четко. На запястьях темнели руны. Крепкие мышцы проступали под облегающей тканью. На лоб падали непослушные темные кудри. А из карих глаз, кажется, смотрела бесконечной темнотой самая ненастная ночь Петербурга. На лоб Саше снова легла загрубевшая от клинка рука, и он перехватил ее своей горячей ладонью. Хотел сказать что-то, сам не зная, что, но так и не смог разлепить губы. Плечо уже не просто пульсировало. Оно горело адским пламенем. Жар и боль расползались по всему телу стремительно. Слишком стремительно. Одеяло уже казалось кромешно лишним. Рома, зашипев сквозь зубы, с трудом вырвал руку из сжавшихся, как тиски, обманчиво тонких музыкальных пальцев. Передвинул поближе таз с холодной водой и обмакнул в него маленькое полотенце. Голова Рычкова перекатилась по подушке. Рассыпались светлые волнистые волосы. Он тяжело прерывисто дышал. Руки то сжимались в кулаки, то принимались шарить по горлу и груди. Словно пытались оттянуть какую-то невидимую удавку. Запекшиеся губы быстро-быстро шевелились, но Рома не слышал ни слова. Зашелестев, упало на пол одеяло. Рома наклонился за ним, но подумав, отложил в сторону. Саше сейчас явно было слишком жарко даже в собственной коже. Пармонов намочил полотенце, отжал его и опустил охотнику на пылающий лоб. Саша отозвался долгим низким стоном, от которого внутри дернулось так больно и сладко. Рома стиснул зубы, вытирая мокрой тканью ввалившиеся щеки с острыми линиями скул. Крепкую расчерченную венами шею. Торопливо вздымающуюся от быстрого поверхностного дыхания грудь. Черт возьми, его точно кто-то из магов проклял. Эти проходимцы любят выполнять желания смертных через жопу. С формальной точки зрения – вот он, Александр Рычков, сумеречный охотник и давняя влажная мечта отрекшегося от Института одиночки. В его, Роминой, постели. Обнаженный, стонущий так, что только у атлантов не встанет. Ага, дай ангелы, чтобы дотянул до утра. Черт знает, как на него подействует яд демонов. С этими тварями раз на раз не приходится. Мокрое полотенце в руках нагревалось не просто быстро, а стремительно. Воду в тазу пришлось поменять и закинуть в нее льда из морозильника. А ночь еще только близилась к середине. Охотнику легче не становилось. Кажется, даже наоборот. В третий раз поймав адски горячую руку, потянувшуюся к повязке на плече, Рома досадливо выдохнул сквозь зубы и полез за веревкой. По очереди обмотал оба запястья плотной тканью, сверху затянул веревку и как следует привязал к железному изголовью кровати. Подумав, то же самое проделал и с ногами, примотав щиколотки к каркасу. Не рассчитанная на такие опыты кровать страдальчески громыхнула. Саша изогнулся всем телом, отрываясь спиной от матраса. Канатами проступили мышцы на руках и ногах. Напрягся пресс. На повязках медленно проступили алые пятна. Рома устало вернулся на табуретку. Опустил ладонь на осунувшееся за пару часов еще сильнее лицо, закрывая Саше глаза, как покойнику. Саша под его рукой неожиданно притих, задышал немного ровнее. −Жарко. – расслышал Рома хриплый шепот. −Знаю. – больше себе проговорил Пармонов, сильно сомневаясь, что охотник его слышит. – Потерпи, хороший мой. Потерпи. Саша в ответ простонал что-то негромко и жалобно. Запрокинул голову, одновременно подаваясь всем телом, и ладонь Ромы сама съехала ему на губы. Горячие полураскрытые, ладонь обдало быстрым дыханием. Пармонов торопливо отдернул руку, будто обжегся. Сашу била крупная дрожь. На лбу выступила испарина. Рома снова поднялся на ноги и потянулся за полотенцем. На его прикосновение Саша отозвался каким-то странным полустоном-полувыдохом. Повернул голову, притираясь к чужой ладони. −Ром… От собственного имени, сказанного на выдохе, Пармонов вздрогнул, окидывая охотника одним долгим, подмечающим все взглядом. И тихо обреченно выругался. От лихорадочных метаний повязки на запястьях все-таки сбились, и веревка успела до крови растереть кожу. Губы потрескались, и кое-где даже выступила кровь. Кожа обтянула скулы так плотно, что лицо напоминало теперь гипсовую маску. Все мышцы напряглись так, что, кажется, еще одно крохотное усилие – и или они лопнут, или сломается к чертям железное изголовье. Кто бы мог предположить, что в Саше без ангельских рун столько силы. А еще у него стояло. Вдумчиво помянув демонов Смоленского до десятого колена, некоторых бестолковых охотников, которые прутся на дело без прикрытия, и даже самого себя, идиота беспросветного, Рома почти рухнул на многострадальную табуретку. Черт его знает, что мерещилось в лихорадочном бреду Саше, но выглядело это… Так, как не должно было выглядеть. Нельзя, прах побери, нельзя было хотеть его, такого – сгорающего от лихорадки, а вовсе не от желания, замороченного какими-то своими бредовыми видениями. И все-таки хотелось. Слишком отчаянно он стонал, слишком откровенно выгибался всем телом, подаваясь бедрами. Попробовал повернуться набок, но веревки не пустили. Запрокинул голову, открывая шею, распахнул совершенно пустые мутные глаза. Зажмурился снова. Из-под опущенных век потекли слезы. Рома очнулся, почувствовав на языке металлический привкус собственной крови. Лишний раз выругался сам на себя и, наконец, додумался вытащить из-за пояса стило и на ощупь начертить себе на шее руну. От накатившего холода невольно стукнули зубы, зато прояснилось в голове и стало легче дышать. Рома задумчиво постучал себя кулаком по губам. Чертить руну Саше не хотелось. Сам Верховный Маг Петербурга не предскажет, как могут срезонировать яд демонов и ангельская руна. А уж Юрий в этих делах понимал побольше молодого сумеречного охотника. А с другой стороны, куда уж, демон побери, хуже? −Ром. – не открывая глаз, позвал Саша каким-то чужим низким голосом. – Пожалуйста. Прошу… О чем он просил, Рома предпочел не думать. И никуда, кроме лица, не смотреть. Камень в стило засветился голубым, вычерчивая на вздрагивающей шее руну. Саша дернулся всем телом и обмяк. Даже задышал, кажется, ровнее. Рома устало рухнул на табурет и покосился на бесстрастно тикавшие часы. Два часа ночи. Твою мать. Когда в окне наконец-то забрезжил серый предутренний свет, Рома распутал веревки и зашвырнул их с глаз долой. Крепко перевязал до мяса стертые запястья и щиколотки. Кожа у Саши была прохладной и влажной. Дышал он глубоко и спокойно. Как все нормальные люди во сне. Рома поправил еще два часа назад вернувшееся на свое законное место одеяло, постоял в задумчивости над кроватью, но все-таки взял со стола сигареты с зажигалкой и ушел на балкон. Ранее питерское утро встретило его студеной сыростью. Со Смоленки пахло речкой, тиной и почему-то машинным маслом. Рома облокотился о кованые перила, щелкнул зажигалкой и жадно затянулся. Ну и ночка, черт возьми. Врагу не пожелаешь. Поддерживавшая бодрость руна потихоньку выдыхалась, и хотелось рухнуть пусть даже на неудобный диван и поспать хоть пару часиков. С Сашей за это время уж точно ничего не произойдет. Едва слышное движение за спиной он не услышал даже, а почувствовал. Но вскидываться не стал. Обернулся медленно и устало, так и не вынув изо рта сигарету. Саша, закутавшийся в одеяло, опирался плечом о косяк, для верности еще держась пальцами за второй. Распущенные волосы за ночь слиплись от пота и спутались. Показавшиеся слишком большими для осунувшегося лица голубые глаза смотрели трезво и внимательно. −Вижу, полегчало. – дернул плечом Рома. Саша кивнул, не отводя взгляда от его лица. −Спасибо. −Иди ложись обратно. – Рома оторвался от перил и сам шагнул в комнату, слегка подталкивая Сашу в плечо. – Тебе отлежаться надо. Саша послушно дохромал до кровати, почти рухнул на нее, но не лег, а сел, откинув голову на стену и покусывая нижнюю губу. Пармонов встал напротив, скрестив на груди руки. Сигарета медленно тлела. Саша явно хотел что-то спросить, но никак не мог то ли решиться, то ли подобрать слова. Наконец, медленно выговорил: −Я ведь… Просил тебя? Рома стряхнул сигарету в пепельницу, подумав, затушил ее совсем, глядя на завиток светлого дыма. И только потом ответил, не оборачиваясь. −Просил. −И ты не?.. – Саша не договорил, но Рома спиной чувствовал его взгляд. −И я не. – сказал он, обернувшись и глядя охотнику в глаза. Саша кивнул с каким-то странным нечитаемым выражением. В смутном сером свете, при выключенной лампе, он немногим отличался от не очень свежего покойника. −Но хотелось? −Хотелось. Разговор однозначно съезжал куда-то не туда, но оборвать его Пармонов не мог. Будто натянулась между двумя охотниками тонкая, но важная ниточка. Саша замолчал сам. Тяжело вздохнул и почти стек обратно на подушку. С усилием забросил на кровать ноги. Безнадежно запутался в одеяле. Рома понаблюдал за его трепыханиями, покачал головой и отправился помогать. Набросил одеяло устроившемуся на левом боку Саше почти до подбородка, и вздрогнул, когда его руку поймали длинные прохладные пальцы. К запястью прикоснулись бледные шершавые губы. −Спасибо. – в кожу ему выдохнул Саша, выпустил руку и закрыл глаза. Рома уставился сперва на собственное запястье, потом на провалившегося в сон охотника и глубоко вдохнул, унимая заколотившееся сердце.