Город потерянных

Низкое свинцово-серое небо почти сливалось с такой же серой студеной Невой. От реки веяло таким холодом, что Женя все-таки спрятал руки в карманы и втянул голову в плечи. Всю Университетскую набережную продувало этим мертвенным холодом. Слишком странным, чтобы быть обычной дрянной погодой. Даже Петербург не такое не способен. Порыв ветра бросил в лицо ледяные капли, но Женя, прикрывшись рукой в плотном кожаном рукаве, все-таки осторожно спустился по влажным после дождя гранитным ступеням и покрутил головой. Сфинксы стояли на своих местах, как влитые, и всем своим каменно-спокойным видом говорили, что они выше мирской суеты. Между тем могильным холодом тянуло именно отсюда. Женя на всякий случай проверил, как ходит в ножнах за спиной клинок, и огляделся, но в такой ранний час никакая напасть не выгнала бы горожан из теплых квартир. По-хорошему, стоило бы спеть что-то серьезное, но царившая кругом серость криком кричала, что ее надо чем-нибудь нарушить. И Женя, улыбнувшись, запел: −Дремлет притихший северный город, Низкое небо над головой. Что тебе снится, крейсер «Аврора», В час, когда утро встает над Невой? Голос постепенно набирал силу, и холод, словно испугавшись, отступал. Где-то под ногами плеснула вода, облизывая край ступенек. Будто там ударила хвостом крупная рыба. Женя, не прерывая Песни, потянул из ножен клинок серафима. −Может ты снова в тучах мохнатых Вспышки орудий видишь вдали? Или, как прежде, в черных бушлатах Грозно шагают твои патрули? Плеснуло снова, на этот раз слишком громко, чтобы быть простой рябью. К тому же ветер стих, и стало тихо-тихо, как во сне. Показалось, что даже немного потемнело. Наверно, тучи все-таки вот-вот разразятся дождем. −Ветром соленым дышат просторы. Молнии крестят мрак грозовой. Что тебе снится, крейсер «Аврора», В час, когда утро встает над Невой? Почти шепотом допел Женя, стараясь не нарушать эту бесконечно подозрительную тишину и делая легкий скользящий шаг на одну ступеньку ниже. Ледяная невская вода взвилась столбом, будто на дне взорвалась граната. Что-то с силой ударило в грудь, да так, что Женя не удержался на ногах и рухнул на ступени, больно приложившись копчиком. От удара перехватило дыхание, но меч охотник удержал, выставив перед собой. Поток воды и не думал опадать. Собрался, уплотнился, как столб смерча, и изогнулся вперед, перетекая на ступени набережной и меняя форму. Плотная толстая струя щупальцем метнулась вперед, обвив правую щиколотку не успевшего подняться сумеречного охотника. Женя махнул клинком, отсекая щупальце, но второе такое же уже оборачивалось вокруг другой ноги. Джинсы тут же промокли, за голенища ботинок полилась вода. Неведомая тварь придвинулась ближе и вдруг сложилась в смутное подобие человеческой фигуры. Там, где у людей должно быть лицо, остался темный провал водоворота. Однако демон тут же исправил эту оплошность. Женя едва не заорал, когда этот «водяной» уставился на него мамиными глазами. −Женечка. – голос тоже был точь-в-точь мамин, так дико и страшно звучащий откуда-то из толщи воды. – Что же ты упираешься, милый? Думаешь, тебя спасет этот меч? Или твои песенки? Нет, Женечка, песенки никого из вас не спасут. Женя с силой ударил ногой по отвратительно-мягкому, как ненавистное желе, но на диво цепкому щупальцу. Рубанул клинком. Меч бесславно увяз в этой гадости. В лицо дохнуло тухлой рыбой, тиной и прочей мерзостью, свойственной городским рекам. А щупальца ползли выше – к коленям. Тварь понемногу надвигалась. Видимо, быстро передвигаться по суше демон не умел. −Что ты будешь делать, Женя, когда не останется никого, кто сможет сплести для тебя песенки? – тварь улыбалась маминой улыбкой, такой знакомой и такой страшной, что перехватывало горло. – Ведь ты сам не можешь. Ты ничтожество, охотник. Ты можешь только повторять чужие слова. Потому что своих у тебя нет. Тварь почти стащила его по ступенькам вниз. Еще немного – и нависнет над головой, затянет то ли внутрь себя, то ли в воду. И ангелы знают, что там сделает. Разом сожрет, порвет на куски или будет медленно, в свое удовольствие, топить? Женя оттолкнулся левой рукой от гранитной плиты, больше усилием воли, чем силой мышц посылая тело вверх. Клинок серафима вспыхнул в руке, и над головой ему отозвалось такое же бледно-голубое сияние. Демон завопил, пронзенный сразу двумя мечами, и разлетелся водными брызгами. Рядом с Женей, которого ледяной водой окатило с головы до ног, бесшумно приземлилась спрыгнувшая откуда-то от сфинксов фигура в черной куртке. Подхватила за плечо, одним движением вздергивая на ноги. −Цел, Жень? – спросили над ухом голосом Саши Рычкова. −Ц-цел. – лязгая зубами, выговорил Женя, одной рукой удобнее перехватывая клинок, а второй намертво вцепляясь в Сашу. От налетевшего ледяного порыва ветра мигом создалось впечатление, что они застряли где-то посреди Антарктиды. Перед этим искупавшись в Северном Ледовитом океане. Куртка Саши была, как ни странно, сухой. Впрочем, прижимавшийся к нему Женя мигом исправил это упущение. Правая нога подкашивалась, а потому Женя без возражений позволил едва ли не за шкирку затащить себя вверх по ступеням и усадить у основания постамента. Перед слезящимися глазами мелькнул белый всполох камня в Сашином стило. От вычерченной на груди прямо поверх куртки руны разом стало тепло, словно он с размаху опустился в горячую ванну. Одежда высохла в мгновение ока. Стянутые резинкой в хвост волосы такого самоуправства, однако, не оценили. Женя осторожно потрогал получившуюся копну и дернул уголком рта в бледном подобии улыбки. −Спасибо, Сань, ты очень вовремя. −Да не за что. – Саша передернул плечами и убрал стило во внутренний карман. – Это я удачно прогулялся. Жене как-то сразу бросилось в глаза, что обычно сдержанный и сосредоточенный Саша улыбался. Кажется, даже мелкая заваруха с незнакомым водяным демоном не испортила его хорошего настроения. Это с утра-то, в ненастную погоду. Пышные золотисто-русые волосы, которые Саша всегда убирал в узел на затылке, рассыпались по плечам, прихотливо завиваясь в красивые крупные кудри. А еще от него едва уловимо пахло незнакомым пряным парфюмом и табаком. −Да уж, удачно. – Женя устало откинулся спиной на камень. – Эта дрянь чуть меня не утопила. А перед этим таких гадостей наговорила. Улыбка сошла с лица Саши, словно ее и не было. Лезвиями проступили острые скулы. Лоб расчертила тоненькая морщина, сделав заметнее два коротких параллельных шрама. −Демоны лгут, Жень. Ты же знаешь. −Этот не лгал. – Женя яростно мотнул головой, пытаясь выгнать из памяти тварь, подражающую маминому голосу. – Он метко подметил, Сань. Песни… Они ведь выдыхаются со временем. А кто будет писать новые, если вдруг… Приступ кашля скрутил неожиданно. Женя дернул молнию куртки и оттянул воротник свитера. Полегчало. Саша стоял перед ним на одном колене и внимательно слушал, прищурив голубые глаза. −Я бездарность, Саш. – тихо проговорил Женя, опуская голову и запуская пальцы себе в волосы. – Я даже не могу сам их создавать. Только петь то, что мне скажут. Как попугай. Теплые ладони обхватили его за щеки, заставив поднять голову. Саша смотрел ему в глаза с таким выражением, что знай Егоров его чуть похуже, без разговоров бы предпочел компанию давешнего водяного демона. −Дурак ты, Соловушка. – веско объявил Саша, потерев большими пальцами Жене виски, там, где пушились кудри. – Писать он не умеет. А то, что твой голос ни много ни мало ткань бытия латает – это, по-твоему, пустяки? Кто это вместо тебя сможет делать? Я, что ли? Да я исцеляющую Песнь спеть не в состоянии. Взгляд Саши соскользнул вниз, и Женя накрыл его ладони своими, прекрасно зная, куда тот смотрит. На три светлых полосы шрамов поперек Жениного горла.

***

Саша все-таки был сумеречным охотником. Он не раз и не два видел, как хлещет фонтаном черный ихор демонов или красная кровь нефилимов. Но сейчас… Сейчас… Они ударили одновременно – Ростик клинком и выворачивающийся из стремительного прыжка некрупный демон когтистой трехпалой лапой. Женя, как раз завершавший поворот, не успевал ни заслониться мечом, ни уклониться. Будто в замедленной съемке Саша видел крупные загнутые черные когти, полоснувшие по открытому беззащитному горлу. Брызнувшую фонтаном кровь. И Женины глаза. Широко раскрытые, изумленные. Как сквозь вату донесся влажный хруст от вонзившегося в уродливую рогатую башку демона меча Ростика. Свой клинок Саша выронил, рванувшись к Жене и успев его поймать. Егоров и падал как-то странно. Очень медленно, будто сам не верил, что это происходит на самом деле. Только руку успел вскинуть, накрывая три глубоких параллельных раны, рассекших шею. Стило само собой скользнуло Саше в ладонь. Мир вокруг замер и затих. Ничего не осталось, кроме теплой тяжести Жениного тела на коленях, осознавшего, наконец, что происходит, и мучительно изогнувшегося. Саша не слышал своего голоса, но, кажется, что-то Ростику он сказал, потому что тот с силой придавил Женины ноги, удерживая на месте. Руна – сложная, случайно увиденная в какой-то древней библиотечной книге – всплыла в памяти сама собой, сверкая прихотливыми золотыми изгибами. Саша чертил ее прямо поверх ран, пачкаясь в крови, чувствуя, как сводит судорогой собственную руку, не моргая и не допуская даже тени мысли, что будет, если он ошибется. Руна вспыхнула и замерцала ровным голубым сиянием. Женя как-то странно коротко вдохнул и затих с открытым ртом и распахнутыми застывшими глазами. Кровь унялась разом, словно кран перекрыли. И в мир вернулись звуки. −Он что?.. – начал было Ростик. −Он жив! – рявкнул на него Саша, нащупывая на запястье медленный, но четкий пульс. – Руна продержит его в таком состоянии около часа. Открывай портал. Видимо, они еще не исчерпали лимит на чудеса, потому что Ростик умудрился открыть портал не как обычно, куда придется, а прямиком в институтский лазарет, насмерть перепугав Вилену. При виде Жени она глухо ахнула и тут же птичкой бросилась к ним. Опустилась на колени перед бережно уложенным на кровать Егоровым, сплела пальцы над его вскрытым залитым кровью горлом и тихо запела. От ее голоса, журчавшего весенним ручейком, прояснилось в голове. Саша сумел разжать судорожно стиснувшие стило пальцы. Ростик, бледный, как покойник, отошел на шаг, не сводя глаз с Вилениных рук. Тонкие пальцы задрожали. Вилена, не прерывая Песни, сплела их крепче, до побелевших суставов. Саша не знал, сколько она так пела. Почувствовал движение за спиной и обернулся. За плечом тенью соткался Кирилл, такой же бледный, как и Ростик. Неподвижные темные глаза смотрели на Женю так, словно пытались цепями приковать душу к покалеченному телу. Вилена уронила руки и сгорбилась. −Не получается. – едва слышно выдохнула она. – Слишком глубоко. Трахея разрублена, артерия тоже. Руны такие раны не возьмут. Она вытянула из кармана стило и быстро начертила одну за другой три самых мощных исцеляющих. Руны вспыхнули и тут же угасли, как неисправные лампочки. −Невозможно. – медленно и страшно выговорил Кирилл. Саша впервые слышал от Гордеева – несокрушимого главы Института – такой голос. Будто перекаленный металл. Вот-вот сломается, не выдержав. −Я ничем не могу ему помочь. – Вилена свернулась в клубочек на полу у кровати, вскинула огромные полные слез глаза. – Песнь не в состоянии стянуть такую обширную поверхность. −Сколько у нас есть времени? Саша с трудом нашарил глазами настенные часы. −Не больше тридцати минут. – выговорил он. – Потом руна выдохнется. Кирилл повернул к нему лицо, и Саша невольно вздрогнул. Почудилось, что на него глядит покойник. −Как вы это допустили? −Знаешь что, Кирилл?! – взорвался вдруг Ростик, с грохотом швырнув на пол сорванный с пояса меч. – Потом это обсудим! У нас есть полчаса, чтобы придумать, как спасти Женьку! Чудо, что Саша вообще вспомнил эту чертову руну! −Чудо. – Вилена вдруг подняла голову и взглянула на Кирилла. – Кирилл, надо просить о помощи Верховного Мага. Возможно, он сумеет залечить такую рану. Гордеев заправил за уши упавшие на лицо темные с проседью волосы и судорожно искривил рот. −Мелисов не станет нам помогать. После того, что случилось с его дочерью, он пальцем не шевельнет ради сумеречного охотника. А если даже и согласится, то заломит непомерную цену. −Да плевать. – Саша схватился за перепачканное в крови Жени стило. – Чего бы он ни попросил. Это ведь Женька, Кирилл. И он умрет, если мы ничего не придумаем. Глаза у Кирилла все еще казались двумя черными провалами на бескровном неподвижном лице. Гордеев коротко кивнул и вновь перевел взгляд на Женю. −Меня он не станет даже слушать. −Значит, придется послушать меня. – Саша широкими размашистыми движениями уже вычерчивал рамку портала на ближайшей стене.

***

−Саш. – негромко окликнул Женя, и Рычков едва заметно вздрогнул и улыбнулся. −Раскрытым не ходи. Голос беречь надо. Женя даже не успел запротестовать, как Саша стянул обмотанный вокруг шеи черный шарф и обстоятельно, как маленького, закутал в него самого Женю. Тряхнул волосами, поспешно закрываясь, но подозрительную россыпь алых пятен на светлой коже Женя все-таки углядел. −Так гулял, говоришь? – усмехнулся он. Саша невозмутимо поднялся на ноги, одернул воротник куртки и протянул руку Жене. −Да, гулял. Одного демона заодно завалил. −Ты демона или он тебя? – с трудом удерживаясь от смеха, уточнил Женя, принимая руку и вставая, наконец, с опостылевшего ледяного камня. −Разумеется, я. – сверкнул глазами Саша. – Я сумеречный охотник Института Петербурга или где? −А демон, надо думать, был с присосками. Как кракен. −Именно. – невозмутимости Саши позавидовал бы и Кирилл, только в голубых глазах черти плясали. Женя все-таки засмеялся и хлопнул друга по плечу. −Полагаю, ты сам расскажешь ребятам об этой славной победе. Когда сочтешь нужным. −Пока я считаю нужным проводить тебя. – заявил Саша, все с той же дивной невозмутимостью подхватывая Женю под локоть и почти не глядя вырисовывая портал прямо на постаменте сфинкса. Пока рамка наливалась золотом и голубизной, Женя ухватил за хвост забавную мысль. −Как им за столько веков не надоело друг на друга смотреть? −Я полагаю, они просто друг друга любят. – Саша не удостоил гостей из Фив даже взглядом. – Значит, смотрели, смотрят и смотреть будут еще примерно целую вечность. Пойдем. Женя с улыбкой шагнул вслед за другом в портал и почти не удивился, когда перед ним оказалась старая дверь из темного дерева с потемневшей от времени ручкой в виде по-кошачьи изогнувшегося дракончика. Саша улыбнулся на прощание, стукнул по двери костяшками пальцев и нырнул обратно в так и не успевший закрыться портал. За дверью раздались беззвучные для уха смертного, но хорошо различимые для Жени стремительные шаги.

***

Замотавшийся в плед по самые уши Женя спал, креветкой свернувшись в любимом кресле. На спине дивана небрежно валялась кожаная куртка. На полу чинно стояли аккуратно расшнурованные ботинки. Во сне у Жени разгладилась морщинка между бровей. Зато четче проступили тонкие шрамы на щеке. Юра не сводил с них глаз, задумчиво водя пальцем по подлокотнику собственного кресла. Женя, как всегда, ворвался в дом вихрем, коротко прижался губами к щеке, затараторил что-то про водяного, одновременно сунул нос в кухню, цапнув со стола овсяное печенье, продолжил рассказывать, но уже с набитым ртом. Юра слушал, не останавливая и не перебивая. Жене надо было дать выпустить энергию. И только потом загнать в кресло и расспрашивать. В кресло Женя влез сам, вооружившись врученной Юрой кружкой чая, выхлебал залпом едва ли не половину и принялся рассказывать уже подробно. А потом укрылся пледом, прикрыл глаза и задремал. Юра взмахом руки отправил кружку на кухню. Сгонять Женьку из кресла и отправлять в кровать не хотелось. Так уютно он устроился. Где-то на грани восприятия от него едва уловимо тянуло отпечатком ауры Александра. Вроде бы мимолетным, но очень сильным. Юра прикрыл глаза. Александр всегда вспоминался с бледным перекошенным от гнева и боли лицом. Красивые изящно очерченные губы кривились, будто молодой сумеречный охотник хотел наорать на Верховного Мага Петербурга, как последняя купчинская шпана. Но страшным усилием воли заставлял себя говорить спокойно и сдержанно. А на руках держал второго охотника – невысокого, тонкого и одной ногой уже ступившего на тот свет. Застывшие голубые глаза мальчишки, которого друг называл Женей, вдруг почему-то до боли напомнили дочь. Тело оказалось на удивление легким, словно он ребенка на руках держал. И вместе с тем неловко-бессильным. Как будто мертвым. Под ногами у Александра, недоверчиво позволившего забрать у себя из рук раненного друга, распахнулась воронка портала, и охотника выкинуло на порог. Юра прекрасно слышал, в каких выражениях отозвался о нем питомец Института. И как наяву увидел упрямые голубые глаза Александра, устроившегося прямо на ступеньках дома Верховного Мага, завернувшегося в куртку и притянувшего к груди длинные ноги в темных джинсах. Разводить любезности с охотниками Мелисов не собирался. Но этот мальчик… Ему все-таки слишком рано умирать. Заклинание было очень сложным. Плести его пришлось почти три часа, дополняя и закрепляя Песней. Бережно, слой за слоем, стягивать перерубленную трахею, словно шелковыми нитками сшивать поврежденные голосовые связки. Песнь льнула к молодому охотнику, плотной повязкой укрывала покалеченное горло, грела и утешала. Юра не помнил, на кого в последний раз так реагировали его Песни. Он сам не заметил, как в комнате сгустились сумерки. Охотник дышал ровно и спокойно. Его товарищ все так же сидел на ступеньках, иногда чертя на себе руну, чтобы не замерзнуть. Юра тяжело вздохнул, отбрасывая прилипшие к мокрому от пота лбу волосы, и устало махнул рукой, открывая дверь в дом. С порога донеслось яркое и отчетливое удивление. Маг снова перевел взгляд на мальчишку-охотника. Шея, окутанная голубой дымкой заклинания, опасений больше не вызывала. Юра присел на кровать рядом с мальчиком, отвел от высокого лба прядь пушистых кудрявых волос. В задумчивости очертил пальцами острую линию челюсти и подбородка. Ребенок же. Сущий ребенок. Такая же однодневка, как все сумеречные охотники, которая однажды сгинет в лапах какого-нибудь демона. Не этого, так другого. Охотник распахнул огромные от ужаса голубые глаза. Открыл было рот, но Юра стремительно прижал ладонь к его губам. −Тихо. – приказал он. – Не говори ничего. Ты в безопасности. Глаза у мальчишки все еще были насмерть перепуганными, и Юра, не убирая руки, продолжил уже тише и мягче: −Мое имя Юрий. Я Верховный Маг Петербурга. А тебе полдня назад перерезали горло. Так что молчи и дай заклинанию все поправить. Если хочешь что-то сказать, направленно думай. Я услышу. Лицо у охотника сделалось крайне интересным. Юра даже хмыкнул, гася смех. −Нет, просто так мысли я не читаю. И да, у тебя этот вопрос на лбу написан. Чужая мысль робко толкнулась куда-то в висок: −Вы спасли меня? −В некотором смысле, да. – пожал плечами Юра. – От демона тебя спасли твои товарищи. А от перспективы умереть или необратимо лишиться голоса – твой покорный слуга. Юра убрал руку от лица мальчишки. Глаза у охотника блестели. Бледные губы дрогнули, беззвучно выговаривая всего одно слово. −На здоровье. – хмуро отмахнулся Мелисов. – Лучше поспи. Так быстрее заживет. Охотник улыбнулся и послушно закрыл глаза. Юра сам не понял, почему вдруг начал напевать: − Там, где вода ласкает небеса. Ты без труда увидишь паруса. Перейти надо море иллюзий, Чтоб увидеть Забвенья Страну. Где-то в глубине памяти мягко и понимающе улыбалась дочка, погибшая когда-то по вине сумеречного охотника. Будто просила больше не злиться. Никогда больше не злиться. Женя проснулся уже в сумерках. Зевнул, потягиваясь и едва не вываливаясь из кресла. Улыбнулся неподвижно сидевшему напротив Юре. Глаза Мелисова горели в полумраке двумя синими огнями. −Саша сегодня сказал, что сфинксы у Академии Художеств любят друг друга. – поделился Женя, выскальзывая из кресла и устраиваясь на подлокотнике соседнего. – Поэтому друг на друга и смотрят. −Александр как всегда прав. – Юра ловко стянул охотника к себе на колени, зарылся лицом в копну непослушных волос и тихо выдохнул. Женя прижух, прижавшись холодным носом к теплой шее мага, и тихо спросил: −Почему ты вообще начал писать для меня Песни? Это ведь так сложно. −Ничего сложного. – усмехнулся Юра, прикасаясь к волосам охотника уже губами. – Совсем ничего. Сфинксам же нетрудно друг на друга смотреть. Пальцы Жени крепко стиснули его плечо. Горячие беспокойные губы скользнули по шее. Прижались под челюстью. Добрались, наконец, до улыбающегося рта. Юра закрыл глаза. И комната утонула в сумерках.