Город потерянных

Руна на двери светилась ровным голубоватым светом, слишком тусклым, чтобы потревожить, но все равно хорошо заметным в полумраке. Женя уже привык то и дело бросать на нее взгляд. Когда вспоминал, конечно. Прикосновение губ к левой лопатке отвлекло и разом выдуло из головы дурацкие воспоминания о выходке мелких, после которой двери в комнату приходилось зачаровывать крепче, чем в оружейную. Губы цепочкой поцелуев спускались ниже, и Женя потянулся всем телом, подставляясь под теплые мягкие касания. Петр легонько толкнул его в плечо, заставив улечься на живот. Приподнялся сам, нависая над растекшимся по кровати Женей. Провел языком вдоль позвоночника, заставив Егорова хихикнуть от щекотки. Спустился еще ниже. Женя вздрогнул, когда губы коснулись левой ягодицы. −У тебя здесь шрам. – негромко заметил Петя, и Женя отчетливо расслышал в его голосе улыбку. −Подумаешь, шрам. – фыркнул он, передергивая плечами. – С охоты. Петя ничего не сказал, только пропел вдруг, понизив голос и добавив в него сводившей Женю с ума хрипотцы: −Тонкий шрам на любимой попе… Женя взвился вихрем, разворачиваясь и садясь в сбитой горячей постели. Сверкнул глазами из-под упавших на лицо кудрей. −Любимой? – подозрительно уточнил он. Петя улыбался, и глаза у него светились в полумраке, как у кота. Правда, тем же голубоватым оттенком, что и руна на двери. −Любимой. – спокойно кивнул он. – Иди сюда. И легонько потянул Женю за особенно нахальную прядь волос. Женя с готовностью обхватил мощную горячую шею, потерся щекой о колючий подбородок. Потом все-таки опрокинул Петю на кровать. Но короткий взгляд себе через плечо, на дверь, бросить успел. На всякий случай.

***

Тогда он тоже бросил взгляд через плечо и даже пальцем погрозил одному из Сашиных воспитанников. Различать близнецов Женя не умел, но СёмоФедя понятливо покивал и опустил маленький – под его рост – тренировочный лук. Стрелу с тетивы, правда, не снял, и Женя сам себе не мог ответить, почему не рявкнул на малявку. Почему потащился поправлять эту дурацкую мишень? На какой авось понадеялся? Боли он не почувствовал и вообще не сразу понял, что произошло. Просто за спиной сперва характерно свистнуло, а потом ойкнули. Хотя ойкать, кажется, полагалось все-таки ему самому. Оборачивался Женя очень медленно, смутно надеясь, что ему все показалось. Нет, перепуганные круглые глаза мальчишки ему не показались. И короткая тренировочная стрелка в собственной заднице тоже определенно не мерещилась. Хотя, чтобы ее разглядеть, пришлось изогнуться в позвоночнике. Когда Женя поднял глаза на Сашиного воспитанника, того уже не было. Валялся только лук, да медленно закрывалась дверь. Вслед мелкой дряни Женя все-таки рявкнул. Никакого подходящего под ситуацию слова, кроме сакрального «БЛЯДЬ!», на ум как-то не пришло. Но и от него дверь расколола вертикальная трещина. Женя шумно выдохнул и потянул из петли на ремне стило. Мысль в таком виде тащиться в лазарет через пол-Института пугала сильнее злого Кирилла Борисовича. Портал, что неудивительно, вышел на редкость кривым и выкинул Женю даже не в лазарете, а в примыкающей к нему комнатке с перевязочными материалами. Плечом Егоров налетел на железную полку, выругался так, что склянки задрожали, и тут же получил по голове свернутым полотенцем. −Женя, твою налево! – Вилена рявкать умела не хуже. – Что ты как слон в посудной лавке? Что случилось? Женя, тряхнув головой, хмуро выбрался на свет, окинул лазарет подозрительным взглядом и негромко сказал: −Дверь запри. Не дай Разиэль, кто-нибудь войдет. Вилена, округлившая от возмущения глаза и уже открывшая рот, чтобы обругать вторженца, как-то разом притихла и послушно пошла запираться. Женя дохромал до ближайшей кровати, потоптался на месте, взявшись обеими руками за железное изголовье, и проговорил вернувшейся Соколовой, старательно глядя в пол: −Только попробуй заржать. – и мотнул головой себе за спину. Вилена осторожно, как тикающую бомбу, обошла замершего Женю по дуге и остановилась у него за спиной. В лазарете повисла мертвая тишина. −Ну?.. – сквозь зубы процедил Женя. Стоять так уже становилось больно. Штаны, кажется, понемногу пропитывались кровью. Вилена молчала. Женя все-таки рискнул покоситься себе через плечо. Соколова обеими руками зажимала себе рот, трясясь, как в лихорадке. Глаза у нее влажно блестели, но никак не от жалости к Жене. Злодейка бессовестно смеялась и всеми силами пыталась загнать смех куда-то внутрь себя. Женя обреченно вздохнул, глядя на ее покрасневшее от натуги лицо: −Вилен, пожалуйста. Больно. Вилену разом как выключили. Она отняла руки ото рта, коротко сжала Женины плечи и привычно засуетилась: −Стой пока так. Я сейчас. Женя устало сгорбился и уставился в окно. Смотреть во внутреннем дворе было не на что, и отвлечься никак не получалось. Вилена чем-то зазвенела, потом зашуршала. Тонкие пальцы принялись расстегивать на Жене ремень. −Штаны придется резать. – тихо сказала Вилена. – Просто так вытащить нельзя. −Делай, что надо. – проговорил Женя, крепче обхватывая изголовье. Вилена аккуратно сняла с него ремень, отложила куда-то в сторону. Спохватившись, начертила на шее под волосами обезболивающую руну. Провела стило по ткани штанов от пояса вниз. Затрещала расходящаяся на нитки ткань. Женя зашипел сквозь зубы больше от досады, чем от унявшейся боли. Вот теперь его совершенно точно догнала злость. Запоздало окатило еще одним неприятным чувством. Все-таки светить перед Виленой голой задницей – удовольствие было еще то. Окончательно превратившиеся в лохмотья джинсы скорбной кучей упали на пол. −Вот теперь ложись. – скомандовала Вилена. Женя послушно опустился на жесткую кровать и закрыл глаза, стиснув зубы. Вилениных манипуляций он не чувствовал, но отлично слышал отвратительное звяканье инструментов. Вилена, то ли поняв, то ли почувствовав, запела: −Здравствуй, город! Пройду по площади вдоль собора. А у тебя есть крейсер «Аврора» И много других кораблей. А у меня лишь одна гитара, Немного пара из самовара, В руке синица, которой снится Клин журавлей. Ее по-птичьи звонкий голосок разом заглушил все жутковатые звуки и будто распустил свернувшийся где-то в груди тугой узел гнева. Женя растекся по кровати, уткнувшись лицом себе в сложенные руки. Придушить мелкую пакость все еще хотелось, но уже не так сильно. Может, даже и не придушить. Но за уши оттаскать точно. −Как это вообще получилось? – спросила Вилена, вычерчивая руну. −Как-как… − пробормотал в ответ Женя. – Вот так. Пойду сейчас Сашиных котят искать и уши им откручивать. −Лежи. – узкая ладошка Вилены решительно уперлась ему в спину, заставив опуститься обратно. – Не спеши. Дай руне все залечить. И, Жень… Что-то было в голосе Вилены такое, что Женя опасливо скосил на нее один глаз. Соколова развела руками. В правой она крепко сжимала красную от крови марлю, старательно пряча ее от Жени. −Шрам останется. – виновато сообщила Соколова. – Но совсем тоненький… Женя уронил голову на подушку и глухо в нее застонал. −Вообще прекрасно. – невнятно пробормотал он. – Всегда мечтал иметь лишнюю дырку в заднице. Вилена утешающе погладила его сперва по голове, потом по спине, а после по пострадавшей ягодице. −Такие шрамы называются «роковая тайна». – томно проговорила Соколова. – Будет добавлять тебе загадочности. −Вилена! – взвыл Женя все в ту же многострадальную подушку. – Хватит уже! −Все-все, молчу. – захихикала Соколова. – Лежи пока. Попрошу сейчас кого-нибудь тебе штаны принести. −Одеяло хоть дай! – взмолился Женя. Вилена накинула на него простынку. Плечи у нее подозрительно дрожали, и в двери Соколова вылетела слишком поспешно. Вернулась, правда, довольно быстро. И вместе с Рычковым. Женя даже привстал на кровати, заворачиваясь в простынку, как в тогу. −Ага, тебя-то мне и надо. – голос сам собой умудрился переплавиться в какое-то змеиное шипение. Саша удивленно вскинул брови. Покосился на Вилену. Та только руками развела. −Вилена, отвернись. – скомандовал ей Женя, поднимаясь на ноги. Соколова возмущенно надулась, но спорить не стала и уставилась в сторону шкафа со своими бесценными склянками. Женя рыкнул, и она, захихикав, все-таки отвернулась от его отражения в зеркальной дверце. −Ты своих котят на поводок лучше посади. – снова закипая от возмущения, выпалил Женя, выпрямляясь в полный рост. – И никуда от себя не отпускай. Смотри, что творят. Простынка, зашуршав, полетела на пол. Развернувшийся спиной Женя лица Саши не видел, но взгляд его на пострадавшей части тела отлично чувствовал. Снова стало тихо, только давилась смехом Вилена. Все ей, мерзавке, смешно. Женя вздрогнул, когда ему на плечи опустилась сброшенная простыня. Обернулся на Сашу и споткнулся о его какой-то больной тусклый взгляд. −Прости. – тихо произнес Саша и протянул Жене аккуратно сложенные штаны. – Я виноват, что не уследил. Женя замер со сползающей с плеч простыней и прижатыми к груди штанами. Саша смотрел куда-то себе под ноги. Губы у него сошлись в тонкую линию, бледную, как кожа. Жене впервые бросилось в глаза, насколько Саша выглядел измотанным, почти выцветшим. −Ладно, проехали. – пробормотал он, сунув штаны подмышку. – Задница – не глаз. Заживет. Вон, Вилена постаралась. Вилена, давно переставшая смеяться и переводившая тревожные глаза с Саши на Женю и обратно, улыбнулась. −«Роковая тайна», Жень. – с улыбкой проговорила она. −За такие деревни дарят. – фыркнул вдруг Саша, тоже улыбаясь. – Но котят я за уши оттаскаю, не беспокойся. Женя передернул плечами и отправился надевать штаны. В конце концов, сумеречных охотников шрамы только красят. Разве нет? А уши этой мелочи он и сам как-нибудь надерет.