— Нам помешали.
Рассержена ли тень этим фактом или нет, оставалось непонятным, поэтому Кэп осторожно подтвердил:
— Да.
А тень приблизилась и продолжила как ни в чём ни бывало:
— Мой дорогой, на чём мы остановились? Ах да, ты обещал поведать мне о своих истинных страхах. Итак, чего же Кэп всемогущий боится на самом деле? Вероятно, боли… что там ещё…
Кэп с опаской и любопытством наблюдал за ней — он почувствовал что-то новое. Что-то изменилось, но что именно, он пока не разобрался. Тем временем краешек тени перетёк на каталку, затем и вся она передвинулась вслед за ним, будто усевшись в ногах у Кэпа.
— Ну так как? Расскажешь? Или передумал? — спросила она, устраиваясь поудобнее.
— Раз обещал, то расскажу. — Кэп вздохнул. — Но неужели ты и вправду станешь это слушать?
В ответ тень склонила верхнюю часть себя, которую Кэп мысленно окрестил «макушкой», набок и ответила загадочно:
— Как знать. Ты начинай, а там будет видно.
— Ладно, только давай по порядку. Если я правильно понял, мы с тобой сегодня встретились, потому что я решил помешать тебе выполнять твою работу. Верно?
— Возможно, — тень согласно качнула макушкой.
— Вот тут я хотел немного объяснить. Я понимаю — рано или поздно ты всё равно своё дело сделаешь. Таков закон природы, одинаковый для всего живого. Но есть и другой закон природы, который заставляет всё живое бояться тебя и цепляться за любой шанс. Это наш инстинкт самосохранения. — Тут Кэп перевёл дух, потому что дальше предстояло сказать вещь, которую тень скорее всего не одобрит. — В общем, я вмешался, потому что Джон сегодня утром нарушил оба этих закона. Он не должен был встретиться с тобой.
Тень колыхнулась в сторону койки, словно решила рассмотреть мальчика повнимательнее.
— Хочешь сказать, что он ещё молод, и что пошёл против инстинкта самосохранения?
— Да, именно так, — подтвердил Кэп. — Мне кажется, что я прав, но в любом случае прошу тебя принять мои извинения за вмешательство.
Некоторое время тень продолжала молча разглядывать Джона, затем склонила макушку:
— Принято. Тем не менее Джон здесь, и этого уже не изменить. — И только потом обернулась к нему, — теперь давай вернёмся к твоим страхам. Я просто умираю от любопытства.
Несмотря на всю драматичность ситуации Кэп не сумел сдержаться и рассмеялся, беззвучно и печально, над мрачным каламбуром тени. Да, с чувством юмора у неё всё в порядке.
— Извини, — сказал он, всё ещё посмеиваясь, и так и продолжил с грустной улыбкой, — ну, если начистоту, то больше всего на свете я боюсь утратить контроль.
— Поясни.
— Ну, контроль происходящего в моей жизни. — Кэп развёл ладони в стороны, словно подчёркивая очевидность своих слов. — Мне пришлось здорово потрудиться над тем, чтобы свести к минимуму необходимость считаться с кем-либо. Чтобы принимать те решения, которые хочу сам. Результат меня вполне устраивает, поэтому я не смогу смириться, если лишусь достигнутой свободы.
— Да, — протянула тень задумчиво, — привыкшему к свободе не выжить в тесной клетке. Однако тебе не стоит всерьёз опасаться потерять силу и власть — мало кто из смертных способен посягнуть на твоё могущество.
— Может и так. Но существует нечто намного опаснее, чем люди.
— Например?
Тень устроилась поудобнее, готовясь слушать дальше, а Кэп пожал плечом:
— Да это же так просто — время. Я боюсь неизбежной старости, которая принесёт с собой болезни и немощь. Боюсь дожить до того дня, когда моё тело и мозг станут дряхлыми. Когда не смогу больше управлять своими делами, всё время буду занят попытками убежать от тебя. То есть опять же — потеряю контроль.
— Почему бы не передать дела другому, а самому спокойно полёживать на солнышке под пальмами? — поинтересовалась тень.
Тут беззаботность Кэпа сняло как рукой.
— Потому что это и называется потерей контроля. И потому что нет такого человека, которому я доверил бы вести свои дела. Шмуэль — да, он единственный. Но он уже старик. А его дети пока не заслужили моего доверия.
— Подожди, милый, — мягко прервала его тень. — А как же Бенджамин? Ему ты тоже не доверяешь?
При имени Бенджи Кэп вздрогнул и быстро бросил на тень пронзительный взгляд — но, кажется, она упомянула о мальчишке вовсе не с плохими намерениями.
— К тому времени Бенджамин давно уже уйдёт от меня, — ответил он с полной убеждённостью.
Тень даже макушку приподняла, наверное, не ожидала такого ответа:
— С чего бы?
Но Кэп не раз уже размышлял над их с Бенджи возможным будущим, так что для него все ответы были давно найдены.
— С того, что он младше меня на двадцать с лишним лет. В мои пятьдесят эта разница ещё не будет так уж мешать нам. Но когда мне стукнет шестьдесят, ему будет меньше сорока лет. Когда он будет в моём нынешнем возрасте, я буду почти что семидесятилетним. Что должно удерживать красивого, состоятельного, ещё молодого мужчину при старике? Деньги? — собственные слова причиняли ему жестокую, саднящую боль, и всё же он безжалостно продолжал, несознательно всё повышая голос, — секс? Престиж? Деньгами я обеспечил его на десять жизней вперёд, он знает размеры своего состояния. По завещанию Бенджи получит ещё больше, независимо, будет ли он на тот момент со мной или найдёт другого. Секс с престарелым любовником ему не очень-то приятен, он сам мне об этом говорил. Да и престижа никакого не останется, когда я перестану быть собой — тем самым Кэпом, для которого нет ничего невозможного, которого боятся и уважают. Тем мужчиной, кто вытащил его из постели того мерзкого старикашки! Вот с чего он уйдёт!
Последние слова он буквально выкрикнул, забывшись, в «лицо» той, что сидела у него в ногах. А когда опомнился и осознал, что совершенно незаслуженно нагрубил тени, ему стало стыдно.
— Чёрт. Прости пожалуйста, — пробормотал он, — я не на тебя кричал. Просто…
— Наболело, — подсказала она.
— Ну да, — кивнул Кэп, ужасно сконфуженный.
Однако тень оставалась по-прежнему спокойно-заинтересованной.
— Значит, Бенджи — это тоже твой страх?
— Да. Ещё какой, — чистосердечно признался Кэп. — И всё же надеюсь, что когда малыш решит уйти, я сумею это пережить.
— Ты сказал «когда», а не «если», мой милый. Значит, заранее всё за него решил. Это потому, что мальчик не дорог тебе? — спросила тень.
— Ты ошибаешься — Бенджи для меня дороже всех в этом мире. И всё же хочу верить, что сумею отпустить его, сохранив при этом достоинство. Потому что стараюсь быть готовым к этому.
Тень не отвечала — может, размышляла над сказанным. Голову Кэпа окутали одновременно усталость и лёгкость. Он тоже молчал, предоставляя тени судить его страхи. Всё ещё пристыженный собственной вспышкой, лежал тихо и рассматривал её. И в какой-то момент вдруг всё само собой прояснилось. Кэп наконец понял перемену, произошедшую с последней их встречи — на этот раз тень появилась не угрожать, не запугивать его. Она не шипела и не издевалась над ним, не высмеивала, не язвила. Она пришла просто поговорить — и, надо сказать, оказалась вполне даже неплохим собеседником.
Что-то подобное тихому смешку нарушило тишину.
— Всего лишь «неплохим»? А я почему-то думала, что ты обо мне более высокого мнения.
От неожиданности Кэп вскинулся:
— Как ты…? Я же… я просто думал, не говорил. — И нахмурился, — ну конечно, тебе известно всё, о чём я…
— … всё, о чём ты думаешь и даже только собираешься подумать, — закончила за него тень.
С досадно-унизительным чувством, будто его раздели, а то и обокрали при этом, Кэп проворчал:
— В чём тогда смысл тебе со мной разговаривать?
— Ну, может в том, что ты тоже неплохой собеседник.
Тень проговорила это очень мягко, почти ласково, но Кэп всё ещё дулся, поэтому молчал.
— А одиночества ты боишься? — спросила она вдруг.
— Одиночества? Нет, — отрезал Кэп. — Я самодостаточен. И на задушевные разговоры меня не тянет. Потому что собеседники, даже лучшие, часто оказываются неискренни.
— Ой, посмотрите-ка, как обиделся, — тень неожиданно вся пошла переливами, наверно это должно было означать веселье. — Ладно, сынок, хочешь в знак примирения хороший совет?
Это предложение пришлось Кэпу по вкусу.
— От тебя? Ещё бы не хотеть. Приму с благодарностью.
— Хорошо. Надеюсь, ты ему последуешь. — Тень чуть наклонилась к нему, и неожиданно слова её прозвучали не как совет, а как просьба. — Поговори с Бенджамином. Пока ещё есть время. Скажи ему…
Кэп отвёл взгляд в сторону койки Джона. «Ну, всё ясно». Именно так, очень ласково, нежно, словно с любовью, она говорила, когда появилась впервые и смотрела на мальчишку. Когда готовилась раскрыть ему свои объятия.
— Я умираю, да? — поинтересовался Кэп буднично, практически без эмоций.
Однако тень уклонилась от прямого ответа:
— Не думала, что ты сдался, — прошелестела она совсем тихо. — Мне казалось, ты не готов.
— Не сдался и не готов, — в подкрепление своим словам Кэп упрямо вздёрнул подбородок. — Но если так будет нужно… В смысле, если у тебя такие планы… Просто, если подумать хорошенько — сейчас вовсе не самый плохой момент сделать это. Даже, может, наоборот самый подходящий. Тебе как, рассказывать, или ты уже всё знаешь?
— Лучше расскажи, — попросила тень, окрашиваясь новыми переливами.
— Хорошо.
И Кэп, стараясь не слишком философствовать, выложил тени свои соображения:
Сейчас у него есть всё, к чему он стремился. Есть сила, власть, здоровье, ум. Есть Бенджамин. И даже Джон есть, хоть жизнь его и может оборваться в любую секунду. Есть репутация, над которой он так упорно и тщательно трудился. Есть малыш роллс, из-за которого вчера пересеклись их с Джоном пути. В общем — абсолютно всё, чего только можно пожелать. Он окружён своими реализованными мечтами. Но только сейчас. Потому что мечты, даже воплощённые, по сути, подобны птицам, ну или другим крылатым созданиям — обладание ими не вечно.
Впереди его ждут неизбежные потери, тяжёлые или не очень. Уйдут мальчики. Джон, Бенджи — это будут по-настоящему страшные удары, после которых не так-то легко прийти в себя. Потом уйдут годы, здоровье, унося с собой силу и власть, принося взамен старость. Страшно даже подумать, во что тогда превратится его жизнь. Не лучше ли просто не дожидаться, пока наступят эти печальные времена, а самому уйти сейчас, когда он всё ещё властелин Олимпа, а весь мир смиренно склонился у его ног?
— К тому же сейчас моя смерть будет иметь хоть какой-то смысл, — сказал Кэп, подводя итог. — Потому что я пытаюсь спасти Джона. По мне это лучше, чем тихо угасать бесполезным стариком.
— И люди скажут «ах, как он благороден — пожертвовал жизнью, спасая бедного мальчика», — подхватила тень с ироничным пафосом.
— Ну и здорово, — согласился Кэп. — Оставлю по себе хорошую память.
Тень тихонько фыркнула:
— Да уж, в вопросах чести ты всегда был ужасно щепетильным. Только понятие о чести у тебя слишком уж своеобразное.
Но Кэп никак не отреагировал на это замечание. Мгновение назад, когда он произнёс имя Джона, в его сознании ослепительной молнией блеснула внезапная догадка, и он уже не мог думать ни о чём другом.
— Послушай, ты действительно знаешь всё и обо всех? — Когда тень утвердительно кивнула, голос его начал срываться от волнения. — Скажи, пожалуйста… это очень важно. Мой мышонок… Джон — он мой сын? Или нет?
— А я всё ждала, когда ты догадаешься спросить, — тень усмехнулась, но совершенно беззлобно. — Конечно, милый, я могу ответить на твой вопрос. Только сначала подумай крепко — что именно, на самом деле, ты хочешь знать? Правду? Или же просто нуждаешься в моём подтверждении, что Джон Райт НЕ твой сын?
Кэп моментально нахмурился, а тень добавила:
— Подумай. Может, не стоит спрашивать? Потому что от меня ты услышишь только правду — других ответов я не даю. Но что, если мой ответ окажется не той правдой, которую ты ждёшь?
Минуту или несколько в абсолютной тишине Кэп мучился тяжёлыми сомнениями под сочувственно-испытующим взглядом тени. Наконец, медленно и глухо, ответил:
— Ты права. Прости. Мне не следовало спрашивать о нём. Не сейчас.
Тень отозвалась тоже не сразу.
— Молодец, мой мальчик. Это правильное решение. — Потом перетекла с каталки на пол, поднялась, выровнялась в фигуру, схожую с человеческим силуэтом. — Достойное похвалы. Так может, в награду раскрыть тебе какие-нибудь другие тайны?
Разочарованный тем, что он оказался слишком слаб, чтобы немедленно узнать правду о рождении Джона, Кэп очень неохотно продолжил разговор. Затем понемногу втянулся, увлёкся и сам не заметил, как начал забрасывать тень вопросами. Она отвечала, прохаживаясь между каталкой и койкой Джона, легко меняя направление и свои очертания. Объясняла подробно, и, насколько мог судить Кэп, правдиво — как и обещала.
Беседа становилась невероятно интересной, однако в самом её разгаре Кэп вдруг почувствовал неясное вмешательство откуда-то извне, будто его настойчиво тормошил кто-то невидимый. А тень прекратила прогуливаться и начала быстро бледнеть.
— Что случилось? — забеспокоился Кэп.
— Кое-кто очень встревожен и хочет достучаться до тебя. Увидимся позже.
— Стой-стой-стой! — воскликнул Кэп, пытаясь приподняться, — куда ты? Не уходи! У меня ещё миллион вопросов!
— Поверь, мой милый мальчик — времени, чтобы вдоволь поговорить, у нас с тобой будет более чем достаточно, — прошелестела ставшая совсем зыбкой тень.
И исчезла.
***
— Наконец-то, сэр!
Телохранитель замер над каталкой в крайнем напряжении — в последние минуты он уже отчаялся привести Кэпа в чувство. Но когда Кэп всё-таки открыл глаза, Дэн на несколько мгновений утратил дар речи. Раньше они были, в этом Дэн не сомневался, светло-карими, если сказать точнее — цвета гречишного мёда. Теперь радужки утратили яркость, посветлели, приобрели бледно-янтарный оттенок, сделавшись при этом словно прозрачными. Но даже не внезапная перемена цвета поразила Дэна. Дело было в самом взгляде.
Этот взгляд — распахнутый, очень искренний и необыкновенно ясный, будто что-то подсвечивало его из глубины. Казалось, он принадлежал не Кэпу, а какому-то существу более высокого порядка. Ведь разве может обычный человек, только что возвращённый из бессознательного состояния, смотреть настолько осмысленно, проницательно? В конце концов, так невероятно спокойно?
К тому же Кэп тепло улыбнулся ему, чем добавил в изумление Дэна долю мистического очарования. Не отрываясь глядя в эти изменившиеся глаза, он неожиданно для самого себя прошептал:
— Сэр… что вы видели… там?
Взгляд Кэпа сделался ещё светлее и прозрачнее. И Дэн вдруг почувствовал, как к горлу подкатил ком. Потому что эти странные глаза и эта спокойная улыбка выглядели будто бы чужими на осунувшемся лице с остро проступившими чертами, неестественно бледной кожей. Чужим показался и ровный, но очень тихий голос, когда Кэп заговорил:
— Успел меньше, чем хотел бы. Но поговорим об этом потом, Дэн. Когда вернёмся домой. — Он указал глазами в сторону Джона. — Как наш мальчик?
Совладав с собой, Дэн сообщил боссу самые хорошие, насколько было возможно в их ситуации, новости — доложил, что показатели Джона понемногу сдвигаются в нужном направлении, что показатели самого Кэпа относительно стабильны, и что снежный циклон, кажется, начинает ослабевать. Про то, что до приемлемых значений показателям мальчишки ещё очень и очень далеко, и что пилот вертолёта больше не выходил на связь, он решил сказать позже, если босс ещё раз спросит. Но Кэп больше ни о чём не спрашивал, только попросил дать ему воды и телефон.
***
Последовать совету тени оказалось не так просто. Кэп рассеянно перелистывал фотографии Бенджамина, подолгу задерживаясь на сделанных сегодня утром, и ясный свет в его глазах, так удививший телохранителя, тихо угасал, уступая место безграничной печали. Кэп пытался хоть как-то продумать предстоящий разговор, но постоянно сбивался, потому что его начало мучить острое ощущение разделяющего их с Бенджи расстояния.
Прикоснуться, почувствовать его тепло, мягкость, его запах, — такие простые действия, такие естественные и привычные, он совершал их осознанно или автоматически по многу раз каждый день. Все годы, сколько они были вместе. Иногда он, наверное, даже и не замечал, как делает это, не придавая особого значения, как не задумываешься о других обыденных действиях, повторяемых постоянно. Но сейчас невозможность хотя бы коснуться Бенджи мучила его нещадно, терзала буквально физически, а всё что он мог — это проклинать своё бессилие и слабость, и с тоской смотреть на улыбающееся мальчишеское лицо.
Он уже почти отчаялся найти нужные слова, как вдруг фотография сама собой сменилась на другую, телефон легко вздрогнул в ладони, принимая звонок. Сердце Кэпа ухнуло и затаилось.
— Бенджи…
Дэн подхватил выпавший из его руки телефон.
— Вы ответите, сэр? Я подержу, чтобы вы поговорили.
— Да! — выпалил Кэп, не давая себе времени передумать.
Потому что другого случая могло и не быть.
***
Голос Бенджи, заметно удивлённый и настороженный, прокатился по телу лёгким электрическим разрядом:
— Привет, дэдди. Не помешал?
— Нет, детка, всё хорошо. Чему ты удивляешься?
— Не ожидал, что ты трубку возьмёшь, — пояснил мальчишка.
— Я тоже, — искренне признался Кэп, и на том конце линии послышался короткий смешок. — Как ты, выспался?
Бенджамин снова заговорил в своей привычной, лёгкой, чуть насмешливой манере, а Кэп с новой болью почувствовал, как сильно успел по нему соскучиться.
— Да, спал как сурок. Извини, я просто хотел узнать, как твои дела в суде?
— Как нельзя лучше. Я свободен, моя крошка.
— Рад за тебя, дэдди. Очень-очень рад. А когда вернёшься? Хочу кое-что приготовить. Нужно отметить твоё освобождение.
Кэп замялся. Он ведь так и не решил, как объяснить своё отсутствие.
— Пока не знаю, Бенджи… Есть ещё дела…
Понимая, что наступает недопустимая пауза, он кинул отчаянный взгляд на Дэна. И получил помощь немедленно — Дэн почти беззвучно, но с отличной артикуляцией произнёс «на пару часов».
— Думаю, на пару часов, — повторил Кэп, с благодарностью кивая Дэну.
Кажется, Бенджамин ничего не заметил.
— Ну ладно, тогда буду говорить к половине шестого, — сказал он. — Приедешь раньше, найдёшь что перекусить.
— А что будет на ужин? — Кэп старался говорить как можно свободнее, но чувствовал, что надолго его не хватит, напряжение уже давало о себе знать.
— Не скажу, — безжалостно отрезал мальчишка. — Иначе что это за сюрприз такой получится? Приедешь — увидишь, что я натворил. Может, даже попробуешь.
«Точно, надо же сказать о букете», — сообразил Кэп.
— Слушай, малыш, я тут тебе отправил кое-что с Вильямом. Он скоро должен приехать. Нет, не спрашивай, это тоже сюрприз.
Принимая слова благодарности, на которые его мальчик никогда не скупился, Кэп с грустной улыбкой подумал — всё-таки хорошо, что сумел хоть как-то его порадовать. Но вдруг Бенджи сказал то, что заставило сердце Кэпа неровно задёргаться.
— Ты странно дышишь, дэдди. И говоришь… не как всегда. С тобой точно всё в порядке?
Чёрт! Вот же бестия — догадался. Почувствовал. Как всегда чувствовал его неприятности. Значит, пора прощаться — нельзя было допустить, чтобы разговор повернул в опасную плоскость.
— Да, малыш, всё хорошо, — произнёс Кэп как можно бодрее. — Мне пора.
— Ну ладно, — с явным недоверием откликнулся Бенджамин. — Жду тебя.
— Пока, Бенджи. Не скучай, пожалуйста.
— Постараюсь. Целую тебя.
Вот и всё. Обошлось вроде бы. Но в миг, когда казалось, можно было закончить мучительный разговор, перед мысленным взором возник образ Бенджи, в волнении прижимающего к уху телефон. Потом одиноко сидящего в гостиной перед накрытым на двоих столом. Потом — смотрящего в тёмное окно. Невыразимо печального и одинокого. И на Кэпа обрушился такой шквал страха, боли, нежности и сожаления, перед которым даже его закалённая выдержка оказалась бессильной. Зажмурившись, он быстро проговорил:
— Постой!
— Да, дэдди, — мальчишка отозвался моментально, будто ждал этого.
— Я… Детка, я давно хотел…
Голос отказался повиноваться ему, дыхание застряло в горле, шею скрутило спазмом. «Матерь божия, — мысленно взмолился Кэп, — да от чего ж так невозможно трудно сказать это!» Он даже не мог представить, насколько сложно впервые в жизни решиться на признание — потому что никогда и не кому говорил этих слов. И даже не собирался.
Он молчал и будто слышал, как на том конце линии звенит тишина напряжённого молчания. Мальчик ждёт.
Ну что же, надо когда-то начинать. Иначе может стать слишком поздно. Кэп открыл глаза, оглядел серые стены реанимационной палаты. Кто знает, отпустят ли они его когда-нибудь. Так что да — пока не поздно.
— Я люблю тебя, Бенджи.
