***
Я просыпаюсь в холодном поту, запутавшись в простынях, отчего почти лечу на пол. Вовремя хватаюсь за ночной столик и, к счастью моих соседок, падения не случается. Эти кошмары добьют меня быстрее, чем Кричер своими фокусами. На часах пол первого утра, луна светит ярко, голова гудит, и уже совершенно точно уснуть самой у меня нет шансов. Я почти уверена, что где-то в подвале, обустроенной под лабораторию, имеется скромный запас Сна без Сновидений. Снейп очень пристально следит за всеми, кто принимает зелье: то ли чтобы не взяли лишнего из «общего котла», то ли чтобы не получили зависимость. Мне нечасто хватает наглости воспользоваться благостями пленного зельевара, но эта ночь — тот самый случай. Во сне все события были такими реалистичными, будто я снова проживала их — этот тошнотворный запах крови, грохот рассыпающихся мелкой крошкой стен, пронзающие крики застигнутых врасплох людей. Удастся ли мне когда-нибудь забыть эту мясорубку? Я снова видела себя со стороны — как просыпаюсь от сотрясания стен, как бегу, не разбирая дороги, эвакуировать раненых, а потом и просто бесцельно бегу. Десятки Бомбард, как позже рассказал Кингсли, были намеренно нацелены аврорами на Большой зал (ведь именно там Гарри ожидал их для выдачи пленных Пожирателей), попутно уничтожая всю южную часть. Разбитый замок, который и так на ладан дышал после событий второго мая, за каких-то десять минут сравнялся с землей, забирая с собой чудовищное количество обитателей — победившую сторону, арестантов, эльфов, учеников, которые помогали разгребать завалы, раненых — всех без разбора. Сколько их там осталось, погребенных под завалами? В ушах до сих пор стоит вой сотни голосов. Говорят, когда бомбардировка Хогвартса, наконец, прекратилась, авроры установили антиаппарационный купол и бросились добивать всех выживших Секо и Авадами. В этой схватке пленных не брали. Я снова и снова переживала каждую минуту из этих десяти. Но в момент спасительной аппарации, как это бывало прежде, сон не оборвался. В этот раз я очутилась в каком-то зачарованном лесу. Солнце светило так ярко, будто не было той жуткой ночи, из которой чудом вырвалась живой. Я стояла среди деревьев совершенно неподвижно, лишь жадно вдыхая свежесть весеннего леса. Опьяняющий вдох и последующий за ним шумный выдох. Просто дышала. Казалось, одно движение и эта иллюзия покоя спадет, вокруг снова будет темнота, в которой кроме смерти больше нет и ничего. Мою идиллию, однако, все же прервали: сзади хрустнула ветка и, резко обернувшись, я оказалась лицом к лицу с незнакомцем. Прямо сказать, соседство с ним было неприлично близким — я фактически чувствовала на себе дыхание какого-то мужика. Медленно, очень медленно, он наклонился ко мне и прошептал: «Катерина». Фу, как грубо! Это даже не мое имя! Пока спускаюсь по лестнице, обходя все скрипучие половицы, о которых мне известно, пытаюсь вспомнить еще хоть что-то из увиденного. Но ни лица, ни даже голоса наглого мужчины я не помню. Удивительная штука сны: демонстрируют нам самые потаенные уголки души. В моем конкретном случае — страх смерти и очевидное желание потрахаться. И если с первым пунктом мне поможет зелье, сваренное Снейпом, надежно усыпив меня до утра, то со вторым предатель мне вряд ли пригодится. — Кэти? — голос Грейнджер вырывает меня из мыслей о сексе и трупах. Милостивый Годрик, я больна. — Гермиона! Напугала меня. — Да? Могу сказать то же самое, — в лунном свете, слабо пробивающемся сквозь немытые окна, вижу ее бледное лицо и усталую улыбку. — Стоишь тут на лестнице, в белой ночнушке, босая и хихикаешь. Как пациент Св. Мунго. Мне становится совсем невыносимо весело, и я заливаюсь громким смехом — знала бы она, о ком я думаю. Грейнджер тоже начинает смеяться, и, видимо, опасаясь гнева разбуженной миссис Уизли, кидает быстрое Муффлиато. Я резко замолкаю, наверное, даже бледнею — жаль себя со стороны можно увидеть только во сне. — Кэти, — мягко начинает Гермиона, верно определив мою панику. — Этого заклинания нет в списке Табу. Молча киваю, лишь бы успокоить ее, тем не менее прогоняя в памяти все шестнадцать заклинаний запрещенки — и правда, Муффлиато там нет. Пока. Джордж уверяет, что под Фиделиусом мы можем колдовать открыто — аврорам нас не засечь. С теоретической точки зрения это дает неплохой простор действиям, но вот на практике проверять не хочется. — Ты почему не спишь? — я спускаюсь к ней ближе и внимательно вглядываюсь — мало ли у нее приступ. Знаю, это довольно странно — переносить приступ в темноте на ногах, но Грейнджер у нас блещет отвагой: в моменты обострений она просто терпит и никогда, ни при каких обстоятельствах не выдаст своего плохого самочувствия. Кто-то скажет — львиная храбрость, присущая моему факультету. Но ставлю все то золото, которого у меня нет, что наша бесполезная опека уже стоит у нее поперек горла. — Я в порядке, просто хотела пойти покурить на чердак, пока меня никто не стережет. — Ты прости, я хотела позвать вчера с нами. Но Браун сказала, у тебя был Снейп. Сама понимаешь… — Профессор Снейп, — по привычке поправляет меня Гермиона и тут уж я благодарна ее чарам приватности: мы снова хохочем, как выжившие из ума. С такими перепадами настроения неизвестно, чье сердце остановится раньше. Мы уже почти расходимся, когда Грейнджер снова меня окликает. — Кэти, передай Лаванде, что я была бы рада видеть ее. — Да, — вру я самозабвенно. — Конечно. Просто она отходила после предыдущей вылазки в город. Я передам ей завтра. Больше, чем ползущего ко мне на стертых коленях Оливера Вуда, я желаю только одного: держать нейтралитет в отношениях «Браун-Грейнджер». В школе я никогда с ними особо не дружила, но мне были симпатичны Рон и Гарри, так что бывало пересекалась и с девчонками: чаще с Гермионой, реже — с Лавандой. Ни одна из них не была моей родственной душой, это уж точно. Немного занудная Гермиона и увлеченная модой Браун — мы определенно из разных весовых категорий. В Хогвартсе я все время посвящала спорту и мечтала о месте в Гарпиях, нескончаемых путешествиях и обручальном кольце размером с квоффл. Подобное притягивает подобное, так что моя дружба с Анджелиной и Алисией казалась мне такой крепкой и, разумеется, нерушимой. Иногда, просыпаясь, я привычно ищу их глазами, будто мы снова в нашей гриффиндорской спальне. Но реальность бьет больнее бладжера, воспоминания захлестывают меня за считанные секунды и перед глазами снова Алисия, умирающая от проклятия какого-то егеря, и Анджелина, отдающая жизнь в схватке с Алекто Кэрроу. Браун и Грейнджер явно недолюбливали друг друга еще в школе. На гриффиндорских попойках сидели принципиально в разных углах, на собраниях ОД — даже не здоровались. Рон Уизли, разные мировоззрения, дележка спальни — пикси их раздери, где начало конфликта, но после нападения Грейбэка хрупкий мир исчез и вовсе. Лав даже ни разу не навестила свою спасительницу. Казалось, Грейнджер и не настаивала на этих визитах, но в последнее время неожиданно стала зазывать Браун к себе. И почему-то через меня. Было время я честно передавала Лав эти пожелания, но та только мрачнела день ото дня, так и не посетив больничное крыло. Да и черт с ними, когда проклятие спадет, и Гермиона придет в норму, пусть сама идет к Браун выяснять свои недоотношения. C этими мыслями я возвращаюсь в нашу женскую спальню «Р. А. Б.» и, залпом опрокинув в себя зелье, отключаюсь быстрее, чем в очередной раз засомневаюсь в своих возможностях разбить дрянное проклятие Долохова.***
POV Антонин. Спускаюсь по вычурной лестнице в главный холл Малфой Мэнора, оттуда, не сворачивая — в малый зал. Большую гостиную, по известным причинам, в этом доме стараются избегать: не то, чтобы я был очень впечатлительным, но гигантская змея, жрущая женщину — это последнее, что я хочу вспоминать, сидя за обеденным столом. Кажется, остальные со мной солидарны. Сам по себе Мэнор не представляет особого интереса: не сговариваясь, мы всегда встречаемся в одних и тех же местах. Малый зал — приемы пищи и обсуждения насущных дел; кабинет — обсуждение дел; игровая — распитие виски, обсуждение дел; библиотека — досуг и, разумеется, обсуждение дел. А дела наши, в целом, обстоят хреново. Как крысы мы законсервированы в особняке Малфоя под слоями родовой магии, укрывающей нас от министерских псов. Если бы эти недоноски из Ордена оставили нам хотя бы по палочке на троих, то мы бы сумели отбить Хогвартс от Амбридж. Но выбора не оставалось, так уж вышло, что за Дамблдора бились одни кретины: побросали своих же и смылись быстрее привидений. Чудом, впрочем как и всегда, смерти удалось избежать и в этот раз, потому как помощь пришла откуда не ждали. Люциус никогда не был особенно близок ни одному из нас, да и общими звеньями у Пожирателей Смерти были лишь Лорд, да клятвы — не более. Однако, когда нас, плененных, вместо конвоирования стали осыпать Бомбардами авроры, Малфою удалось вырвать палку у уже совершенно точно мертвого Поттера и аппарировать в Мэнор, попутно открыв аппарацию для всех желающих. Весьма рискованно пригласить в особняк посторонних, хотя ни одной жертве Волдеморта так и не пришло в голову сюда сунуться — логика железная. Даже Пийю, хотя это ничтожество вряд ли захочет повидаться лично с кем-то из нас. Точно нет, ни за какое гоблинское золото. Распахнув двери малого зала, застываю на долю секунды, но снова придаю своему виду невозмутимости и уверенно направляюсь к обеденному столу, больше напоминающему цирковую арену. Где-то на задворках сознания вспоминаются мольбы старой эльфийки, кажется Пенни, которая пыталась передать какую-то важную информацию от Руди. Я тогда отмахнулся от нее, продолжая атаковать манекен в тренировочном зале. Напугал беднягу до чертиков, но виновата сама: не стоит прерывать мага, когда он выпускает пар. Что ж, видимо, вот они новости: у нас гости. — Прошу прощение за то, что заставил вас ждать. Дамы. — учтиво склоняю голову в еле заметном поклоне. — Джентльмены. — Все в порядке, Антонин, мы решили не начинать без тебя. — поигрывая бокалом, манерно отвечает Родольфус. А это еще что, Салазаровы яйца, должно значить? Пока устраиваюсь на своем привычном месте и подставляю эльфу бокал для вина, пользуюсь возможностью окинуть присутствующих взглядом еще раз. Картина меня, мягко говоря, настораживает. Рабастан сидит с угрюмой рожей, что ему и вовсе не свойственно — этот будет ухмыляться даже после Круцио. Старший Лестрейндж сдержан, как всегда, но весь вид его говорит о том, что он чересчур старается. Что-то задумал? Место хозяина стола как всегда пустует, но, по традиции, мы его не занимаем в знак уважения, которое, в отличие от нас, Темный Лорд Люциусу не выказывал почти никогда. Торфинн выглядит вполне себе приветливо, что ему, в прочем, свойственно — это в бою он неуравновешенный псих, а в светской беседе держится весьма скромно. Амикус выглядит хреново, но и не думает это скрывать: он убивается по сестре. Дотошная сука была, если не скатываться до слова «бесячая», но родственников не выбирают, близнеца — тем более. Яксли расплывается в самой ядовитой своей улыбке; старый интриган впервые притащил сюда жену — совсем страх потерял. По правую сторону от Яксли в ряд сидят все предатели, которые прогнулись под Амбридж и которых я бы растерзал максимально хладнокровно, если бы не бледное лицо Родольфуса и не его побелевшие от напряжения костяшки пальцев, так крепко сдавливающие ножку бокала. Паркинсоны, Гринграссы, Булстроуды. С дочерьми? Помимо знакомых рож, меня разглядывают шесть пар юных глазок. Ни Макнейра, ни Гойлов за столом нет. Перевожу взгляд на Руди — ах ты сукин сын! Ужин проходит паршиво, хотя что бы подонок-Лестрейндж ни задумал, мы все ему бодро подыгрываем. Рабастан даже обмолвился парой фраз с юной мисс Паркинсон. Выглядит маленькая стерва весьма самонадеянно: делает вид, что ее вообще все происходящее не касается. Роули услужливо поддакивает в такт вялотекущему разговору, а я, не изменяя себе ни секунды, храню молчание. По тому, как мадам Гринграсс неловко пытается втянуть меня в беседу, я предполагаю, что их девочку — бледнеющую и трясущуюся Дафну, которая за весь вечер глаз от скатерти не отвела — приготовили мне на заклание. И не жалко им девку? Позже, в кабинете, когда этот фарс благополучно завершился, остаемся только узким кругом. Амикус и Торфинн кажутся вполне довольными, устраиваются в креслах и уже жрут огневиски, будто ничего и не было странного за ужином. Яксли старается не привлекать к себе внимания, впрочем до поры до времени. Родольфус угрюм — настроен защищаться, не иначе. Интересный выйдет разговор, дементоры меня задери. — Какого хрена, Руди?! — Рабастан срывается первым, призывая родственника к ответу. — Не горячитесь раньше времени, — старший Лестрейндж отвечает брату, но смотрит в упор на меня. Правильно, Мерлинов ублюдок, я в кои-то веки согласен с Басти. — Мы почти по нулям, джентельмены. Авроры стерегут Гринготтс, а гоблины — так уж исторически сложилось — не работают на вынос. Оборотного у нас нет, так что самим в банк не сунуться. Мы не Поттер с придурками, в конце концов, — продолжает Родольфус, наливая себе щедрую порцию огневиски. — Если хотим взять Министерство и Косую Аллею, то нам нужны люди — наемники — которые потребуют щедрую оплату. Иначе нас просто раздавят количеством. — Оборотни? — еще сопротивляется, но скорее больше для вида, Рабастан. — Ты шутишь? Грейбэк сейчас на самом пике. — Руди присаживается в хозяйское кресло, властно откидываясь на спинку — позер. — У него внушительная армия, доступ к зельям, ингредиентам, палочкам. За ним Лютный и магические леса. К нему маги толпами идут добровольно. Какого драккла ему нам помогать? — Шерстяной ублюдок, — выплевывает Роули. Он всегда недолюбливал Фенрира. — Надо было давить выродков, пока была возможность! Я подхожу к стеклянному бару и достаю стакан, чтобы наполнить его на добрых три пальца выпивкой — весьма уместно, когда чувствуешь себя девкой на выданье. — Как женитьба поможет? — я предпочитаю перейти сразу к сути. Перед тем как расчленить Лестрейнджа за доставленные неудобства, стоит хотя бы понять его логику. — Если принести клятвы здесь, в Мэноре, то пресса останется в неведении. В Министерстве тоже никто не прознает — документы я спрячу, — включается в беседу Яксли, который до этого момента старался не отсвечивать. Корбан Яксли — скользкий тип, но дело свое знает. Политик от Мерлина, спору нет. Во время Битвы за Хогвартс и аврорской облавы он находился в Министерстве. Так уж распорядился Лорд: школа-школой, но власть в стране пускать на самотек нельзя — растащат. День на десятый, когда выжившие, но раздавленные, мы зализывали раны в Мэноре, Корбан вышел на связь. Он предлагал шпионить в Министерстве и клялся, что сдаст ключи от кабинета Амбридж по первому же зову. Хрен кто ему поверил, но так как возможности Пожирателей Смерти уже не те, отказываться от такого сотрудничества было глупо. — Приведу мелкого чиновника под Империо, он засвидетельствует Магический брак, а там — Конфундус, даже с Обливиэйтом возиться не придется…- Корбан уже не может заглохнуть. Разумеется, его коэффициент полезного действия сдвинулся с нулевой отметки. — Как. Женитьба. Поможет, — глаза в глаза, мой голос — металл. Не надо держать меня за идиота. Обстановка в помещении накаляется мгновенно. Торфинн аккуратно делает шаг вперед — вероятно, чтобы не пропустить моего нападения и выставить Протего. Младший Лестрейндж разворачивает корпус, рука же в любой момент готова выхватить палочку. Две-три секунды и Яксли опускает голову, отворачивается. Я не Грейбэк, но выдержать мой взгляд не каждому под силу. И тот из немногих, кто готов со мной потягаться, вступает в разговор: — Жена имеет право на посещение хранилища супруга. Ни одна из этих девушек не причастна к Ордену, не светилась у оборотней, связь с Пожирателем будет в тайне. Авроры не остановят ее перед Гринготтсом, нет ни единого повода. Если кто-то знает другой эффективный способ добраться до денег — я внемлю, — Руди говорит размеренно, но я вижу, что он, как и я, на пределе. — Где Макнейр? Гойл? Ты сам как, участвуешь? — кипятится Рабастан, но разом теряет весь запал, когда понимает, что именно сказал брату. Каков идиот! Останавливаю взгляд на Родольфусе — сдержан как всегда. Но никого он в этой комнате не обманет: Белла была так великодушна разбазарить на каждом углу — Руди бесплоден. Первый сын, прямой наследник Лестрейнджей, породнившийся с Блэками, не имеет права оставить Дом без наследника. Это тяжелая ноша для человека нашего круга. — Ну, как известно всем в Маг Британии, я непродуктивен, — тоном его можно заморозить весь Мэнор. — Макнейр — просто мясник, а Гойл — чересчур стар и недостаточно богат для этих семей. Остаетесь только вы четверо, братец. Воздух в кабинете такой тяжелый, что, кажется, его можно ощущать физически. Воцаряется звенящая тишина на манер азкабанской. Все молча обдумывают услышанное. Может, как и я, пытаются выползти из этой трясины с минимальными потерями. А Руди, как мысли мои считывает, говорит уже тихо и как-то обреченно: — Девок разбирайте как хотите. Но Гринграссы хотят отдать Дафну за тебя, Тони. В Британии они уже со всеми домами в близком родстве — там сквибы через одного рождаются. Им нужна чистая, но новая кровь. Я размеренно прохожусь вдоль роскошного кабинета Малфоя, останавливаясь около кристально-чистого окна. Вид на сад. Зрелище отвратительное. Люциус сжег все к драным пикси еще год назад. Кострище стоял жуткий — я думал сгорим. Как потом рассказал Яксли (его жена была довольно дружна с Нарциссой), леди Малфой еще до Волдеморта, егерей и всей той ереси, что видел ее сад, выращивала разные сорта роз. Единственная маленькая дерзость, которую позволяла себе аристократка — поработать руками. Никогда не слышал, чтобы Люциус как-то противостоял этому, либо потакал: в таких семьях сор из избы не выносят. Однако в ночь с первого на второе мая в Нарциссу попало шальное проклятье — у нее ведь даже палочки не было — и Малфою так и не удалось вернуть ей розовый сад. Потерю жены Люциус не пережил. Пусть он номинально с нами, но, будто дементором поцелованный, на человека похож мало. Именно поэтому никому и в голову не пришло, что помимо нас с Роули, Лестрейнджа-младшего и Кэрроу есть еще пятый кандидат — Малфой. — А других дочерей у них нет? — говорю это и быстро делаю обжигающий глоток огневиски. — Младшая сбежала с Драко еще в конце апреля перед битвой. Загибаются где-то во Франции. Прекрасно. Так у Гринграссов еще и позор семьи. Не то, чтобы меня это сильно волновало. Да и к женитьбе, в отличие от того же Рабастана, я не настроен категорично. В конце концов, это в моей черепушке весь тюремный срок билась мысль, что не успел оставить наследника. Род у меня достойный, пусть и сам я непутевый. Просто сама эта девчонка, Дафна, мне не приглянулась. Она сырая, что ли. Трясется вся, бледная, даже волосы в тон лица. Уже представляю, как монотонно беру ее в кромешной темноте. А она, повернув голову набок, тихо постанывает, изображая участливость. А память, как назло, подкидывает воспоминания о страстных ночах в объятиях продажных девок. Пора бы наведаться в Лютный. — Надо обдумать, Руди, — поворачиваюсь к собратьям: — План надежный, но если брать Министерство, то надо, как минимум, знать, что делать с оборотнями. Да и все страны магической Европы настроены к нам враждебно. Второй войны мы не перенесем. Это правда, ни одна Магическая страна не подключилась к нашей проблеме захвата власти. Наказывают за Волдеморта, не иначе. Кто ж, блядь, знал, что Темный Лорд окажется столь невероятным по силе магом, и столь непроходимым идиотом: помешавшийся на Поттере, он поставил Статут под угрозу бесчисленное количество раз. Отныне Магическая Европа с недоверием смотрит на то, что происходит в Британии. — Руди прав, — подает голос Торфинн. — Сами подумайте, как мы сможем перебить оборотней из Мэнора? Если у нас будет власть, то и доступ к аврорату. — Ну знаешь, — Амикус уже накачался огневиски, пока мы тут спорили. — Власть еще потом надо удержать: оборотни, недовольные граждане, Орден этот ссаный — хрен его знает, откуда прилетит… Кэрроу замолкает внезапно, потому как комнату озаряет ворвавшееся через окно серебряное свечение, которое тут же преобразуется в форму лани. Патронус, остановившийся на середине кабинета, заговаривает голосом Снейпа: — Свяжитесь с Орденом. Обменяйте меня на Шеклболта. Есть информация чрезвычайной важности. Патронус рассеивается в воздухе, а я лишь успеваю ухватить одну-единственную мысль — живучий сукин сын! — Где Шеклболт? — Родольфус вскакивает из-за стола. Все переглядываются, пытаясь припомнить: не сдох ли часом Кингсли? — Вроде, Макнейр с ним…- неуверенно мямлит Амикус. — Пенни, — орет Торфинн. Эльфийка с хлопком появляется, опасливо озираясь — наша компашка ей не нравится. — Макнейра сюда, живо. А пленника отмыть, вылечить, накормить. Чтоб как новый был. Шевелись! Пенни исчезает с громким хлопком, но даже это не может сбить общественного оцепенения. Снейп бы не стал так рисковать: знает, что смерть станет для него вожделенной, если предатель не чист на руку. В очередной раз. Огневиски вперемешку с надеждой избежать проклятый брак дают мне в голову. Никак сама Фортуна решила протянуть руку старому Долохову. Конец POV Антонин.