Альянс непримиримых

— Сукин сын! — восклицаю со всей яростью, но тут же одергиваю себя: как можно сейчас думать о поступке Антонина, когда на ковре валяемся только мы с Гермионой. — Ты сказала, что договорилась! — Где Лав? — будто и не слыша вовсе заслуженную претензию от Грейнджер, жалобно вопрошаю я. — Где? Что с ней случилось? — Она жива, спокойно, — Гермиона подползает ко мне ближе, а потом, ухватившись друг за друга, мы неловко поднимаемся с испачканного нами же ковра. — Она полезла в Азкабан какого-то дьявола, и я собиралась побежать за ней, честно! — заметив мой негодующий вид, она начинает оправдываться: — Послушай, я правда понеслась за ней со всех ног, но меня перехватил Грейбэк. — Грейбэк?! — Да. Сказал, что «куклу берет на себя». Кэти, не смотри на меня так, я его больше всех ненавижу, Мерлин свидетель. Даже больше твоего Долохова. Вот, — она закатывает рукав кофты вверх и показывает мне свое предплечье с отвратительным шрамом, который, к сожалению, я лицезрела не раз, находясь с ней в больничном крыле. — Это ведь Грейбэк тогда притащил нас с мальчиками сюда. Она отходит к окну, вглядываясь вдаль — возможно, на те самые ворота, которые стали ее личным порталом в ад. Видя ее сейчас — такую несчастную, уставшую и пережившую всевозможные ужасы — в желудке у меня нарастает свинцовый ком: Мерлин, я сыта по горло этой блядской войной! — Но клянусь тебе, Кэти, — она поворачивается ко мне, и в глазах ее я вижу твердую уверенность, что не растопить никакими слезами, — он… это животное… у меня такое ощущение, что только он может позаботиться о ней. Закусываю губу и растерянно покачиваю головой. Как бы я ни хотела выразить свое несогласие Гермионе, но, гиппогрифы меня дери, в ее словах есть истина. Если для Лаванды и есть безопасное место, то оно рядом с ним. Пусть оборотень и забрал, какого-то драккла, Тедди, все равно для Браун на протяжении продолжительного времени был словно личный телохранитель. Не верю я после увиденной накануне завернутой в плащ Лаванды, будто от Парвати он спас ее ненамеренно. Да и эта внезапная благотворительность с аконитовым тоже наводит на мысли: неужели во всей Маг Британии не сыскалось лучшего кандидата на ученичество? Вот и выходит, что Грейнджер права: покуда Лав рядом с этим не самым порядочным оборотнем, ни одна заколка с ее головы не упадет. Этого ей ни мы, ни Орден дать не можем. — Ты все правильно сделала, — в очередной раз утвердительно качаю головой. — Что с остальными? — Профессор Макгонагалл увязалась за Кингсли в Министерство, представляешь? — кидается она рассказывать. — Амикус Кэрроу мертв. Дерьмо. Мы выпили его виски. Отчего-то становится очень неловко: не лишили ли мы последней радости обреченного на смерть человека? — А Дин, он сильно ранен. Его забрала в Ракушку миссис Уизли, кстати, вместе с… — Перси, — улыбаюсь я. Это личная победа моего внутреннего пацифизма: маги тут и там добровольно отдают свои жизни войне, а здесь все случилось наоборот — удалось вырвать у судьбы целого человека. Наверное, это навсегда будет отличать таких, как я, Лаванда и Гермиона, от прочих: как бы наивно это ни казалось — возможно, даже нелогично и безумно — но мы отвоевываем одну жизнь, потом вторую, третью, вместо того, чтобы замахиваться на большую победу. Одна жизнь за раз — это и есть победа. От мыслей своих усмехаюсь: доверь нам командование, и мы бы быстро продули хоть Волдеморту, хоть Амбридж, хоть Фаджу. — Ну, а ты теперь расскажи, как именно договаривалась с Долоховым, и в какой момент он произнес четкие слова: «Кэти, ты и Гермиона Грейнджер можете участвовать в битве в Министерстве»? Моя щека уже искусана изнутри в кровь — разумеется, никакой конкретики не было, да и рот у Антонина был несколько занят, чтобы вот так душевно поболтать. Почему-то я была на тысячу процентов уверена, что его «матрешка» и есть то самое «Кэти, ты и Гермиона Грейнджер можете участвовать в битве в Министерстве», просто сокращенный вариант. — Послушай, — понятия не имею, как собираюсь оправдываться, но мне и не приходится, потому что Дафна Недолохова, как всегда, входит в мою жизнь, чтобы и помочь, и сделать ее чуточку сложнее. — Вы долго будете перетирать эти глупости? — она, влетевшая в кабинет, как фурия, мгновенно выходит из себя. — Кэти, — оборачивается ко мне, — ты не знаешь, Торфинн, он… — Жив, — вместо меня уверенно отвечает Грейнджер. — Он перенесся в Министерство с двумя Лестрейнджами. — Спасибо, — только сейчас обращаю внимание, что глаза Дафны покрасневшие, а вся она какая-то осунувшаяся. — Дафна, мне нужен Робби, — без вступлений начинаю я. — Мы обязаны попасть в Министерство. — Мне тоже нужен этот дракклов Робби, чтоб у него уши отвисли, мерзавец, — вскидывается Роули, словно в нее вселился Грюм. — Но он усвистал к Астории. Непонимающе приподнимаю обе брови: во-первых, она-то почему так злится? Не думаю, что Дафна со своей натурой выгодницы рванет в Министерство Магии прикрывать спину мужа. А во-вторых, она что, не может вызвать собственного домовика обратно? — Робби принадлежит нам обеим с рождения, — нехотя объясняется она: — Мой отец в Министерстве! Как вы не понимаете? — она с отчаянием смотрит попеременно то на меня, то на Гермиону. — Его ненавидят все — и Амбридж, и Пожиратели, и даже мой собственный муж! Он погибнет там, ведь этот мерзавец Яксли перекрыл уже всю каминную сеть. В Министерство теперь можно попасть только через портключ или домовика. — Попроси Робби вернуться, — неловко предлагает Грейнджер. Действительно, в чем проблема? Хотя, кажется, я догадываюсь, а сама Дафна лишь подтверждает мои опасения. — Робби между нами двумя выберет ее. Я, — неловко перебирает рюши на платье, — не то чтобы была очень добра к нему. А он, поганец, души в Астории не чает. Она сейчас мучается в родах где-то во Франции. Он ни за что ее не оставит. Тори же положила большой… жезл на семью, когда сбежала с Драко, так что плевать эта мерзавка хотела на отца! — Дафна, мне жаль, — кладу ей руку на плечо, чтобы хоть немного ободрить ее. — Мне не нужна твоя жалость, Кэти, — она поднимается на ноги, и пусть я все еще заметно выше, Дафна смотрит на меня, будто сверху вниз. — С тебя должок. — Что… — мямлю я, но беру себя в руки: чего еще ожидать от хитрожопых слизеринцев? — Что ты хочешь? Грейнджер подходит ближе, напрягаясь, кажется, всем телом. Да и мне, честно говоря, совсем неуютно: идет кровопролитное сражение, фактически решается судьба Магической Британии — а мы прохлаждаемся в Мэноре, обсуждая роды девчонки Драко Малфоя. — Вот, — достает она из складок утонченной домашней мантии эффектный кристалл. — Портключ в Министерство Магии на третий этаж, в кабинет моего отца. Работает в оба конца, но с паролем. Отец знает, — заговорщически добавляет она. — Он дал мне его на случай, если у меня не сложится жизнь в Мэноре, и мне надо будет сбежать, — об отце Дафна говорит с нежностью, в отличие от матери, и я не могу ее осудить. — Перенеситесь в Министерство, разыщите Ричарда Гринграсса и возвращайтесь обратно. Она протягивает мне кристалл, а я трясущейся рукой хватаю его, все еще не до конца осознавая, как же, черт возьми, мне повезло! Поворачиваюсь к Гермионе, но та не отвечает мне, а лишь прожигает взглядом желанный портключ. — Жди меня, — уверенно заявляет Грейнджер. — Я за настойкой для Минервы и обратно: ей не хватит на время битвы в Министерстве того, что дал ей профессор Снейп. Логично, без порции своего зелья мадам Макгонагалл не долго будет находиться в трезвом уме и добром здравии. Я утвердительно киваю Гермионе, намереваясь ее дождаться, и когда она пулей вылетает за двери, с интересом разглядываю Дафну. Она так переживает за отца, но вот что не вяжется: почему же сама она здесь, фактически располагая портключом все это время? — Почему ты не отправилась за отцом сама? — мое любопытство прорывается наружу. — Зачем? Я знала, что для этого сгодятся добровольцы из Гриффиндора, — как ни в чем не бывало заявляет она. Неприятный осадок отдает в районе груди, словно Дафна мне в душу плюнула. Не стану утверждать, что она ужасный человек, ведь выхаживала же меня после нападения Долиша. Однако совершенно точно могу сказать, почему Гермиона и Лаванда мне так близки, и почему я скорее дерьмо гиппогрифа буду есть ложкой Хагрида, чем когда-либо назову Гринграсс своей подругой. — Ну, — влетевшая в кабинет Гермиона решительно обращается ко мне, — от винта? — От винта, — шумно выдыхаю и морально готовлю себя к очередной порции кровавых приключений. Мы идем, Долорес, за твоей розовой задницей, и, Мерлин свидетель, в этот раз пощады не будет.

***

Воронка выбрасывает нас в пустой кабинет, заставленный безвкусной мебелью, что, как известно, совсем некстати: я успеваю сгруппироваться и не переломать себе ноги о массивный деревянный стул, ведь меня своими портключами натренировал Долохов, а вот у Гермионы, судя по визгу, такой практики не было. — Ты в порядке? — на всякий случай выставив палочку вперед правой рукой, левой я помогаю Грейнджер подняться. — Гоменум Ревелио. В кабинете только мы. Это и хорошо, ведь есть возможность отдышаться, а не кидаться в бой с волшебным торшером на голове, и плохо — Гринграсса теперь искать по всему зданию. — Вполне, — потирая ушибленное колено, она опирается на мою руку и, поднявшись, оглядывает помещение. — Итак, мистеру Гринграссу на месте не сиделось. Как он выглядит? Я развожу руками — откуда бы мне знать такие подробности? Судя по фамилии, может, с короткими, будто стриженая трава, зеленоватыми волосами. — Ты его никогда не видела? — донимает Гермиона. — Конечно, нет! — Вот же дракклы! Проблем у нас теперь прибавилось. Как мы опознаем его? Действительно, пришибить случайно мистера Гринграсса будет не очень добрым поступком по отношению к Дафне, ведь какой бы продуманной стервой она ни была, именно ее кристалл помог нам добраться до Министерства. — Постой, — блестящая идея приходит мне в голову, и я стремглав кидаюсь к столу. — Возможно, у него есть колдокарточки. Грейнджер тотчас присоединяется ко мне, и вместе, будто снова шаримся в кабинете мистера Малфоя в поисках сигарет, мы переворачиваем ящик за ящиком, пока не находим искомое: в выемке за столешницей под элементарным запирающим обнаруживается колдография лысеющего мужчины невысокого роста, который со всей страстью припадает к губам очаровательной Пэнси Паркинсон. — Даже знать не желаю, — отрицательно качая головой, тут же стараюсь забыть увиденное, оставляя в памяти лишь внешние черты мерзкого Гринграсса. — Ну и семейка, — поджимает губы Гермиона, очевидно задетая поведением старого развратника. Я не успеваю ей ответить, хотя высказаться о Благородном Доме Гринграсс с их изменами, мерзкими бабами и отданными в маггловский мир сквибами хочется нестерпимо. Но меня отвлекает разрушительной силы Бомбарда, что раздается в коридоре, отчего стены наверняка долго не устоят — судя по всему, штурм Министерства Магии идет полным ходом. — Они уже добрались до третьего этажа, — Гермиона пригибается и засовывает руку по самый локоть в свою крошечную сумочку, очевидно, пытаясь что-то отыскать. На второй Бомбарде и выкриках заклинаний из коридора я опускаюсь на пол, вторя Грейнджер, и выставляю палочку вперед, готовая прикрыть нас Протего в любой момент. — Слушай, — начинаю шептать то ли в целях конфиденциальности, то ли уже от страха: проклятия сыпятся, как град, прямо за этой дверью. — На четвертом этаже аврорат, но там их должно быть немного — отряд Долиша разбит. Там же должна быть и Амбридж. — Долиш мертв? — Да. Долохов, — удовлетворенно уточняю я. — Ай да Долохов! — искренне радуется Гермиона. — Но вот с Отделом Тайн придется повозиться. Кто у них за главного, мы ведь не знаем. — Это точно, — на выдохе соглашаюсь я. — Гермиона, мне нельзя светиться. Если Тони меня увидит, он кинется спасать, прикрывать, ругать, ну, ты понимаешь, — мне неловко это говорить, но лучше прояснить картину сразу: в открытую я драться не смогу. — За это не переживай, — деловито отвечает она и достает какой-то сверток, от которого на все Министерство несет нафталином. — Нашла! Она разворачивает мантию, которая, судя по заношенному виду, ровесница Салазара. Моментально прикрываю рот и нос, стараясь не умереть раньше времени: очень обидно будет отдать Мерлину душу из-за вони, так и не добравшись до мерзкой Амбридж. — Мерлин, несет, как от стада соплохвостов! — Не преувеличивай, — поднимается Гермиона и накидывает на себя этот ужас. — Это Мантия-Невидимка, между прочим, один из Даров Смерти. Не могу сдержать восторга — Моргана, нихрена себе! Я вижу (скорее не вижу) то, что получил младший брат из сказки от самой Смерти. Это вам не рыбка золотая с корытом! — Забирайся. В одночасье энтузиазм мой заметно убывает: я точно не продержусь долго в этом тряпичном катафалке.

***

POV Лаванда — Экспекто Патронум! — из последних сил перекидываю лису на дементора, но серебряный заступник уже заметно сдает в яркости — первый признак моего выгорания. Кое-как расчистив себе дорогу от внезапных нападений, я отчаянно пробираюсь сквозь завалы острых камней прямо туда, в Азкабан. Цепляюсь рукавом за выступ обугленной стены и несдержанно дергаю несколько раз на себя — Моргана, ну зачем так вырядилась! На особенно сильном рывке материал трещит, расходясь по шву, и я получаю испорченную кофту и свободу одновременно. Кажется, я еще и порезалась, но магии во мне не так много теперь, после многочисленных вызовов Патронуса, потому уповаю, что кровь остановится как-нибудь сама, без Заживляющего: мне нужно сберечь потенциал на как минимум одну Алохомору. — Тони, блядь, вы че еще здесь? — о, нет-нет-нет, только не он. Его голос, что будоражит во мне лютую ярость и холодную ненависть, заставляет замереть на месте: я не трепещу перед Грейбэком, как остальные, нет. Боюсь я лишь последствий нашей встречи, потому как убью его без раздумий. Самонадеянно? Да и черт с ним, даже если сама расстанусь с жизнью, его я отправлю в преисподнюю. Прикончила же Кэти бывшего, и ничего. Не лучшее время предаваться размышлениям о мести, потому как все неминуемо приводит меня к воспоминаниям о Тедди, что завернут в одеяло. Мерлин, как я истосковалась по нему! — Уходим. Кажется, Орден и Пожиратели собираются выдвигаться на полуостров Смерти, и я, по идее, должна быть с ними, но нет: какого-то драккла, во мне проснулась безмозглая Лав-Лав, и потому я сейчас здесь, пробираюсь в Азкабан, как воришка. Интересно, до меня были еще идиоты, что добровольно лезли в тюрьму? Уже на первом этаже замираю: кажется, мне слышались шаги, но я могу и ошибаться — в ушах звенит из-за повышенного давления. Плевать. Я все равно не успела убраться отсюда со всеми, оттого и сомневаться нечего: иду за Падмой, только вперед! Ее я заметила чудом в полуразрушенной камере на третьем этаже. Не думаю, что Кингсли, или Долохов рассматривали вариант спасения заключенных в своей блестящей стратегии по захвату власти. А тем временем трещина, что внушительной молнией прошлась по всей левой части массивного строения, не просто намекает — откровенно заявляет: Азкабан не выстоит и получаса. Я почти добираюсь до раздробленной лестницы, норовя половчее забраться на нее, как сзади меня раздается знакомый бас: — Куда намылилась? — в голосе его нет рычащих ноток, словно он не раздражен совсем, но меня его настроение теперь мало волнует. Прямо сейчас, когда я слышу его, по-настоящему начинаю жалеть, что так легко продалась за накинутый плащ, вплетая в волосы этот кусок лавандового сорняка. Он забрал Тедди! Конечно, сам Грейбэк ничего мне не обещал — ну спасал, ну помогал. Но ведь все это можно было списать на его сиюминутное настроение. Однако тяга моя ненормальная к этому маргиналу сделала из меня марионетку, заставив поверить, будто свободолюбивый оборотень проникся ко мне — обычной девчонке — симпатией от чистого волчьего сердца. Ах да, никакая ведь я не девчонка, а просто… — Лаванда, — каким-то тоскливым кажется его тон, но не все ли теперь равно? — Кукла! — не обдумав действия до конца, я разворачиваюсь и вскидываю палочку, чтобы истошно заорать: — Секо! Режущее оцарапывает его левую щеку, отчего багряные капли крови брызгами отлетают в сторону. На мгновение мне кажется, что он меня прямо в эту секунду убьет — я уже второй раз на него нападаю. — Не подходи, — на всякий случай выставляю палочку еще выше, отчего рука трясется, а сердце как с цепи сорвалось, галопом скачет в груди. Грейбэк же отчего-то не спешит с расправой, чем пугает меня еще сильнее: рассчитывать на помилование я вряд ли смею, ведь обмен на Тедди наглядно показал, что ценности для него моя персона не представляет. — Че вскобылилась? — утирает кровь, и ладонь его на моих глазах окрашивается бордовыми мазками. — Кукла — чем тебе плохо? — А хорошо, по-твоему? — понятия не имею, в какое русло идет этот сумасшедший разговор, да только затаенная обида, что все это время червем поедала меня изнутри, толкает высказать ему все, что я чувствую. — Кукла безмозглая! Безвольная! Бездушная — что хорошего?! Впервые за все наше знакомство Грейбэк сам опускает голову, словно смутившись, но тут же исправляется и смотрит прямо на меня. — Хм, — длинным ногтем почесывает за ухом, — тебя не туда понесло. Кукла — эт типа красивая. Глаза мои увеличиваются во сто крат, бьюсь об заклад, потому что услышать такое от Грейбэка просто невозможно: он что же, мне комплимент сделал? Однако резкий взрыв проклятия, что отрикошетил об уцелевшую стену, сотрясает здание и приводит меня в чувства. Какого драккла он тут устроил? Это он и только он забрал у меня Теда, а теперь вещает о красоте. Вейн, вообще-то, еще прекраснее! — Что ты мне рассказываешь! — набираюсь я храбрости и смотрю ему прямо в глаза. — Как ты смеешь? Ты ребенка у меня отобрал! Грейбэк впервые за время этого диалога угрожающе рычит: — Он и не был твоим никогда. — Не та мать, что родила, а та, что… — При чем тут родичи? Спору нет, для кутеныша ты мать — он по тебе одной тоскует. Но ему с нами лепо, ибо стая ему семья! Он от волка рожденный, ку… — на полуслове он замолкает, чтобы тут же исправиться, — Лаванда. Как Люпин откинулся, Тед сразу должен был перейти к волкам, не к магам. Он же Альфа будущий, и его защита — моя самая маститая цель. Сечешь? То есть вот так? С шумом вдыхаю носом воздух. Судьба такого крохи, выходит, уже с рождения предопределена из-за его особенностей. Чудовищная несправедливость. — Ему второй год пошел, Фенрир, — прикрыв глаза, давлю, как могу, в себе волну безудержной ярости. — Второй! Что же ты не забрал его сразу? — И надо было! — вторит он мне. — Да ты вцепилась в него, как в своего. Че я мог? Скабс у этого сраного Гриммо сутками торчал. — Зачем? — изумленно спрашиваю я. — Присматривал. Чтоб вы, блядь, не загнулись в своем Ордене ссыкливом. То на покрывале жрать попретесь, то мыло в воздух запускать. — Нет же, — качаю головой, а в глазах собираются предательские слезы. Не реветь, Лав-Лав, не реветь. — Зачем ты мне его оставил? — Да говорю же, ты за пацана этого… — Да что тебе с меня? — совсем растеряв рассудок от напряжения и сюрреалистичности происходящего, кричу я на пике своих голосовых возможностей и делаю шаг вперед. — Омега, — орет он в ответ и ступает прямо на меня. — Ты моя Омега. — Кто? — если с куклой хоть как-то разобрались, то здесь я совсем поплыла: что, блядь, он несет? — По судьбе мне дана, — тихо, совсем на себя не похоже заговаривает он, поглядывая в мою сторону исподлобья. — Тоскую по тебе, тянет — мочи нет. Учуял тебя в школе еще, потом один взгляд и…пиздец. Легкие одеревенели, скованные от напряжения, потому выдохнуть просто не в силах. На такое признание я вовсе не рассчитывала. Ощущение, что это не Фенрир сейчас предо мной, а кто-то до этого мне незнакомый, другой. — Я тебе не верю, — отрицательно качаю головой. — Ты же меня обратить хотел! Укусил, — и, как доказательство, подбираю волосы, перекинув их за плечо, чтобы продемонстрировать шрам-полумесяц. Грейбэк делает шумный вздох, прикрыв при этом глаза. Кажется, я раздразнила его, и он меня сейчас сожрет. — Обезопасил от других. Вопросительно поднимаю бровь — как разорванная плоть меня убережет? Уж лучше бы заячью лапку подарил, видит Мерлин. — Типа обручился, — ржет он, — если на твой лад говорить. Застолбил, по-моему. — Ухо порвал, — пропускаю все еще не в силах поверить, что это не какой-то маргинальный юмор. Он ничего не отвечает, но после молчаливой заминки не спеша тянет лапищу за спину, чтобы перевернуть коричневый шнурок и перекинуть кулоном вперед. А я лишь рот приоткрываю, глядя на это действо: на ладони его, измазанной в крови, лежит ведь не кулон вовсе, а сережка, что была на мне в день нашей первой встречи. Неловко тянусь пальцами к мочке. Мне ему нечего сказать. Это же сюр какой-то — обручился он со мной укусом. Застолбил. За Тедди следил. Такого отборного бреда прежде не слыхала никогда, а я, вообще-то, почти не пропускала лекций Бинса. Но говоря все это, Грейбэк так кроток, что поведение такое совсем не вяжется с ним — наглым и беспринципным. Как же так. — Три года, выходит, — покачиваю я головой. — И где ты был? Трахал Вейн? — Кого? — хмурится он. — А, чернявую. Да я разок ее повалял, тем более ты со мной не легла бы без принуждений. Ты ж от меня нос воротишь, как от прокаженного. — И что же это за… тяга такая, раз ты даже не попробовал. Он трет лицо ладонями и угрожающе рычит. На кого он злится — на меня? На себя? — Ты не выкупаешь, кукла, — сглатывает и добавляет: — Омега ясноликая, какую власть имеешь. Ты ж за хвост меня держишь, наглая, своей лапкой мелкой. Я тебе все спускаю, даже не подмяв под себя ни разу! Кутенка почти проебал — Лаванду радовал. Чуть от магии кучерявой не откинулся — Лаванду прикрывал. Весь Лютный раком поставил, чтобы примеси тебе через аптекаря гнали — Лаванде нужно зелье. Не желаю я так стелиться, понимаешь? Нихрена кроме тебя не зрею — ты ж Луны мне ярче! А на мне, блядь, стая! Покрепче перехватываю палочку, чтобы совсем не выронить из рук, что давно потеряли чувствительность. Как пощёчина ощущаются его слова. Вот оно что: он меня не выбирал, просто так случилось. Не ждал, не хотел, ему меня магия, выходит, навязала. Да и мне его, что теперь таиться. Ведь я ночами о нем думаю с самой первой встречи. Стыжусь его, боюсь, но тянусь за ним — ну что за дура? — Зачем же ты тогда притащился со своим плащом? — уже не скрывая слез, с обидой спрашиваю его. — Держался бы подальше! — Не смог. Соскучился. Соскучился. Не желаю стелиться. Луны мне ярче. Соскучился. — Фенрир. Подхожу к нему ближе и как впервые вижу эту вздымающуюся грудь, массивные кулаки и жилистую шею. Оскал, совсем меня не пугающий. И, конечно, прозрачные глаза, обрамленные такими неуместными пушистыми ресницами. — Я тебе навязана, Фенрир. И ты по воле какой-то там судьбы вынужден меня желать, что даже выбора никакого не видишь. Но я… я сама себе хозяйка, — говорю это и по привычке смотрю туда, где должен быть шнурок. — И я тебя не выбираю, Фенрир Грейбэк. Можешь меня убить. Можешь взять силой. Можешь ждать еще тридцать три года. Но я тебя не выбираю. Он прикрывает глаза и делает еле заметный выдох. Уверена, мои слова причинили ему боли больше, чем Секо, но он же сам и виноват — вселил мне уверенность в себе, когда позволил варить зелья. Сам взрастил во мне эту веру в собственную ценность, и теперь уже на меньшее я не согласна. Выбор — это мое право. Выбор — это моя судьба. Выбор — это то, что я только что сделала за нас обоих. — Возвращайся на остров, — говорит он, вернув себе былую сталь голоса: будто и не было предо мной того покладистого Фенрира, слегка отчаявшегося в своих речах. — Я тебя не трону, даю слово. За тобой Скабиор приглядит, потом передам твоему Шеклболту. — Я не… — С щенком тоже можешь видаться, не мороси, — я не рассчитывала на такое снисхождение, но отказаться, разумеется, не в силах. — Только воспитанием не увлекайся. Он волк, не пес твой домашний. — Фенрир, мне надо наверх. — Гонишь? Какой наверх, камень ходуном ходит, скоро рухнет все нахрен. — Наверху моя подруга, я должна ее забрать. — Твои подруги в Мэнор портанулись, — он уже раздражается, а потом смотрит с удивлением: — Че, еще подруги? — Да, Падма. Помнишь ту, что ты хотел убить, — он хмурится. — Ну, она еще под Империо была. Вот такую же, — смеюсь я, уже не сдерживаясь. Это, наверное, истерика прорывается наружу — Тедди у Грейбэка, я в Азкабане, Падма в плену, девочки у Пожирателей, а сердце в капкане. Уверена, сейчас лучшее время, чтобы сойти с ума от отчаяния. — Шуруй к Скабиору, Лаванда Браун. Притащу твою падлу. — Падму, — поправляю я, все еще не до конца осознавая, что он сделает это. Для меня — точно сделает. — Похер. Иди. Горло сковывает первый спазм, предрекая горькие слезы. Понимаю, что не имею права принимать его помощь. Опять. Но я так хочу его участия, так нуждаюсь в нем, словно проверки ему устраиваю нарочно. Но сама себе еще раз напоминаю, какой выбор у меня был, и какое решение я приняла. Я неловко волокусь на выход, сжимая в руках кулон, который, сама не поняла, в какой момент забрала у него. На мгновение становится тревожно: моя серьга, как бы самонадеянно это не звучало, была ему оберегом. Немного щекочет самолюбие мысль, что он вел свою стаю к победам, управлял магами, бесстрашно драл авроров, и все это под моим сакральным покровительством. Ага. И Вейн он тоже драл с серьгой на шее! Недовольно морщу нос из-за вспышки ревности, что поражает меня в очередной раз — сдалась мне эта Ромильда. Я никогда не мечтала об оборотне, пусть он и Альфа. Нет, Лав-Лав, все правильно. Прогоняю в памяти, как мантру, давнюю мечту: выйду за смазливого мага, Фортескью по субботам, магазины с мантиями и разорение Малкин. Это же было таким важным. Пусть же и останется. Конец POV Лаванды

***

Каждый шаг дается нам неимоверным трудом, ведь битва идет полным ходом, а мы неловко мнемся в самом эпицентре, стараясь синхронно уворачиваться от проклятий с обеих сторон. Судя по мантиям, здесь сражаются не только остатки аврората, но и работники Отдела Тайн, и это, разумеется, совсем не на руку нашему Альянсу. Пусть невыразимцы не самые искусные бойцы, но численно превосходят и Орден, и Пожирателей. К тому же, именно невыразимцы разрабатывают проклятия, соответственно, должны уметь их применять на деле. — Торфинн, Рабастан, уходите, — кричит на лестнице Снейп, отбиваясь от троих нападающих сразу. — Я задержу их. Роули и Лестрейндж без лишних уговоров следуют указаниям, оставляя профессора, который, кажется, уже заметно вымотался, разбираться с нападающими. Что же, Снейп всегда был одиночка, так что и в битве себе не изменяет. Я уже собираюсь двигаться в сторону лестницы на четвертый этаж, но неожиданно мое запястье сковала мокрая от холодного пота рука Гермионы. — Кэти, — шепчет она, а сама трясется, как лукотрус на свету, — я дальше не пойду. — Что? — Ему нужна помощь. — Мне тоже! Он справится, это же Снейп. Помнишь, как он Локхарта уделал в дуэльном клубе? — Я Локхарта вообще в Мунго отправила на постоянное место жительства! Это не показатель. Нихрена себе, Гермиона Грейнджер — оплот правил и примерного поведения! От такой информации я замираю, покорно готовая выслушать ее. — Я отдам тебе мантию, и ты попробуешь найти Гринграсса, — шепчет Грейнджер, не скрывая тревогу в своем голосе. — А мы с профессором позже к тебе присоединимся. Пожалуйста, Кэти. Не знаю, что мной движет, но я не желаю с ней спорить. Разумеется, нашей задачей было отыскать отца Дафны, отправить его в поместье, найти Амбридж и отобрать крестраж. Я, по правде говоря, даже надеялась, что нам удастся уничтожить последнюю часть темной души Волдеморта, потому что Гермиона — часть Золотого Трио, на секундочку, а значит, ей Меч Гриффиндора дастся без капризов. Теперь же об этом и речи быть не может. Однако, даже не глядя на Грейнджер, я понимаю, что мыслями она уже не с Амбридж, не со мной, и тем более не с порочным Гринграссом. Потому, нервно растерев ладони, я шепчу ей: — Ладно. От винта? — голос меня подводит. Мы же еще увидимся? Это ведь не конец для нас? — От винта, — всхлипывает Гермиона и напоследок сжимает мою руку. Через мгновение она уже, обретая видимые очертания, кидается со спины на одного из авроров, парализуя его Петрификусом. Место на лестнице освобождается, и я, свободная от препятствий, могу бежать вверх по ступеням, не боясь быть обнаруженной, но отчего-то замираю на месте. Я посмотрю за ней еще мгновение, чтобы убедиться — в помощи моей нет нужды. Потеряй я Грейнджер, Лаванда с меня три шкуры спустит. — Идиотка! — рявкает Снейп, да так, что я подпрыгиваю на месте. — Какого черта ты здесь делаешь, глупая девчонка? Я даже не успеваю изумиться этому «ты», которое профессор никогда в жизни не употреблял в отношении своих бывших учеников. Как громом пораженная, я лишь зажимаю себе рот, чтобы не заорать от увиденного: Снейп по-свойски хватает Гермиону под руку и заводит за спину, защищая ее, словно она главная реликвия Основателей. — Я хочу помочь, — кричит Грейнджер, но куда ей: он и не думает ее допускать к этой битве, потому она сыпет по аврорам проклятиями прямо из-за спины Снейпа. Внезапно, слово ливень, на меня обрушивается понимание — эта ее гигантская выдра, позабытое зелье, комментарий Падмы, ее тоска по мужчине, что предал… Все вдруг становится таким прозрачным, будто и не было никакой тайны. Да они, блядь, спят!