В плену фантазии

Аня чувствует, как пузырьки игристого лопаются на языке, пока Николай Каменный (с недавних пор почитатель творчества Эрика), распинается перед молодым художником, представляя своего спутника — Алтана Дагбаева. Сквозь серьезность чужого лица она не сразу узнает мальчишку, который когда-то называл себя ее другом. Память и градусы выпитого алкоголя отбрасывают девушку назад, в день той страшной аварии. Сначала Алтан просто огрызался на всех, кто хоть на минуту заглядывал в его палату. Врачи со вздохом отвечали, что это все проявления стресса, пареньку слишком досталось. Аня кивала, слушая нравоучения, а в один прекрасный день ей объявили, что Дагбаева забрал дед, и нити их дружбы оборвались окончательно. Черный поправляет лацканы своего пиджака, под стать своей кличке, и это вызывает у девушки легкую улыбку. Огромных усилий стояло натянуть на него официальную одежду. — У вас интересный стиль, — произносит Алтан. В его руках материализуется бокал с шампанским, а за спиной маячит громила с зубочисткой в зубах. — Спасибо, — Эрик вымучено улыбается. За весь день лицевые мышцы начинают саднить. От журналистов, чьи лица до сих пор пестрят во всех углах галереи, начинает мутить, и Циммерман с легкой рукой скормил бы им собственную сестру и менеджера. Его социальные батарейки будут неактивны ближайшие недели. — Я бы с удовольствием посмотрел на картины, где запечатлена ваша сестра, — на лице Каменного появляется пошловатая улыбка, которая никому из присутствующих не нравится. — Картины с натуры — не моя история, — мрачно напоминает Эрик, сжимая короткими ногтями подлокотники своей коляски. — Наша Аня куда лучше воплоти, — Черный вступается за девушку, пряча ее своей широкой спиной от хищных глаз. Сама Циммерман лишь улыбается и удаляется за очередным бокалом, содержимое которого с удовольствием бы вылила на голову одного из присутствующих. Ее настрой тут же замечает всевидящее око Сфинкса. — Я не стану спать с каким-то старым уродом, даже если он организует выставку Эрика в Лувре, — хмуро замечает Анна, одергивая подол платья. Она, как и ее братец, не любит все официальные выходы. — Можешь выбрать какого-нибудь молодого урода, — великодушно предлагает Лысый, за что получает испепеляющий взгляд, и тут же спешит принести свои извинения, — да и Курильщик скорее съест собственные картины, чем позволит тебе пойти на такой жест доброй воли. Весь остаток вечера Аню преследует взгляд винных глаз. Настороженный, изучающий, родной. Дагбаев помнит звучание ее смеха, детские нравоучения. Сколько всего он потерял, пока пытался подогнать собственную персону под рамки фамильного клана... — Не советую вам проявлять лишнюю активность в сторону сестры господина Циммермана, — на прощание с Каменным произносит Алтан. — Это угроза? — Удивленно произносит мужчина, сбитый с толку такими словами. — Пока просто совет, — Дагбаев кивает Вадику, который тут же демонстрирует свое «профессиональное» лицо. Естественно, он угрожает. Теперь Дракону выпадает возможность поработать не только охранником, но и частным сыщиком. Будь у Вадима резюме, он бы с большим удовольствием вписал в графу еще одну профессию, но вместо этого он тащит увесистую папку в кабинет Золотейшества, пытаясь не выдать все заготовленные шутки сразу – мальчик подрос, и стал интересоваться прекрасным полом. — Золотейшество, как вы и просили, - он сгружает на стол Алтана кипу бумаг. Дагбаев кивает, не собираясь разменивать свое время на слова благодарности. Вадик уже привык и собирается засунуть свои шутки про то, что Алтан ведет себя как мальчика в пубертате, куда подальше. — А еще! Хоть вы и не просили... — Из кармана его джинс магическим образом материализуется клочок бумаги. — Адрес прекрасной дамы. Она, кстати, в данный момент совсем одна в своей башне.

***

На кухне витает приятный запах выпечки. Из колонок тихо завывает очередной попсовый певец, которому Аня честно старается не подпевать, а под ногами возится пес, что выпрашивает порцию вкусняшки. На девушке футболка Черного. И это в их «коммунальной» квартире абсолютно нормальное явление. Когда Эрик стал зарабатывать достаточно денег, чтобы съехать от отца, вопрос о том, что сестра останется в родных пенатах даже не стоял. Эрику была нужна ее поддержка, властная рука, в конце концов. Потом на пороге появился Черный, которому выделили угол дивана, и который на нем очень даже прижился. А потом появилось «недоразумение», как прозвал белого бультерьера Эрика. Сфинкс часто любил повторять, что не понимает, кем они все друг другу приходятся, Аня тоже до конца не понимала, но привыкла называть эту свару «семьей», на этом и остановились. Звонок в дверь разрушил их маленькую вечеринку. Пес недовольно потопал к двери, и гавкнул пару раз, озираясь в поисках Черного, который должен был похвалить его за этот героический поступок. Аня отпихнула бультерьера от двери, и посмотрела в глазок. На лестничной клетке стоял призрак из прошлого и вчерашнего вечера. Тяжело вздохнув, девушка повернула замок. — Здравствуй. В руках Алтана букет розовых камелий, в руках Ани кухонное полотенце, а в голове тысяча вопросов, но самый главный пульсирует в висках — какого черта он здесь делает? — Можно? — В голосе парня скользят волнующиеся нотки, и Циммерман отступает в сторону, пропуская названных гостей. — Фу, — она отгоняет собаку в сторону и босыми ногами шлепает в сторону кухни на звучание таймера. Дагбаеву ничего не остается, как пойти следом, Дракон замыкает эту цепочку и уже в спину Золотейшества пыхтит о том, что цветы было бы неплохо вручить девушке. Алтан шикает на него. — Это тебе, — наконец-то, произносит наследник дагбаевского клана, протягивая цветы хозяйке дома. На что Аня выдает сухое «Ага, спасибо» и открывает духовку. Кухня тут же заполняется приятным ароматом курника, а хрустящая корочка так и манит отведать хотя бы кусочек заветной выпечки. Родители Ани и Эрика уже пару лет как были в разводе, когда мать перебралась на другой конец Питера, где в художественной школе и познакомились маленькая Аня и Алтан. Эрик жил с папой, и о нем Дагбаев лишь слышал. Зато мама Ани часто забирала их со школы, угощала домашним печеньем, прежде, чем прогнать на улицу «подышать свежим воздухом». В доме Дагбаевых готовил повар, и уж ни о каких пирогах речь идти и не могла, но те дни, когда Анина мама допускала их на кухню, где они помогали в готовке, он с особым трепетом хранил в своем сердце. И вот сейчас, давно позабытый аромат, дразнил Алтана. Он объездил сотни, если не тысячи кафе, ресторанов и пекарен, в поисках этого чуда, а нашел снова на окраине Петербурга. Забавная ирония. — Будешь? — Осведомилась девушка, потянувшись за ножом. — Нет, спасибо, — покачал головой Дагбаев, все еще сжимая в руках букет. — А я буду, — довольно потер руками Дракон, не желая отказываться от халявного перекуса. Алтан снова смерил наемника злодейским взглядом. Циммерман молча щелкнула чайником и потянулась за тарелками, словно ситуация была до ужаса банальной. На ней большая футболка черного цвета, явно с мужского плеча. Из-под нее выглядывают забавные пижамные шорты. На холодильнике фотокарточки с тремя веселыми лица и список дел, которые предназначены не для него. Дагбаев с ревностью осматривал чужую футболку, приходя к выводу, что его вещи смотрелись бы на ней гораздо лучше. Наконец Аня снова являет ему свое лицо и ставит одну тарелку перед Драконом, который с рвением оправдать свою кличку, со звериным восторгом кидается на вкусно пахнущий пирог. — А мне тарелку? — По-детски обиженно сопит Дагбаев. — А ты же не хотел? — Притворно удивляется Аня, давя в себе смешок. Затем она ставит перед ним тарелку и забирает цветы. Пока двое мужчин на ее кухне заняты поглощением кулинарного шедевра, Циммерман набирает воду в вазу и подносит букет к лицу, дабы вдохнуть этот дивный аромат. Слова придут позже, они будут говорить много и долго, но сначала выставят Дракона за дверь. А пока Алтан просто отводит стеснительный взгляд от улыбающейся Ани, потому что она все понимает, потому что она тоже скучала.