Саша боится Птицу, боится за Птицу.
Сумерки сгущаются над Петербургом, девушка напряженно вглядывается в панораму города — во тьме проще заметить праведный огонь. Напряженный слух улавливает шаги в коридоре, Воронова отставляет чашку и, чуть повернув корпус, смотрит в сторону двери. Птица, заметно притихший, заглядывает в кабинет. За маской не видно его лица, а потому понять злой он или в гневе, что она устроила чаепитие на его рабочем столе. Мужчина подходит ближе, от него пахнет порохом и огнем, запахом адреналина и правосудия. Птица стягивает маску и, наклоняясь ближе, робко шепчет, что совсем не вяжется с его видом. — Поцелуй меня... Пожалуйста. Саша чуть отстраняется, ничуть не сомневаясь в том, что её щеки краснеют. Птица никогда не просил подобного, он всегда брал сам, что хотел и когда хотел. Но мужчина просит снова, более настойчиво. — Пожалуйста. Воронова не понимала происходящего, и не хорошее подозрение озарило её голову. — Птиц, ты ревнуешь? Он сразу выпрямился натянутый, как струна, и мрачный, как полотна средневековых художников. Его молчание значило гораздо больше, чем какие-либо слова. Девушка, чуть улыбнувшись, с опаской протянула руку вперёд, касаясь его щеки. Птица голодный, словно брошенный котенок, прижался к тёплой ладони. Раньше такого не было, раньше были крики, ссоры и угрозы, которые заканчивались грубым половым актом. А теперь ей на минуту показалось, что вернулся Сережа, милый, добрый Сережа. — Очень зря, — тихо произнесла Саша. Её пальцев коснулась рука в перчатке. Как бы ей не хотелось, но здесь только она и Птица. — Поцелуй меня, — в третий раз просит мужчина, и в этот раз она поддаётся его чарам. Такие моменты — редкость в их отношениях, и порой Вороновой хочется ущипнуть себя за руку, чтобы поверить в действительность происходящего. Но вместе с этим приходит страх, животный ужас, после таких «телячьих нежностей» Птица становится неудержим в своей злобе, и счастье девушки, если свои эмоции он обрушит на коррупционеров, но иногда удача играет не на ее стороне. — Ты отдалилась, — замечает Птица за ужином. Саша вяло тыкает вилкой в креветку, издеваясь над ракообразным. — Скажи, что ты меня по-прежнему любишь. Мужчина не просит, а требует в своей привычной манере, и вчерашнее событие уже кажется Саше бредом. Воронова жмет плечами, не поднимая глаз. Червячок сомнения, горький вкус осознания – может она вообще никогда его не любила? Может она все это время любила не того? — Люблю. Птица в секунду оказывается рядом, усаживается на стол, в руках бокал, на дне которого плещется дорогущее вино. Свободной рукой он поднимает подбородок девушки, она уже нарушила его негласное правило – смотреть в глаза во время разговора. — Повтори это еще раз, Пташка, только правильно. — Я люблю тебя, — и под пронзительным взглядом добавляет. — Птица. Мужчина довольно кивает, Саша подрывается со стула. Надо выпить, заглушить тоску в грудной клетке. Господи, неужели она когда-то правда его любила? Птица изучает похабным взглядом ее напряженную спину, представляя, как красиво она будет смотреться на черных простынях. — Мне нравится, когда ты произносишь эти слова с огоньком в глазах, — размышляет вслух Птица. — Может, мне стоит принести тебе в качестве подарка сердце того мента? — Я тебе не позволю, – тихо, но стойко ответила девушка, делая шаг назад. Отступать было некуда, она уперлась в стену. Саша никогда раньше не вела себя с ним так, и она боялась, хотя это состояние уже стало привычным. Птица бесстрастно смотрел на нее. Единственное, пальцы, что сжимали бокал, заметно побледнели. Тонкие губы злобно поджались, глаза сузились. Знакомая злость окутала его, подобно плащу от чумного костюма. А затем он рассмеялся, отставляя бокал в сторону. — Не пори чушь, Пташка. Хищной походкой он приближается, вырывая бокал из ее рук, и выпивает напиток, который она так и не успела пригубить. — Я соскучился по тебе, – Птица провел пальцем по ее губам. — Признай, это ведь хорошая идея – запереться дома вдвоем. Его нос скользит по Сашиной шее, опаляя горячим воздухом тонкую кожу. Воронова дергается, но цепкие ладони мужчины не оставляют шанса на свободные движения. «Это самая кошмарная идея в мире!», — вопит Сашин мозг, пока Птица поднимает ткань ее тонкой домашней футболки. «Я не могу больше притворяться. Я должна сказать ему прямо сейчас». — Птиц.. — Тшш, Пташка, не говори то, о чем пожалеешь . — Отпусти меня, – неожиданно просит его девушка. — Тебя разве кто-то держит? – безразлично интересуется Птица, не отрываясь от ее шеи. Болезненный не то поцелуй, не то укус, таким образом, он помечает свою территорию. — Я так соскучился, Пташка. Никому тебя не отдам, слышишь? Если ты когда-нибудь уйдешь от меня – я убью тебя, Пташка, ты ведь знаешь? « А ведь правда убьет» – с тоской думает Саша, прикрывая глаза. Но не может, потому что внутри все бунтует против его прикосновений, слов, поцелуев. — Саш? Его глаза потемнели, лицо слегка исказилось от неистового желания, что девушка ощущала и так, по члену, что жался к ее бедру сквозь тонкую ткань. Дыхание участилось, Птица ухватил ее за шею, впившись пальцами в волосы на затылке, и притянул к себе, мечтая запечатлеть вкус вина на ее губах. « Ты убил ее» — неожиданный голос, словно Птица и не привык к кому-то постороннему в своей голове, раздается слишком неожиданно. « В тот день, когда мужчина, которого она любит, стал ее самым страшным кошмаром. Ты это сделал – ты убил ее. Медленно, а теперь делаешь это снова и снова. Убиваешь ее.» Птица отшатывается назад, Саша в страхе вжимается в стену. Когда он упустил тот момент, что она стала его бояться? Мужчина метнулся вперед, и девушка зажмурилась, ожидая самого худшего. Птица целовал ее – задыхаясь, жадно, неистово, словно пытался доказать себе, что перед ним живой человек. — Я люблю тебя..люблю. Стань моей женой. Он не просит, даже это, казалось бы, романтическое предложение, с его уст звучит как приказ. — Я хочу, чтобы ты принадлежала мне не просто так, случайно, как выигрыш в лотерею, а по закону! Навсегда! Горячий шепот пугает не меньше, чем напор его тела. Саше захотелось расхохотаться ему в лицо. Человек, решивший судьбу целого города, оказался законопослушным гражданином. Творя самосуд, он устремился узаконить их связь. — Ты знаешь, сколько боли причинил мне? Безумный шепот оглушил Птицу. Кто из них двоих был более сумасшедшим? — Я с самого начала был настроен серьезно, — скрипит зубами Птица, и его пальцы в опасной близости от ее шеи. — Если бы ты не противилась, все было бы по-другому. Но раз такое дело, я сожалею. Теперь уже Саша не сдержала смех, истерический, до слез, что скопились в уголках его любимых глаз. — Ты? Сожалеешь? О чем? О том, с какой силой трахал меня? О том, что изводил своими высказываниями? О том, что запер меня здесь? — Это ради твоей безопасности, — недовольно цокает мужчина, схлопывая пальцы на ее подбородке. — Ты не в аду, Пташка. Слова он бросает также едко, с маниакальной радостью на лице наблюдая за ее эмоциями. Саша не моргает, стараясь не выдать своей реакции на его провокации. — Ты и есть ад. — Тогда ничего не остановит меня от того, чтобы пристрелить тебя, как считаешь? – он касается носом ее виска, вдыхая запах шампуня, ароматных свеч и страха. — Сделаю подарок твоего менту. Все его эмоции упирались в ревность. Сначала он ревновал к Сереже, теперь к этому полицейскому, что вышел на поиски Чумного Доктора, про курьеров и охранников добавлять нечего, они были первыми и главными подозреваемыми. — Так не отказывай себе в этом удовольствии, — пересохшими губами шепчет Воронова, заглядывая вглубь золотистых глаз. Птица вспыхивает, нащупывает пистолет на барной стойке, даже не задумываясь о наличии патронов. Саша видит, как он заносит пистолет над её головой и жмурит глаза. Вот, сейчас он точно её убьёт. Но пистолет летит вниз, с характерным звуком встречаясь с полом. — Господи. Его голос непривычно ломается, и девушка широко распахивает глаза, перед ней не Птица, это Серёжа! Мужчина падает на колени, подбирается ближе, а затем со страхом дёргается назад, словно может причинить ей боль.Словно, наконец-то, осознал, какую боль ей причинил.
— Прости, прости, прости, — Разумовский сопровождает свои действия шёпотом, – я пытался его остановить. Я умолял.. Я. Он захлебывается в собственных рыданиях, Саша несмело тянется к Серёже. Теперь никто не придёт, чтобы поругать их за излишний контакт. Воронова несмело обнимает его, и Разумовский буквально сжимает её в своих объятьях. Она вдруг подумала, какой он красивый, и почему она раньше этого не замечала? Тепло чужого тела успокаивает — Всё будет хорошо, — шепчет девушка, то ли ему, то ли себе. — Что будет теперь? – его глаза блестели. Васильковые, они несли с собой запах травы и солнца. — Будем жить дальше. Иногда Серёже все ещё снятся кошмары, в которых он не успевает перехватить контроль. В такие ночи он не спит вообще, прижимается грудью к спине Саши, выводя на её плечах известные только ему узоры, узоры, что зовутся «прости».