Пленник

- Надо же, ты так быстро очнулся. Продолжим? – резкий голос Ивана слышно, будто сквозь толщу воды. Каз сплевывает кровь, но молчит, даже не смотрит на мужчину и старается держать глаза закрытыми, чтобы не сорваться и не сойти с ума. Ещё совсем недавно он отметил, что местная стража слишком лояльно к нему относится, но сейчас понимает, что то было временное везение. Последние два дня сливаются в сплошную череду физической боли, но Каз Бреккер вполне в силах её вынести, в Бочке бывало и похуже. Самым невыносимым было то, когда его только вернули обратно в темницу. Всю стражу Иван сражу же распорядился сменить и Казу почти жаль того молодого опричника, которого теперь наверняка ждёт виселица. Ограбление Большого дворца афишировать не стали, списали всё на проделки людей Златана, но Иван твёрдо был намерен выбить из юного вора правду. Перчатки забрали сразу. Без них Бреккер снова почувствовал себя предательски уязвимым, но ему ни за что на свете нельзя было подавать вида. Чужие руки грубо обыскивали его на предмет отмычек, спрятанного оружия, чужие руки бесцеремонно касались его кожи, чужие руки били по лицу и ребрам. Каз терпел. Холодные воды Кеттердама, казалось, плескались в его лёгких, а руки опричников чудились руками мертвецов. Холодные, скользкие, распухшие от влаги, пугающие. Но именно в тот момент, помимо первобытного животного ужаса, внутри него проснулись силы. Поэтому Каз мог терпеть. Замедлять собственное сердцебиение и пульс, выравнивать дыхание и тянуться к манящей ласковой тьме внутри него. Ему просто нужно потянуть время, он справится. Иван стоит в опасной близости от него, Каз отчётливо слышит биение его сердца и ровное дыхание. Сердцебит совершенно спокоен, когда в очередной раз хватает юношу за волосы, ударяет затылком о прутья решётки, не даёт опомниться, хлестко бьёт по плечам и повреждённым ребрам. Кажется, Ивану доставляет удовольствие пытать его физически, не используя силы гришей. От прикосновений Каз задерживает дыхание и со всех сил сжимает зубы. Голоса мертвецов в голове сливаются в невыносимую какофонию звуков, тело словно парализует и он как наяву чует запах гниющей плоти: сладковатый, тошнотворный, невыносимый. Тьма внутри юноши сосредотачивается в области груди, успокаивает, ласково согревает продрогшее и изнемождённое тело. Бреккер цепляется за неё, как за спасательный плот, так же, как за мёртвого брата много лет назад. - Расскажешь мне что-нибудь новое, керчиец? – Иван с размаха бьёт его по скуле и задаёт один и тот же вопрос. Каз позволяет себе криво усмехнуться. Он уже всё ему рассказал. Рассказал как грабил галерею Большого дворца, ни словом не упомянув Инеж и Джеспера. Назвал всех известных ему шпионов из Западной Равки. Каз повторял одно и то же десятки раз, выравнивая ритм своего сердца, чтобы его слова звучали как правда. И сейчас он делает тоже самое. - Лжец, - Иван почти шипит, выкручивая плечо Каза так, что, кажется, ещё чуть-чуть и сломает. - Моё сердцебиение доказывает тебе обратное, - хрипит Бреккер. Пульс мужчины подскакивает, выдавая злость, он снова бьёт, на этот раз в нос. Каз ухмыляется, когда чувствует кровь, стекающую к разбитым губам и всё ещё отчаянно цепляется за тьму внутри. Он растерян, напуган от любого контакта к коже, но настолько мастерски не подаёт вида, что даже Иван в это верит. Иван слишком зациклен на ограблении Большого дворца и не замечает очевидного, притвориться и обмануть его оказывается едва ли сложнее, чем простофилю в Бочке. - Ты всё ещё думаешь, что я не заставлю тебя кричать? – сердцебит понижает голос, звучит угрожающе, но не для Каза. Он отстраненно думает, что Джеспер на эту реплику отпустил бы какую-нибудь пошлую шуточку и это заставляет сухо усмехнуться. - Уверен. Бреккер действительно уверен. За двое суток Иван так и не услышал от него ни одного болезненного вскрика. Только шипение и сдавленные ругательства на керчийском. И юный вор знает, что это приводит его почти в ярость. Иван тяжело дышит и ударяет по ребрам настолько сильно, что в очередной раз их ломает. Каз лишь рвано выдыхает, широко распахивает глаза и почти слышит, как хрустят кости, как сдавливает внутренние органы и как дышать становится в разы сложнее. Иван делал так уже десятки раз, Бреккер сбился на пятнадцатом. Ломал ребра, ломал нос, заставлял целителей сращивать его кости и начинал снова. Ничего нового. Целители, правда, были обеспокоены состоянием пленника и тревожно сообщали сердцебиту, что с ним что-то не так. Странная реакция, будто накачан чем-то, будто не совсем человек, слишком странный и неясный. Иван только отмахивался. - Господин, ему бы ноги переломать, может станет сговорчивее, - хищно скалится один из опричников, но сердцебит и от него отмахивается. - Генерал приказал не убивать и не ломать ему конечности, - строго говорит он, заставляя стража заткнуться. От услышанного Каз едва слышно фыркает. Как мило. ''Очень благородно с твоей стороны, Морозов. Обязательно напишу тебе благодарственную открытку.'' Иван хочет снова его ударить, но тут в темницу торопливо вбегает ещё один опричник. Он весь дерганный, заметно нервничает, видно, что боится. - Говори, - Иван обращает на него внимание и под его взглядом страж словно весь сжимается. - Господин, наш отряд задержал сулийку и того гриша-земенца у Балакирева. Доставили сюда. Петров отправил их в темницы Малого дворца, как вы и приказали. Будут ещё указания? От этих слов у Каза внутри всё холодеет. Невозможно, Инеж и Джеспер не могли дать себя поймать. Да, пускай он сам глупо попался Дарклингу, но его Вороны… Бреккер не хочет в это верить, но понимает, что по времени всё сходится. Вторая армия вполне могла найти их возле Балакирева и доставить сюда. И страшные догадки в его голове подтверждает то, что опричник назвал Джеспера гришом. Он не мог знать, даже Инеж не знает, об этом знал только сам Каз и не подавал вида. Значит страж не врёт и его товарищи действительно в опасности. На губах Ивана расцветает плотоядная улыбка, когда он поворачивается обратно к Казу и насмешливо смотрит в его глаза. - Не хочешь говорить? Хорошо. Генерал Кириган запретил ломать конечности только тебе…а про твою акробатку и гриша не шло и речи. Подумай над этим, керчиец, - хищно говорит мужчина и покидает его клетку, оставляя юношу в растерянности, почти напуганным. Ему срочно, катастрофически срочно нужен новый план.

***

''Думай, думай, думай!'' Каз Бреккер не может вспомнить, когда последний раз думал о чем-то настолько лихорадочно, жадно и самозабвенно. Времени мало, но тянется оно предательски медленно, а плана, по-настоящему хорошего плана у него так и нет. Хочется взвыть, развернуть тут всё к чертям, может, даже сравнять Ос Альту с землёй, но его Воронам это не поможет. Поэтому Каз делает то, что умеет лучше всего: придумывает план. ''Думай, думай, думай!'' Каз не знает, сколько проходит времени, пока к нему не заходит опричник. Тот самый, который предлагал Ивану переломать ему ноги. Мужчина неприятно улыбается, подходит вплотную к прутьям клетки и окидывает юношу насмешливым взглядом. - Хреново выглядишь, - говорит опричник, насмехается, но Каза это не цепляет. Выглядит он, должно быть, действительно хреново: весь в синяках и ссадинах, рёбра и нос ещё сломаны, лицо перемазано засохшей кровью, строгий костюм местами порван. Но собственный внешний вид сейчас волнует юного вора в самую последнюю очередь. Бреккер ничего не отвечает, погружаясь обратно в свои мысли, но мужчина вновь обращает на себя внимание. Достаёт из кармана некий тускло поблескивающий предмет, крутит в пальцах и кидает в клетку, прямо у ног пленника. Слишком далеко, чтобы дотянуться и достаточно близко, чтобы разглядеть. - Твоя сулийка тоже скоро будет так выглядеть. Ты бы слышал, как ломаются её пальцы – рай для ушей. У Каза уши закладывает, перехватывает дыхание и сердце пропускает несколько ударов. Прямо у его ног лежит один из резных кинжалов Инеж, которые она называла именами Святых. В этом нет сомнений, предательский холодок ползет по спине и юноша медленно поднимает свирепый взгляд на ухмыляющегося опричника. Тьма внутри будто становится больше, манит и жаждет вырваться наружу. ''Думай, думай, думай!'' Каз думает, что вообще-то гришам нужны свободные руки, чтобы использовать силу. Обычным гришам. Каз думает, что толком не знает, как этими силами пользоваться. Но у него прекрасная фантазия и он вполне может представить то, что хочет воплотить в реальность, как было в Раевости и на Барже Жнеца. Каз думает, что пускай все его гениальные и не очень планы катятся к черту, если Инеж и Джеспер в опасности. Его люди, его Вороны, его друзья. ''Здесь нечего думать.'' Каз Бреккер даёт тьме внутри себя волю, представляет, как опричник подыхает в муках. И это срабатывает: темницу медленно заполняет темнота, а по рукам и шее мужчины причудливыми узорами ползут тени. Он кричит в ужасе, но Каза это не волнует и он с особым наслаждением следит за тем, как у бедолаги буквально взрывается голова и стена позади него украшается кровью и ошметками мозгов. Юноше совсем не жаль. Каз представляет, как кандалы на его руках ломаются, двигает пальцем и оковы действительно соскальзывают с его запястий. Каз представляет, как замок его клетки плавится и дверь отворяется, выпуская его на свободу. Юный вор подбирает кинжал, предусмотрительно вытягивает из карманов мертвого опричника несколько ножей и револьвер и отправляется на поиски своих Воронов. Всех опричников, которые попадаются ему на пути настигает такая же участь. По стенам темниц вслед за Казом ползут тени, уничтожая любое препятствие на его пути. На удивление стражи не так много, но это не имеет значения, так даже легче. Внутри у Бреккера клокочет ярость, воздух со свистом вырывается из лёгких, что сдавлены сломанными ребрами, но это тоже не имеет значения. Юный вор осматривает каждую темницу, каждую клетку и каждый уголок этого проклятого места в поисках товарищей, но почему-то не находит. Это сбивает с толку. Ярость внутри немного утихает, тени прячутся у Каза внутри и он не может понять, что делает не так. Он прекрасно помнит план темниц Малого дворца, тот опричник говорил, что его Вороны здесь. Или… - Ты грёбаный псих, - голос Ивана дрожит от злости. Бреккер резко оборачивается и смотрит настолько свирепо, что даже такой человек как Иван невольно отступает на шаг назад. - Где они? – Каз практически цедит каждую букву сквозь зубы, а мужчина вдруг злорадно улыбается. - Ты ещё не понял, керчиец? Я блефовал, чтобы ты, наконец, заговорил. Осознание накатывает на Бреккера, как ушат ледяной воды. Блефовал… А он поверил, повелся как самый последний филя. Он, прекрасный карточный игрок, ублюдок из Бочки, Каз Грязные Руки просто повелся. Повелся, потому что на карту было поставлено то, что ему дорого. Юноша часто говорил, что фокус в том, чтобы не дорожить ничем. И сам же на этом попался. Демонстрировать свои силы Ивану Каз не намерен, пускай теряется в догадках. Спросить будет некого, все свидетели мертвы, а Морозов ещё не вернулся из поездки. Юный вор, конечно, не настолько хороший стрелок, как Джеспер и не умеет эффектно обращаться с огнестрельным оружием, но его умений вполне хватает на то, чтобы резко вытянуть револьвер и выстрелить Ивану в запястье. Каз пользуется эффектом неожиданности и это играет ему на руку, сердцебит действительно не ожидает от него такой прыти. Мужчина шипит от боли, а Бреккер не даёт ему опомниться и яростно бросается вперёд, на ходу вытягивая припрятанные ножи. Ему хватает сил и ярости повалить Ивана на пол и воткнуть оба ножа в ладони мужчины. Словно распятие, так символично и по-своему отвратительно красиво. Мужчина пытается брыкаться, но не может ни использовать силу, ни скинуть с себя разъяренного юношу. - Молись и благодари своих драгоценных Святых, что я не убил тебя прямо сейчас, - шипит Каз, хватает Ивана за короткие волосы и прикладывает об пол с такой силой, что тот отключается. Делает то же, что мужчина не раз проделывал с ним в темнице. И улыбается от мстительного удовольствия. Он мог бы убить Ивана, но что-то внутри подсказывает, что это лишнее и без сильной на то необходимости Каз Бреккер никогда не убивал. Он всё же вор, а не убийца. Каз выбирается из темниц пошатываясь и хромая. Голова нещадно болит, пульс всё ещё бешено стучит где-то в висках и ему мучительно необходим глоток свежего воздуха. Мыслей в голове почти нет, определенного плана тоже и юноше просто необходимо подышать, глубоко и часто, не обращая внимания на боль в сломанных рёбрах и всё остальное. Он останавливается в крытом коридоре, проёмы которого открывают вид на двор Малого дворца и при желании сквозь них можно увидеть ещё и ночное небо. Переполоха от его выходки не следует и Каз отстраненно думает, что, должно быть, сейчас глубокая ночь и остальная стража хватится только утром. К тому времени он снова вернётся в темницу, следуя своему изначальному плану. А может быть не вернётся и придумает новый. Каз Бреккер уже сам не знает и медленно ковыляет к выходу во двор. - Стоять. Командный тон и властный женский голос действительно заставляют его остановиться. Каз сквозь зубы выругивается на родном языке и оборачивается на голос, стараясь не делать резких движений. Ну, конечно, ему несказанно везёт, ведь перед ним стоит никто иная, как командер Назяленская, просто прекрасно. Зоя смотрит на него строгим цепким взглядом, складывает перед собой пальцы и вокруг них возникает лёгкий ветерок, будто предупреждение. - Руки вперёд, Бреккер и замри на месте, - не угрожает, скорее предупреждает, что бежать не имеет смысла. Каз хмыкает. Она была в Раевости, если он не ошибается, но не видела на что он способен. Знает только имя и, наверняка, Морозов и ей приказал не убивать и не ломать конечности. Это, конечно, замечательно, но сдаваться ей Бреккер не хочет из чистого упрямства и нежелания так скоро возвращаться в заточение. С Назяленской должно быть сложнее, чем с Иваном, но Каз знает, что делать. Он послушно вытягивает руки, замирает и ждёт, пока она сделает шаг. Зоя не заставляет ждать долго и в этот момент Бреккер двигает пальцами, заставляя её сердце сжаться. - Какого?... – хрипит Зоя, хватаясь за грудь, а Каз, не дав ей опомниться, сжимает сильнее, почти до боли. Но девушка не зря является командером Второй армии. Она быстро приходит в себя и резкий сильный порыв воздуха прикладывает Каза о ближайшую стену. Юноша больно ударяется спиной, наверняка сдирая кожу, шипит, но всё ещё не намерен сдаваться. Маленькое представление должно отвлечь её внимание и Бреккер призывает тени. Зои они не касаются, лишь ползут по стенам и сводам коридора, окутывают их обоих и производят должное впечатление. Назяленская застывает и смотрит на Бреккера во все глаза. - Кто ты, Святые тебя раздери, такой? – спрашивает почти шёпотом, сбитая с толку, но не напуганная. Снова быстро сгоняет с себя оцепенение и направляется к Казу. Фокусы у него не заканчиваются, когда он тормозит девушку порывом ветра, заставляя вернуться на пару шагов назад. Запутывает ещё больше, но Зоя, на удивление, как будто готова. Обращает его же порыв ветра против, ещё сильнее, пригвождает юного вора к стене почти до боли, мучительно медленно лишает его лёгкие воздуха и подходит вплотную. Каз тоже не пугается, тени вокруг них сгущаются, клубятся причудливыми всполохами, заполняют всё вокруг, что они едва ли видят друг друга. Бреккер думает, чем ещё может отвлечь её внимание, одурачить, победить в этой странной борьбе и вырваться. Но Зоя, сама того не зная, использует запрещённый приём. Тонкие женские ладони жёстко и цепко обхватывают лицо Каза, кожа к коже, так предательски близко и подло. Мертвые тела снова всплывают в памяти, как и холодная вода, как и первобытный ужас. - Кто. Ты. Такой. Бреккер? – Зоя цедит вопрос практически по буквам, смотрит на него почти свирепо и жадно, желая получить ответы. Даже если бы Каз вдруг хотел ответить, он не смог бы. Тело снова предаёт, девушка даже не думает убирать руки и этот такой невинный жест действует на него лучше, чем самое сильное оружие в мире. Бреккер почти обмякает, дышит тяжело и со свистом, его тени исчезают и он не в силах даже пальцем пошевелить, парализованный ужасом. Руки Зои ощущаются как скользкая гниющая плоть утопленников, её близость чувствуется ледяной прогорклой водой в лёгких и, самое страшное, что командер замечает, что что-то не так. - Эй, Бреккер, ты чего? – в стальном голосе скользят встревоженные нотки. Назяленская мягко гладит его по щеке и делает только хуже, заставляя Каза по-настоящему задыхаться. Он должен что-то сказать, сделать хоть что-нибудь, что обернётся в его пользу. Что-то, что можно будет использовать против неё. Бреккер лихорадочно шарит взглядом по её лицу, отмечая яркие синие глаза, точеные черты, и смуглую кожу. Такую знакомую смуглую кожу, почти как у Инеж и практически такой же характерный нос. Каз совсем не уверен в том, что прав и что это сработает, но всё равно шепчет какую-то фразу на сулийском, глядя на Зою затуманенным взглядом. Юноша даже перевода не знает, просто помнит, как такие фразы шептала Инеж. И это действительно срабатывает. Назяленская дёргается, будто от ожога и только теперь смотрит на Каза испуганно. - Откуда?... Но ответить Каз Бреккер уже не может, потому что его вновь окутывает спасительная темнота и он теряет сознание.