To Crouch [К Краучу/Пресмыкаться]

Атмосфера в зале суда накалилась до предела. Тяжелый воздух министерских подземелий давил со всех сторон, забиваясь в глотку и замыкая тиски вокруг шеи. С момента предыдущего приговора минуло больше часа, но никто, ни один человек за это время не посмел нарушить удушающей гробовой тишины. Кроме крошечной хрупкой волшебницы, сидевшей рядом с Бартемиусом Краучем-старшим. Только ей было позволено судорожно всхлипывать, утыкаясь в склизский платок. Каждый исходящий от нее звук минута за минутой убивал замершего в одной позе мистера Крауча. Казалось, повернись он к дрожащей женщине, непременно рассыпется в прах. Беспрерывная серия судов измотала его донельзя, но в этот, последний, судья был абсолютно мрачен и серьезен — по крайней мере снаружи. Мертвенно-землистое лицо и бьющаяся на виске жилка могли бы выдать его настоящие эмоции, но распознать их представлялось возможным лишь на близком расстоянии, на которое он никого не подпускал. Часы громко оттикивали в его ушах секунды, пока суховатый волшебник не просеменил к нему и не прошептал, что пленников доставили из Азкабана. Время пришло. — Приведите их, — раскатом грома оглушил зал мистер Крауч, неожиданно даже для самого себя. Далеко внизу открылась боковая дверь, впуская сразу шесть дементоров и четырех заключенных. Но почти никто не смотрел на них: зрители, перешептываясь, разом повернули головы к мистеру Краучу. Четыре кресла, выставленные в ряд, обвили руки и ноги едва севших на них подсудимых. Все — знакомые лица, давно объявленные в розыск. Нервный Рабастан Лестрейндж и его невероятно спокойный старший брат, Родольфус, с невыносимой скукой оглядывающий присяжных. Жена Родольфуса, Беллатрикс, восседающая в кресле, словно на троне королевы Англии, только вместо короны ее уродовала копна спутанных кудрявых волос. И его сын. Бартемиус Крауч-младший. Миссис Крауч надрывно заплакала. Барти трясся почти так же, как и мать, пряча молочно-белое веснушчатое лицо под рассыпавшимися тусклыми волосами. С места мистера Крауча этого нельзя было разглядеть, но он был уверен, что губы сына плотно сжаты в тончайшую нить, как и всегда, когда между ними разгоралась ссора, а светлые брови возведены в жалкий домик. Об этом нельзя думать. Он преступник. Лицо мистера Крауча, осознавшего собственную немощность, исказила лютая ненависть. Голос, безэмоциональный и ровный, ясно изрек: — Вас доставили в Совет Магического Правопорядка для вынесения окончательного приговора. Вы обвиняетесь в преступлении, гнуснее которого... — Отец, — крикнул Барти, — отец... пожалуйста... — ... этот зал еще не слышал. — Мистер Крауч повысил голос, заглушая стенания слева и внизу. — Были выслушаны все доказывающие вашу вину свидетельства. Вы четверо обвиняетесь похищиении мракоборца Фрэнка Лонгботтома и подвержении его непростительному проклятию Круциатус. Вы полагали, что он знает, где находится ваш исчезнувший хозяин, Тот-Кого-Нельзя-Называть... — Отец, я в этом не участвовал! — еще громче крикнул Барти, взмахом головы отбрасывая соломенную челку с глаз. — Клянусь! Клянусь тебе! Не отправляй меня обратно к дементорам... Беллатрикс ехидно усмехнулась, переглядываясь с Родольфусом. — Вы также обвиняетесь в том, — надрывался мистер Крауч, — что, не узнав ничего от Фрэнка Лонгботтома, вы подвергли заклятию Круциатус Элис Лонгботтом. Вы намеревались вернуть власть Тому-Кого-Нельзя-Называть, чтобы продолжать сеять зло, чем вы, без сомнения, занимались, пока ваш хозяин был жив. И я прошу присяжных... — Мама! — Барти перевел на мать, забившуюся в рыданиях, полные слез глаза. — Мама! Останови его! Мама, это не я, клянусь, это не я! — И я прошу присяжных, — громогласно изрек мистер Крауч во всю силу легких, — тех, кто как и я, избрали пожизненный срок в Азкабане заслуженным наказанием, поднять руки. В мрачном торжестве все присутствующие довольно быстро подняли руки. После стука молоточка они зловеще захлопали. В отчаянии Барти сорвался на визг: — Мама, нет! Я не делал этого, не делал! Я не знал! Не отправляйте меня туда! Дементоры вернулись в зал. Трое Пожирателей Смерти поднялись с кресел, а Беллатрикс, метнув на мистера Крауча тяжелый взгляд, гаркнула: — Темный Лорд вернется, Крауч! Можешь запереть нас в Азкабане! Мы и там будем ждать его! Он освободит нас и осыплет милостями! Мы одни остались ему верны! Старались найти его! Барти слабо, неверными движениями вырывался из покрытых струпьями ледяных рук дементоров, но его силы иссекали с каждым мгновением. Люди насмешливо зароптали, послышались оскорбительные выкрики. Беллатрикс грациозной походной покинула зал, но Барти продолжал неравную борьбу. — Я твой сын! — крикнул он, бросив умоляющий взгляд на отца. — Я же твой сын! Барти три года. Всплеском магии он снимает застрявшую соседскую кошку с дерева. «Я молодец?» — путающимся языком спрашивает он. Барти семь лет. Стоя на стуле, он громко рассказывает стих перед собравшимися гостями со стороны миссис Крауч. Барти девять, в слезах он собирает остатки сорванных со стен плакатов. Барти тринадцать. Взрослеющий и повергнутый в ужас, он кричит перед зеркалом. Сова принесла письмо из Хогвартса с идеальными результатами СОВ. «Я молодец?» «Я молодец, пап?» Как так вышло, что образцово росший в наиблагоприятнейшей обстановке сын переметнулся на сторону зла? В том, что он это сделал, у Бартемиуса Крауча-старшего сомнений не было. Как ни печально, все карты указывали на него. На… — У меня нет сына! — В горле пересохло, но голос Крауча-старшего перекрыл весь гомон. — У меня нет сына! — членораздельно повторил он, больше для себя, чем для кого-либо еще. Миссис Крауч захлебнулась рыданиями и обмякла без чувств в кресле, но ее муж, едва держащийся за уплывающую от него реальность, ничего не замечал. — Уведите их! — скомандовал он дементорам, брызжа слюной. — Уведите немедленно, и пусть они там сгниют! — Отец! Отец! Я не виноват! Это все неправда! Отец.