Теперь, обзаведясь закадычными приятелями, отделавшись от вечного надзора и получив свою же жизнь в собственное распоряжение, вольготно устроившийся Барти едва ли не летал по школьным коридорам от счастья. У него было все, о чем только можно было мечтать — сытная еда три раза в день, за которой никто не учил его манерам, большая библиотека и мили неисследованных территорий. Подписка на новостные рассылки дополняла шик, которым он наслаждался.
Уолт был невероятным. Его новый друг буквально олицетворял все то, что Барти запрещалось. Вечная рубашка навыпуск, слабый узел галстука, подкатанные манжеты и никогда — остроконечная черная шляпа. Он мог ходить полдня с пятном кетчупа на воротнике или в уголке рта, не заботясь о внешнем виде, и не расчесывать свои белесые волосы по несколько дней. Им изрыгалась отборная брань, наказуемая штрафными баллами, и нарушались правила, коими он снисходительно пренебрегал.
Оглядываясь на миролюбивого Винни, и мухи не обижавшего, Барти еще больше склонялся к местному «злу». Книжки он вполне мог почитать когда-нибудь потом, а его отец все равно ни о чем не узнает. Так он думал до середины октября.
В тот день уроки закончились до обеда. Толкаясь в дверях кабинета Заклинаний, Барти и Уолт спешили как можно скорее его покинуть: хоть они медленно, но верно двигались к изучению настоящих чар, занятия пока еще были скучными.
— Слушай, — вкрадчиво начал Барти, пока они не ушли далеко по коридору. — Давай по-быстрому заглянем в библиотеку?
Уолт вытаращился на него, явно не веря своим ушам.
— Что?..
— Две секунды! — Барти умоляюще сложил руки.
Ему ужасно не хотелось спускаться в Большой зал, а потом подниматься на третий этаж обратно — к тому же им пришлось бы сделать большой крюк, ведь башня Рейвенкло находилась в противоположной стороне.
— Не, — отмахнулся Уолт. — Не со мной.
Барти подкатил глаза, вздыхая, но когда снова посмотрел на него, тот был далеко впереди. Чертыхнувшись, он помчался за ним и абсолютно случайно задел рослого, широкого однокурсника с Гриффиндора.
— Эй! — смуглый Дарий Багдади, недобро нахмурившись, притормозил его за плечо.
Беспомощно дернувшись, Барти недовольно посмотрел на него снизу вверх.
— Извини, — буркнул он, как велели ему этикет и чувство самосохранения.
За спиной Дария выросло еще двое прихвостней, с любопытным злорадством наблюдавших за накаляющийся ситуацией. Барти ждал, что же они предпримут и когда Уолт заметит его пропажу. Но наверняка его задиристый друг, чья помощь сейчас так требовалась, не вернется — скорее всего, он подумает, что гордый Барти отправился в библиотеку один.
— Ты… — Дарий долговато размышлял, какое же обвинение выдвинуть. Кажется, у него никак не получалось прикинуть, к чему же прицепиться. — …Смотри, куда прешь!
С две секунды, за которые Барти собирался наведаться в библиотеку, он глазел на него, составляя план дальнейших действий. Затевать драку прямо под носом декана Рейвенкло было глупо даже для гриффиндорца, поэтому, толкнув Барти в грудь, Дарий сорвал с его головы школьную шляпу и побежал туда, где не так давно скрылся Уолт. Теперь настала очередь кричать Барти:
— Вернись!
Громкий негодующий вопль утонул в толпе вываливших в коридоры школьников. Дарий неприметно слился с ними, унося трофей. Пораженный таким хамством Барти рыбкой заскользил между людьми, нагоняя его, но неминуемо отставал, отшвыривался плотным потоком старшекурсников назад.
— Разойдитесь! — пискнул он, ныряя под ноги каких-то парней, подавившихся от смеха.
Темная короткостриженная макушка Дария мелькнула в проходе, ведущем на лестицу. Стиснув зубы и быстро перебирая ногами-палочками, Барти метеором погнался за вновь потерявшейся среди черных спин фигурой. Вор был засечен пропускающим группку людей на первой ступеньке ведущего вниз пролета. Это был последний шанс.
— Ага! — не найдя ничего лучше, Барти широко развел руки и с боевым кличем прыгнул на него.
По дороге маленький рейвенкловский мозг перебрал уйму вариантов нападения (отчего-то пойти и нажаловаться профессору Флитвику им не рассматривалось). Накинуться с кулаками на ходячую тумбочку изначально казалось проигрышным делом, как и начинать словесную перепалку. Элемент неожиданности превносил удачи на его сторону — если это можно назвать удачей. Ну, он хотя бы вернул себе шляпу.
Налетев всем телом на покачнувшегося Дария, Барти повис на нем, опасно креня их обоих вниз. Взмахнувший руками гриффиндорец не удержался и кубарем покатился вниз вместе с намертво прицепившимся к нему Барти. Лестница была длинной и широкой — студенты расступались перед ними, удивленно восклицая и ничем не помогая; Дарий считал ступеньки подбородком, а Барти — спиной. Потом они, перекатившись, поменялись, и до самого конца предплечья и ладони Барти бились о твердый камень.
— Агх! — приземлившись на бедные руки, за завываниями Дария он не услышал ничего, хотя бы отдаленно напоминающего хруст, но они странно изогнулись, неестественно выпирая чуть выше запястий.
Шокированно оглядывая бугорки под рукавами, Барти и думать забыл о стычке. Боль пока еще не пришла, и он, как во сне, отстраненно глядел, что же будет дальше. Из транса его вывел оглушительный ор в правом ухе:
— ИДИОТ!
Дарий размазывал кровь со стесанного подбородка. Заливая воротник белой рубашки, так контрастно выделяющейся на теплой коже, напоминающей цветом какао-порошок, он с трудом сдерживал слезы. Мятая шляпа упала на искалеченные руки; мальчик встал, не поправляя мантии, называл его чокнутым и ушел, пока их не нашли преподаватели или старосты.
Школьники проходили мимо него. Кто-то тыкал пальцем, кто-то дерзко переступал растянувшееся тело. Понемногу к конечностям начала подступать боль — острая в выпирающем месте и разливающаяся жаром, ноющая в остальной части рук. Барти попробовал подняться или просто взять шляпу, но руки отозвались невыносимой резью.
— Барти? — кто-то сел перед ним. — Ты чего тут лежишь?
Он с трудом поднял голову. Светлая Пандора, внешне полная противоположность Дарию, натягивая длинную юбку на колени, сидела перед ним на корточках и без стеснения глазела.
— Да вот, — обиженно промычал Барти. — Захотелось отдохнуть, знаешь. Заклинания были очень сложными.
Девочка фыркнула и протянула ему руку. Со стоном боли Барти мотнул головой:
— Я, наверное, вывихнул обе руки. Или ушиб. Болит, как от инквизиторского огня.
— Мерлин, — ужаснулась Пандора, внимательнее оглядев пострадавшие части тела. — Тебе помочь?
— Не отказался бы.
Она просунула свои руки ему подмышки, тяжело приподнимая торс. Подогнув колени, Барти медленно поднялся и встал в полный рост.
— А где Финниган?
— Жрет, наверное, — сердито хмыкнул Барти. — Ты не могла бы поднять мою шапку?
— Да, конечно, — Пандора быстро нагнулась и подобрала ее. — Пойдем в лазарет?
— Пойдем, — сокрушенно согласился он.
Он никогда еще не был в Больничном Крыле — вообще-то, им пришлось несколько раз уточнить у прохожих дорогу. В длинном белом зале с паром десятком заправленных кроватей не было ни одного пациента. В углу грудились ширмы, в воздухе стоял въедливый запах лекарственных снадобий. В дальнем конце, за столом, школьная целительница заполняла какую-то документацию. Они нерешительно подошли к ней, боясь оторвать от работы.
— Мадам… — заикнулась Пандора.
— …Помфри, — подсказала женщина средних лет. — Что случилось, дорогие?
Барти со вздохом вытянул обе руки.
— Сними-ка с него мантию, — попросила мадам Помфри, нащупывая палочку в кармане халата.
Бережно Пандора стянула с Барти мантию, по одному рукаву за раз, и все трое издали разные звуки: целительница охнула, Пандора, отступая, выдала протяжное «а-а-а», а Барти нервно захихикал. Левое предплечье было сломано ровно пополам, сквозь ткань рубашки наливалась характерная синева. А из правого торчал маленький обломок кости, и мокрый от крови рукав облеплял страшный излом.
— Ну и ну, — слегка побледневшая мадам Помфри махнула на ближайшую кровать. — Присядьте, молодой человек.
— Я, пожалуй, пойду, — зеленая Пандора бочком двинулась к выходу, оставляя Барти одного.
Женщина осторожно расстегнула ему манжеты и подтянула рукава. В нос ударил железный запах крови, Барти затошнило и он закрыл глаза.
— И что же с вами случилось? — колдуя над ним, спросила мадам Помфри.
— Я упал, — чистосердечно признался Барти.
— Неужели?
— Это правда, — он приоткрыл один глаз. — Честно! Я упал с лестницы.
— Вас кто-то толкнул? — на коже уже не было крови, но из кончика палочки струился белый поток, будто бы замораживающий мышцы.
Барти потупился. Не говорить же, что это он кого-то толкнул? Благо, мадам Помфри не стала настаивать, и просто продолжила его латать. Вскоре руки приняли нормальную форму, их облепил гипс.
— Вот, выпейте, — вернувшись из кладовой, она протянула ему стакан коричневатой жидкости. Поняв оплошность, поднесла его прямо к губам, и Барти сделал большой глоток.
— Фу, — закашлялся он.
— Костерост, — сдержанно улыбнулась целительница. — Вечером зайдете снова, чтобы снять повязки.
— Вечером? — кое-как одолев горькую жижу, Барти посмотрел на согнутые в локтях перемотанные руки, подвешенные лямками к шее. «Выгляжу, как придурок» — мысленно смеясь, отметил он.
— Вечером, — повторила она. — Мерлин, это еще что?
Барти оглянулся через плечо. На пороге стоял злой Дарий, капающий на пол кровью с подбородка.
— Э-э-э, — промямлил Барти. — Тогда я…
И он покинул лазарет прежде, чем его смогли уличить в нарушении школьных правил. По пути в Большой зал он крайне боязно ступал по движущимся Главным лестницам (упасть с такой равнялось смерти) и не мог не думать, что от обеденной трапезы ему остались одни мятные леденцы. И те он не сможет отведать — закаменевшие руки точно не позволят.
— Дьявол! — преданно дожидавшийся его Уолт вскочил с места, сдвигая пустые тарелки. — Что с тобой?
Барти перелез через безлюдную скамью, с тоской оглядывая объедки. На него мигом нахлобучили шляпу:
— Пандора сказала передать тебе, но ничего так и не объяснила!
— Если бы не ушел так быстро, увидел бы все своими глазами, —огрызнулся Барти, но тут же натянул самодовольную улыбку: — Это было эпичное сражение!
Лицо Уолта вытянулось, и Барти продолжил:
— Дарий отобрал мою шапку, и я погнался за ним…
— Дарий? — нетерперливо перебил Уолт. — Дарий Багдади? С Гриффиндора?
Барти закивал.
— Слушай, я тебе все обязательно расскажу, но не мог бы ты сейчас взять вон ту куриную ножку и поднести к моему рту? Я сейчас умру от голода, — как по заказу, его желудок жалостливо заурчал.
— Как скажешь, — фыркнул друг.
Когда еда исчезла со столов, а Барти немного подкрепился, позади их спин, может, немного ниже, кто-то пропищал:
— Мистер Крауч!
Барти вздрогнул, резко развернулся, задевая обездвиженными руками стол, и зашипел. Перед ними стоял их крошечный декан и грозно, насколько это было возможно, сверлил его взглядом.
— Мы с профессором МакГонагалл уже обсудили произошедшее и сняли штрафные баллы. За ваше вопиюще неподобающее поведение в коридоре я назначаю вам завтрашним вечером отработку: вы будете писать строчки. К этому моменту ваши руки должны срастись.
Профессор постоял еще немного, быть может, дожидаясь извинений, но оторопелые ученики лишь молчали, глупо моргая, и тогда он ушел. Уолт хлопнул Барти между лопаток:
— Поздравляю с первым наказанием! Теперь я не так одиноко себя чувствую, — хохотнул он. — А еще я выиграл пари.
— Пари? — Барти, шатаясь, вышел из-за стола.
— Да, я поспорил с Джоном, кто из вас первым загремит на отработку. И теперь я могу по-нормальному вложиться за наш журнал, представляешь? Три сикля! Чур, следующий плакат мой!
Барти был готов отдать ему хоть все плакаты — его стена была обклеена вырезками вдоль и поперек. И ему практически физически поплохело от того, как Уолт радостно трясся за три несчастных сикля. Не хотелось думать, к чему бы он прибег, проиграй спор.
Утром следующего дня все четверо, включая Винни и Джона, шли на завтрак в приподнятом настроении. Из рассказов о приструнившем несносного гриффиндорца Барти (местами приукрашенных) можно было слагать легенды, а сам герой торопился на долгожданную встречу с яичницей — ужин тоже по большей части прошел мимо него. Даже грядущая отработка не могла сломить его дух.
Правда приземлившаяся домашняя сова смогла. Выплюнув зловещий алый конверт, она в страхе ретировалась, а Барти в недоумении подобрал письмо. Когда оно заискрилось, все вокруг разом притихли.
— Скорее! — Уолт испуганно толкнул его локтем. — Взорвется же!
Барти, не отрываясь, смотрел на Громовещатель и не мог поверить своим глазам. Бумага в уголках задымилась, и только тогда он протянул дрожащие руки и распечатал письмо. Уолт заткнул уши как раз вовремя: от взрывной волны с потолка, отражающего небесную синеву, посыпалась известь.
—
…как ты посмел наброситься на ученика в коридоре?! — гремел голос его отца. —
Как ты посмел получить отработку за такую низость?! Разве я не просил тебя вести себя примерно?
Он был в сотню раз громче, чем когда невовремя вернувшийся Барти притащил домой бродячую собаку. Кубки и тарелки подпрыгивали, приборы звенели, отражающееся от стен эхо раздирало барабанные перепонки. Сравнявшийся цветом с письмом Барти от стыда сполз под стол — люди за другими столами начали оглядываться в поисках несчастного.
—
…И что же я слышу, что получаю взамен от неблагодарного человека, посмевшего называться моим сыном? Вместо учебы он вступает в маггловские драки!
Покричав еще немного, письмо вспыхнуло и осыпалось на яичницу горсткой пепла. В столовой восцарилась гробовая тишина. Уолт приглаживал вздыбившиеся волосы, Джон с другой стороны ошарашенно пялился на место, где только что бесновался Громовещатель. Многие смеялись, в том числе Пандора и другие девочки, но скоро за столами опять возобновилась непринужденная болтовня.
— В следующий раз я выучу заклинание, — угрожающе выпалил Барти. — И драка будет немаггловской.
— В следующий?.. — прыснул Уолт. — На твоем месте я бы еще месяц носа не высовывал. С таким-то психованным отцом.
— Не вижу ничего плохого в обычных драках, — пробубнел Джон с набитым ртом.
Барти немного задело высказывание Уолта, но он не подал вида. «Может, он и прав» — он попытался сдуть с яичницы налипший пепел, но сдался и с психом наложил другую порцию. «Вот бы я был братом Уолта…»
Уолт жил в большой семье и был там единственным, кроме отчима-лодыря, мужчиной, потому боялся застрять в Шетланде до конца своих дней, таща хозяйство. В этом плане Барти ему не завидовал, хотя мечтал побывать в каком-нибудь диком, отдаленном местечке, выбравшись из душных городских лабиринтов. И делить дом с кучей близких родственников представлялось здоровским — совсем не так, как с полутора родителями. Здесь Барти был более сближен с Джоном, который вообще жил с одной матерью: его родители развелись этим летом. Мистер Уотсон и старший брат Джона остались в Ливерпуле, тогда как сам Джон вместе с матерью уехали в ее родной город, Манчестер. И, честно сказать, Джон не был в восторге от наступивших перемен.
Барти узнал, что он — любитель поболтать во сне. Вернее, посмеяться. Несколько раз его будил разбуженный и невероятно злой Уолт, угрожающий придушить Барти подушкой, если он не заткнется сейчас же. Но Барти ничего не мог с этим поделать: иногда во сне к нему приходили настолько забавные шутки, что сдержаться было невозможно.
Дни продолжали идти своим чередом, несмотря на получение кричащего послания. О смешной новости все быстро забыли, оставив Барти в покое, и уже на следующей неделе он с головой погрузился в учебную рутину, отмахиваясь от предложений Уолта побездельничать и все чаще уединяясь в библиотеке. Иногда к нему присоединялся Винни или кто-то из девочек, но никогда Пандора, предпочитающая обо всем узнавать на практике и тем не менее добивающаяся непревзойденных успехов.
— Она хоть раз открывала книгу, не знаешь? — сквозь зубы спросил Барти у ее подруги Джинджер Венлок заклинаниях.
Профессор Флитвик нахваливал Пандору — первую, кто смог леветировать перо. Джинджер пожала плечами, отчего сотня рыжих кудряшек, собранных в небрежный хвост, затряслись.
— Не имею привычки следить за соседями, Крауч.
Барти надулся. Его перо подергивалось, нехотя отрываясь от столешницы и вновь прилипая к ней. Уолт с другой стороны нетерпеливо тыкал в свое палочкой, угрожая выбить кому-нибудь глаз. Пока все больше детей справлялись с задачей, Барти одолевала нарастающая паника, но к концу урока и ему удалось поднять свое перо к потолку. Его палочка при этом странно завибрировала, но он не придал этому никакого значения. В этот момент он ничему не придавал значения, потому что Уолт яростно взмахнул своей, гаркнув:
—
Венха-ардэум Левиос-са-а-а-а!
Уроки латыни и правильного произношения, лишенного любых акцентов и примесей, точно прошли мимо него. Из кончика палочки вырвалась красная вспышка, которая, достигнув несчастного пера, подорвала все вокруг с оглушительно громким хлопком. Взметнулся столп пыли и копоти, оседавшей не меньше минуты. Когда Барти с разлохмаченной прической вылез из-под стола, то увидел медленно планирующее догорающее перо: упав перед оторопелым Уолтом, измазанным сажей от подбородка до белой макушки, оно рассыпалось в пепел.
— Минус три очка Рейвенкло, мистер Финниган, — пропищал профессор Флитвик, второпях подбежавший к их ряду. — Никто не пострадал?
— Нет, — сипло ответил Барти.
Уолт все еще пребывал в прострации. Взрыв ошеломил его настолько, что он не проронил ни слова вплоть до ужина, где и разразился повествовательной тирадой от первого лица, однако кроме Джона и Белби его мало кто слушал.
Уже через несколько дней школу наполнили запахи печеной тыквы и пряностей. Барти любил Хэллоуин, хоть и не так, как собственный день рождения или Рождество. До Хогвартса родители редко отпускали его предаваться традиционным праздничным развлечениям, и все, что могло напоминать о дне Всех Святых в доме Краучей — это пара покупных тыквенных фонариков. Но в этом году Барти намерился всерьез наверстать упущенное.
— Какие планы, парни? — поиграл он бровями Джону и Уолту по дороге на трансфигурацию.
Запахнувшись в мантии, они перебежали усыпанный желтыми дубовыми листьями дворик и ворвались в полупустой кабинет, спасаясь от ветра и холода. Заняв привычные места, они развернулись и собрались в привычный дискуссионный кружок.
— Ну, определенно, никаких нарядов, — шепотом сказал Уолт. — Нам уже не десять лет.
— Ну… да, — скрывая огорчение, согласился Барти. Он вообще никогда не наряжался на Хэллоуин.
— Шайка Поттера по-любому устроит какое-нибудь представление, — задумавшись, Джон сложил губы трубочкой — его глупая привычка, всегда проступавшая во времена мозговых штурмов. — Говорят, опять дурацкий розыгрыш. Ничего нового.
Прошло всего два месяца с начала первого курса, но всему классу Барти успели надоесть выходки банды гриффиндорцев. Сея бедлам и хаос, они, видимо, решили всерьез потягаться за рекорд по отработкам.
— Плевать на них, — подкатил глаза Уолт. — У нас свое веселье.
— Ну, я бы не хотел втягивать в него случайных людей, — сказал Джон.
— Ханжа.
— Беспредельщик.
— Кто? — недоуменно переспросил Уолт. — Повтори по слогам.
Пока его друзья продолжали перепалку, Барти откинулся на спинку стула и обвел глазами заполняющийся класс. Вскоре трусцой кабинет пересекла полосатая кошка, у доски обратившаяся в профессора МакГонагалл, но этому уже никто, как в первый раз, не удивился. Джону и Уолту пришлось разъединиться и перенести ругань на ближайшую перемену.
Они так ничего и не решили ни с проделками, ни с времяпрепровождением. Барти был согласен с Джоном: ему тоже поднадоело разыгрывать ни в чем не повинных людей, да и это все больше походило на слепое подражание небезызвестным личностям. В итоге после уроков Уолт не на шутку обиделся на них и исчез без предупреждений.
— Не удивлюсь, если он побежал к Поттеру, — сказал Барти, собираясь на праздничный ужин. В его голове сейчас была одна тыква с пирогами и никаких проделок.
— Кому он нужен, — на развороченной кровати Уолта по-турецки восседал Джон, дожидаясь Барти и Винни. Его соседи уже ушли в Большой зал.
— Думаешь? — обеспокоенно спросил Винни, копаясь в чемодане. Из-под кровати торчала лишь его нижняя половина. — Если он объединится с ними… беды не избежать.
— Взрывоопасная смесь, — испустил смешок Барти. — Странно, на самом деле: целый день прошел, а о них ни слуху, ни духу.
— Это значит, — подобно мудрецу Джон возвел к потолку указательный палец. — Что все только впереди.
Без приключений они миновали восьмой этаж, седьмой, шестой… Прошли Главную Лестницу, чуть ли не потерявшись в толпе спускающихся на пир студентов. У мраморных ступеней Барти от всех отделил поток семикурсников с Хаффлпафа, волной прибоя унесших его прямиком в Вестибюль. Выбарахтавшись, он с трудом остановился у гигантского наполного факела и встал на цыпочки, чтобы разглядеть рыжую и шоколадную головы Джона и Винни. Но увидел кое-что другое.
Прямо над высокой аркой посмеивалось четверо гриффиндорцев, неизвестно как вскарабкавшихся по готической лепнине. В руках самого крупного из них, короткостриженного и покрытого неприятными шрамами, было жестяное ведро, явно чем-то наполненное, еще два стояли наготове на узком выступе. Кудрявый темноволосый мальчик свешивался вниз, высматривая жертву. «Ну да» — недобро подумал Барти. «Выливать ведра на семикурсников было бы верхом глупости».
— О, вот ты где! — хлопнули его по плечу.
Джон и Винни, сухие, подошли к нему с другой стороны. Кивнув, Барти с улыбкой развернулся к большим дверям — как хорошо, что опасность до них не добралась! Но взгляд его зацепился за белое пятно на вершине лестницы, заставив повернуться обратно.
Пандора и Джинджер, сцепив руки под локти, весело о чем-то щебетались, не подозревая о нависших над ними забияках. Задрав голову, Барти увидел, как просияло лицо кудрявого, и окликнул девочек прежде, чем успел что-то сообразить:
— Пандора!
Они не сбавили хода.
— Что? — девочка скривила губы.
— Там… — ведро опасно накренилось. — Берегись!
Сорвавшись с места, в два прыжка он подлетел к ним и оттолкнул прочь, подставляясь под удар. Два с половиной галлона грязной воды обрушились на голову и плечи, бурыми потоками стекая по мантии и пропитывая белую рубашку. От хохота гриффиндорцы чуть ли не попадали вниз: пара неосторожных движений, и остальные ведра тоже ухнули, окатывая теперь не только Барти, но и девочек.
Пандора и Джинджер завизжали, отскакивая назад. Поскользнувшись, первая шлепнулась в сбегающий по ступенькам водопад, и лицо ее наморщилось от обиды. Замешкавшись, мокрый, как канализационная крыса, Барти вежливо подал ей руку, но она, не заметив, или же специально, поднялась самостоятельно. Джон умирал от смеха, и даже Винни тихо похрюкивал. Барти, с трудом удерживающийся от того же — как ни посмотри, ситуация выходила крайне комичная —, думал, что легкая на подъем Пандора рассмеется вместе с ними, но глаза на ее красном лице вдруг увлажнились, и она всхлипнула.
Барти в растерянности посмотрел на Джинджер, уже вовсю заливающуюся слезами. Красиво уложенные к вечеру волосы снова стали походить на сгоревшую лапшу, мокрыми завитками свисая ниже плеч.
— Э-э-э… — протянул Барти. — Ну, пойдемте в башню?
Уткнувшись в ладони, Пандора без стеснения разрыдалась. Барти бросил наверх свирепый взгляд и безнадежно обернулся к друзьям:
— Захватите нам что-нибудь?..
Положение улучшила выросшая из-под земли МакГонагалл, оштрафовавшая Гриффиндор на целых пятнадцать очков.
Поднимаясь по бесконечным лестницам обратно, Барти чувствовал себя крайне неловко рядом с попеременно плачущими и причитающими одноклассницами. Со всех них текла грязная вода, и чудом они не попались Филчу или миссис Норрис — казалось, все, кроме них были на празднике. Но это было не совсем так.
— Книга, — разгадал загадку Барти и пропустил девочек вперед.
Втроем они пересекли узкий коридор и вышли в, казалось бы, пустую гостиную, когда их облил новый поток ледяной воды.
— У-ха-ха-ха! — Уолт на вершине книжного шкафа одной рукой держался за живот, а другой помахивал пустым ведерком. — Попались!
Его улыбка с выпирающими клычками была широка, как никогда. Даже шире, чем у тыкв, подвешенных на первом этаже вместе со свечами.
— Уолт! — заповил едва обсохший Барти. — Какого черта?!
— Барти?! — его разорвало от нового приступа демонического хохота. — Так тебе и надо! Бросил меня одного!
— Я позову профессора Флитвика! — в бешенстве крикнула Пандора. — Нет, я сама убью тебя!
Она схватила подушку с ближайшего кресла и метнула в Уолта, что, естественно, не возымело никакого эффекта. Как чертик[им. ввиду волшебное существо], он показал ей кончик языка и загремел ведром еще активнее.
— Вингардиум Левиоса! — Барти взмахнул палочкой, и злосчастное ведро вырвалось из его лапок, отлетев к окнам.
— Осторожнее! — охнула Джинджер. — Разобьешь!
Тем временем Пандора карабкалась по книжным полкам, оставляя мокрый след на корешках, как какой-нибудь слизень. Полачалу Уолт строил ей рожицы и подначивал кричалками, но когда она преодолела три четверти, на нем отразилась легкая тень беспокойства. Барти злорадствовал внизу, предвкушая его падение с верхотуры.
— Решил все слизать у Поттера, значит?
— Да, и что? — Уолт вжался в стену. — Мы премило пообщались!
— Премило? — взвыла Пандора. Наконец-то она залезла наверх и принялась осыпать мальчишку тумаками. — Из-за вас мы пропустили пир! И испортили одежду!
Успокоившись минут через пять, она слезла тем же путем, а обессилевший в обороне Уолт добровольно свалился на ковер. Они разошлись по душевым — Уолт пошел вместе с Барти, нехотя выпрашивая извинения.
—
Откуда ж я знал, что это будете вы? — он снова перешел на шотландский. —
И что вас уже облили!
—
Выборочные надругательства ничем не лучше, — бухтел Барти за занавеской, смывая с себя грязь.
—
Опять эти сложные слова.
Завершение вечера нельзя было назвать неудачным: кто-то успел вытереть воду, а у камина полукругом расселись их одноклассники — Джон, Винни, а также Дамокл Белби и Дэвид Фурмаг. Перед ними подобно дикарскому подношению лежали несколько свертков из промаслившихся салфеток. Барти и Уолт (последний лишь после получения подзатыльника) присоединились к ним, напав на еду.
— Эй, — позвал Барти удрученных Пандору и Джинджер, прошмыгнувших на лестницу в спальни девочек. — Разве вы не хотите есть?
С тех пор их отношения с Пандорой заметно потеплели, и Барти не смотрел на нее так предвзято. Она была обычной девчонкой, пусть и талантливой в чарах, а не пропитанной «Феликс Фелицис» куклой. И при желании могла представлять собой немаленькую угрозу — отличное дополнение к их расширяющейся компании.
Дорогие мама и папа,
Поздравляю вас с днем Всех Святых. Хогвартс красиво украсили, и праздничный ужин выдался на славу. Как проходит праздник дома?
Мы перешли к изучению настоящих заклинаний, и зелья на зельеварении стали сложнее. Я уже лучше управляюсь с палочкой, и чары теперь выходят легче, мы как будто становимся единым целым, это просто чудесно. Хоть уроки отнимают много времени, я не могу дождаться следующего триместра, когда нам разрешат вступать в клубы и кружки, кроме дуэльного и спортивного. На доске объявлений постоянно появляется что-то интересное, но нам пока ни в чем нельзя участвовать.
Мне очень нравится астрономия: уверен, после рождественских каникул я сразу запишусь в клуб. Может, это не такой полезный предмет, как остальные, и мало чем может пригодиться в будущем, как вы говорите, но я все равно его люблю. Пока что это не мешает моей успеваемости, так что, наверное, это не так плохо.
Поздравьте от меня миссис Бейн,
Ваш Барти.
Привет, Кэмпбелл!
Это что-то с чем-то, а не Хэллоуин! Сначала меня облили с ведра Поттер и его дружки, помнишь, я писал о них, а потом и Уолт! Они, часом, не перепутали тридцать первое октября с первым апреля? Олливандер тоже задело, и она разнылась, как девчонка, а потом напала на Уолта, и, вроде бы, мы теперь дружим. Странно это все, дружить с девчонками. Очень непонятно.
Уолт постоянно все взрывает. Стоит ему прикоснуться к палочке… нет, даже без палочки. На зельеварении он подорвал наш котел, и теперь с ним никто не хочет становиться в тройку. Еще он участвовал в мини-турнире по Взрыв-Кусачке и полностью продул, взорвав все карты. У него сгорели брови.
Мне все больше нравится тусоваться с Джоном. Он из семьи магглов, постоянно рассказывает о них всякие чудеса. Его отец — священник в маггловской церкви; узнав о Хогвартсе, он чуть не отдал душу на небеса, ха. Все же магглы странные. Будь я магглом, порадовался бы за сына. Как там наши приятели с улицы? Родители сказали мне больше с ними не общаться, но ты же еще гуляешь с Майком и Венди?
Все бы продал за праздничный пирог миссис Бейн,
Барти.
P. S. Что думаешь о последней статье про «Mean three» ? Дженнифер потрясная, хотя Джону и Уолту нравится Шиина. Мы подрались за плакат, и теперь он кочует между нами каждый день, хотя я не понимаю, зачем.
