— Ой, ты тут местами перепутал, — Ванилла склонилась над его картой и зачеркнула два названия близко расположенных звезд. — И здесь… И тут…
Барти скрипнул зубами. В последнее время рассеянность одержала над ним безоговорочную победу, и он порядочно просел по многим предметам, включая астрономию. Банальные ошибки, но, тем не менее, они не являлись для профессоров поводом не снижать оценку. Он плохо спал, но хотя бы вернул старый вес; а от недосыпа проблем становилось еще больше. И Барти был бы рад поспать, если бы не постоянные мысли об Ирис Беллами. Она будто вышла из сказки со своими сказочно-длинными пушистыми волосами, сказочным платьем с широкими рукавами и сказочным, как у маленькой феи, лицом. Как и многие другие, он вздыхал по ней и старался найти другое, более приземленное увлечение.
Ванилла была миленькой. Со вздернутым носом и волнистым желтоватым каре она обладала взбалмошным, озорным нравом, но всегда плыла на какой-то чересчур легкомысленной волне, что отталкивало Барти. «А еще она тоже взрослая» — думал он. Но Ванилла всегда проявляла к нему благосклонность, которую он, конечно же, воспринимал как нечто более близкое, чем оно было на самом деле. Несмотря на это Барти решил поискать для заполнения своей «пустующей ниши» кого-то другого. С его факультета, чтобы совпасть характерами, и помладше.
Сивилла Трелони была не так уж младше Ваниллы, всего на два года, но уже смогла стать главной в секции Ворожбы. Странноватая, в огромных очках, делающих ее похожей на стрекозу, она закалывала непослушные волосы сотней заколок и всюду таскалась с хрустальным шаром или картами. Она не была привлекательной, но Барти считал ее очень умной и серьезной, ведь настоящие прорицатели не могут позволить себе быть безответственными. И все равно это было не то.
Он не рассматривал Синистру, потому что успел привыкнуть к ее псевдоучительской строгости, и не заглядывался на кого-то младше, потому что ни одна девочка не могла сравниться с Ирис Беллами. Даже Нарцисса Блэк. В ней была какая-то тайна, не дающая ему покоя и лишающая сновидений — она и была олицетворением загадки, которую настоящий рейвенкловец обязан разгадать.
Вопреки ожиданиям, в Хэллоуин Барти проснулся не от запаха тыквенного пирога, а от приятной тяжести, увалившейся между лопаток. Заведя руку за спину, он уткнулся пальцами в теплую шерсть и сразу понял, в чем дело.
— Патрик,
брысь, — бесцеремонно перекатившись набок, Барти попытался избавиться от кот, но тот вцепился когтями в пижаму, как бы предлагая вернуть былое сотрудничество и поспать еще немного. — Что ты тут забыл?
— Что ты там бормочешь? — сонно бросил проснувшийся Уолт. — Твое сумасшествие прогрессирует?
— Тут кот Старки, — он отцепил по одному коготку от своей одежды и сдвинул живой булыжник к краю кровати вместе с постельным бельем.
—
Что еще за котстарки?
—
Патрик, — терпеливо пояснил Барти. — Кот Женевьевы Старки.
Обиженно дернув хвостом, Патрик тяжело прыгнул на пол и вальяжно вышел через приоткрытую дверь. Барти стянул с себя пижамный верх и неутешительно оглядел заднюю сторону, сплошняком покрытую шерстинками. Но вместе с котом ему хорошо спалось, и впервые за месяц он почувствовал себя выспавшимся и хорошо отдохнувшим.
Барти и Винни оставили Уолта досматривать последний сон, а сами спустились на праздничный завтрак, на ходу предвкушая, как объедятся всего, что предложат повара. Но они мигом забыли о своем аппетите, когда почтовая сова сбросила на них свежий номер «Ежедневного пророка»:
«ЗВЕЗДНЫЙ РЕБЕНОК: СИЛЬВЕСТР УАЙТ И ДЖЕННИФЕР БУШ-УАЙТ СТАЛИ РОДИТЕЛЯМИ» — кричал заголовок.
— Святое дерьмо, — прошептал Барти, не веря глазам. — Это случилось.
В этот день весь замок перевернулся и встал на кончики крыш. От мала до велика студенты обсуждали рождение Рэйчел Уайт и ее предполагаемое будущее. Лично Барти, как и многие, был уверен, что она тоже станет певицей — иначе и быть не могло, с разъезжающими по гастролям родителями-то. Но теории росли одна на другой, и профессорам приходилось напоминать о дисциплине каждые десять минут, а урок профессора Слизнорта шестикурсники вовсе сорвали — зельеварение у класса Барти стояло сразу после них, и им жаловались на взбесившихся подростков в течение сорока пяти минут.
Профессор МакГонагалл не терпела к себе подобного отношения, поэтому сразу выпроваживала за дверь тех, кто не мог держать язык за зубами меньше часа. Барти, Винни и Пандора втихую перебрасывались записочками в попытке обойти ее запрет на переговоры. Чтобы им помешать, скучающий Уолт строил Барти рожи и калякал непристойности на его конспекте, но тот стойко не поддавался этому безобразию. Тогда его с силой тыкнули в ребра, новообнаруженное слабое место, и Барти как ужаленный подлетел на стуле с диким криком.
— Крауч! — рявкнула профессор, отвернувшись от доски. — Вон из класса! Пять очков с Рейвенкло!
«Меня подставили!» — хотелось завопить ему, но это прозвучало бы слишком жалко, так что он просто ушел, гордо задрав подбородок.
Гулять днем по пустым коридорам ощущалось неправильным, но интригующим. Пара редких шестикурсников и семикурсников, слоняющихся по школе в окнах между занятиями, разбавляли эйфорию, и все же Барти вприпрыжку двигался к Большому залу — прийдя первым, он захватит в плен тарелки все самое вкусное. В голове вертелась одна из последних песен Уайта, и Барти насвистывал ее, свернув язык трубочкой. Рыцарские латы лязгали забралами, как бы подпевая ему, впереди пронесся улюлюкающий призрак верхом на лошади: ему захлопали картины, но Барти представлял, что они восторгаются его виртуозному исполнению. Проходя мимо череды пустующих кабинетов первого этажа, уши вдруг заслышали то, что оборвало и свист, и глупую песенку в голове. Кто-то горько плакал.
«Не может быть, чтобы кто-то так горько переносил рождение сверхновой» — Барти настороженно подошел к двери кабинета №4 и приставил к непроглядному замку ухо. Плач был женским.
«Это мой шанс» — впитывая из окружающей среды решимость, он занес руку для стука, — «Спасити даму от печали!»
После короткого стучания он вошел внутрь. Завесившись волосами, профессор Беллами сидела на первой парте у окна и давилась рыданиями, сотрясающими плечи и набирающимися в ладонное озерце. Оторопев, Барти постоял немного у порога, решая, убраться по-хорошему или продолжить рыцарский путь, окутанный мраком непредсказуемости.
— Профессор? — сделал он несмелый шаг вперед. Сейчас он ее успокоит, и она обязательно увидит в нем не школьника, а хорошего парня, расскажет ему о своих проблемах и подождет пять лет, пока ему не исполнится семнадцать и они не поженятся. Какая разница, что ей будет двадцать шесть?
Дженнифер Буш двадцать семь, и она все равно… — Профессор Беллами, что случилось?
«А вдруг она любит Уайта?» — пронзила его пугающая догадка, — «И поэтому плачет? Вдруг они любили друг друга, когда учились в школе?..»
Икнув от испуга, профессор отбросила волну волос за плечи и утерла красные припухшие глаза костяшками пальцев. За одну секунду она собралась и выпрямилась, выосвобождая настоящую мракоборскую подготовку.
— Мистер К-Крауч, почему вы не на занятиях? — она сурово свела брови, но это не умалило ее истинное добродушие.
— Меня отстранили, — объяснил он и поспешно добавил: — Финниган ткнул меня, а я, ну, не терплю щекотки, и, в общем, как бы, профессор МакГонагалл, она… она…
Барти понял, что опять паникует на пустом месте. Но профессор слабо улыбнулась, и у него отлегло от сердца.
— Понятно, — из-под заправленных волос показались острые уши. — Ну, беги в столовую. Я даже отсюда чую запах мясного рагу.
Упрямый шаг вновь сократил расстояние между ними. Вздохнув, профессор подвинулась, освобождая место на солнечном пятачке напротив окна. «Молодец» — услышался отголосок отцовской похвалы. Как во сне Барти пересек кабинет, наполнившийся желеобразным воздухом, и присел на самый краешек парты. Затянулась пауза, но он боялся ее прерывать, и вскоре Ирис заговорила сама:
— Кое-кто посчитал смешным подбросить во все ящики моего стола звездоловок .
— Кто? — ахнул Барти, приложив пальцы к губам и попытавшись поймать ее отстраненный взгляд.
— Даже если бы я знала, все равно вам не сказала. Нашла их во время урока с третьим курсом, а у меня жуткая аллергия… — она показала пятна на пальцах, оставшихся от слизи. — Смешной каламбур, учитывая сегодняшние новости…
— Совсем несмешной, — Барти во всех красках представлял, как Поттер и его друзья подкладывают червей и как он начищает им рожи.
— Правда — в обычной ситуации я бы не обратила на них никакого внимания — знаете, работая в мракоборческом центре, и не такое встретишь. А звездоловки все равно милые, хоть и пахнут дурно.
Две пары ног не доставали до пола, болтаясь в уже не таком плотном воздухе. Распущенные волосы Ирис лежали на столешнице вокруг нее, часть локонов касалась Барти, и он неотрывно смотрел на них, желая запечатлеть этот момент в памяти навечно.
— Почему же вы… расстроились? — подобрал слово Барти.
Васильковые глаза увлажнились, и профессор Беллами отвернулась.
— Просто… просто я так хотела стать для вас хорошим профессором, и поначалу даже думала, что справляюсь. С этой должностью давно творятся всякие беды, и я думала… — она икнула. — Но что-то, знаете, плохо у меня получается…
— Нет, что вы! — Барти махнул руками, «случайно» касаясь мягких волос. — Вы самая лучшая преподавательница в школе, честно! И ваши уроки, они самые интересные, даже интереснее, чем у профессора Бернард!
— Вот как, — он не видел ее лица, но слышал в словах улыбку. — Спасибо, мистер Крауч.
— Мы все вас очень любим, —
особенно я. — Не обращайте на тех недоумков внимания, — трепеща, Барти отгонял темную виньетку с краев поля зрения. Было бы ужасно от волнения упасть в обморок.
Ирис перекинула волосы через одно плечо, лишая Барти к ним доступа. От улыбки на ее щеках появились очаровательные ямочки. Нажав мягкой ладонью на то же место, что ночью отсиживал кот, она аккуратно столкнула Барти с парты и спрыгнула следом. Ее глаза находились на полголовы выше уровня глаз Барти, хотя она была гораздо ниже профессора МакГонагалл. Барти подумал, что справился с задачей хотя бы частично — слезы на глазах не выступали, и на том спасибо. И теперь к нему относились чуточку лучше.
В коридоре прозвенел звонок.
— Пойдемте на обед, — сказала Ирис. — Пока рагу не остыло.
Они вошли в Большой зал, разговаривая о последней пройденной второкурсниками теме. Вернее, Барти разговаривал и приправлял все шуточками, желая развеселить ее и показать, что ее уроки не прошли впустую. У стола Рейвенкло Барти попрощался и перемахнул через скамью к Уолту. В голове порхали, ударяясь о стенки черепа, мотыльки, и он не чувствовал внутренних органов, будто превратился в полую куклу.
— Смотрю, тебя все еще тянет на постарше, — проворчал Уолт с набитым ртом. Его тоже выгнали с трансфигурации, но он провел остаток урока в компании бушующих в Вестибюле призраков.
— Ага, как раз собирался твоей маме написать, — Барти щедро плюхнул себе в тарелку рагу.
— Четвертая сест… погоди-ка, ты же не любишь кабачки? — он показал ложкой на плавающие кусочки овощей.
— Теперь люблю, — он отправил в рот ложку и с трудом начал жевать. — Что ты там говорил про четвертую сестру?
***
Барти снился очень странный сон. Сначала он бродил по роще сирени, ища Ирис Беллами и выкрикиваяя ее имя. Посреди ночи его разбудил Уолт, велящий заткнуться, но сон продолжился с того же места. У особенно высокого куста Барти встретил Дженнифер Буш в очках и с каким-то научным трудом, которая сказала ему, что Ирис превратилась в сирень. Потом появился ее муж и сон претек в абсолютную фантасмагорию среди сирени и ирисов, завершившуся липким пятном в трусах.
Не поняв, в чем дело, сначала Барти подумал, что описался во сне. Эта проблема преследовала его ни много ни мало до девяти лет, пока его не заставили пропить курс зелий, и он было испугался, что недуг вернулся спустя три спокойных года. Но знакомый белый кисель поставил все на свои места.
«Охуеть» — думал Барти, давно перенявший грубый говор Джона (перенятый им от брата) в защитных пределах полога, — «
Началось. Кэмпбелл был прав.»
Пока ряд особей мужского пола занимались в душе полировкой накопившегося за ночь, он застирывал белье и предавался воспоминаниям об ускользнувшем сне. И так получилось, что Сильвестр занимал там роль важнее, чем Дженнифер. И так получилось, что после стирки Барти пришлось заняться тем же, чем люди слева и справа.
По секрету он поделился с Джоном и Уолтом о бесчинстве шайки Поттера, и они единогласно пришли к выводу, что эта ситуация требует мести, причем не абы какой: Барти решил требовать дуэли.
Джон вызвался быть его секундантом, так что дата поисков Поттера сдвигалась на неопределенный срок в связи с постоянными занятиями в хоре. На самом деле Барти не прельщало грядущее нарушение правил, ведь в отличие от Поттера и Блэка он не состоял в Дуэльном клубе и не мог бросать кому-либо вызов просто так, а любые попытки карались наказаниями.
В день «Х» Барти медленно пошаркал в сторону музыкального кабинета, чтобы оттуда сразу выдвинуться шерстить коридоры. Прийдя раньше (как всегда), он тихо проскользнул внутрь и притулился между барабаном и контрабасом, мимикрируя под музыкальный инструмент. Ушастый Джон с приглаженными волосами вместе со всеми пел что-то по листочку, стоя рядом с рейвенкловцем-третьекурсником, потому что среди присутствующих с их курса он никого не знал.
Барти расслабился от музыки, но тут же напрягся — и как он раньше не заметил, что рядом с профессором Флитвиком держалась профессор Беллами, певшая вместе со всеми? При ней не было слов, а руки занимал букет из сухих листьев и коротких красно-желтых астр. Голову тоже украшал венок из листвы и цветов. Барти прищурился: что-то здесь явно было нечисто.
Когда занятие закончилось, мало кто поспешил уйти. Гурьба школьников обступила молодую девушку и засыпала вопросами:
— А где вы научились петь?
— А кто подарил вам цветы?
— А на каком факультете вы учились?
— По одному, пожалуйста, — она тепло засмеялась. — Когда я была такой, как вы, тоже пела в хоре.
Барти незаметно присоединился к толпе, потянув Джона за локоть.
— А вы видели Сильвестра Уайта? Он тоже пел в хоре? Вы дружили?
— Нет, мы не дружили и даже не были знакомы. Я училась на Хаффлпаффе, еще и курсом младше, но все считали его очень хорошим. Шляпа не должна была распределять его на Сл… — она осеклась, заметив среди присутствующих пару слизеринцев. — То есть…
Флитвик кашлянул и начал разгонять всех своими крохотными ручками и писклявым голоском. Джон приблизился к Барти вплотную и громко, брызгая слюной, зашептал в ухо:
— В начале, когда почти никого не было, я спросил про цветы. Она сказала, это те хулиганы извинились перед ней, правда не назвала имен. Назначила им отработки, вообще крутая.
— Строчки писать? — уныло спросил Барти, будто Беллами могла обойтись без жалости и влепить более жесткое наказание. — Да неважно…
Раз профессор разобралась с «поттеблэками» самостоятельно, план с дуэлью отпадал за ненадобностью. «Она не кусок мяса, чтобы за нее сражаться,» — уверил себя Барти, — «И вряд ли бы оценила нарушение правил, даже в свою честь», но не отметал до конца идеи как-нибудь побиться с ними по любой другой причине, долго не представлявшейся.
Совсем скоро Хогвартс окутала громадная шапка снега. Совы с трудом пробивались через пургу, и почта вечно задерживалась, а многие издания, исключая «Пророк», вовсе приостановили поставку газет и журналов, отрезая студентов от интересных им новостей. Но зато образовавшаяся камерность подарила возможность вдвоволь наиграться со снегом: вступив в команду юных слизеринцев, Барти с удовольствием забрасывал всех, кто зарился ломать улыбку Ирис Беллами, плотными, тяжелыми снежками — уже заколдованными на самостоятельные полеты и гонения.
Дорогие мама и папа,
Мало что интересного происходит. Я потерял напоминалку, и теперь вечно забываю то да се. Она здорово меня выручала, и я привык к ней. А теперь, без нее, не только забываю, что хотел сделать, а еще и теряю больше вещей… Вы можете прислать немного новых носков? Мои все куда-то пропали. И пару галстуков, пожалуйста. (и белья)
Не знаю, как так вышло, но я научился рано просыпаться без будильника. Вы, наверное, это и так знали, но после холодного душа вообще не хочется спать (только если это не урок истории магии, с этого года она пошла какая-то скучная).
Читать особо некогда, я склоняюсь к отработке боевых и защитных чар, чтобы в январе не ударить в грязь лицом. С того раза мои навыки значительно улучшились, хотя мне все еще советуют не терять концентрации. Но как я могу потерять даже то, чего нет? Я о том, что ее ведь не видно, как мне это сделать? Вроде бы я стою, готовясь отразить заклинание, а потом мысль упрыгивает куда-то в сторону, и все… Наверное, мне не суждено заниматься чем-то, что требует большой «концентрации».
Ваш Барти
Привет, Кэмпбелл
У меня тоже это началось. Все, теперь мне точно можно пить пиво (я шучу, не воспринимай всерьез).
Ты случаем не идешь на концерт Ангеллы Д’Амико? Она же приезжает в Эдинбург, вроде как (мы пока не получаем новости, я ориентируюсь на девчачьи слухи). Я ничего про нее не знаю, не слышал ни одной песни, но все девочки только о ней и говорят, даже Пандора. Я-то думал, она с Уолтом из одного «Котла» (да я сегодня в ударе). Не могу понять, нравится она мне или нет. Она смешная и похожа на нас, везде лезет первой, в самые дурацкие передряги. Наверное, все-таки не нравится. Если представляю ее, ну, просто как будто мы не друзья, как-то противно становится. С такими, как она, можно только дружить. Не хочу сказать, что она какая-то не такая, просто… нет.
Я потерял гребаную напоминалку (вот тебе идея подарка на Рождество) и все покатилось в одно место, всем известное. Недавно забыл написать эссе для одной карги, ту, что в кошку превращается, она еще недавно выгнала меня с урока за то, что УОЛТ меня ткнул, и потом она сказала «Мистер Крауч, мое терпение не бесконечное. Приходите в пятницу вечером на отработку». Будто в пятницу вечером у меня других дел нет. У меня вообще-то собрание клуба по астрономии. И там я тоже порядком задолжал.
Кстати, о котах. У одной моей одноклассницы (просто страшила, даже не спрашивай) есть кот, Патрик, черный такой тюфяк весом под сто фунтов. Без преувеличений! Я один раз его пригрел и он повадился залезать ночью к нам в спальню и спать на мне. Сначала это было прикольно, но он капец тяжелый, наутро у меня спина болит и в шерсти все. И он громко мурчит, иногда мешает засыпать. Я всегда ложусь на живот, а потом не могу перевернуться во сне, потому что он тяжелый и мявкает, если его не устраивает мое положение, и из-за этого там все пережимается и у меня почти каждый раз утром в штанах пруды. И это наглое говно не изгоняется! Я специально проверяю вечером дверь, а он все равно находит способы проникнуть и сесть на меня, как король на живой трон. Видимо, ему нравится унижать людей, а я удобная жертва, которой легче всего запрыгнуть на шею. Знаешь, иногда мне стыдно смотреть в глаза той однокласснице, хозяйке Патрика, ведь она даже не знает, где он по ночам пропадает. И что видит.
С Беллами пока никаких продвижений. Я просто хожу на уроки и стараюсь быть там максимально внимательным и делать все идеально. Она почти боготворит Джинджер, а всех остальных, включая меня, дежурно хвалит. Аж обидно. Я ее вообще-то послушал тогда (помнишь, писал в прошлом письме). Те черти перед ней извинились, но она сочла это недостаточным и влепила им отработки е-хе-хе-хе, так им и надо. Не пришлось самому заморачиваться.
В общем, как-то так. У нашей команды заболел охотник, и Уолт хотел встать запасным, но даже так его не взяли. Мда, а я-то думал, он невероятный квиддичный чемпион. Так бахвалился. Ну, я тоже, видишь, не дуэльный мастер. Не друзья, а рассада лохов.
Барти.
