To Crouch [К Краучу/Пресмыкаться]

— Если составить первые буквы наших имен — как в «АББА», вы знаете такую группу? — получится АЖА… — Аксель задумчиво мусолил между пальцев тонкие неопрятые косички. — Что еще за ажа? — скривилась Ашхен. — И чья «А» первая? — Какая разница… — А как, собственно, это произошло? — Барти кивнул на новоиспеченную троицу и поудобнее перехватил книги, которые намеревался вернуть в библиотеку. Он застрял в классе хора случайно. После ужина собирался наведаться в библиотеку, самый короткий путь туда пролегал через владения профессора Флитвика — коридор кабинета заклинаний, хора и его личных покоев. Отголоски нестройной музыки и споров не оставили шанса на сопротивление интересу, и Барти заглянул внутрь. Как оказалось, Джон-таки нашел недостающего члена группы, и место барабанщицы (без барабанов, откуда им было взяться в Хогвартсе?) заняла Ашхен Багдади. Джон давно положил на нее и ее музыкальные предпочтения творческий глаз, и приглашение стало делом времени — времени, пока он наберется смелости с ней переговорить. По его признанию, эта мысль пришла еще в Хэллоуин, где они с Ашхен здорово повеселились… — …Постой-ка, — из недр головы выцепил Барти воспоминание. — Это не ты была той девчонкой рядом с Джоном, с вьющимися черными волосами? — Да, я, — ровно согласилась она, попинывая носком какую-то коробку. Ее голову, как и всегда, покрывал плотный черный платок. — Я бы никогда не догадался, что ты любительница так отжечь, — Барти опустил свои книги на пол и покопался в сумке. Достав помятый листок с последним стихотворением, он его запихнул Джону в руку: — На, потом прочитаешь. — По одежке не судят, — задрала Ашхен нос и как-то слишком агрессивно ударила по коробке. — Без обид, — Барти согнул приподнятые руки в локтях. — Но зачем ты носишь платок? Ашхен испепелила его тяжелым взглядом. У нее были пухлые губы, нос с ярко выраженной горбинкой, как у брата, с щек как-то слишком быстро сошла детская округлость. — Если не хочешь, чтобы тебя отпиздили дома, — членораздельно проговорила она. — И не такое сделаешь. А на Хэллоуин Дарий не ходил, это для бесов. — Понял, — Барти закашлялся и прикрыл рот (и почему-то покрасневшие щеки) ладонью. Аксель, сидевший на пледе, что расстелили на полу, лег на спину и раскинул руки в стороны. Казалось, он не ощущал ни одной вибрации возникшего напряжения. После заявления Ашхен Барти ощутил легкую подавленность, он подобрал книги и пошел было к выходу, но Аксель окликнул его: — Помоги с названием, пока не ушел. Мы в тапике. — Тупике, — еле слышно поправил его Джон. Барти незаметно подкатил глаза и развернулся обратно. — Не рановато ли для названия? — спросил он. — Вы даже не начали играть втроем. И барабанов у вас нет, да вряд ли будут. Аксель, как мог в положении лежа, пожал плечами и потянулся. Джон, вопреки просьбе, внимательно вчитывался в набросанные Барти строчки и не обращал ни на кого внимание. — Ну и что? — Аксель мечтательно поднял руки и посмотрел на него сквозь пальцы. — Разве это мешает придумать название? Барти махнул на них рукой. Пока они болтали, библиотека закрылась, и ему пришлось вместе со всеми тяжелыми томами тащиться обратно в башню. Задумавшись о нелегкой музыкальной судьбе своих приятелей, он случайно пропустил поворот и вышел в соседний коридор, где возвышалась соблазнительная статуя Лаверны де Монморанси с котлом вместо сумочки. Барти зашел за постамент и сдернул завесу, где скрывался проход, ведущий в другой коридор. — Ох-х-х… День был богат на сюрпризы. Ванесса Ваблатски очень поспешно разогнулась и врезалась спиной в стену узкого прохода. Под встрепанными длинными волосами проглядывалось пунцовое лицо, влажно поблескивающее в области губ. Барти ошарашенно посмотрел на зацелованную Джинкс, ответившую ему раскосым туманным взглядом. Не долго думая, Ванесса бесцеремонно схватила Барти за белый воротник рубашки и затащила в внутрь. Что?.. Мечты сбываются?.. — Скажешь хоть кому, я тебя заживо закопаю, — ожесточенно проговорила Ванесса ему на ухо. — Хорошо-хорошо, — болванчиком закивал сжавшийся Барти. Ванесса разжала пальцы, и он опустился с носков на пятки. Его пропихнули в другую сторону прохода и толкнули в спину: — Вали отсюда, — бросила вслед Ванесса. — И ни слова, понял?! — Да понял я, понял, — бурчал Барти себе под нос. Выпутавшись из гобелена, с пустой головой он выпал в коридор. Перед глазами стояло, не сгоняясь, изображение целующихся девочек, которых он видел чуть ли не каждый день. С каждым шагом, приближающим его ватное тело к факультетской гостиной, мозг подтягивал все больше кусочков паззла. Не просто так Джинкс давала отворот-поворот всем мальчикам, зовущим ее прогуляться — а может, это было ни при чем, и ее просто раздражали все приставалы. Но Ванесса, Ванесса точно такая: как смачно она врезала Уолту на третьем курсе и как снисходительно, с каким пренебрежением смотрела на всех представителей мужского пола! Барти складывал факты так и эдак, но не мог определиться с отношением к увиденному событию. Какими бы способами всякие Сильвестры Уайты не призывали смотреть на все с одинаковой добротой, у него не получалось выбросить из прошлого летний эпизод, хоть было понятно — почти понятно — что подобных тому человеку меньшинство. Что же, теперь презирать всех за одну сходную черту? А почему тогда эти «все» должны нести вину за одного человека? Барти задержался на лестнице перед дверью с молоточком в виде орла. «Наверное, это все-таки нормально» — со скрипом пришло внутреннее соглашение. «Кэндис Мур ведь тоже сказала, что она встречается с женщиной. В этом нет ничего такого». Кэндис Мур и ее объявление действительно произвели в обществе настоящий фурор, мега-сенсацию. Большинство ее поклонников, одиноких мужчин без цели в жизни, выступили резко против, но нашлись и те, кто не застал времена до секс-революции — они поддержали певицу. Винни склонялся ко вторым, хотя Уолт порвал и смыл плакат с Кэндис в унитаз. А Барти, Барти как всегда застрял где-то посередине. — Уолт! — позвал Барти друга не своим голосом. Уолт оторвался от партии в карты и вскинул грязноватую голову. — Чего? — Ебейшие новости. — Прямо ебейшие? — вскинул брови Уолт и встал на ноги. Он обратился ко второму игроку, тоже шотландцу: — Не складывай, я скоро вернусь. Чем бы не грозила Ванесса, Барти не мог держать такое в себе. Его бы просто разорвало! Они вошли в пустую комнату, и он захлопнул за ними дверь. А потом чуть ли не прокричал: — Ванесса встречается с Лавгуд! — Что-о-о-о? — вытянулось лицо Уолта. — С Джинкс Лавгуд? — С Джинкс Лавгуд! — Кто тебе сказал? — Я сам увидел! Я видел, как они целовались в проходе у статуи Монморанси! — Охуеть! Охуеть просто! Они наворачивали беспокойные круги по комнате, как запертые в клетку дикие звери. Пока Барти во всех подробностях расписывал увиденное (пропустив момент с пинком от Ванессы), Уолт продолжал сыпать однообразными ругательствами и хвататься за голову. В конце повествования его предупредили: — Только никому ни слова, иначе мне крышка. — Хорошо-хорошо, — потерянно покивал Уолт. — Будь я проклят! Подкатывал к одной, ко второй, а они начали встречаться друг с другом! — На тебя точно наложили сглаз, — со всей уверенностью сказал Барти. Его щеки пылали, хотелось приложить к ним снега, скопившегося за окном, или умыться холодной водой. — Нет, не сглаз. Кому я мог перейти дорогу? — Уолт обессиленно свалился в кровать и вытянул ноги. — Я сразу знал, что с Ванессой что-то не так… Ты вообще видел? Она же тупо выжигает мужскую энергию за милю вокруг себя… — Мужскую энергию? — Барти подавился смешком. — Ну, разве рядом с ней ты не чувствуешь себя слабаком? Я имею ввиду, всю уверенность тут же рукой снимает и так далее… — Может быть… Барти тоже лег на кровать, закинув длинные ноги в туфлях одна на одну. Штанины задрались, показывая скатавшиеся к щиколоткам простые серые носки. — Почему все красотки решили, что отношения между ними самими лучше, чем с нами? — жаловался Уолт. — Ты все еще считаешь Ванессу красоткой? — с недоверием спросил Барти. — А ты нет? У нее ведь такие роскошные волосы, и кожа, просто отпад, даже несмотря на то, что у нее в роду прорицатели путались с великанами. — Я что-то не замечал этого всего. — И кто же тебе тогда нравится? — Уолт поддел его: — Твоя Пандора, да? Союз умников-ебалаев. — Не-е-е-ет, ни за что! — низко протянул Барти. — Я чокнусь, если мы вдруг начнем какую-то любовную шелуху, только не с ней! — А с кем? Барти проигнорировал этот вопрос. Уолт перевернулся на бок и швырнул в него чей-то из носок с узором из леденцов — точно не Бартин. — Не знаю! — с брезгливым шипением Барти откинул носок от себя. — Иногда мне кажется, что я растратил весь потенциал влюбляться на первых двух курсах, и теперь не влюблюсь никогда в жизни. — Это все та дамочка из тебя высосала, — усмехнулся Уолт. — Та, из Эдинбурга. — Возможно, — Барти резко сел. — Я тут вспомнил, что не дописал сочинение по истории магии. Пошли в гостиную. За весь декабрь Джинкс и Ванесса никак не проявлили свое отношение друг к другу на публике. Если не знать их секрет, никогда не поймешь, в чем подвох: они выглядели как обычные подруги с разных курсов и с разными увлечениями. Немного странные подруги, контрастно между собой отличавшиеся. Иногда Барти присматривался к ним, иногда настолько внимательно, что подмечались красноречивые взгляды, мимолетные касания рук и немые диалоги из мимики и жестов. Еще он заметил (и проанализировал в своем блокноте), что Женевьева снова отстранилась от Ванессы. Это длилось постепенно, начиная с середины осени, но в декабре они совсем перестали разговаривать. Даже на маггловедении, где и поговорить особо не с кем. Винни метался между подруг, как верный пес, пытаясь их помирить, но без знания причины разлада у него это скверно получалось. Барти предполагал, что дело в новом увлечении Ванессы, но не мог быть уверенным в этом до конца — между ними могло произойти что угодно. — Зайди вечером в кабинет древних рун, тебе нужно написать триместровую контрольную работу, — сказал Джон Барти за одним завтраком. Началась последняя учебная неделя перед каникулами, и все преподаватели завалили студентов самостоятельными работами, как снег — крыши замка. — Мерлин, только не это, — Барти приложил кисть к гудящей голове, другой рукой вяло размешивал соль в овсянке. — Почему она не сказала раньше? Он широко зевнул и зажмурился, пока Джон выдавал совершенно неважные объяснения. За последние дни на него навалилось столько проверочных, что для сна часов почти не оставалось. С лета знания о древних рунах немного подвыветрились, а это сулило экстренное повторение материала на переменах и совершенно неважных занятиях — таких, как защита от Темных искусств. — Я тут думал над твоими стихами, — продолжил не менее усталый Джон. — Они здоровские, но такие гнетущие… — Твои песенки тоже счастьем не искрятся, — буркнул Барти. — Это другое, — Джон налил себе и Барти крепкой чайной заварки, а потом так же по очереди разбавил водой. — Как скажешь. Я все равно не горел желанием в этом участвовать. Джон пожал плечами. Увидев идущую мимо Ашхен, он взбодрился и помахал ей рукой. Она сдержанно ему кивнула и села на другой край стола. Наверное, всевидящее око в виде брата следило за ней и ее поведением везде, кроме уроков и чужой башни, хотя Барти бы не удивился, если бы тот завел каких-нибудь пауков-шпионов, докладывающих о любом антитрадиционном проступке. Большой зал украшали к Рождеству. Хагрид пока не приволок елок, какими, по рассказам Уолта, столовую обставляли каждый год на каникулах, но стены и окна покрывал волшебный переливающийся лед. Барти поднес чашку к губам и щедро отхлебнул — а после закашлялся, ведь Джон не добавил сахара. — Ты так и не рассказал, как вы собираетесь решать проблему с барабанами, — сказал он, когда избавился от чая в носу. — О, — Джон полез под скамью, куда засунул школьную сумку. — У нас есть план. Он вытащил номер «Magic-Music» двухнедельной давности и открыл цветастый разворот, где на открытой сцене в микровон что-то кричал Сильвестр Уайт в не самом ясном состоянии ума, судя по всему. Многотысячная толпа зрителей внизу тянула к нему руки, но в ночной темноте силуэты плохо различались. Поверх них белым шрифтом было напечатано: Сильвестр Уайт объявляет международный конкурс молодых музыкантов, призывающий сплотиться творцов во имя противостояния «силам зла». К участию допускаются лица от 14 до 22 лет. Заполните заявку из приложения и отправьте по одному из адресов: • США: Нью-Йорк, третья Маг-авеню, дом 15 2/3, студия 166. • Великобритания: Лондон, Косой переулок, дом 44/1а • ГДР: Восточный Берлин, улица Союзов, дом 2, студия 1. Напишите, почему вы любите музыку и как с помощью нее объединить людей. Ждите ответ не позднее 18.12.1975. Прошедшие отбор могут явиться для прохождения песенного испытания по указанным адресам (20 декабря – США, 24 декабря – Великобритания, 30 декабря – ГДР). Лучший исполнитель собственно сочиненной композиции получит грант от Сильвестра Уайта на дальнейшее музыкальное развитие, который составит 777 галеонов. — Мы отправили, все трое отправили, — с возбуждением поделился Джон. — Восемнадцатое, это первый день каникул, — заметил Барти. Интересно, на какое количество людей Уайт рассчитывает на востоке?... — Умно. Все смогут приехать. — Если что, мама меня точно отпустит, — Джон свернул журнал и бережно вложил обратно в сумку. — У Джорджа отпуск, скатаемся в Лондон вместе. — Ската… а, ну да. Маггловская семья Джона ведь не могла пользоваться Дымолетной сетью или трансгрессировать. — А Джордж бывал в Косом переулке? — полюбопытствовал Барти. Ему было бы интересно посмотреть на маггла, попавшего в мир волшебства. — Да, этим летом, — немного скис Джон. — Вызвался поехать со мной за учебниками. — А что не так? — У нас был очень долгий мозгоправный разговор, — с толикой неприязни вздохнул Джон. — Типа «тебя все всё равно любят, ла-ла-ла, перестань так смотреть на маминого мужа…» — А ты что? — А что я? — Джон промокнул губы салфеткой и встал из-за стола. — Не уходить же мне из дома. Пришлось идти на уступки. Как и задумывал, Барти весь день посвятил повторению всех возможных рун, включая те, что четверокурсники еще не проходили. Просто на всякий случай. К семи вечера он подошел к ненавистному кабинету, располагавшемуся в самом отдаленном уголке пятого этажа, и постучался. — Да-да, заходите, — прошамкала профессор. Барти вошел, и в нос ударил неприятный запах пыли, старческого парфюма и уныния. Комнату освещала пара одиноких свечей, а за одной из парт сидел Мальсибер. Это было удивительно. Во-первых, Барти не знал, что Мальсибер сдал СОВ достаточно, чтобы продолжить этот не самый простой курс, а, во-вторых, не мог понять, что нужно было сделать, чтобы заслужить наказание от древнерунской перечницы. Мальсибер обернулся на шаги, но профессор одернула его: — Смотрите в работу, мистер Мальсибер, третьего шанса переписать я не дам! Барти подавил смешок. Вот оно что, тянут за уши изо всех сил. Сев за парту прямо перед учительским столом, он перевернул подготовленный лист с заданиями и принялся переводить крючковатые символы. Мальсибер справа от него все вздыхал и грыз перо, злобно играя толстыми костяшкми пальцев. После Хогсмида слизеринцы не звали на закрытые посиделки ни Барти, ни Уолта, хотя продолжали стрелять в них многозначительными взглядами. Барти продолжал сидеть с Эваном и Регулусом на травологии, хотя на лекциях профессора Крика предпочитал держаться подальше — не хватало, чтобы тот наябедничал его отцу, и школьная рутина переросла в домашнее обучение. Барти справился с заданием быстрее Мальсибера, пришедшего сюда гораздо раньше. В дверях он задержался, раздумывая, подождать ли ему слизеринца, ведь тот мог рассказать что-нибудь полезное, да и подкрепить «сотрудничество» не было бы лишним. Но общение с Мальсибером не представлялось хорошим завершением вечера, поэтому Барти ушел один. Если с кем и стоит сблизиться, так это с Регулусом Блэком. Его семья мощно влияла на большой круг Темных волшебников, об этом знали все, даже первокурсники. А ведь когда-то, в давние времена, Барти и Регулус поддерживали что-то вроде дружбы, и это стоило использовать, чтобы вываедать всю секретную информацию. Например, кем был тот красноглазый человек. Он все гадал, как лучше подступиться к этой миссии, но успех сам настиг его в последний день триместра.

Змея и грифон

— Хватит действовать мне на нервы, — Сириуса трясло от гнева, свет факелов пугающе играл на его смуглой коже. — Ты можешь хоть на секунду вытащить башку из задницы и послушать меня? — Я и не засовывал башку в задницу, ты, гриффиндорский идиот, — зашипел Регулус. — Это ты засунул! — Нет, ты! Они стояли на перекрестке Одноглазой ведьмы, из чьего горба Сириус только что вылез. Места под мантией-невидимкой ему не нашлось, так что Лунатик, Сохатый и Хвост ушли без него, тактично оставив разбираться с нарисовавшимся в воздухе братом в одиночку. — Рег… — Не называй меня так! — взвизгнул Регулус, отшагивая в темноту. — Не смей меня так называть! Ты перестал обращаться ко мне по имени с тех пор, как уехал в школу, так что даже не пытайся наверстать упущенное! Я все помню! — Хорошо, слизняк, будь по-твоему, — прорычал Сириус. — Даже если ты так меня ненавидишь… — Нет, это ты меня ненавидишь. — …это не повод слушать наших ебаных предков и потакать каждому их слову. Ты же умный, ты понимаешь, что это полный бред! Регулус стиснул кулаками манжеты, изо всех сил концентрируясь на этом чувстве, чтобы не заплакать. — Вот именно, — прошептал он. — Я умный. И я понимаю, что к чему. — Ничего ты не понимаешь! Сириус в бешенстве ударил по стене в нескльких дюймах от виска Регулуса, и тот в ужасе отшатнулся. — Ты слепо следуешь указаниям наших родственников, разве ты этого не замечаешь? — он, напротив, почти кричал. — Хотя тебе это не нравится, я знаю! — Я делаю так, как будет лучше, а лучше будет только при другой власти. И я пойду на все, чтобы она поскорее пришла, — Регулус схватил его за предплечье и с силой сбросил его вниз. Рука Сириуса шлепнулась о до треска обтянутое брюками бедро. — Я не иду на поводу собственной беспечности, я думаю о будущем… — О, нет, слизняк, ты идешь на поводу, — клокочуще посмеялся Сириус. — На поводу собственных страхов и боязни пойти наперекор слизнякам по-старше. — Легко тебе говорить в окружении своих добреньких друзей, — оскалился Регулус. — Ты хотя бы задумывался, каково мне там, внизу? Как в другом обществе я мог сформировать другую точку зрения, скажи мне? — Как-нибудь. Меня как это касается? — Никак, очевидно, — Регулус приблизил искаженное яростью лицо к лицу брата. Бывшего. — Пока никак, но со следующего триместра ты переходишь на домашнее обучение, и тебя все это очень сильно коснется. — Ага, а еще Мерлин воскреснет на Рождество, — Сириус изобразил пальцами открывающийся и закрывающийся рот. — Ты не сможешь больше брыкаться и тяфкать, мать не выпустит тебя из дома, — с торжеством сказал Регулус. — Значит, я не вернусь домой. Они перебрасывались взаимными оскорблениями еще пять минут, пока терпение Регулуса не лопнуло, и он не унесся прочь от непрошибаемого, чужого ему человека. Незнакомца-однофамильца. Регулус вылетел навстречу Барти, не разбирая дороги. Барти тоже смотрел куда-то в потолок, его мысли занимала воображаемая перепроверка вещей, уложенных в чемодан к завтрашнему отъезду. Они ощутимо больно столкнулись плечами, и Барти выронил книгу, которую держал в руках — самый первый том «Секретов Мириам», который закончил перечитывать и нес обратно в библиотеку. — Ой, — Барти нагнулся за книгой, и Регулус шагнул в сторону, чтобы не мешать ему. — Извини. Регулус стоял поодаль, завернувшись в мантию и держась на грани слез или даже истерики. Превозмогая неловкость, Барти выпрямился и посмотрел на Регулуса сверху вниз: — Все в порядке? Регулус сжал губы, сдерживая эмоции, готовые вырваться наружу. Он попытался с холодом улыбнуться, как всегда, но улыбка превратилась в театральную гримасу. — Да, все в порядке, — пробормотал он, подавляя слезы. — Просто маленькие неприятности. — Маленькие неприятности? — продолжал наступление Барти. — Может, я могу предоставить какую-нибудь маленькую помощь? Он старался сохранять вежливо-деловитой тон, каким Регулус приучил всех к нему обращаться. Но сейчас Регулус выглядел не высокомерной глыбой льда, а растрескавшейся и расколотой ледышкой, грозившейся в любое мгновение растаять в его руках. Невербально, сам того не ведая, Регулус умолял о поддержке со стороны. Барти чуял это. Но Барти не умел оказывать поддержку. Регулус поднял на него немного влажный взгляд, и Барти стало неуютно. Он и сам завернулся в мантию, хотя до ближайшего окна было далековато. — Я бы принял ее, но ты ничего не сможешь сделать. Семейные разборки, — вдруг Регулус уклонился от вопроса и двинулся дальше по коридору. Барти развернулся на пятках и последовал за ним. — Возможно, я ничего не смогу сделать, но никому не помешают лишние уши, в которые можно пожаловаться, — вкрадчиво сказал он. — Знаешь, как на первом-втором курсе, когда мы вместе тусовались раз в пару недель. Ничего же страшного не произойдет, если ты немного выпустишь пар… Регулус мельком оглянулся на него. Его завивающиеся на концах волосы подпрыгивали в такт шагов. — Я не очень-то тебе доверяю, между прочим, — признался он. — Как честно, — губ Барти коснулась полуулыбка. — Только потому, что я не со Слизерина, а мой отец — мой отец? — Этого уже сверхдостаточно. Они вышли на Главную лестницу и остановились в ожидании парящих ступенек. Если первым появится пролет вниз — Регулус уйдет, и окончившийся разговор можно будет считать напрасным. Барти подключил все свои навыки "коммуниций". — Меня поражает ваша мнительность и страх брать то, что вам принесли на блюдце, — медленно сказал он почти что Регулусу на ухо. — Я пришел к вам с горячим желанием действовать бок о бок, я принес вам свою голову, готовую сливать всю министерскую информацию, мы с Уолтом бы привнесли свежие рейвенкловские идеи, но ты и твои слизеринские змейки слишком трусливые, чтобы принимать это богатство. — Только мышь суется в мышеловки, — Регулус сдвинулся, когда с пришедшей верхней лестницы спустилась девушка в гриффиндоской форме. Он проводил ее крайне неприязненным взглядом. — Мы действуем с осторожностью. Никому не хочется иметь дела с тем комитетам по преступности несовершеннолетних. — Вы и без него никак не действовали, — усмехнулся Барти. — Только сидели и обсуждали, кто на кого напал… — А что еще мы можем сделать в школе? — Регулус начал злиться. — Выведывать информацию не только из газет. Делиться тем, что знаем, — на последние слова Барти сделал нажим. — Думать, в конце концов, как нам достичь цели хотя бы в пределах школы. Здесь тоже грязи найдется. Он сладко увещевал Регулуса, пока не подъехала лестница — Замечательно, — Регулус встал на первую ступеньку. — Я обязательно над этим подумаю и все непременно растолкую тебе сразу после рождественский каникул. — Счастливого Рождества, — отсалютовал Барти отдалявшемуся Регулусу. — Счастливого Хогмани, Барти, — Регулус вернул ледяную маску на место, и Барти стало не по себе.