Двое и море

В районе скалистого побережья Коста Смеральда было спокойно, даже как-то одиноко.Доппио не любил одиночество. Он боялся в такие моменты, перебирал костяшки на руках, дрожал и горбился, чувствуя себя ничтожеством… В жизни Винегар был уверен на все сто процентов лишь в одном — его психическое расстройство началось только из-за одиночества. Чтобы там не говорили специалисты: генетическая предрасположенность, травмирующие события в детстве и т.д., Доппио им не верил. Лечился, но не верил. Да и как вообще можно, когда внутри требуют, кричат и спорят об обратном? Над головой кружили чайки, полет у них такой грациозный, завораживающий, посмотришь на минуту дольше обычного и тут же перед глазами поведёт. А вокруг лишь лазурь моря и скалы, скалы, скалы… Внизу манил пляж, следовало поторопиться и поскорее занять укромное место, пока сюда не сбежались туристы. Сезон только начался, однако желающих отдохнуть на сардинских побережьях было досточно. Что уж там, многие приезжали даже в апреле, когда было холодно и ветрено — просто побродить вдоль кромки воды да покормить тех же самых чаек. Доппио вглядывался в горизонт — зачем он решил приехать на родину? Разве от Сардинии не остались лишь боль и сожаление, возможно, неприязнь? До недавнего времени так и было, а потом накрыло желание вернуться, не навсегда, но хотя бы на недельку другую. Такое случается, по крайней мере с ним. Внутренним импульсам сложно противиться. Не останавливает даже ограниченный бюджет в виде скромного пособия по инвалидности — комиссия признала Винегара нетрудоспособным в виду диссоциативного расстройства личности. Однако это вовсе не мешало парню подрабатывать на дому: принимать заказы по пошиву, починке одежды и созданию игрушек. В периоды обострения работы приходилось прекращать, но к счастью, случалось такое не часто, а постоянных клиентов хватало с головой. Для осуществления этой цели работать пришлось не мало — полгода. Откладывать деньги было в радость — много тратить не приходилось. "Скромно и со вкусом" — было его кредо. Таким был Доппио. Летняя пора…морская волна ласкает стопы, галька ускользает меж пальцев с каждым отливом, едва заметно щекоча. Восхищение дополняет аромат бриза, шум бьющейся воды об камни и тепло под спиной. Парень, позабыв обо всем, развалился рядом с влажными участками скал. И что даже если одежда намокнет, разве имеет это хоть малейшее значение, когда голос в голове прекратил свое вещание и теперь перед ним долгожданная тишина? Винегара этот голос временами утомлял, но он бы не справился без него, умер от тоски, ведь этот голос все, что у него осталось. И все же отдохнуть сейчас было очень кстати. Остаётся непонятным: больная ли это фантазия Доппио либо же его подсознательные желания создают звуковые галлюцинации, скорее всего, ничего из этого. Однако навязчивые идеи, которые нараспев говорил некто по имени Дьяволо, искушал его, не были близки, не были желанными и почти всегда пугали. Внутри происходило страшное, разрушительное по своей природе, когда вторая личность пробуждалась и тут же находила идею-фикс. А Доппио всего этого не нужно было. Он не хочет власти, не хочет обыграть судьбу, не чувствует превосходства перед другими людьми. Ему бы целыми днями бродить вдоль берега, ловить лягушек или ящериц, творить в мастерской, одним словом — он хочет жить мирно. Но Дьяволо сильнее в своих желаниях. И тогда Винегар срывался. Первый эпизод стал настоящим адом на земле, был сродни предательству — он, стоящий в крови по локоть, вымученный донельзя, но с безумным блеском в пустых глазах, выглядел Иудой. Посмел поднять руку на человека, давшему кров и заботу, заменившему отца. Крик, отчаянный и душераздирающий, эхом стоял в голове, разве что шум циркулирующей крови мог ненадолго оттенить его, сделать менее заметным. Синергия этих звуков делала существование невыносимым. Больше всего Доппио не любит вспоминать об этом. Ему чудом повезло остановиться тогда и не убить священника окончательно. Ещё больше повезло, что признали душевнобольным и десять лет продержали в психушке, а не упекли за решетку на пожизненное. Помогло здесь и то, что опекун оказался действительно человеком милосердным и отказался от каких-либо обвинений. Это было спасением. Однако Дьяволо ликовал, злобно смеялся и уверял, что отныне Доппио не стоит бояться, их более не поймают. Не смогут, но только если контроль будет полностью передан ему, разумеется.Внутренние метания, уговоры, угрозы и бесконечная череда компромиссов со стороны второй личности, невесть откуда взявшейся, как гром среди ясного неба, стали вердиктом — как раньше уже не будет. Он уже не проснется на родной Сардинии, не помчится вдоль склона ловить ящериц, не принесет парочку в качестве трофея домой, а потом под наставления священника не отпустит их в саду. Дом. Его больше нет. И не будет.Это лишь его вина.Доппио вряд ли когда-нибудь сможет простить себя за это и вряд ли когда-нибудь поймет мотивы альтер-эго. Все, о чем он думал: сожаление, раскаяние и глубокая скорбь безжалостно прервались раздавшимся стуком молотка судьи.Наручники с особой тяжестью брякнули на запястьях, с особым холодом ощущались на них. Терять больше было нечего, но и на сделку с Дьяволо он не пошел. Долгие годы терапии пусть и были болезненными, пусть и вызывали тоску, заставляя выть в подушку, но все же помогли многое осознать и переосмыслить относительно второй личности. А была она крайне и крайне незаурядной. С ним трудно найти общий язык, он пугает и гипнотизирует мудреными речами, он совершенно запутал Винегара. И правда как теперь следует уживаться двум душам в одном теле? Это теперь некто родной ему или же навеки чужак? Какие чувства следует испытывать и нужно ли вообще делать на этом акцент? Для себя Доппио уяснил лишь одно — нужен контроль, не расслабляться и быть на чеку каждую минуту, дабы в будущем не совершить злодеяние намного хуже.Не имеет значения как он будет относиться к Дьяволо, найдет ли смирение, испытает чувство привязанности или возненавидит как никого другого, важно лишь не поддаваться бесчисленным провокациям. А он не оставлял попыток захватить разум парня, словно змей-искуситель, каждый раз порывался склонить на свою сторону. Порой аргументы были настолько прочны, что Винегару и правда думалось, будто Дьяволо единственный, кто по-настоящему его поймет и защитит. Действительно, а где был хоть кто-то, когда маленького Доппио обижали хулиганы на улице? Где был хоть кто-то, когда он слышал про себя гадости от местных жителей? Рядом был отец, но даже так он не мог в полной мере избавить юношу от издевательств, он бы никогда не смог защитить его, как…Дьяволо.Истинно это так? Неизвестно — внутри все смешалось: он любил и одновременно ненавидел альтер-эго, себя, отца и весь мир.Чувства то полыхали, то остывали, сменяясь в бесконечном цикле страданий. И даже сейчас, пребывая в радостном расположении духа, греясь на пляже и наблюдая полет чаек, Доппио одновременно с этим грустно и тоскливо от того, что Дьяволо прервал свой монолог.И это несмотря на то, что последний месяц только и хотелось побыть в тишине, даже в самолёте не становилось тише. Разболелась голова — не стоило долго прокручивать фрагменты прошлой жизни, пусть даже отчасти в том виновны родные места. «Важно, что сейчас все налаживается, я уже давно не в больнице, серьезных приступов не наступало.И вообще пока врачи могут сдерживать его», — особый акцент был сделан на последнем слове и внутри Доппио смог успокоиться. К полудню пляж перестал быть тихим пристанищем и всё больше начал напоминать человеческий муравейник, даже укромному местечку Винегара не повезло оказаться вне поля зрения туристов. Хотя только ли туристов, ведь юноша смог разглядеть несколько знакомых силуэтов. О, нет, только не это, неужели всё-таки судьба-злодейка решила нарушить спокойный отдых и напомнить о «старых приятелях»? Они точно узнают, точно вспомнят, не может быть иначе, ведь здесь более нет никого с такими яркими розовыми волосами.Доппио схватился за голову, в это самое мгновение он больше всего жалел, что не взял кепку с собой.Это могло исправить положение, но в любом случае, лучше бы не сетовать на оплошность, а уходить с пляжа как можно скорее.Все будет хорошо, он непременно успеет улизнуть раньше чем его обнаружат, нужно только аккуратно перемещаться по камням и тогда… — Хей, пацаны, смотрите, а это не тот ли поехавший сынишка священника?! — черт, один из «приятелей» Доппио заметил его.Двое, стоящие рядом и кидающие мелкую гальку в море, мгновенно оживились и огляделись по сторонам. — Пауло, это кто тут поехавший, я никого не вижу! — крикнул один из компании, — ты уверен, что он вообще еще жив? Слышал, его упекли в психушку, ну и поделом ему… – далее Винегар ничего не расслышал, было не до этого, нужно скорее прошмыгнуть мимо. – Нарчизо, зато ты, по всей видимости, слепой, вот же он! — Пауло более показательно ткнул в сторону макушки Доппио, которая ярким пятном выделялась среди темно-серых скал. Они оживились и стали быстрее направляться к парню. — Доппио замер, словно забитый в угол зверь перед верной гибелью. В таких ситуациях, он был неоднократно, ещё в детстве став насмешкой для сверстников, парень привык терпеть и ждать своей участи, лишь иногда пытаясь себя защитить, и то безуспешно. Однако сейчас есть Дьяволо и это одновременно и его козырь, и большая ответственность.Не хотелось бы прибегать к его помощи. Никто не знает, как он поступит дальше. Винегар вернулся к реальности стоило трем теням возвыситься над его головой.Было страшно.Было тревожно.Он боялся услышать критику в свою сторону. Снова встретиться с осуждением будет невыносимой пыткой. Вновь эти лица, вновь их гримасы, вновь противные голоса. – Какие люди в нашем захалустье! — со всей спесью воскликнул Пауло. — А с каких это пор в психушке разрешают так далеко гулять? Или ты у них на хорошем счету? – Ребята, прошу, не подходите ко мне, я не хочу с вами разговаривать, пожалуйста, не надо… – еле слышно заговорил Доппио, пытаясь перевести дух и набраться сил, его глаза расширились от страха, а взгляд метался по сторонам. – У тебя ещё хватило совести сюда приехать?! — Нарчизо был уже достаточно близко, чтобы замахнуться и ударить бедолагу. — Или как там говорят: «Преступника всегда тянет к месту преступления»? Молодой человек зажмурился рефлекторно, мысленно готовясь к удару, но никаких действий не последовало — парни застыли на своих местах: Пауло стоял скрестив руки на груди и смотря свысока, Нарчизо напрягся и тяжело дышал от злобы, а третий из компании, имя которого Винегар никак не мог вспомнить, отстранено стоял по отдали, будто ему вообще было на все побоку. В голову не пришло ничего лучше той мысли, либо сейчас, либо никогда и…Доппио со всей мочи рванул вперёд. Но то ли из-за врождённой неуклюжести, то ли из-за скользких камней, он упал и ударился лицом. Перед глазами все поплыло пятнами, а после и вовсе потемнело, а в голове раздалась острая боль. И только струи крови теплом ощущались на лице, руках и груди, тем самым, напоминая об оплошности. Он взвыл от боли, так отчаянно, изо всех оставшихся сил. В области спины и ниже поясницы невыносимо жгло, наверное, от ушибов и синяков придется ещё долго лечиться.Внутри юноши бушевало негодование, как же он так мог упасть, почему был так неосторожен.Всегда так происходило именно с ним.Винегар где-то за гранью неприятных ощущений поставил вердикт — он неудачник. Парни никуда не делись, а все продолжали потешаться над беднягой и даже бросать в него мелкие камушки, не со всей силой и не в жизненно важные места, но даже так было больно и неприятно.Доппио уже был готов смириться с тем, что так быстро в покое его не оставят, вот будет он так лежать на этом пляже в окружении трёх полудурков, возможно даже получит ещё парочку ударов для «профилактики», как вдруг… – Эй, парни, чего смеемся? Может, и мне расскажете? — обладателя голоса было не видно, скорее всего, он стоял сзади, но этот голос был такой приятный на слух, с еле заметной хрипотцой и довольно низкий.Он источал силу и спокойствие незнакомца. Эффект был очевидный — парни застыли на своих местах, никто из них даже не мог и слова сказать мужчине позади Доппио. Сам же пострадавший жалел, что из-за пелены перед глазами плохо видит их испуганные физиономии. – И чего же молчите? Проваливайте отсюда, а иначе пожалеете, что вообще сегодня проснулись! — незнакомец оставался непоколебим, но что-то подсказывало розоволосому, что вот-вот и он потеряет терпение и силой вышвырнет их с пляжа."Неужели в мире ещё остались неравнодушные люди? Он точно не из местных, они бы не стали вмешиваться, но разве есть до этого дело туристам? В любом случае, сейчас удача улыбнулась мне!» — подумалось Винегару. Пауло буквально на секунду хотел что-то возразить, но Нарчизо быстро схватил его и безымянного друга и в мгновение ока они испарились из виду. Доппио видел их мелькающие силуэта и не мог понять такого испуга. Он прекрасно знал на своем примере — эти парни не из тех, что так быстро сдаются, к дракам им явно не привыкать. И стоило только повернуть голову назад и как следует протереть глаза, все стало на своим места.Мужчина перед ним был высокого роста, с крепко слаженным и мускулистым телом, Доппио искренне показалось, что незнакомец возвышался не только над ним, но был выше даже скал. Однако смотреть долго у него не получилось физически — в глазах снова потемнело, и не сдержав более такой боли, юноша потерял сознание.