***
Вывести из себя Ризотто очень трудно. Практически невозможно, даже если очень постараться. Однако в последнее время то ли броня искусного ювелира дала брешь, то ли окружающие выучили какой-то маневр, но все идет к тому, что за последние два месяца все то и дело играют на нервишках. Так и стараются разжечь пламя сицилийца, не боясь обжечься после. Сегодняшнее утро не стало исключением. Неро хмурит брови, дышит чуть быстрее обычного и смотрит неодобрительно на своего товарища. – Мелоне, нет. Я все сказал. Я не твой курьер, – в ответ слышится театральное хныканье, а на лице друга – гримаса огорчения и досады. – Ну почему? Разве тебе так тяжело зайти после работы и забрать мой заказ? Тем более, я посмотрел по картам, это по пути к тебе домой, – дизайнер не унимается и все ищет хоть один аргумент, дабы упросить Ризотто помочь ему. – Мелоне, если ты не забыл, я твой непосредственный начальник и не в моей компетенции ходить за твоими личными заказами. Попроси Гьяччо или забери в другой день. – Я не могу: Гьяччо только сегодня утром уехал на неделю в Милан за новыми поставками, Ризотто, только не говори, что забыл, – парень закатывает глаза и, сделав глубокий вдох, продолжает. – А вот я уезжаю на презентацию во Флоренцию вечером, между прочим, тоже на неделю. Не говори только, что ты и об этом забыл! Mama mia! Прошу, caro amico, мне очень нужны эти вещи. К тому же, этот портной может его отдать только на этой неделе, а иначе – буду ждать еще недели три! Теперь закатить глаза захотелось уже Ризотто. Мелоне все говорил и говорил, будто язык у него точно без костей, от этого разболелась голова, а настроение упало так низко, что пробило новое дно. Смотря на своего верного подчиненного, ювелир всерьез задумался: по сути, забрать заказ – дело пустяковое, к тому же, мысленно мужчина уже построил маршрут и подтвердил слова дизайнера о выгодном местоположении, но если вот так взять и согласиться, дальнейших актов наглости не миновать. Не хотелось быть плохим другом, но хотелось быть справедливым руководителем. Выбор не из простых. И вот уже Неро был готов вынести суровый вердикт, как вдруг на пару мгновений дольше посмотрел в полные мольбы глаза и мило приподнятые брови, и тут же сдался. Дружба победила, а Ризотто, в свою очередь, понял, он стал слишком сентиментальным за последнее время. Но, может, оно и к лучшему? Ведь на прощание Мелоне улыбается так тепло и умиротворенно, как не делал этого уже очень долгое время. Еще и слов благодарности наговорил на сто лет вперед, уж так точно. Дверь мастерской закрывается, оставляя ювелира наедине. Впереди его ждет долгий рабочий день.***
Старинное, но от того и обветшавшее, здание стояло на въезде в один из самых роскошных районов Неаполя. Фасад его местами пошел трещинами, протерся, и почернел. Под водосточными трубами, а где-то и возле деревянных окон, виднелись рыжие полосы, то была ржавчина, образовавшаяся то ли от повышенной влажности в тех местах, то ли от жесткости самой воды. В любом случае, Ризотто не прельщало смотреть на подобные жилища и рассуждать о природе образовавшихся подтеков – слишком они напоминали о приюте и бедной жизни. В глубине души он одновременно сочувствовал живущим в таких условиях людям, и одновременно с тем осуждал за отсутствие мотивации менять свое положение в обществе и добиваться чего-то лучшего. В конце концов, пришлось себя одернуть за подобные мысли, мало ли какие обстоятельства подвигают человека жить в таких домах, не в праве Ризотто судить их. Однако одного все же мужчина понять не мог – что здесь забыл модельер, которого так горячо разрекламировал Мелоне? Неужели он новичок и еще не успел открыть свое ателье в более презентабельном месте? Вот уж поразительное дело, его придирчивый друг заинтересовался кем-то неизвестным. Поначалу Неро даже проверил адрес, не мог же он ошибиться и пропустить мастерскую. Адрес совпадал с написанным в навигаторе, но вывески нигде не наблюдалось, и только открыв переписку с нерадивым дизайнером, мужчина заметил недостающую информацию касательно местоположения. А дальше… Ризотто Неро готов был проклясть Мелоне, который уговорил его пойти за своим, мать его, заказом, и этот чертов старый дом, который внутри выглядит еще более мрачно, нежели снаружи, и даже самого себя за то, что притягивает на себя слишком много неприятностей в последнее время. Он был готов провалиться под землю от неловкости, был готов задохнуться от гнева вперемешку с волнением, готов был достать собственное сердце, стучащее на пределе возможностей, когда дверь распахнулась, а на пороге появилось его розоволосое чудо. Контролировать себя казалось чем-то невозможным – еще чуть-чуть и Ризотто сожмет этого негодника в своих руках и заставит объясниться. Прежде всего, конечно, хотелось в который раз стукнуть себя по лбу и нервно засмеяться – неужели тот, кого Ризотто не мог выкинуть из головы и так стремительно искал все это время, был ближе, чем он думал. – Ты?! Что ты здесь забыл? Как меня нашел? Убирайся отсюда вон! – попытка закрыть дверь тот час же пресеклась крепкой рукой и ногой Неро, который просто не мог упустить шанс поговорить с Доппио. Впервые за все время сицилиец, как никогда, гордился своей реакцией. Винегар заметно напрягся. Видно, о такой встрече он не мог подумать даже в своих самых страшных снах. Или же самых смелых снах, ведь сам отрицал, что не раз прокручивал в мыслях тот поцелуй на берегу моря? Во время работы воспоминания об их единственном свидании то и дело норовились сместить обыденные мысли. Без сомнений, мужчина с россыпью веснушек на лице думал о Ризотто, но к встрече оказался не готов. Рассказывать, почему он тогда так отреагировал, почему наговорил столько гадостей и с позором убежал, не представлялось возможным. Не хватало и храбрости, и моральных сил для того, чтобы после увидеть отвращение и жалость к себе. Доппио знал – так и будет, если несостоявшийся кавалер узнает о его расстройстве. Никто не захочет связываться с психом. Одному проще. – Не кричи, я пришел по делу. Мне нужно забрать заказ на имя «Мелоне». Послушай, сам не знаю, как так получилось, что мы снова встретились, но я бы хотел забрать свои вещи и, – светловолосый протянул руку и, воспользовавшись растерянностью собеседника, аккуратно коснулся его плеча. – Если хочешь, поговорить о случившемся на Сардинии. Я не понимаю, что я сделал не так, я не хотел тебя обидеть… – Заткнись! Уходи отсюда! – Ризотто нагло перебивают, не дают более произнести ни слова, разве что пока не бросаются вещами, как в прошлый раз. – Пришел за заказом? Хорошо, тогда забирай его и проваливай! Винегар, подобно урагану, скрывается в конце коридора. С соседней комнаты вскоре доносится какой-то приглушенный шум, шелест пакета и тихое всхлипывание. Ювелиру больно находится здесь. Хочется поскорее последовать за Доппио, вытереть его слезы и … Огромный пакет с приличной силой врезается в Неро и застает того врасплох. И не понятно то ли от того, что заставил прерваться от дум, то ли потому что привлек внимание наклейками ярко-зеленых лягушек. Интересное решение. Ризотто задумывается о задатках маркетолога у розоволосого чудика, что позволяет последнему незаметно запереться в ванной комнате. Лишь звук закрывающегося замка заставляет гостя опомниться и сделать еще одну попытку наладить контакт. – Доппио, вот что я сделал не так? Почему ты убегаешь от меня? Если я тебе не нравлюсь, найди смелость в этом признаться. Я всего лишь хочу убедиться, что я тебе никак не навредил, что с тобой все в порядке, – в ответ доносятся всхлипы, топящие всякие слова, подходящие и необходимые. – Не знаю, что случилось, но давай просто все обсудим и попробуем начать с чистого листа. Ты нравишься мне, Доппио. Очень нравишься. Едва слышно Ризотто подходит к двери и касается деревянной поверхности ладонью. По ту сторону вздрагивают и затихают. Всхлипы прекращаются, но ненадолго, пройдет от силы минута, как все вернется на круги своя. В такой ситуации Неро находится впервые. Не было ни единого раза, чтобы хоть кто-то из его партнеров реагировал на него с такой истерикой. Неужели тогда алкоголь так сильно исказил воспоминания о совместной ночи, и произошло что-то ужасное? Мужчина застыл, а в памяти всплыла одна неприятная делать – на одной из подушек были обнаружены следы крови. Неужели… – Доппио, я ударил тебя тогда? Что произошло? Ты как огня боишься меня, я не понимаю почему. Прошу, – от напряжения не только внешнего, но и внутреннего, голос ювелира кажется осипшим, а сам он звучит неуверенно. Слишком жалко для такого мужчины, как Ризотто Неро. Приходится сделать паузу и набрать побольше воздуха в легкие, чтобы продолжить дальше. – Выходи, и обсудим все, я не буду тебя трогать. – Уходи, Ризотто, ты ни в чем не виноват, но я не хочу тебя больше видеть, – расслышать сказанное по ту сторону дается с огромным трудом. Мешает преграда в виде двери, мешает дрожь и сопение, обрывающие фразу на рваные части. Ювелиру приходится напрягать слух и почти прижиматься вплотную к двери, лишь бы расслышать каждое слово, каждый вздох и каждый всхлип Винегара. Делать это с такой жадностью, будто кто-то или что-то может нарушить этот интимный момент. – Так нужно. Прощай. Входная дверь хлопает не так громко, как предполагалось ожидать от расстроенного гостя. Доппио с огромным трудом поднимается с холодного кафеля – ноги от долгого пребывания в одном положении совсем затекли, а перед глазами все плывет из-за слез. Отражение тоже та еще дрянь. Внутри окатили чем-то ледяным, и кажется, что больше никогда не станет теплее. Фальшивую гармонию, так старательно выстроенную за последние две недели, разрушила одна встреча. С человеком, которому не суждено быть кем-то большим, чем очередная ошибка прошлого. Винегар мечтает вырезать этот период в своей биографии, уничтожить всякое воспоминание о теплых объятиях, мускулистых руках и мягких губах. Невозможность этого действия сводит с ума еще долгие часы напролет. В эту ночь не заснет никто.