Завеса смерти

Они полулежали на подушках в главной комнате и пили припасенное Рэймссом вино. Эвтида сбросила сандалии и пристроила голову на животе черномага, заливая терпкой жидкостью сковывавший ее тело страх. Рэйм поглаживал ее по голове, вплетая пальцы в волосы девушки и тихо напевая старую колыбельную. — Я устала бояться. — Я знаю, — заправил прядь за ушко Эвы, заглушившей всхлип очередным глотком. — Наше присутствие здесь, в Фивах, бессмысленно. — Не для эпистата, — заметил Рэймсс своим глубоким голосом. — Это сложно принять, но для большинства людей наши жизни не значат абсолютно ничего. Они пользуются нами, точно инструментами, а затем выбрасывают за ненадобностью. — Это несправедливо… — Справедливости нет, Эва, и ты это знаешь. Иначе бы не оказалась в рядах шезму. Есть люди и их поступки. Многие клеймят нас за беспринципность, не осознавая собственной. Просто мы честны. Вот и всё. Эвтида повернула голову и взглянула на гордый профиль Рэймсса. — Я… понимаю, да. Это действительно сложно принять. — Брат учил меня этому с детства. Другие не видят нашу жизнь особенно ценной — именно поэтому любое убийство карается по всей строгости. Иначе мы погрязли бы в хаосе насилия. — Звучит беспросветно, — заметила Эва, сделав новый глоток. — Это зависит от точки зрения. Шезму непонимающе нахмурилась. — Что ты имеешь в виду? Рэйм чуть приподнялся на локте и взялся за свою порцию вина. — Да, ни охотники, ни чиновники, ни фараон не пекутся о жизни народа. Вся эта погоня и запугивание шезму и людей, пользующихся нашими услугами, были организованы, чтобы власть предержащие могли спокойнее спать в своих постелях. Не более. Им удобно, когда они контролируют ключевые аспекты жизни общества. А что такое мы? Мы — это сила, не поддающаяся их власти и не работающая на них. Значит, наши решения и поступки независимы. Им это не нравится. — Рэймсс слегка щекотнул Эву под подбородком. — Но нам это на руку. Это значит, что мы тоже имеем полное моральное право обесценивать их. И если возникнет ситуация, где жизнь охотника будет зависеть от моей воли, я сомневаться не буду. В голосе черномага послышались металлические нотки. Эвтида отставила бокал, обернувшись лицом к нему. — Я с тобой. Но давай не будем рисковать. Лучше сбежим, если дело запахнет жареным. Девушка прижала ладони к отливающей бронзой коже Рэйма и прикрыла глаза. — Я действительно очень устала. Мне кажется, будто с нашего отъезда прошла вечность. Когда я вновь увижу Исмана и его родителей? Когда смогу ступить в ставший мне родным храм Тота?.. — в какой-то момент Эвтида уткнулась носом в ложбинку у основания шеи Рэймсса, обжигая его своим горячим дыханием. — Хочу, чтобы все стало, как прежде. Очень нежно черномаг провёл рукой по затылку шезму, а затем обхватил ее щеки своими ладонями. — Ты должна понять, Эва: как прежде, уже никогда не будет. Эта глава пройдена. Возврата нет, — невесомо поцеловал женские губы, а затем продолжил. — Это не значит, что все непременно будет плохо. Я приложу все усилия, чтобы ты не пострадала. Пауза. — Я люблю тебя. Ничего не бойся. Вместе мы гораздо сильнее. Если будет нужно — да, мы сбежим. Они обнялись, а затем вновь взялись за вино. Эвтида спросила: — А твой брат не сказал тебе ничего такого, чего не сообщил нам перед отъездом? Он догадывается о целях Амена? Рэймсс хмыкнул. — Его цели нам прекрасно известны. Победить хворь и свалить вину за нее на черномагов, что позволит избавиться от нас окончательно, — он мягко поцеловал Эвтиду в лоб. — Чего мы не знаем, так это его плана. Эпистат скрытный, будто у шезму учился. Даже с охотниками не делится. — И это его чутье, о котором все говорят, — Эвтида вновь отставила бокал и пересела за спину Рэймсса, коснувшись его длинных волос. — Неужто правда какой навык имеет? Откуда? Разве возможно распознать одного из нас просто так? — Ему в любом случае нужны доказательства, — черномаг блаженно прикрыл глаза и чуть отклонился назад, навстречу ласковым рукам, массировавшим теперь кожу на его голове. — Для нас это мало что меняет, так как казнить нас он имеет право безо всяких промедлений. Но Амен должен быть уверен, так как отвечает перед фараоном и ему же предъявляет все доказательства по охоте. Эвтида принялась расплетать роскошную тугую косу Рэймсса. Неспешное, кропотливое занятие доставляло ей массу удовольствия: она аккуратно перебирала прядь за прядью, откладывая вплетенные в волосы разноцветные нити и бусины. — То есть мы живы либо потому, что никакого чутья у него нет, либо потому, что он ещё не нашел доказательств? Рэймсс легонько сжал бедро девушки. — Да. И вторая опция более вероятна, так как объясняет, зачем мы все здесь. Явно не из-за наших писарских талантов. В какой-то момент Эва не удержалась и поднесла наполовину расплетенную косу к лицу, вдыхая аромат втертых в волосы ароматических масел. Рэймсс хихикнул. — Влюбилась в мои волосы? — Да! — Шезму продолжила свое занятие. — Они невероятные, густые и точно шелковые. Должна признаться, именно они украли моё сердце в нашу первую встречу. Рэйм притворно нахмурился. — Исфет, а я-то надеялся, что привлек тебя как личность. — Это правда, — Эва обвила мужскую шею руками. — Но твои волосы — это что-то на другом уровне. Прикажи ты мне поцеловать каждую прядь, я бы с радостью повиновалась. — Не буду я отдавать такого глупого приказа, — засмеялся Рэймсс в голос. Коса меж тем была окончательно расплетена, и освобожденные от плена каштановые волосы волной рассыпались по мускулистой спине мужчины. — Незримый, это так прекрасно, — прошептала Эвтида, оглядывая результат. — Ты прекрасен. Точно какая-то эллинская статуя. Черномаг пропустил шевелюру сквозь пальцы, а затем развернулся, усевшись лицом к девушке. — Статуя не дышит, не живет и не испытывает желаний. Я не статуя. И я желаю тебя, Эва. Она тихо ахнула, когда он подался вперед и сгреб ее в объятия.