Non plus ultra

      Уже зажегшиеся огни вечернего Лондона неторопливо плыли за окном автомобиля. Но девушка не смотрела на них, перебирая подол платья глубокого изумрудного цвета, что в полумраке казался почти чёрным. Шелк переливался, отражая мелькающий свет, и она невольно приподняла уголки губ, сравнивая это с ночной гладью моря.       — Выпрями плечи, Роза, — раздался рядом строгий голос. — И как ты умудряешься сутулиться в корсете? Просто немыслимо, дорогая.       Девушка посмотрела на сидящую рядом мать, которая, в свою очередь, уже отвернулась в сторону окна. Рут Дьюитт Бьюкейтер представляла собой по-аристократически утончённую, даже красивую женщину, которой вот-вот должно исполниться сорок лет. Потеря мужа двумя годами ранее несколько ужесточила её, а финансы, которые он оставил — точнее, практически полное отсутсвие таковых — сделали из неё охотницу за состоятельными мужчинами. Правда, не для неё самой, а для Розы.       Как только Розе исполнилось семнадцать лет — Рут не пропускала ни одного светского раута и представляла дочь не только богатым наследникам; она не чуралась даже нувориш, хотя всегда относилась к ним с толикой пренебрежения. Первые несколько попыток не увенчались успехом, и Рут начала заметно нервничать из-за растущих долгов, а Роза — чувствовать вину перед матерью. И потому, на следующем приёме, она сама завела беседу с единственным мужчиной, который ей более-менее подходил по возрасту и показался довольно привлекательным, хоть и в некоторой мере смазливым. Выяснилось, что это — Каледон Хокли, сын стального магната Натана Хокли. Эту семью называли «Питтсбургскими Ротшильдами», и Рут была вне себя от счастья, когда Каледон Хокли принялся ухаживать за её дочерью. Тогда Рут настолько окутала его в свои сети, что он сам предложил финансовую помощь. Кажется, он действительно влюбился в Розу, но сама Роза, если сперва и испытывала к нему довольно сильную симпатию, то, по прошествие времени, охладела. Он при каждом удобном случае — как бы невзначай — кичился своими деньгами и статусом, в общем, оказался напыщенным, самодовольным и в достаточной мере инфантильным человеком. Да, он был щедр, но этим он и оправдывал свой повсеместный контроль. Даже, отбывая в Америку, Кэл всё равно будто бы грозовой тучей нависал над Розой — на время его отсутствия, в качестве телохранителя, девушку сопровождал лакей Хокли, Спайсер Лавджой. Он приезжал практически каждый день до обеда из таунхауса семьи Кэла, который находился близ Челси, и, видимо, у него был прямой приказ: присматривать за каждым шагом, словом и даже вздохом Розы, что её неимоверно раздражало.       Сам Лавджой представлял из себя человека странного: полицейский в отставке, он был хладнокровным, скрытным и немногословным. Однако, если того требовали обстоятельства, мистер Лавджой был весьма любезным и ненавязчивым — он порой просто молчаливой тенью следовал по пятам Розы, когда та прогуливалась или ходила по магазинам. Иногда она от скуки рассказывала ему какую-нибудь отвлечённую историю про искусство или природу, а он внимательно слушал, кивал и иногда вставлял краткие комментарии. И ещё он никогда не улыбался.       Они уже подъезжали к этому самому таунхаусу Хокли, и Роза знала, что там, помимо самого Кэла и множества высокопоставленных гостей, будет ещё и Натан Хокли, глава семьи. Для Розы этот факт не предвещал ничего хорошего…       Шофёр, остановив авто и выпрыгнув из него, помог выйти из салона сперва Рут, а затем и Розе…Стоило девушке ступить на брусчатку и оглядеть красивый таунхаус, как массивные двери распахнулись руками дворецкого, — или, как называл Кэл, мажордома, — дабы явить им и самого Хокли-младшего. Он приблизился к Рут, галантно поцеловал руку, а затем проделал то же самое и с Розой, только ей ещё предложил локоть, дабы сопроводить внутрь.       Дворецкий помог снять им верхнюю одежду, чтобы отнести в гардеробную, и тогда, втроём поднявшись по лестнице, они оказались в довольно большом зале для приёмов. Три огромные хрустальные люстры свисали с высокого потолка, а стены были обиты тёмным деревом, однако, множество зеркальных панелей по периметру да несколько ярких пасторальных пейзажей придавали, казалось бы, мрачным интерьерам простор и свет.       — Тебе нравится обстановка? — поинтересовался Каледон, и уголок его довольно пухлых губ приподнялся.       — Несомненно, мне нравится, — отстранённо отозвалась Роза.       «Американские убранства в английском доме американца, — с тоской подумалось девушке. — То же ждёт и меня…».       Практически за год общения с Кэлом она ни разу не была в этом доме. Он неоднократно гостил в их фамильном особняке, несколько раз Роза и Рут сопровождали его в — том числе деловых — поездках по разным городам и графствам, где они останавливались в роскошных особняках, принадлежащим друзьям и предположительным партнёрам семьи Хокли и иногда — знакомым её собственной семьи. Конечно, им были рады и выделяли прекрасные гостевые комнаты. Тем не менее, Роза всё больше и больше чувствовала себя неуютно в обществе достопочтенных дам и джентльменов. И дело, откровенно говоря, было не в них, а в Кэле, который сам, будучи американцем, на инстинктивном уровне осознавал свою чужеродность, однако, всем своим видом показывал, что он — новая блистательная аристократия, а Роза — его собственность, хотя официально их доселе ничего не связывало.       Вот и сейчас он шёл, по-хозяйски положив руку на её талию, и мимолётно обозначал ей имена незнакомых людей, вероятно, таких же американцев, как и он сам. Он представил её некоторым из них, а затем отлучился ненадолго, дабы поприветствовать некоего «важного гостя», предварительно указав на накрытый фуршет и вручив ей бокал вина. Хрусталь, обхватываемый её тонкими пальцами, тотчас был отставлен на стоящий рядом небольшой столик, где находилось ещё несколько нетронутых бокалов. Роза, мельком бросив взгляд на себя в зеркале и поправив медные волосы, принялась всматриваться в круговерть лиц и нарядов, что переполняли зал. Стало удушливо жарко, и она достала веер из небольшого клатча в цвет платья, что висел на её запястье.       Обмахиваясь им быстрее, чем того позволяли приличия, она отсутствующим взглядом провожала проходящих мимо людей, которые без конца беседовали о чём-то, но даже обрывки разговоров она не могла расшифровать. Роза вспомнила про бокал вина и, недолго думая, осушила его несколькими крупными глотками. Оно было холодным и будто бы цитрусовым. Девушке полегчало, и она улыбнулась самой себе, ощущая, что ненужные тревоги постепенно развеиваются из головы. Отчаянно и неожиданно захотелось ещё вина, потому она взяла свежий бокал со столика. Не успев сделать глоток, девушка услышала:       — Сотри это глупое выражение со своего лица, — сквозь улыбку процедила появившаяся как бы ниоткуда мать. — И хватит пить, словно ты не леди, а чернорабочий.       — Матушка, мы на предрождественском приёме, тут все пьют, — отозвалась Роза. — И даже ты. И вообще, откуда ты знаешь сколько именно пьют чернорабочие?       — Все пьют, но это не даёт тебе никаких прав напиваться.       Рут решила проигнорировать неуместный вопрос дочери и с надменным прищуром посмотрела на неё, ожидая неизбежного ответа.       — Что за вздор? Я и не собиралась напиваться! — едва сдерживаясь, проговорила Роза и ещё сильнее начала обмахиваться веером.       Рут положила руку на её запястье, дабы сгладить резкие движения, и кому-то приветливо улыбнулась. Роза проследила за её взглядом и увидела Кэла, идущего рядом с высоким, статным мужчиной лет за пятьдесят. Кем именно является этот человек — девушка поняла сразу… Кэл был одновременно похож на него и не похож вовсе. У этого мужчины было по-мужественному красивое лицо и очень ухоженная борода с ровной проседью. Синие его глаза внимательно оценивали обстановку из-под ухоженных выгнутых и совершенно тёмных бровей.       Этот мужчина остановился подле них с Рут, а Роза всё ещё не могла оторвать взгляда от него — настолько отличающимся от Кэла он ей показался.       — Уважаемые леди, я хочу познакомить вас с моим отцом — Натаном Лайонелом Хокли. Отец, это — Рут и Роза Дьюитт Бьюкейтер, представители древнего аристократического рода и милые моему сердцу дамы, — чопорно заявил Каледон.       И Роза всё же поняла, что между Кэлом и Натаном Хокли не столь много отличий, как ей сперва померещилось — высокомерная ухмылка мужчины говорила сама за себя. Пелена спала с глаз.       — Очень рад, — главный Хокли слегка склонил голову.       Они завели непринуждённую беседу, и Рут была деланно весёлой, неискренне посмеивалась и всячески пыталась угодить, соглашаясь с тем или иным доводом мужчин. Розе стало поистине противно — особенно, после слов Натана:       — Вот увидите, Америка имеет огромный потенциал и покажет всем остальным странам их место.       Рут и тут выразила согласие, хотя всегда была истинной англичанкой, и их родину ставила на безусловное первое место. Роза, также любящая Великобританию всем своим сердцем, промолчала и скрыла скривившиеся в разочаровании губы за глотком вина. При таких обстоятельствах мать никак не могла её порицать за так называемое пьянство.       — Каледон, полагаю, леди Роза заскучала, — вдруг раздался хрипловатый голос его отца. — Не кажется ли тебе, что пора начать танцы? Более того, не стоит откладывать десерт до полуночи.       — Ты, по обыкновению, прав, отец, — сказал Кэл и отошёл в центр зала, дабы громогласно произнести: — Леди и джентльмены, прошу вашего внимания. Я приглашаю всех желающих присоединиться к танцам. Музыканты, прошу вальс!       Полилась неторопливая мелодия, многие находящиеся в зале объединились в пары и синхронно закружились. Розу, на удивление, пригласил отец Кэла, а сам Кэл протянул руку её матери.       Роза начала осваивать вальс, стоило ей научиться ровно ходить, потому сейчас двигалась выверено и, скорее, по привычке. Переставляя ноги, она, дабы не смотреть на Натана Хокли, который нынче казался ей не менее эгоцентричным и себялюбивым, чем его сын, — потому и несколько отталкивающим, — вновь вернулась к изучению окружающих людей, и её взгляд внезапно упал на вальсирующую неподалёку пару. Женщина, чуть повыше самой Розы, крепко сжимала руку высокого тёмноволосого мужчины, который вёл танец несколько — из-за скованных плеч — смущенно, но, несмотря ни на что, настолько плавно, что Роза ей ненароком позавидовала. Что Кэл, что его отец вели, скорее, властно и уверенно, нежели с таким уважением и трепетом…       Вдруг этот мужчина, будто прочувствовав её мысли, в упор посмотрел на неё, и Роза, смутившись, пыталась отвернуться, но не смогла. Это было сродни вспышке. Незнакомец будто выделялся, был не таким, как все прочие в этом душном зале. Совершив это неожиданное открытие, она, удерживая соприкосновение их взоров, поняла, что для него, подобно ей, звучат совершенно иные сферы. И плечи у него скованы не из-за неумения танцевать, а из-за того, что ему столь же, как и ей, неуютно.       Роза была вынуждена развернуться, так как в танце был прописан этот поворот.       — С вами всё в порядке, мисс Дьюитт Бьюкейтер? — вдруг уловила вопрос Натана Хокли, вернувший её в реальность. — Вы будто витаете в облаках.       — Всё прекрасно, мистер Хокли, — девушка натянула на уста вежливую улыбку. — Я просто задумалась.       — О чём же, позвольте узнать? — вполне доброжелательно поинтересовался он.       — О том, что рада знакомству с вами. Но не вижу миссис Хокли. Она будет на этом вечере?       Тень полоснула по его лицу, а глаза на мгновение потухли.       — Вы знакомы с Каледоном почти год, и он вам не рассказал? — тон его стал каким-то тоскливо-тихим. — Она умерла, когда Кэлу не исполнилось и пяти.       — Боже… — выдохнула Роза. — Простите меня, мне очень жаль.       — Ничего, миледи. Мой сын сам виноват, что у вас возник подобный вопрос.       — Мистер Дьюитт Бьюкейтер умер не так давно... Он был плохим предпринимателем, но превосходным отцом.       Прозвучали заключительные аккорды, и Натан Хокли всё же невесомо поцеловал костяшки её пальцев, чего не сделал во время знакомства.       — Примите мои соболезнования, — почти прошептал он.       — Спасибо… Мистер Хокли, надеюсь, вы меня простите… Мне стало душно, и я бы хотела подышать свежим воздухом.       — Разумеется. Выйдете из зала и справа, почти сразу, обнаружите балкон.       — Благодарю вас.       Натан, слегка кивнув, отошёл, и тут же зазвучала композиция для следующего танца. Роза попыталась покинуть зал незамеченной, но у самого выхода столкнулась с Каледоном. И как он так быстро ретировался от её матери? Она взглянула на него со странной смесью изумления и недовольства, а потом заметила позади него невысокого джентльмена с пышными, но аккуратно стриженными усами.       — Роза, позволь тебе представить Джозефа Брюса Исмея, директора-распорядителя пароходной компании «Уайт Стар Лайн».       — Добрый вечер, мисс, — произнёс Исмей.       — Очень приятно, — быстро отозвалась Роза. — Простите, господа, но я не прочь подышать свежим воздухом.       — Тебя проводить на балкон, дорогая? — манерно предложил Кэл.       — Не отвлекайся от дел, милый, — она дотронулась до его плеча. — Я ненадолго.       Кэл кивнул и тотчас вернулся к разговору.       Ступив на балкон, она раскрыла клатч и выудила оттуда припрятанную сигарету, небольшой мундштук да спички. Закурив, Роза облокотилась о парапет и немного поёжилась от холода. Платье, конечно, было весьма плотным, но отнюдь не защищало от зимней ночной погоды.       Девушка выдыхала горьковатый дым прямиком в беззвёздное небо. Её одолевали смешанные чувства, но не успела она развить эту мысль, как позади послышались шаги. Она, ожидая увидеть мать или вечно подозревающего её в чём-либо Кэла, быстро развернулась, судорожно пряча сигарету за спиной.       Но подошедшим человеком оказался не Кэл или мать. Это был тот самый мужчина, на которого она смотрела во время танца…       — Я вас напугал, мисс? — замерев, осторожно поинтересовался он. Голос его оказался глубоким и бархатистым.       Кажется, он сам немного испугался её резких движений.       — Самую малость, — на выдохе ответила она. — Я думала, это кое-кто другой.       — Вы позволите немного побыть здесь? Я впервые в этом доме и не хочется уходить далеко от празднества, — проговорил он с улыбкой, и она приметила какой-то невесомый акцент в его интонациях. — Боюсь заблудиться.       — Конечно же, вы можете составить мне компанию.       Улыбка не сходила с его губ, и он, приблизившись, остановился рядом. Мужчина действительно оказался высоким — даже выше Кэла. Не разворачиваясь и прислонившись спиной к парапету, Роза решила докурить. Она чуть хмурила брови и старалась, вопреки совершенно неразумному порыву, так явно не разглядывать внезапного визави.       — Роза Дьюитт Бьюкейтер, — решила представиться она.       — Очень любопытная фамилия, но, боюсь, я должен её записать, дабы правильно запомнить.       Девушка, чуть прикрыв ладонью рот, рассмеялась его шутке, и он тоже не скрыл тихого, добродушного смешка. А затем повисло молчание, и вся она внутри стала такой же растерянной, какой была во время вальса. Её тонкие, чуть вразлёт, бровки вновь как бы скорбно нахмурились. Весьма непривычно лицезреть в подобном состоянии обладательницу столь яркой и, вместе с тем, изысканной внешности, носящую столь великолепный наряд так, будто для неё он ничего не значит, будто это именно она украшает его. Тем более, во время подобного торжественного и, что уж скрывать, почти до неприличия богатого вечера. Мужчина, едва ли заметив её, тотчас понял, что девушке не впервой находиться на подобных мероприятиях, ведь для всех окружающих — подумалось ему — она держалась по-королевски. Однако, будучи человеком математического склада ума, он быстро отметил те детали, которые буквально кричали о том, что она чувствовала себя маленькой пташкой, пойманной птицеловом. И сейчас, вглядываясь её по-кукольному фарфоровое личико, в то, насколько нервно она втягивала в себя дым, хоть и скрывала это, он окончательно убедился в своих доводах. Она даже представилась первой, дабы скрыть своё испуганное состояние… Ему отчего-то неистово захотелось приободрить её, потому мужчина решил, что правильней будет назвать только лишь своё имя, давая понять, что он не представляет никакой угрозы.       — Зовите меня Томом, — проговорил он с неизменной улыбкой. — Обойдёмся без официоза, вы не против?       — Разумеется, — она вернула ему улыбку. — Тогда и вы называйте меня по имени.       Том согласился, и теперь же у неё появилась возможность по-хорошему разглядеть его. Этот человек показался Розе достаточно молодым — она едва ли сумела рассмотреть мелкие морщинки в уголках глаз, появившиеся, должно быть, из-за того, что каждое слово он проговаривал, приподнимая уголки губ. Смутившись, она затушила сигарету и, за неимением пепельницы, отбросила её прямо на улицу.       — Вам не холодно? — вдруг обратился Том к ней. — Могу я предложить свой фрак? К сожалению, я не захватил пальто из гардеробной.       — Уже нет, я очень редко мёрзну. Спасибо, — отозвалась Роза. — Извините за бестактность, но что у вас за акцент? Его почти не слышно, но мне очень интересно.       — Всё в порядке. Я родом из Ирландии и всю жизнь живу там. В Белфасте и близ него.       — Как здорово! Никогда там не была.       — Вам стоит хотя бы раз посетить эти чудесные края, Роза. А вы, полагаю, из этих мест?       — Да, наш дом находится рядом с Лондоном.       — Очень большой город.       — И забирает столько же сил…       Том слегка дотронулся длинными пальцами до высокого лба, будто в порыве задумчиво почесать его, но, из-за чего-то передумав, опустил руку.       — Как бы то ни было, Лондон красив, мне здесь нравится.       — Наверное, красив… — протянула девушка. — Вы надолго приехали?       — Нет, буквально на три дня. Решу некоторые дела — и сразу домой.       — Не любите покидать родные пенаты?       — Если честно, не очень. Там вся моя жизнь. А ещё там живёт моё вдохновение.       — О… Вы связаны с искусством?       — Что-то в этом роде, — с добродушной усмешкой сказал он. — А вы?       — Нет, но очень хотелось бы. Я всем сердцем люблю живопись, но рисовать совершенно не умею.       — Что-то мне подсказывает, что вы себя недооцениваете. Вы выглядите… как творец.       — Я? — она едва ли не рассмеялась от неожиданности. Ещё никто не говорил ей таких слов. — К творцам я могу относиться лишь косвенно — рассматривая и изучая их работы. Но всё же… Чем же я похожа?       — Я не знаю. Вы, в принципе, отличаетесь от остальных. А творцы всегда отличаются, — он словил её непонимающий взгляд и пояснил: — Когда я увидел вас во время вальса, то заметил, что вы словно хотите убежать отсюда. Я, по всей видимости, угадал.       — Вы следили за мной? Поэтому вы здесь? — с наигранной строгостью вопросила она и тут же улыбнулась.       — Клянусь, это просто воля случая, — примирительно подняв руки, ответил он.       — Но вы правы, мне не слишком хочется присутствовать в этом зале.       — Я с вами солидарен, но для меня это — не вынужденная формальность, а юридическая необходимость.       — Как я надеюсь, чтобы мой случай был обратным.       — Не вешайте нос, Роза, всё делается к лучшему. Вы же так молоды — у вас вся жизнь впереди.       — Я в этом уже не уверена…       Том заглянул ей в глаза, и в глубине его собственных, казавшихся совершенно чёрными, вдруг засверкали искорки. Ей вдруг стало намного веселее и теплее.       — Так-то лучше. Улыбайтесь почаще, Роза, вам это к лицу.       — А вы, Том, всегда улыбаетесь, как я вижу. Что ж, постараюсь брать с вас пример, — она чуть замялась под его практически немигающим взором. — Нам пора возвращаться.       Том моргнул — искорки пропали — и, помедлив, кивнул. Он пропустил её вперёд, но в зал они, сохраняя небольшое расстояние, вошли вместе, и Роза заметила, что женщина, с которой он танцевал, торопливо направилась к ним.       — Я потеряла тебя, Томми…       Она будто бы не замечала Розу, замершую в двух шагах от него. Женщина поправила чёрный локон, выбившийся из высокой причёски.       — Я же тебя предупредил, что вышел подышать свежим воздухом.       — Я думала, что ты вышел через парадные двери.       — Нет, я был на балконе, — коротко объяснил он. — Позволь представить тебе новую знакомую, которую я там и застал. Роза Дьюитт Бьюкейтер. Роза, это — Хелен Рейлли Барбур. Моя невеста.       Розу будто холодной водой окатили, и она сперва не нашлась, что ответить. Почему-то ей и в голову не приходило, что этот мужчина несвободен. Право, какие глупые мысли! Она сама явилась сюда по приглашению своего ухажёра, однако, совершенно забыв не только о Кэле, но и о банальных приличиях, говорила и шутила с чужим мужчиной, тем более, старше её. После недолгого молчания девушка, наконец, сказала:       — Мне очень приятно, мисс…       — О, зовите меня Хелен, прошу вас, — немедленно и дружелюбно откликнулась она.       — Как скажете, — смягчилась Роза, но тут же напряглась, так как на её плечо легла ладонь, а над ухом раздался голос Кэла:       — Как славно, что вы уже познакомились. В таком случае, позвольте ангажировать мою даму.       — Прошу, — с вежливой улыбкой произнёс Том.       Он наблюдал за Хокли, что предложил девушке локоть, и за Розой — коротко, из-за плеча, бросившей на самого Тома вмиг похолодевший взгляд. Глаза её показались совершенно зелёными — должно быть, из-за глубокого изумрудного оттенка платья… Том, несомненно, догадывался, что эти льдинки во взгляде появились из-за Хокли. Они познакомились перед началом вечера, и сперва Каледон показался вполне приятным молодым человеком, но не отследить в его речах самолюбования становилось всё труднее с каждой минутой диалога. Но Тому на это было всё равно, тем не менее, неприятным стал один факт: Каледон Хокли был явно неудовлетворён тем, что на очень важную для его семьи сделку прибыл не лорд Пирри, а лишь его племянник. Хотя мистера Хокли заранее оповестили, что Уильям Пирри приболел, однако, это не помешало первому общаться с официальным представителем верфи «Харленд энд Вульф» таким образом, точно этот самый представитель не имеет к верфи никакого отношения.       Теперь Тому стало понятно, отчего Розе не по себе — её просто-напросто сим вечером сопровождает Каледон Хокли. Впрочем, размышления его были прерваны раздавшимся голосом этого самого человека:       — Дамы и господа, я, наконец, обнаружил свою даму, которая несколько утомилась, но теперь отдохнула и полна сил, — по залу прокатились добродушные смешки. — И я попрошу её составить мне компанию в заключительном танце.       Роза уже не слышала, какой именно танец он обозначил, а двигалась по инерции, ведомая Кэлом. И всё ненароком оглядывалась в поисках нового знакомого, но его за кружащими парами не было видно. Может, он и не танцевал вовсе… Кэл сильнее сжал её руку.       — Кого ты всё высматриваешь? — едва ли не прошипел он с неприятной улыбочкой.       — Никого, Кэл.       — Вот и славно. Тогда будь добра смотреть на меня.       Она уставилась на него исподлобья и не меняла этого до завершения танца. Когда это мучение подошло к концу — Кэл, не выпуская её ладони, снова повёл её на середину зала.       — Дорогие гости, я прошу вашего внимания.       Все обсуждения разом стихли.       — Благодарю. Сегодня — не просто предрождественский приём, но и день, когда я хочу совершить очень важный шаг в моей жизни.       Он вдруг поправил и без того идеально уложенные волосы, затем плавно опустился перед Розой на правое колено да вытащил из кармана фрака бархатную коробочку.       Огромный бриллиант, венчающий ободок из жёлтого золота, воспылал тысячью огней. Или, быть может, в этой оптической иллюзии виноваты белые точки, своим мельтешением покрывшие всё поле её зрения…       — Ты выйдешь за меня, Роза? — спросил Кэл, и лицо его вдруг стало серьёзным.       Она смотрела на него, а потом вдруг перевела взор на собравшихся людей, и стук её сердца словно застрял в горле, отдаваясь громогласным колоколом в ушах… Розе вдруг причудилось, будто Кэл задал вопрос вовсе не ей, а любой другой девушке в зале, и кто-то всенепременно даст ответ… Но стояла гулкая тишина, многие лица показались ей нарисованными и даже размытыми: среди них девушка различила лишь лицо своей матери, которая, нахмурившись, кивнула; стоящего рядом с ней Натана, что, кажется, уже несколько заскучал… и Тома, который вновь глядел на неё, не отрываясь. Она не смогла распознать ни единой эмоции, отразившейся на его лице — оно показалось совершенно замершим, но вдруг он, словно успокаивая её, чуть улыбнулся, и лучики мелкими, почти незаметными морщинками легли в уголках его глаз.       — Я согласна…