Non plus ultra

      Город, некогда бывший маленькой деревенькой, что возникла ещё до Рождества Христова, на протяжении многих веков разрастался, обретал богатую историю и стал столь величественным, что страшно вообразить.       «Все дороги ведут в Рим» — известнейшая поговорка, и её, Розы, дорога, наконец, привела именно сюда — в столицу Итальянского Королевства.       Позади у Розы был долгий путь на корабле, позади были поезда, а до всего этого — изнурительный разговор с матерью, которую Кэл в путешествие, как оказалось, брать не планировал.       Рут перед их отбытием читала сентенции о морали и благочестии, и Роза едва ли не смеялась, но, вместе с этим, дивилась: неужели миссис Дьюитт Бьюкейтер стала столь ограниченной, что не видит очевидного? Уж она-то, знавшая Розу целых восемнадцать с половиной лет, должна была понимать — девушка ни за что не вступит с Кэлом в близость раньше необходимого. Роза лишь надеялась, что эта необходимость наступит нескоро… Но она осознавала, что слишком уж он спешил с официальной помолвкой! Когда они прибудут в Америку — с момента его предложения пройдёт едва ли больше месяца. Но пока что юная леди старалась об этом не думать, отдавая всю себя созерцанию вечного города.       Как же она жалела, что не владеет итальянским языком. Все эти привилегии заученного с детства французского — вроде прочтения Бодлера на языке оригинала — она бы отдала за привилегии свободно говорить на итальянском хотя бы в течение этих двух недель, что они проведут в прекрасной стране. Посему она, сопровождаемая компанией вездесущих Хокли с Лавджоем, в первую очередь — после заселения в гостиницу — направилась к фонтану Треви и, замерев подле, долго смотрела на Нептуна, окружённого двумя тритонами, что удерживали гиппокампов. Первый, блистающий на солнце строптивостью, олицетворял «бурное море», а второй, более смирный — «спокойное море».       Сам фонтан примыкал к палаццо Поли, совмещающим в себе стили барокко и неоклассицизма, а потому этот ансамбль представлял из себя нечто такое грандиозное, что даже мысленно разделить фонтан и дворец не представлялось возможным. Роза вслушивалась в журчание воды и всё же бросила туда монетку, сию же секунду пообещав себе: когда она вернётся — она обязательно будет говорить на этом красивейшем языке.       Она подняла голову и в удовольствии зажмурилась от яркого, ласкового солнца, полной грудью вдыхая невесомый аромат Рима — аромат кипарисов и лимонов, смешанный с запахом, название которому трудно придумать. Она, едва ступив на эту землю, в полной мере осознала, что воздух, окружающий её — это и есть невообразимый воздух Рима.       — Я не прочь отобедать, — шатающийся где-то позади Кэл вдруг приблизился и дотронулся до её плеча, тем самым обрывая её идиллию.       Она обернулась к нему и недоуменно воскликнула:       — Мы дошли лишь до сюда, а ты уже хочешь есть? А как же Пантеон? А пьяцца Навона? А как же…       — Ты права, я ужасно голоден, — перебил её Кэл. — Лавджой, надеюсь, вы обнаружили приличное заведение для обеда?       — Да, недалеко должен быть весьма неплохой ресторан, и он как раз возле Пантеона, мисс Роза. Я провожу.       Розу это приободрило. Лавджой, который даже толком не успел заселиться, ведь Хокли отправил того на разведку, достал карту, быстро с нею сверился и пригласил их следовать за ним. Они перешли через виа дель Корсо, — одну из главных улиц Рима, — и Каледон всё кривился от того, что передвигался пешком и вынужден наблюдать большое множество посторонних людей. Роза же была в восторге: она впитывала в себя любую деталь, которую видела; она, словно зевака, разглядывала нависшие над ней с двух сторон дома, фасады которых были украшены лепниной и выкрашены в различные тёплые оттенки.       Наконец, они устроились на веранде ресторана, что располагался прямо напротив Пантеона. Роза, нервно ёрзая на стуле да пытаясь вчитаться в меню, всё бросала взгляды на величественное сооружение с куполом и колоннами, образующими сложную систему арок. Она знала, что купол в центре пронизан окулюсом — круглым открытым окном. Ей не терпелось на это взглянуть! Такая архитектура… А все ведь называют их время веком неоспоримого технического прогресса! Кто же нынче сможет повторить нечто подобное?       — Я буду лазанью, — захлопнув меню, произнёс Кэл. — А ты, милая?       Роза перевела взор на него, увидела его вопросительно-высокомерно приподнятые брови и искривившиеся уголки губ. Он явно был недоволен тем, что она смотрит не на него. Восхищается не им.       — Пиццу, — отозвалась она.       Кэл фыркнул и откинулся на спинку стула.       — Ты серьёзно?       — Да. В этом заведении ведь умеют готовить пиццу?       После трапезы Роза, разумеется, потащила Кэла в Пантеон. Она рассматривала эти величественные своды, незамысловатые, но изящные узоры на полу да на стенах, и не могла наглядеться. Луч солнца, пробившийся сквозь окулюс, упал прямо на её лицо, заставив зажмуриться. Было прохладно. Приумножалось эхо тихих голосов и стука подошв. Солоновато пахло гранитом.       Роза, несмотря ни на что, почувствовала себя счастливой.       А Кэл откровенно скучал, плетясь за её спиной и переговариваясь о чём-то с Лавджоем. Однако мост Sant'Angelo, раскинувшийся над Тибром вплоть до одноимённого палаццо, украшенный античными статуями десяти ангелов, каждый из которых навечно застыл в своей неповторимой позе, неожиданно заинтересовал Хокли. Каледон вышагивал по брусчатке, озирался по сторонам, вглядывался в багровеющую на закате реку. Даже, казалось, позабыл о Лавджое.       — Понравилось? — хмыкнула Роза.       В ответ он лишь предложил ей локоть, и она обхватила тот ладошкой, облаченной в перчатку.       — Ты знал, что замок Святого Ангела не всегда был таким? — продолжила она.       — Каким — таким?       Она, заставив его остановиться, обвела рукой высокое цилиндрическое здание, казавшееся… незавершённым?       — Прямо над нынешней крышей там находился мавзолей с колоннадой, — пояснила она. — А ещё прекрасные сады. Была насыпь…       — Об этом я догадался, — обронил Кэл.       — К сожалению, — напористо проговорила она, — более чем за полтора тысячелетия замок претерпел многие перестройки. Он в своё время служил и настоящей крепостью, и местом для театральных представлений для семьи папы Борджиа… А также использовался для пыток, для казней…       — Богатая история, — хмыкнул Кэл. — Интересные, однако, были папы. И гуляли, и пытали, и казнили. Думаю, и нынешние совсем не прочь повторить.       — Богохульник, — она чуть хлопнула его по плечу.       — А папы разве относятся к богу? — он вздёрнул бровь. — Напрямую.       Роза не содержала смех и воскликнула:       — Мы должны дойти до Ватикана сей же вечер! Ты просто обязан замолить грехи.       — Пощади! Откуда в тебе столько сил? Я, к примеру, валюсь с ног, — он вдруг обернулся на телохранителя. — Мистер Лавджой, вы сможете донести меня до отеля?       — Вряд ли, сэр.       — Вот о чём я тебе и говорил, — Каледон вновь обратился к Розе. — Или ты, взяв на себя обязанности папства, решила пытать меня? И вот вся твоя благодарность?       — Хватит подыгрывать, мистер Лавджой! — почти что пропела Роза. — А ты всё удовольствие мне портишь, Кэл. Ладно, пойдёмте назад…       На обратном пути разговоры потекли совершенно пустые, хоть Роза с горящими глазами и пыталась поделиться теми или иными наблюдениями. Кэл, видимо, окончательно уставший, постоянно пресекал её болтовню. Хотя самой Розе казалось, что ведает она о весьма интересных вещах.       Так они и оказались подле громадного здания отеля St. Regis, взирающего на них многочисленными окнами: Роза — разобидевшаяся, Кэл — утомленный и по этой причине чрезвычайно насупившийся. Лавджой, впрочем, как всегда, был в меру хмурым и молчаливым.       — Увидимся за ужином, — отчеканил Хокли, когда они замерли подле двери номера Розы.       Сама же Роза кивнула и, прежде чем войти внутрь, проследила, чтобы он, преодолев часть широкого коридора, скрылся за дверью его номера.       Обстановка была роскошной: стены, обшитые белыми панелями, много пастельных оттенков и золота, примечательные элементы декора вроде зеркал, изящных вазонов, коих венчали свежие цветы, да ненавязчивых сюжетов картин на тканевых обоях.       Труди, как оказалось, уже разложившая все вещи, встретила Розу со стаканом лимонной воды.       — Вы не устали? — засуетилась она, когда Роза выхватила стакан и совершенно неаристократично рухнула на бархатный диванчик.       — Устала. Но мистер Хокли требует отужинать.       Засуетившись ещё больше, Труди принялась подбирать для мисс Дьюитт Бьюкейтер платье. Закат тем временем совсем угас, и на Рим опустилась ночь, но сквозь открытые форточки до Розы доносились возгласы гуляющих по улицам итальянцев. Как же она хотела быть среди них…       Ресторан, расположенный под расписными сводами, освещаемый громадными венецианскими люстрами, был так же роскошен, как и всё прочее в этом отеле. Но Розе всё это не пришлось по духу, ведь отовсюду раздавалась английская речь. Ведь она, в свою очередь, стремилась пропитать себя всем итальянским…       Кэл устал и не скрывал это, довольно жёстко общаясь с официантами, придираясь по каждой мелочи. Благо, Роза догадалась надеть подаренную им брошь-лилию — иначе и ей бы досталось.       На следующий день она, в предвкушении проснувшаяся очень рано, а потому — собравшаяся стремительно, уже стучала в дверь номера Кэла. Приличия ради.       И он открыл — растрёпанный, но уже не такой мрачный.       — Доброе утро! — провозгласила Роза, стараясь скрыть огорчение, ведь в глубине души ожидала, что он всё ещё спит. — Я собираюсь идти на завтрак.       — Чепуха, — обронил он, жестом приглашая её войти. — Проходи.       Она повиновалась и заметила, что интерьер его комнат был схож с интерьером её комнат, однако, слыл более резким — превалировали алые оттенки. Кэл захлопнул дверь и приблизился.       — Доброе, — хрипло прошептал он и, обвив её талию, прижал к себе.       Роза знала, что он не прочь поцеловать её, но всё же… Всё же она не хотела этого, а потому аккуратно дёрнула плечами и капризно оповестила:       — Я хочу есть. Собирайся скорее.       Отстранившись да поправив подтяжки, Кэл изумлённо моргнул:       — Куда? Завтрак принесут сюда, — его ладонь обвела стол подле окна. — Располагайся.       Завтрак действительно принесли спустя несколько минут, и Роза, намазывающая круассан вареньем, всё смотрела в окно, разглядывала обласканные лучами квадратные и треугольные крыши. И ещё она всей кожей ощущала, что Каледон непрестанно рассматривает её саму.       — Ты уже выбрала платье для официальной помолвки? — вопросил он внезапно.       Роза едва ли не подавилась кофе.       — Нет, — тихонько откашлявшись, призналась она.       — Что ж, — он вальяжно закинул ногу на ногу. — Тогда тебе стоит приглядеться. Говорят, итальянцы неплохо шьют.       Кажется, выбор всё равно будет за Хокли… Тем не менее, Роза не успела огорчиться окончательно, как он добавил:       — Пройдись с Труди и поищи чего-нибудь. Конечно, лучше шить на заказ, но любопытные находки никогда не помешают.       — Сегодня? — удивилась она. — Ты не собирался гулять?       Он лишь качнул головой и сослался на срочные дела. Роза, полагающая, что эта поездка пройдёт без деловых вкраплений, не стала уточнять подробностей. Возможно, ей удастся это сделать вечером — от любопытства не убежишь.       Позже Роза ходила по городу, до боли в лёгких вдыхала аромат лавра и сосен; разглядывала красивейшие платья в магазинчиках подле Испанской лестницы, ведущей от холма Пинчо, на котором расположены белокаменная церковь Сантиссима-Тринта-дей-Монти с её двумя башенками да высоченный обелиск, на площадь Баркачча.       — Бернини спроектировал множество сооружений в Риме, — прокомментировала Роза. — В том числе этот фонтан.       — Очень красиво, миледи, — отозвалась Труди. — Это же корабль?       — Лодка. Полузатопленная, — добавила Роза и сильнее укуталась в манто — внезапно подул прохладный ветерок.       Одно ей не давало покоя: белое платье, отделанное фиолетовым кружевом на подоле и рукавах, коего она заметила в одном из магазинчиков. Оно было совершенным, а потому Роза, торопливо отобедав да забыв про всё другое, бросилась таковое покупать.       Уже вечером, в своей спальне, рассматривая этот разложенный на кровати шедевр швейной мысли, Роза твёрдо решила: она будет в нём во время официальной помолвки. И пусть мать с Кэлом захлебнуться в собственном негодовании!       После заката, так и не получившая весточки от Каледона, Роза принялась исследовать отель. Он был великолепен настолько, что скулы сводило. Но ей — внезапно — почти нравился весь этот китч. Роза дошла до игрального зала и остолбенела.       За одним из столов восседал сосредоточенно жующий сигару Джон Джейкоб Астор. Он всматривался в карты, что веером лежали в его ладонях. Роза хотела было уйти, — она всё ещё помнила запрет Кэла, — но Астор заметил её и, привстав, махнул рукой.       Натянув вежливую улыбку, Роза прошла в зал. Как же он умудрился узнать её?       — Очаровательная мисс Дьюитт Бьюкейтер! — провозгласил Астор. — Моё почтение!       — Какими судьбами? — наблюдая, как он целует её запястье, полюбопытствовала она.       — Рим — вечный город! — он вдруг понизил голос до шёпота: — И тут поистине мало кто умеет играть в покер, как это умею я.       Роза, всё же сильно засмущавшись, прикрыла рот ладонью, дабы не рассмеяться.       — Садитесь же рядом! Будете моей дамой удачи, — он махнул рукой швейцару, дабы тот принёс стул. — Хотя удача и не требуется, ведь, как вы поняли, я уже всех успел надуть. Но всё же! Я верю, именно с вами эта игра обещает стать ещё более продуктивной.       Итальянцы, сидящие с ним за круглым столом, переглянулись, по всей видимости, не понимая их английскую болтовню. И тогда Астор представил её на чистом итальянском, и Роза, обомлев от восхищения, буквально рухнула на предложенный стул. Игра продолжилась и была столь напряжённой, что Роза, ничего не смыслящая в покере, с неподдельным интересом наблюдала за происходящим.       — Синьоры, — пригладив лихо зачёсанные усы, обратился мистер Астор ко всем. — И дражайшая синьора. Мне очень жаль…       Солидный мужчина с густыми иссиня-чёрными ресницами, на лбу которого то и дело проявлялась испарина, заметно выдохнул.       — Флеш-рояль, — Астор вскрыл свои карты, и все ахнули. — Я угощаю!       А затем он приблизился к Розе и, обдав пряным, восточным ароматом одеколона да горечью сигар, прошептал:       — Мне редко попадается эта комбинация. Вы действительно приносите удачу! — он отстранился и скомандовал официанту: — Всем нам коньяка, а даме — самого лучшего шампанского!       — Не стоит, сэр… — выдохнула она.       Он приподнял выразительные брови и дотронулся до не менее выразительного носа.       — Стоит, миледи! Мы встретились столь неожиданно, и вы уже принесли мне огромные деньги!       И Роза расслабилась, принявшись наблюдать за игрой да подставлять фужер-креманку к горлышку подносимой официантом бутылки. Музыканты в углу огромного, приглушенно освещенного зала играли изысканные, плавные мелодии. Астор, действительно, срывал куш, но чем больше ему везло — тем щедрее он становился. Тем больше он её нахваливал. Роза, уже не таясь, смеялась и хотела было закурить, но…       — Добрый вечер, — раздался холодный голос прямо над ней.       Она, едва ли не разлив шампанское, подняла голову. Хокли возвышался над ней ледяной глыбой, но глаза его были столь испепеляющи, что ком непременно встал в горле. Роза не в силах была вдохнуть; лёгкие будто сжались. Все затихли.       — О, Хокли! — встал Астор. — Ты, видимо, совсем забросил невесту, раз она, бедолага, ходила по отелю в одиночестве.       — И, видимо, — вторил Кэл, — совсем заплутала, бедняжка.       — Да что ты! Знаешь, сколько денег я сейчас выиграл? И это именно твоя невеста принесла мне столь колоссальный успех, — он хлопнул Кэла по спине. — Садись же и сыграй с нами.       Кэл был ошарашен и снова зол, но всё же опустился на услужливо принесённый швейцаром стул — прямо подле Розы.       — Что ты здесь делаешь? — подавшись к её уху, едва слышимо процедил он.       — Я искала тебя. Это правда. Решила проверить здесь. И мистер Астор узнал меня. Невежливо было отказываться от его предложения понаблюдать за игрой, верно?       Придраться было не к чему, но всё же Хокли, беря карты, напряг челюсть.       — Неплохо, — подглядев, констатировала Роза.       — Посмотрим.       И Хокли выиграл. Астор окончательно развеселился.       — Чёрт-те что! Мисс Дьюитт Бьюкейтер, вы — самая что ни на есть колдунья! Придвиньтесь-ка ко мне, пока ваш жених не оставил меня с носом!       — Не дождётесь, Джон, — собственнически перехватывая ладонь Розы, протянул он. — Она — мой талисман. Верно, милая?       Роза натянула уголки губ и сделала глоток, хотя пить расхотелось совершенно. Всё веселье исчезло с его приходом. Тем не менее, игра продолжалась. Каледон снова забрал выигрыш…       — Всё паратизируете? — подавшись чуть вперёд, дабы установить с Хокли зрительный контакт, вопросил Джон.       — Не понимаю, о чём вы.       — Всё ты понимаешь! Ещё называешь себя промышленником! — он хохотнул. — Куда ж вы с отцом полезли?       Каледон был холоден и делал вид, что увлечён перетасовкой карт. Но всё же, отложив таковые, закурил.       — Мистер Астор, — выдохнув дымок, издевательски промурлыкал Кэл, — вам ли беспокоиться на эту тему? Финансовые паники прошли, и вы, полагаю, неплохо нажились на этом.       — Но-но! — Джон авторитетно поднял указательный палец. — Я лишь писатель и, если позволите, изобретатель. В общем, стараюсь делать многое во благо общества.       — Вне всяческих сомнений, — Кэл затянулся. — Но вы, ко всему прочему, являетесь одним из самых богатых джентельменов мира. Очень странно, что вы обсуждаете семейные дела Хокли. Будто завидуете.       Астор лишь улыбнулся и скептически покачал головой.       — А ты, Каледон, будто оправдываешься. Вот увидишь — ваша поддержка этой затеи приведёт к огромным доходам…       — Вот именно, — перебил Хокли.       — Я не закончил, друг мой. Эта самая затея приведёт к огромным доходам и… полному краху.       Роза внимательно наблюдала за эмоциями, что сменялись на лице Каледона. Итальянцы же, ничего не понимающие, переговариваясь о чём-то своём.       — Ч-что, — он дважды моргнул, — вы имеете ввиду?       — А то, что впоследствии, скорее всего, придётся умываться кровью, — Астор накрутил на фалангу ус. — Надеюсь, всего один раз — на нашем-то веку.       — Я вас совершенно не понимаю, — Кэл даже приосанился в настороженности.       — Всё ты понимаешь, — с почти что усталым вздохом повторил Астор. — Деньги делают деньги, верно? И вся эта идея породит гиперинфляцию. А что может спасти от гиперинфляции и прочих «финансовых паник»?       Роза похолодела и невольно сжала ладонь Каледона. Он с неожиданной лаской ответил на её пожатие.       — Вы… — неуверенно начал Хокли. — Вы полагаете, что это плохо скажется на промышленности?       Астор выдержал паузу, но в зрачках его отражалась усмешка.       — Это плохо скажется на всех, кроме банкиров. Разве у твоей семьи основной бизнес — банки?       — Нет…       — Что же, банкиры, по-твоему, будут вкладывать в сталелитейную промышленность, когда придёт… то самое время?       Теперь похолодела ладонь Каледона — Роза ясно это ощутила. Теперь он был растерян.       — Железные дороги и корабли будут нужны всегда, — нашёлся Кэл.       — Возможно, — кивнул Астор. — Но оружие будет нужно больше. Вы же не хотите этим заниматься?       — Это, по вашим словам, кажется весьма перспективным делом.       — Только вот незадача: рынок уже монополизирован, — взмахнул руками Астор. — И вы с вашей сталью никому, по сути, не будете нужны — ни банкам, ни оружейникам.       Старающийся держать себя в руках, Кэл ровным тоном собирался спросить:       — А как же суда и железные…       Но на сей раз он — с лёгкой, непринуждённой насмешкой — был перебит Астором:       — Полагаете, что у Российской Империи или же Империи Германской их меньше?       — Но кто-то же должен восстанавливать те же железные дороги, — его кадык дёрнулся. — После… всего.       — А ты всё о дорогах!       — Раз уж того, что вы предвещаете, не избежать… — интонации Кэла окончательно потеряли уверенность.       — Не передёргивай, Каледон. Я, в самом деле, ничего наверняка не утверждал. Но, в любом случае, вдумайся. Иначе, получается, мы возвращаемся к началу нашего разговора, — Астор вальяжно скрестил руки на груди. — Я категорически советую вам с отцом развивать инфраструктуру в Штатах, вкладываться в уже стократно упомянутые корабли и поезда. И не влезать в эту поруку, коею известные личности хотят навязать всем нам уже давным-давно. Так что, я, исходя из собственного опыта, точно могу утверждать: порука эта начнёт действовать только тогда, когда все её противники будут устранены… физически. И затем, коли всё свершится, последствия, опять же, будут весьма и весьма…       Астор многозначительно прервал свою речь, выразительно дёрнув плечом. Кэл же, задумавшись, кивнул. А кожа его стала совсем ледяной…       — Посему мы с коллегами делаем всё, чтобы избавить мир от этих последствий, — Астор натянул уголки губ. — А вы, Кэл, вместе со этой всей бандой, если выражаться откровенно, всячески нам мешаете. Вы уверены, что до сих пор хотите этого?       Роза всматривалась в профиль Хокли и обнаружила там лишь неуверенность, смешанную со… страхом? Кэл — боялся? Вне всяческих сомнений, она поняла, о чём именно шла речь. И она могла испугаться… но чтобы Кэл…       Он вдруг, как бы не справившись с собственными думами, всё молчал, но зато принялся пить. Много. Очень много.       И проигравшись, и неплохо выиграв, Хокли проводил её до номера и вдруг сильно обнял. Роза была настолько шокирована этим действием, что приобняла его в ответ.       — Я никому не дам тебя обидеть… — пьяно выдохнул он.       — Я знаю. Только ты… — она осеклась.       «Только ты способен по-настоящему меня обидеть», — невольно дополнила она про себя.       И это, невзирая ни на что, было истиной.       Розе же от осознания этой истины стало очень и очень горько…