Non plus ultra

      Утром следующего дня Кэл был зол. Хотелось бы верить, что только лишь по причине утреннего недуга, а, если выразиться без эвфемизмов — жуткого похмелья. Он ворвался в комнаты Розы в половину десятого утра и в довольно-таки грубой форме вопросил, почему же мисс Дьюитт Бьюкейтер всё ещё не удосужилась его навестить.       — Я как раз привожу себя в порядок, — проговорила Роза, сидящая за туалетным столиком. — И тебе не мешало бы заняться тем же.       Хокли оглядел себя в большом зеркале, и, судя по брезгливо опущенным уголкам губ, отражение его вовсе не удовлетворило.       — А ты, — обратился он к Труди, что замерла в углу комнаты, — тут к чему? Не могла разбудить мисс Дьюитт Бьюкейтер пораньше?       — Простите, сэр, но она велела…       — Велела, ну кончено же, — он всплеснул руками. — Я тут распоряжаюсь. Так что, велю тебе от моего имени распорядиться принести нам завтрак и шампанское. Прямо сюда и как можно скорее.       Горничная, кажется, не смеющая дышать от неожиданности, кивнула и быстро скрылась за дверью. Роза, наблюдая за этим через зеркало, усмехнулась и макнула кисточку в пудру.       — Неужели мистер Астор так напугал тебя? — как ни в чём не бывало полюбопытствовала она.       — Чем же? — Кэл остановился прямо за её спиной.       — Ты так много не пьёшь, — отметила она, вглядываясь в его глаза сквозь амальгаму. — Вот я и подумала…       — Не влезай в мои дела, — Кэл поморщился всё же, всего скорее, от головной боли и рухнул на софу.       — И в чём-то он был прав, — как ни в чём не бывало продолжила Роза, надевая серьги. — Ты это знаешь. Не думаешь обсудить с ним всё на свежую голову?       — Он что же, тебе приглянулся? — с какой-то злобной насмешкой протянул Каледон.       — О чём ты говоришь? — Роза повернулась. — Конечно же, нет.       — Он теперь свободный человек. И он очень богат, — Хокли встал и начал медленно приближаться. — А тебе хочется жить хорошо, верно? Зачем же ограничиваться мной — лишь наследником?       Чуть сжавшись под его взором, Роза старалась не наблюдать за его приближением через отражение. Ей стало и смешно от его абсурдной ревности, и страшно от непредсказуемости его действий, и обидно, ведь Кэл только что упрекнул её в алчности!       — Вчера я видела его лишь третий раз в жизни. И я всё уже объяснила, — Роза не хотела оправдываться, но не могла себя пересилить. — Это вышло случайно! Я искала тебя в игральном зале, а он там был…       — Я знаю, — смягчился Хокли. — Но если я увижу хоть раз, что ты с кем-то так любезничаешь…       — То что? — голос её дрогнул, но она всё же вздёрнула подбородок.       Раздался стук в дверь, Кэл бросил «входите», и в соседней комнате послышался звук колёсиков сервировочного стола.       — Спасибо. Мы справимся сами, — Кэл отдал официанту купюру и, стоило тому скрыться за дверью, повернулся к Розе. — Просто сделай так, как я попросил, договорились?       — Я просто проявила вежливость.       — Будь немного сдержаннее в этих своих… вежливых порывах.       В следующий миг его ладонь легла на её щёку, и Кэл глубоко всматривался в её глаза. Она, сглотнув, не выдержала и отвела взгляд.       — Пойдём завтракать, — усмехнулся Хокли.       Они прошли в гостиную, где и заметили неловко мнущуюся у дверей Труди.       — Что стоишь? Накрывай на стол, — приказал Хокли и уселся в кресло, а затем перевёл взгляд на Розу. — Какой сегодня план?       Немного огорчившись, что Каледон вновь будет сопровождать её на прогулке, Роза попросила у Труди принести карту города из прихожей, где уже были помечены необходимые места. Чуть хмурясь, Хокли отслеживал витиеватые маршруты, а затем отложил карту.       — У меня, исходя из увиденного, три варианта: либо я под конец дня потащу тебя на руках, либо Лавджой потащит на руках меня.       — А третий?       — Лавджой потащит на руках нас с тобой, но это — чистой воды садизм, ведь он уже не так молод.       — Кэл… — выдохнула Роза. — Если мы не пройдём этот маршрут сегодня — мы ничего не успеем! А ведь я ещё хотела как-нибудь посетить Остию и прогуляться по морскому побережью…       — Впервые слышу, — он вздёрнул бровь и с хлопком откупорил игристое вино. — Но ладно. Как пожелаешь.       После завтрака они всё-таки отправились на прогулку. Первым пунктом стали Капитолийские музеи, находящиеся на одноимённом холме. Кэл по большей части молчал, когда они, поднявшись по широкой лестнице, расхаживали по площади, посреди которой расположилась величавая статуя Марка Аврелия, восседающего на коне.       — Оригинал статуи находится в самом музее, — осведомила Роза. — На ней даже сохранилась позолота.       — Может, мне тоже отлить подобную старую, а, Лавджой? — насмешливо проговорил Каледон. — И поставить перед въездом в наш Питтсбургский особняк. На память потомкам.       Не дав ничего ответить Спайсеру, Роза чётко проговорила:       — Когда христиане избавлялись от многих античных творений — эта статуя сохранилась благодаря тому, что Марка Аврелия перепутали с императором Константином, — Роза смерила жениха внимательным взглядом. — А тебя ни с кем не спутаешь.       — Думаешь, на мою религию будут гонения?       — На деньги часто случаются своего рода гонения.       Каледон хохотнул и предложил ей локоть. Они прошли мимо поражающей своими размерами скульптуры того самого императора Константина. Точнее, мимо того, что от неё осталось, но и то поражало своими размерами — одна лишь сохранившаяся кисть с поднятым указательным пальцем была чуть меньше по высоте, чем Роза.       — Интересно, какие же у него были комплексы, — присвистнул Хокли, подняв голову и всматриваясь в огромные мраморные глаза.       — Не поверишь, — с сарказмом хмыкнула Роза, — раньше на этом колоссе были и золотые одеяния. Может, тебе стоит возвести памятник самому себе в подобных масштабах?       — А ведь хорошая идея.       — Ладно, довольно шутить, — отмахнулась мисс Дьюитт Бьюкейтер. — Пойдёмте внутрь.       Они неторопливо ходили по гулким залам, и Роза рассматривала каждую статую, каждую картину и мозаику — в общем, всё, что там находилось. За громадными окнами стояла солнечный день, и золотистые лучи солнца играли переливами на чёрном и белом мраморе бюстов.       Было очевидно, что Хокли скучает, однако, один из бюстов привлёк его внимание. Предметом его любопытства оказалась мраморная голова женщины, на лице которой застыл страх, смешанный с какой-то безысходностью.       — О, эту я знаю, — провозгласил Каледон. — Медуза Горгона.       — Наконец-то! — Роза даже слегка привстала на носочки от внезапной радости, однако, лицо её быстро приняло скептическое выражение. — Какой ты молодец, дорогой.       — Не надо смотреть на меня так, — с театральным испугом попросил Каледон, — ты же не хочешь, чтобы я превратился в камень?       «Тебя и так порой от камня не отличишь», — пронеслось в мыслях.       Ещё внимание Кэла привлекла медная волчица почти в натуральную величину, кормящая двух младенцев.       — Капитолийская волчица — символ Рима, — прояснила Роза.       — Я как-то и сам догадался.       — Говорят, эта скульптура была создана этрусками. И что Рем и Ромул сами были этрусками, а потом уже…       — Восхищён твоими познаниями, дорогая, — рассматривая волчицу, перебил Каледон. — Но вряд ли они пригодятся в реальной жизни.       — Знание искусства всегда пригодится в жизни.       — Да, если больше нечем заняться, — едва слышимо пробормотал Хокли, на что Роза закатила глаза.       Как можно быть таким ограниченным? В искусстве и заключается история, а кто есть человек без знания истории? Хокли не понимает этого — у него на уме лишь деньги. Единственное, что он коллекционирует — это полезные знакомства, и Роза до сих пор несколько поражена: как он всё же умудрился связаться с бесприданницей вроде неё? Возможно, снова же, тут свою роль сыграло её громкое имя, коим можно похвастать на публике и с помощью которого можно внедриться в аристократические круги Соединённого Королевства. Их брак — выгодное вложение для семьи Хокли? Роза мотнула головой.       А ещё она знала, что он сразу, стоило им начать появляться вместе на публике, стал кичиться ею на официальных и неофициальных вечерах, словно кобылой на выставке. И для мисс Дьюитт Бьюкейтер это было очевидно, а потому задевало, и, следовательно, Каледон начал просто раздражать. Он слишком падок на всё материальное и совершенно забывает о том, что мир более многогранен; что, помимо денег, существуют иные ценности.       Она действительно пыталась развить в Хокли интерес к чему-либо, кроме обожаемых им финансов, интриг и сплетен… И если бы он хоть чуть-чуть поддерживал её собственные интересы, а не насмехался над ними, то Роза — она была уверена — относилась к его импульсивности во множестве вопросов более снисходительно и не сочилась бы такой иронией. Хотя Кэл и относился к большинству её слов, как к детскому лепету…       Подобные думы одолевали её, пока они шли по виа Венето — довольно широкой улице, вдоль которой росли величественные, раскидистые платаны. Кэл проголодался, в чём Роза не сомневалась, а потому они перекусили в ресторанчике и продолжили свой путь.       Послеобеденное солнце светило уже не столь ослепительно, сколь светило утренне, но Роза то и дело поправляла шляпку, дабы, чуть щурясь, разглядеть как можно больше достопримечательностей. Всё казалось таким ярким и изящным, что мрачные мысли тотчас испарились, и она представила, что нет рядом с ней никакого Каледона Хокли с его верным Спайсером Лавджокм, что не будет никакой официальной помолвки, а посему просто наслаждалась прогулкой.       Особенно радостно стало, когда они ступили на территорию виллы Богезе — парка, который был передан городу около десяти лет назад и который нынче располагает огромными благоустроенными садами и архитектурными ансамблями. Бюсты и статуи мелькали меж кипарисами и пиниями — соснами с округлыми шапками хвои, коих Роза доселе нигде не видела.       Прекрасное настроение от созерцания маленьких античных храмов, от прогулки по аллеям — в том числе по аллее писателей, где на Розу будто бы взаправду взирали бюсты известных литературных деятелей, — особенно, любимый ею лорд Байрон! — всё-таки несколько портил ворчащий Кэл.       Впрочем, Лавджой, понявший, что ссора стремительно назревает, быстро увлёк Каледона в беседу, и Роза вздохнула с благодарным спокойствием. Они как раз подошли к фонтану «Водяные лошади», изображение коего мисс Дьюитт Бьюкейтер не раз встречала в книгах. Четыре гиппокампа, как бы символизирующие стороны света, удерживали на своих шеях три раковины — от большей к меньшей. И пускай это не было таким шедевром, подобно фонтану Треви и иным фонтанам Рима, но почему-то Роза почувствовала невиданное умиротворения именно здесь — вслушиваясь в журчание воды, перемежающееся с щебетом птиц. Она расфокусированным взглядом глядела на выныривающих лошадей, и ей вдруг причудилось, что Томасу бы это понравилось так же сильно, как и ей.       И с чего его образ вдруг возник в её голове? Роза одёрнула себя, но теперь мысли о нём не спешили покинуть её до того самого момента, пока они с Кэлом и Лавджоем не вышли к смотровой площадке, ведь вилла Боргезе как раз расположилась на возвышении — на холме Пинчо, откуда открывался чудесный вид на город. Было видно всё: дома, соборы, купол Ватикана. А прямо под ними — Пьяцца-дель-Пополо, в центре которой стоял обелиск — даже выше того, что Роза видела с подножия Испанской лестницы.       Закат тем временем разгорался, окрашивая небо в розоватые оттенки, лаская стони крыш и сверкая на них разноцветными отблесками. Чайки ходили по мраморным парапетам, выпрашивая кусок хлеба, и Каледон отмахивался от них, а Роза смеялась, жалея, что ни одной крошки у неё с собой не было.       Там они и спустились; прошли сквозь площадь и, несмотря на упрашивания Розы дойти ещё хотя бы до Пьяцца Навона, направились к отелю. Хокли, что закономерно, от её просьб отмахнулся, заявив, что иначе ничего, чтобы посмотреть в следующие дни, не останется. И как возможно? В Риме можно рассматривать каждую деталь и всё равно все не разглядишь!       Ужинали они в ресторане отеля, и Кэл, которому, по всей видимости, уж очень понравилось ризотто с морепродуктами, смягчился, а потому, когда за соседним столиком устроился Джон Астор, который, казалось, сперва и не заметил их вовсе, будучи с дамой, — Хокли доброжелательно с ним поздоровался.       Впрочем, вскоре обоим джентльменам их дамы будто бы наскучили, потому как эти самые джентльмены принялись непрестанно переговариваться между собой. Розе ничего не оставалось делать, кроме как завязать беседу с этой красивой итальяночкой, коею и сопровождал мистер Астор. Что изумительно, говорила она на отличном английском, но лёгкий акцент, несомненно, придавал ей особого шарма.       Действо сие было почти комично: леди и джентльмены едва ли не перекрикивали друг друга, а потому Кэл вскоре предложил им сесть за одним столиком.       Франческа — так звали даму — спустя несколько минут указала подбородком в сторону и хитро сверкнула голубыми глазами. Роза нахмурилась, но всё же, извинившись, встала и последовала за ней. Франческа вывела её из ресторана и вдруг шумно выдохнула.       — Не знала, что Астор и твой Хокли такие закадычные друзья! — оперевшись о стену, достав веер да принявшись им обмахиваться, воскликнула Франческа.       — В том-то и дело, что нет, — осторожно проговорила Роза. — А откуда вы знаете мистера Астора?       — Родители пытаются свести меня с этим Джоном, — поморщилась Франческа и словила вопросительный взгляд Розы. — Не, он очень хорош, просто… ну не люблю я американцев! И Америку! Я люблю Италию! А я, понимаете ли, самая младшая дочь в семействе и ещё не замужем. Отослать меня хотят, хах!       Роза сочувственно покачала головой, наблюдая за движениями изящной кисти Франчески, которую украсил громоздкий, но изысканный золотой браслет.       — Притащил меня в отель! — возмутилась она. — Это что же значит? Сразу к делу — и без прелюдий?       Смутившись, мисс Дьюитт Бьюкейтер прокашлялась. Франческе на вид было лет двадцать пять, но Роза всё ещё ничего про неё не поняла, ведь говорили они только об… Италии. Кто она? Что из себя представляет?       — Я вижу, что этот Хокли тоже тебя утомил, — выдохнула она и вдруг схватила Розу за руку. — Я придумала! Давай сбежим от них?       — Я не думаю, что это корректно… — ещё больше смутилась Роза, хотя всё её нутро буквально вопило о том, что это — тот самый шанс по-настоящему развеяться.       И неважно, что именно из себя представляла эта девушка.       — Брось, bellissima! Бьюсь об заклад, ты хочешь увидеть настоящий Рим! — она понизила голос до заговорщического шёпота. — И я могу тебе показать.       Роза раздумывала недолго — предложение было столь соблазнительным, что она кивнула, и Франческа тут же потянула её к столику, где Хокли и Астор что-то активно обсуждали.       — Доверь это мне, — шепнула Франческа.       Их отпустили. Как же она талантливо поставила этих двух мужчин перед фактом, что они с Розой собираются «погулять ещё часок-другой, дабы сладко спать»!       Но всё же некоторые сомнения по поводу Франчески присутствовали. Она упомянула родителей, но были ли все её рассказы правдой? Тем не менее, все эти сомнения развеялись, когда Джон Астор трепетно поцеловал её руку и назвал… герцогиней.       Роза лишь забежала в номер, чтобы захватить утеплённое манто, а потом…       К ночи Рим действительно ожил. Сверкали огни, раздавались шумные, по-итальянски эмоциональные разговоры, из ресторанчиков звучала музыка.       — Куда ты хочешь? — смеясь над растерянностью Розы, весело вопросила Франческа.       — На площадь Навона… — неуверенно отозвалась она.       — Правильный выбор!       — А что там?       — Увидишь, — Франческа подмигнула.       Эта яркая девушка знала всё и обо всём. Она, активно жестикулируя руками, поведывала историю Рима и успела рассказать довольно многое во время их пути.       Они оказались на ярко освещённой площади, и Роза сразу заприметила две монументальные церкви и три фонтана, центральный из которых вновь венчался обелиском. Впечатлил больше всех почему-то фонтан с Нептуном в северной части площади, и Роза вновь задумалась о прошлом, однако, Франческа быстро привела её в чувство и вновь потянула на центральную часть площади, к фонтану четырёх рек, где как раз расположились уличные музыканты.       — А разве это разрешено? — приглушенно спросила Роза.       — Им — да, — хитринка вновь блеснула в зрачках Франчески.       И полилась, на первый взгляд, незамысловатая, но красивая, тёплая музыка — перелив гитары и бубенцов. Исполняли и пели двое: рослый молодой человек да пританцовывающая девушка в алом платье, полы которого, приподнимаясь, открывали вид на высокие сапожки со шнуровкой.       Столпившийся народ принялся аплодировать, присвистывать, танцевать, и Франческа, заметив ступор Розы, не спрашивая, завлекла ту в танце, кружила в полупируэтах и непрестанно, ласково смеялась.       Когда концерт завершился — Франческа вновь схватила её за руку и повела сквозь восхищенную толпу, а затем, насколько Роза смогла разобрать итальянскую речь, представила её музыкантам.       — Мне очень приятно, синьорита, — тот самый молодой человек чуть поклонился. — Лоренцо, брат этой невыносимой…       Закончить Франческа ему не дала — толкнула в бок, и он засмеялся. Девушка, — Адриана, — которая также пела, на английском не говорила, но очень широко и приветливо улыбалась.       — Роза прибыла к нам из Англии! — воскликнула Франческа.       — Я это заметил, — Лоренцо вдруг прищурился. — А ты сбежала от жениха?       — Прекрати!       — Я, между прочим, тоже, — вклинилась Роза.       — Ах, так у нас тут целый заговор! Предлагаю это отметить, — усмехнулся Лоренцо и предложил локоть Адриане. — Домой!       — К кому? — непонимающе моргнула Роза.       — К нам! — хлопнула в ладоши Франческа. — О, тебе понравится!       Роза ожидала всего, что угодно, но только… не ворот с гербом Барберини — три пчелы на щите — перед собой.       — Вы… из рода Барберини? — осторожно полюбопытствовала Роза.       — Да, а я не сказала? — Франческа приподняла брови.       Они перебросились парой слов со сторожевым и прошли на территорию дворца. Дорога освещалась довольно тускло, но это не помешало Розе разглядеть прекрасное белокаменное строение в стиле итальянского барокко с заглублённой центральной частью фасада.       Они перешли через лоджию первого этажа и свернули в восточное крыло, и тогда Лоренцо, приложив палец к губам, отправил всех на этаж выше, а сам заверил, что скоро вернётся.       Оказавшись в одной из гостиных, Роза восхитилась количеством произведений искусства, окруживших её.       — Ты ещё роспись Большого зала не видела, — добродушно усмехнувшись, проговорила Франческа. — Но ничего, сейчас выпьем, и я тебе покажу.       И Лоренцо действительно вернулся — с четырьмя бутылками вина.       — О нет-нет, — запротестовала Роза. — Я не буду.       — Сейчас ещё закуски принесу. И вообще, синьорита, так дела не делаются, — доставая бокалы из серванта, резонно отметил Лоренцо. — Вы у нас в гостях.       Две бутылки спустя они с Франческой, захватив одну себе, как можно более тихо начали продвигаться по тёмным залам — свет решили не включать, дабы не вызывать подозрений. Их дорогу освещали лишь отблески луны, и интерьеры казались совсем фантастическими: фрески, позолота, тканевые атласные обои, восхитительная мебель… Роза не могла дышать. Ей казалось, что она попала в сказку!       — Ты уверена, что ты здесь живёшь? — восхищенно выдохнула она.       — Разумеется, — Франческа замерла у створчатых дверей. — Ради тебя я даже включу свет. А теперь… заходи.       Двери, чуть скрипнув, распахнулись, и Роза очутилась в огромном, но показавшимся совсем пустым зале. Лишь с десяток стульев стояли по периметру, а в центре — огромная круглая софа. Роза недоумевающе приподняла брови, умудрившись при этом жмуриться от внезапной яркости.       Франческа подошла к софе, наполнила бокалы и протянула один Розе, отставив бутылку на пол.       — Ложись, — велела она.       Роза, всё ещё не понимающая, что именно происходит и в чём заключается суть, легла на массивную подушку и…       Посмотрела наверх.       Она уже и забыла про обещанную роспись. О, эти фрески оказались умопомрачительными. В самом центре, под гербом Барберини была изображена золотистая фигура Божественного Провидения, держащая в руке меч правосудия; под ней раскинул руки Сатурн, рядом с которым дочери Юпитера и Юстиции — Клото, Лахеса и Атропа — пряли нити жизни. У Розы, детально рассмотревшей центр этой купольной композиции, буквально разбежались глаза: она узнала Афину, свергающую гигантов; Религию, стремящуюся принести гармонию; Венеру и Геракла; Марса, лежащего у ног Арахны. И везде были ангелки, также задействованные в этом — самом что ни на есть драматургическом! — сюжете.       — По этому шедевру можно изучать мифологию! — Роза, наконец, сумевшая оторвать взор от всех этих красок, уставилась на улёгшуюся рядом Франческу.       — Да, — Франческа отсалютовала ей бокалом. — Пей.       И Роза, вновь вернувшаяся к созерцанию, пила. Они лежали долго, иногда переговариваясь, а в голове Розы всё звучала внезапно проявившаяся в памяти композиция. Кажется, вальс… Тот вальс, во время которого она впервые заметила Томаса.       — Как думаешь, — начала Роза, и голос её отразился эхом от высоких сводов, — это плохо, если мне понравился человек, которого я знаю совсем немного?       — Почему же — плохо? Смотря каков он.       — Он очень… чуткий.       Кажется, вино дало ей в голову, но Роза лишь улыбнулась, прикрыв веки.       — Чуткий — это хорошо. Надеюсь, это не Хокли показался тебе чутким? — фыркнула Франческа. — Он, хоть и смазлив, всё равно слишком высокого мнения о себе.       — Ты откуда знаешь? — Роза даже чуть приподнялась на локтях.       — У него всё на лбу написано. Так кто же твой таинственный рыцарь?       — Он не мой! Но… — Роза приложила ладонь к лицу. — Я так запуталась. Возможно, он со всеми так мил, как был мил со мной.       — Так хватай и беги. Лучше попробовать и жалеть, чем не попробовать и жалеть.       — У него невеста…       — Но кокетничал он с тобой, — ехидно протянула Франческа.       — Он не кокетничал! — Роза замялась. — Вроде…       — Ха! Может, у них всё по расчёту? — предположила она.       — Не думаю. Его невеста — очень хороший человек, хоть помолвка их и затянулась. Господи… Мне так стыдно. Но я иногда вспоминаю о нём.       Франческа села и посмотрела на всё ещё лежащую Розу сверху вниз, и даже тень, упавшая на её лицо, не смогла скрыть красоту и лучезарность такового.       — Не кори себя за мысли, bellissima. В любом случае, кто знает, что уготовило нам будущее. Нити жизни, — она указала наверх, попадая точь-в-точь на тех самых дочерей Юпитера и Юстиции, что таковые пряли. — Никто не знает, какой именно узор в итоге получится. Но наши с тобой нити же переплелись, значит, для чего-то это нужно. Может, судьба и вас с ним свела не просто так.       Роза размышляла об этом весь обратный путь до отеля. Франческа её провожала, туманно на сопротивления Розы ответив, что всё же решила не бросать обаятельного мистера Астора на произвол судьбы.       Кэл не сказал ни слова про её позднее прибытие в отель, хотя, Роза была уверена, Труди ему обо всём доложила. Он оказался необычайно окрылённым после общения с Астором. Впрочем, Франческа, ворвавшаяся к ней в номер утром, тоже была весьма окрылённой.       Теперь Хокли не жаловался на продолжительные прогулки — он расхаживал с Астором, непрестанно разговаривая, и нынче Роза смогла получать удовольствие от этого города в полной мере.       Жаль, что за пару дней перед отъездом Розы сама Франческа уехала на семейную виллу в Сан-Ремо, но они обещались писать друг другу и поклялись, что в скором времени свидятся.       Прохладный, но душистый бриз Тирренского моря на побережье Остии, играя с шёлковым подолом платья, нежно обдувал раскинувшую к нему навстречу руки Розу и отчего-то навеял воспоминания о Томасе…       Завтра она покинет Рим. Завтра нити её жизни проложат путь в Америку.       А пока у неё есть этот крик чаек, это перешёптывание хвои сосен, этот шум прибоя.       Она бы солгала, если сказала, что для счастья этого мало…