***
Если заглянуть в словарь, то «ночь» — это промежуток времени от захода Солнца вечером до его восхода утром. Когда темнеет, для одних заканчивается день, для других всё только начинается. Ночь способна снять с людей серые маски, раскрыть их настоящее я. Это то самое время, в которое люди отдыхают от трудного дня, отдаются земным страстям и ведут откровенные разговоры, проявляя настоящих себя.***
Феликс Ёнбок Со был образцовым омегой по мнению общества: привлекательная внешность, высшее образование, заботливый и работящий муж и трое чудесных детей. Однако даже образцовые мужья и папочки могут уставать. У Феликса это случалось постоянно. Просыпаясь утром то от хныканья Хару, то от прыжков Лукаса на родительской кровати, заканчивая просто подъëмами по будильнику, Феликс всегда хотел хоть ещё чуток поспать. Иногда это получалось, когда были выходные, младшенький крепко спал в своей люльке, а Лукас с Минсу не вскакивали рано. Тогда Феликс покрепче обнимал любимого Чанбина, если тот не уезжает рано в студию, закидывал на него ноги и… Спал сладко, крепко, словно находится в отключке… — Ёнбок-и? — Чанбин, одетый уже в пижамные шорты и футболку, тихо приоткрывает дверь в одну из детских и видит своего мужа, медленно покачивающего белую кроватку со спящим Хару, который мило дует губки во сне. Малыш укрыт лёгким розовым одеялком, рядом с ним лежат мягкие игрушки-подушки, чтобы в случае чего он не стукнулся о деревянные перила. Над Хару раскачивается вместе с кроваткой мобиль-каруселька в виде милашных зверушек. В комнате полумрак, только мягкий лунный свет проникает через прозрачный тюль на окне. Этот свет окутывает тонкого и изящного Феликса, склонившегося над маленьким ребёнком. — Уже иду, — шепчет омега и плавно отходит от кроватки младшего сына и спешит к мужу, к которому буквально падает в объятия, когда дверь детской закрывается. Альфа подхватывает его, крепко-крепко обнимая и несёт на руках в спальню, находящуюся в конце коридора. — Минсу и Лукас спят? — Да, без задних ног, — Чанбин оставляет на щёчке Феликса поцелуйчик и пинает приоткрытую дверь в большую спальню с широким балконом, скрытым нежным прозрачным тюлем, развевающимся из-за приоткрытых дверей Оказавшись в освещённой одним светильником у кровати комнате, Со аккуратно ставит омегу на пол. Феликс благодарно обнимает мужа и спешит переодеться, отходя к большому шкафу в потолок с зеркальными дверями. — Давай помогу, — Чанбин подходит сзади и сам аккуратно расстёгивает пуговички на блузе супруга и стягивает лёгкую ткань с худого тела. Дальше Ёнбок сам снимает брючки. Оставшись практически обнаженным Феликс отворачивается от зеркала, берëт Чанбина за руки и тянет к огромной кровати, чтобы затащить альфу под одеяло с розовыми и красными сердечками и крепко обняться. Такое постельное бельё они купили вдвоëм пол года назад на день Святого Валентина. — Не будешь надевать пижаму? — спрашивает Чанбин, когда Феликс радостно наполовину залазит на альфу, обнимая его поперёк ногами и руками. — Не буду, — капризно, но мило, отзывается Феликс, укладываясь поудобнее. — Устал? — Если честно, то безумно… Очень хочу спать… Со укладывает ладони на ягодицы омеги в нижнем белье, немного сжимает, из-за чего Ёнбок хихикает в ключицы. Альфа ведёт ладонями выше к пояснице и узкой спине, чтобы крепко обнять своего мужа и зарыться носом в его осветлённые волосы. Чанбин обнимает Феликса, который прилип к нему как коала и водит сильными руками по спине. Когда одна из рук спускается на стройную ножку омеги, Со слышит тихое сопение и наклоняет голову, чтобы заглянуть в любимые глаза, которые закрыты. Феликс уже крепко спит. — Спокойной ночи. — Альфа тянется к выключателю светильника, комната погружается в полумрак.***
Ли Джисону, омеге, вышедшему замуж пару лет назад за разведённого альфу, всегда было немного не по себе, когда надо было зайти в комнату пасынка. Сейчас омега стоит перед дверью в логово подростка, которая украшена предупреждающим красным знаком стоп, и чуть ли не трясётся, сжимая в ладошках контейнер с печеньем, который отдал ему Сону с просьбой передать угощение Чонхи. С Сону Джисону всë было понятно. Омежка по ходу влюбился в их с Минхо Чонхи, своего друга детства, хотел позаботиться — испечь печенье именно для него, а альфа оказался под домашним арестом до утра понедельника. Омега собирается с силами и три раза стучит в дверь. — Чонхи, можно к тебе? — спрашивает Джисон, слыша шаги в комнате. — Что? — дверь в комнату подростка открывается и перед отчимом появляется Чонхи, который является более молодой версией Минхо. Глаза, нос, губы, форма лица — в каждой черте можно увидеть в сыне его отца. Чонхи, к слову уже перерос миниатюрного Джисона и стремительно догоняет старшего альфу в росте. Сейчас подросток смотрит на омегу усталым и незаинтересованным взглядом. Чонхи зевает и приваливается к косяку двери, складывая руки на груди. Его поза выражает недовольство и сонливость, на нём помятая домашняя одежда, а на шее большие наушники. — Чонхи, дорогой, Сону сегодня просил передать тебе это, — Джисон смущённо протягивает милый контейнер, на прозрачной крышке которого изображëн котик с большими зелёными глазами. — Спасибо, Джисон, — уши Чонхи немного краснеют, когда он принимает печенье, осматривает контейнер и замечает на боковой стороне стикер, запись на котором Джисон лично не осмелился прочитать. Чонхи поджимает губы и спрашивает: — Как прошёл ужин? — Хорошо, жаль, что тебя не было… Все передают тебе привет. Хёнджин сказал, что ты обещал сыграть с ним в футбол на этих выходных. — Обязательно сыграю, но когда отец разрешит. — Минхо завтра утром не будет, я разрешаю. — Не нужно, — опускает взгляд Чонхи, — я правда был слишком груб с тобой. Оскорбил тебя. Прости, — извинение очень тихое, но при этом в нём проскальзывают нотки искренности. Омега облегчённо вздыхает и кладёт ладошку на окрепшее плечо альфы, заботливо поглаживая. — Все мы бывает не держим язык за зубами и можем наговорить лишнего. Такого наша человеческая натура. Мы злимся, нас настигаем гнев, мы обижаемся… Я не держу на тебя зла. Чонхи не знает, что на это ответить. — Спокойной ночи, — проронил альфа, прижав к себе контейнер от Сону, и как-то совсем невинно кинул на отчима раздосадованный кошачий взгляд как у отца. — Спокойной ночи. Дверь в комнату подростка закрывается, а Джисон облегчённо уходит по коридору к лестнице, чтобы спуститься на первый этаж, расстегивая манжеты на широких рукавах блузы. Свет горит только на кухне. И то только жёлтая подсветка под шкафами. В гостиной приятный полумрак, нежно обволакивающий и прячущий в своей тьме омегу, присевшего на кресло у окна. Серванты забиты книгами, шторы прикрыты, скрывая прекрасный сад с пионами, большие часы над камином мерно тикают, пока Джисон задумчиво наблюдает за тремя белыми стрелками на черном фоне, которые показывают 01:01. Занятый своими мыслями, омега и не понимает, что к нему крадутся. Минхо тихо, словно кот, подходит сзади к Джисону, сидящему в кожаном кресле. Альфа аккуратно кладёт горячие ладони на дрогнувшие от его действий плечи супруга, опускаясь ниже к открытым ключицам. — Я всё жду тебя в спальне, — прошептал Минхо страстным и глубоким голосом. — А ты оказывается, тут сидишь. — Я просто задумался и присел отдохнуть, — омега накрывает ладони мужа своими. — О чём же? — Да так, о своём омежьем. Пошли в спальню? Минхо по-кошачьи улыбнулся и, взяв Джисона за руку потянул его за собой. Спальня супругов Ли располагалась на первом этаже и имела отдельный выход в сад, скрытый сейчас толстыми шторами пыльно-розового цвета. Несколько картин на стенах, большая перина с кучей подушек и лёгким балдахином у изголовья кровати. Их спальня была настоящим уютным укрытием от всего мира и местом, куда посторонним вход был запрещён. Как только Джисон прикрыл дверь их комнаты, Минхо прижал мужа к стене. — Мой прекрасный, — шепчем Минхо на ушко Джисону и поглаживает большим пальцем смуглую щëку. — Мой омега, мой Джисон-и… — Хо-я… — только и успевает сказать омега, а потом его приоткрытых губ касаются губы Минхо, который настойчиво целует любимого. Жадно, собственнически, но настолько сладко… А эти руки, сжимающие стройные бока Джисона? Он плавится под альфой, отдаваясь его ласкам, страстным поцелуям с мелкими, заводящими укусами. Минхо подталкивает Джисона к уже расстеленной кровати, надавливая большими пальцами на тазовые косточки. Когда омега упирается ногами в мягкий матрас, его толкают, чтобы он упал на белоснежную простынь, откинув голову назад. Альфа сразу же припадает к открывшейся шее, метя её легкими укусами и влажными поцелуями. Томно вздыхая от наслаждения, Джисон схватился за тёмные волосы Минхо, прижимая его голову ближе и заставляя целовать ещё более пылко. Прекрасная летящая блуза, черная рубашка с вышивкой, брюки и нижнее бельё оказываются на полу, а альфа и омега передвигаются ближе к изголовью так, что Джисон утопает в подушках, пока Минхо страстно покусывает его губы, нависая сверху и поглаживая разведённые в стороны стройные бёдра омеги под ним. Прикосновения такие нежные, от них дыхание учащается и сердце от нетерпения стучит быстрее. — Люблю, — шепчет Джисон припухшими губами между поцелуями и двигает бёдрами, намекая, чтобы альфа не медлил. Омегой завладел аромат альфы: острый, свежий, возбуждающий и заставляющий желать этого альфу всё больше и больше до безумного нетерпения. Перед Минхо обнажённый и отрытый омега, ноги которого он закидывает себе на плечи, пристраиваясь между ягодиц. Джисон громко охает, когда альфа медленно входит до упора, начиная плавно двигаться внутри, совершая медленные и с оттяжкой фрикции. — Хо-я, — стонал Джисон то высоко и звонко, то хрипло, пока Минхо ускорялся, припав к его ключицам и оставляя на них красные метки. Оторвавшись от тонкой шеи мужа, альфа накрыл его губы своими, ловя каждый сладостный стон. Их с Минхо секс всегда был прелестным, страстным и полным нежностей и любви. Самый любимый альфа в жизни Джисона обладал самыми идеальными данными в постели, доставляя тем самым своему омеге огромное удовольствие, а Джисон отдавался Ли полностью и без остатка…***
Хван Сынмин, которого все считали идеальным, безумно устал за этот вечер. Приготовление закусок, детских блюд, сервировка стола, встреча каждого из гостей и забота о них в течение всего ужина — это одновременно доставляет удовольствие и выматывает к концу, хотя Сынмин безумно обожает всех соседей и надеется, что с семьëй Бан они крепко подружатся. Тем не менее, будучи усталым после уборки заднего двора, омега держал спину ровной, даже смывая макияж и расчёсывая волосы за зеркальным туалетным столиком, когда готовился ко сну. — Ты сегодня приготовил прекрасное мясо, — говорит Сынмин, сидя в тонком халате поверх длинной ночнушки на пуфике перед зеркальным столиком в спальне и снимая жемчужные серёжки, подаренные Хёнджином на Рождество. — Всем очень понравилось. И вообще вечер прошёл прекрасно. — Спасибо, — спокойно ответил Хёнджин, уже лёжа в кровати, над которой располагался воздушный весенний пейзаж, написанный самим Хваном. На альфе была удобная шëлковая пижама, длинные волосы были убраны назад ободком. В руках у Хëнджина был очередной сборник стихов — он предпочитал читать поэзию перед сном. — Я тоже рад был со всеми провести время. К слову, мистеры Баны прекрасная пара. — Они очень славно смотрятся вместе. Чонин приятный омега, а как на него смотрит Кристофер! — Сынмин тянется к застёжке жемчужного колье, чтобы снять его. — Между ними сейчас столько страсти и любви, по уши друг в друге… — Они напомнили мне нас. Сынмин замирает, глубоко вздыхая и медленно опускает колье в шкатулку с украшениями. Эти слова особым образом ранят сердце омеги и он аккуратно смотрит на мужа через зеркало. Тот опустил сборник стихов на колени, сильно сжав небольшую книжку, и замер на несколько мгновений как и Сынмин. В спальне воцарилась мёртвая тишина, которая нагнетала и оглушала. — Ты прав, после свадьбы мы тоже светились от счастья. — Ты несчастен сейчас, Минни? — расстроено спрашивает Хёнджин, снимая ободок. Длинная чёлка падает на лоб, скрывая глаза альфы. — Рядом с тобой я счастливее всех людей на Земле, — честно отвечает Сынмин. — Ты ведь сам знаешь это, — неожиданно для себя омега искренне улыбается, поворачиваясь к супругу. Хёнджин поднимает на него глаза и сам растягивает губы. — Иди ко мне, — альфа откидывает одеяло со спального места Сынмина и похлопывает, приглашая прилечь рядом. Омега скидывает с себя лëгкий халат, вешая тот на один из завитков ажурной рамы зеркала, выключает бра рядом со столиком и ложится рядом с Хëнджином на бок, приобнимая подушку. Хван укрывает Сынмина одеялом и тоже ложится на бок, чтобы заглянуть в чëрные глаза омеги. Хёнджин аккуратно протягивает руку и поглаживает длинные пальцы Сынмина, останавливаясь на секунду, когда касается обручального и свадебного колец, которые омега носит вместе на безымянном пальце. — Давай спать — день был долгий. — Согласен. — Приятных снов, Минни, — шепчет альфа, последний раз сплетая их пальцы, и переворачивается на спину, лучше укрывшись одеялом. — Приятных снов, Хёнджин, — Сынмин укрывается одеялом практически до носа и сворачивается в клубочек, медленно отдаваясь сну…