Дневник безумца

Если бы я писал книгу, то, конечно, сейчас, в этом месте обязан был бы подержать интригу. Взять медленный, тягучий тон… Дальше зависит от жанра: если бы это была мелодрама, то подробно живописать свои страдания, если нечто остросюжетное, то попытаться постепенно нагнетать и подогревать читательский интерес к вопросу «Что же дальше? Что он в итоге сделал?». Но какой смысл играть во всё это, если единственный читатель и зритель – ты сам? Итак, я покинул остров. После более чем 10 месяцев борьбы, раздумий, а главное – испытания, которое едва не вынуло из меня душу. Не было недели, дня, а, кажется, даже и часа, когда тоска отпустила бы меня. Разжала бы, сжалившись, свои тиски. От неё, от отчаяния я начал блажить. Я отбил морзянкой экстренное требование Олафу – доставить мне на остров немедленно фейерверков! Как я хохотал над ним, когда читал ответ! Потом ещё раз – над его мыслями, когда он подходил к моему берегу на моторке. И, наконец, над его лицом. Он в итоге попросту сбежал с острова – получил деньги, и, не дожидаясь ничего, без лишних разговоров отправился восвояси. Я, конечно же, не задерживал и не останавливал. Он считает меня сумасшедшим. Может он и прав – во всяком случае, смялся я потом, вспоминая Олафа, ещё пару дней. Зачем мне потребовались фейерверки? О, я проводил очень, очень важный эксперимент – мне пришло в голову: а что будет, если запустить ракету не в небо, не в воздух, а со склона моей скалы в море? Как она поведёт себя в воде? Я стрелял в море – то в одну, то в другую сторону. Ракета быстро скрывалась на глубине, а потом, в зависимости от того, как сильно она успевала погрузиться, приходил или мощный всплеск, из которого летели порой в стороны искры, или просто большой пузырь набухал на морской глади – и опадал обратно. Мало разнообразия, но процесс и не думал мне надоедать. Семь ракет! Десяток! Дюжина! Я запаливал их одну за другой. Хохотал, воображая, что сказал бы, или, как минимум, подумал, глядя на меня, Олаф. Икал от смеха. А потом я отправился ловить рыбу, решив, что хорошенько оглушил её, так что теперь самое время вытягивать. С удочкой я просидел, наверное, до трёх часов ночи. Из упрямства – потому что, конечно, на самом деле рыбу я распугал. Я мастерил бумажные самолётики из наиболее опостылевших мне книг и пускал их на дальность с маяка в сторону открытого моря. Я сделал рогатку и, после тренировок с намалёванной на всё том же маяке мишенью, принялся палить по всему подряд – по шишкам на трёх своих соснах, по самым крикливым чайкам, да и попросту по камням. Я сделал ещё массу глупостей, которых не стал бы творить и хорошо воспитанный ребёнок. Я не раз и не два хохотал так, что болели мышцы в области диафрагмы - так мне пришло понимание истинного смысла словосочетания «живот себе надорвать». А потом… возвращался в дом, ставил чайник закипать, и так барабанил машинально по столу пальцами в ожидании, что они становились красными. Очередной номер окончен, унылый клоун. Пора снимать маску. Никогда бы не подумал, что человек может так паясничать без зрителей, пред самим собой. До чего же это смешно! Как весело! Презирать самого себя, свою неспособность ни волей, ни умом поделать с собою хоть что-то. Я слушал запись. Всё равно. Каждый день. Были ли салюты, самодельные кораблики, или только радио, ветер, задувающий в щели, да мысли, которые с равной долей вероятности могут принадлежать философу и школьнику младших классов: хорошо бы быть камнем – прочным, вечным, ничего не боящимся, ни о ком и ни о чём не печалящимся… Я решился в шторм. Первый, по настоящему заслуживающий этого названия. Прежде бывали грозы, случалось море волновалось, пенилось, шипело где-то у пристани, будто рассерженный зверь, и думал, что это – шторм… Напрасно. В тот день всё началось не сразу, постепенно. Ветер крепчал и крепчал понемногу, усиливался шум, деревья покачивались со скрипом. А потом всё почернело как-то вдруг, махом, налётом. И понеслось. Волны… Я никогда не видел таких – даже на картинках. Потому, что никакому изображению не передать динамики, этой громадной идущей вперёд многотонной мощи. Мне приходила на ум в качестве сравнения разве только схватка борцов сумо – и то почти как пародия. Слабая и тусклая. Они толкались, толпились, но будто бы все стремились сюда. Комендант, твою крепость атаковали! Враг здесь, у подножия стен – и он хочет сравнять её с землёй. Я заперся в доме. Блистали молнии. Радио захрипело, а после вовсе смолкло, издавая только тихие шорох и треск. Я сидел, зачем-то обхватив руками колени. Равномерно – и всё равно каждый раз внезапно раздавался шум на крыше, как если бы кто-то выливал на неё широким движением руки ведро воды. И это был не дождь – как раз его ровный, мерный перестук прерывался и заглушался новым звуком. Это брызги волн долетали до меня, окатывали сверху. Мне чудилось, будто все мои скромные владения проседают, опускаются, скатываются в глубину вод. Валы били в гранит, как в барабан – я даже не слышал, а чувствовал эти титанические удары. Я вздрагивал, и казалось, будто сам остров колеблется от них, мнилось, что его, как дерево, вырвет, выкорчует с корнями из земли и перевернёт, опрокинет в море. От одного особенной силы порыва упало с треском, слышным даже здесь, дерево – старая сосна. И я решил: следующий такой рывок – и сорвёт, унесёт прочь крышу. Сколько ты думал, рассуждал отвлечённо о смерти – и вот она! Рядом. Дыхание слышно. Страх был такой, как некогда, когда я слышал, читал в мозгу у Чена его рассуждения на тему: прикончить меня, или всё-таки нет? С отчаянной силой задребезжало окно. И тут я вновь, в который раз подумал о Ней. Понял – нет! Я не умру сейчас! Нет!!! Превратить свою память о самом лучшем – в яд. Не просто вспоминать, тосковать, а постоянно, отшелушивая всё другое, только об этом и думать. Знать, что любишь и всё отдашь, что Она есть, живёт прямо сейчас где-то на белом свете. Что это не фантазия, не плод воображения. И… ничего? Нееет! НЕТ!!! Крыша дома осталась на месте. Шторм миновал. А я в тот же день связался с Олафом, и ещё через сутки навсегда отбыл с острова. И нет, я не дезертир, не беглец. Бег… Я просто понял. Выбрал. Бежать за Ней – по определению неуловимой, как Тайна, сказка, волшебство, всё же гораздо лучше и правильнее, чем убегать от самого себя. Искать Её, а не какие-то неясные цели, смыслы. Оправдания, для своих действий, бездействия, а, в конечном счете, для собственной жизни, своего существования вообще. Я слишком легко, чересчур быстро достигал того, чего другие – и часто безуспешно, добиваются многие годы. Обычные человеческие задачи для меня слишком просты и малы. Слишком близки для меня их горизонты. Отсюда ощущение, будто я постоянно натыкаюсь на стену. Когда же я пытаюсь выйти из этих рамок, то отбрасываю неизбежно с ними и вообще всю людскую систему координат. Тогда лимитов и вправду нет, но каждый мой шаг по этому пути отдаётся хрустом костей тех, кто оказывается под ногами. А так… Искать пропавшую, исчезнувшую неизвестно куда любимую женщину – что может быть более человечным? И, в то же время, этот орешек будет крепким даже и для моих сил и возможностей. Я смогу с полной самоотдачей заниматься Её поисками. Быть может, до конца своих дней – но и тогда я не пожалею об этом. Я испробовал и власти, и богатства, и много чего ещё. Я пытался сделаться Робином Гудом, стать аскетом. Чего только ни было со мной на моём пути – а теперь я понял, что это был круг. Вернулся туда, откуда начал: Её записка на столе, слова в ней. И теперь всё будет по-другому! Я создам величайшую империю шпионажа, шантажа и добычи информации, какую только видел мир! Разведки крупнейших держав будут перед ней котятами. Миллионы на счетах во множестве банков, сотни агентов в разных странах мирах – и ещё больше тех, кто в той или иной мере будет готов сотрудничать. Я подцеплю на крючок королей и министров. И всё, вся эта Вавилонская башня будет возведена с одной единственной целью – чтобы у меня был шанс разглядеть Её с вершины в толпе. Она может быть где угодно на свете – что ж, хорошо: я всё человечество заставлю искать Её! Каждый прорвавшийся наверх ловкач и хитрец, который думает, что он умнее всех, рано или поздно заденет мою паутинку – и я доберусь до него, опутаю, спеленаю. А потом изложу, что он должен сделать, о чём узнать, кого разыскивать для своего спасения. Я не стану копить больше, чем необходимо, не буду ни ради забавы, ни во имя «высшей справедливости» ломать людей – но горе тем, кто встанет на пути моих розысков! Как я проверну это всё? С чего начну? Господи, какая разница! С таким стартовым капиталом, как у тебя, Мао, можно начинать откуда угодно. Я сижу сейчас в Осло в номере отеля – почти налегке. Куда, в какую страну и город двинуться отсюда? Всё началось в Шанхае – значит опять туда? Нет. Ты не сыщик – да и самому опытному детективу едва ли удалось бы отыскать следы годы спустя. Нет. Найти такое место, где можно будет быстро развернуться. Не думать… Строить фундамент, возводить основу, а уже потом только… Не думать о Ней. Да разве ж ты можешь? Если бы мог, то не оставил бы остров. Или нет? У всех, у каждого живого существа должно быть что-то, что его ведёт. Какая-то цель. Пусть простая, примитивная, инстинктивная, но она должна быть – иначе ты останавливаешься внутренне. На тебя наползает обволакивающим туманом безмятежность и безразличие. Зачем беспокоиться? К чему напрягаться? Да и шевелиться зачем? Мягкие-мягкие объятия… смерти. Может, потому и умирают старики, что они достигли одних своих целей – и отчаялись других? Как в большом деле можно до поры не замечать усталости, так и возраст, наверное, можно игнорировать, когда есть ещё воля и желание тянуться к чему-то. А ты всего добивался быстрее, чем положено нормальному человеку. Вот и стал почти стариком, имея ещё изрядный запас лет. Ты ведь похоронить себя на самом деле хотел на этом острове. Такой большой, живописный гроб. Без затхлости и червей – но суть то одна. А нет! Нет!!! Мне ещё рано, есть пока чем заняться. Каждый день я буду на шаг приближаться к Ней. Сколько их придётся сделать? Отыщу ли я Её до того, как, в самом деле, лягу в могилу? Никто сейчас не сможет предсказать, но это теперь станет моей задачей. Моим делом – всей жизни и каждого дня. Я буду в центре. Паук? Пускай! Пусть паук. В каждую страну я заброшу удочку, повсюду развешу свои паутинки, буду чутко прислушиваться к каждому звоночку, шороху, колебанию. Но я сделаю это! Я буду искать и найду Её! Рано или поздно. Однажды. Найду…