Понятия о том, кого можно любить со временем меняются. Неизменно лишь наше влечение к тем, кого мы желаем ©Игра престолов
— Прошу прощения, сир, — тихо сказала Мэйвис стражнику Тиреллов, — леди Маргери у себя? — Нет, миледи. Леди Тирелл с братом и бабушкой ушли в сады пить чай, — учтиво ответил ей рыцарь, поведя плечом, которое покрывал зеленый плащ. — Благодарю, — так странно было слышать от стражи вежливость, не напускную, холодную и насмешливую, странно было чувствовать уважение, должное уважение, что соответствовало ее статусу. Около двух лет, даже разодетой в шелка и драгоценности, девушка чувствовала себя грязнулей-сиротой, заблудшей в замок из Блошиного конца. Не только королю хотелось над ней поиздеваться. Все, от высшей знати, как Серсея, до простого пьянчуги-рыцаря имели право на колкие насмешки, двусмысленные шутки, а иногда и насилие, если того возжелает Его милость. Конечно, были и иные случаи. Например, Мизинец со своей сладкой снисходительностью, от которой становилось тошно, услужливая и кроткая Бет, безразличный Сандор Клиган, что обращал внимание лишь на Сансу и сама Санса, которую Мэйвис видела реже, чем Пицеля, что не вылазил из своей каморки с шлюхами. Никогда между сводными сестрами не было сильного семейного тепла. Мэйвис предпочитала компанию Робба, Джона и Теона, изначально из-за возраста, а после — из-за интересов. Она не была такой уж сильной ненавистницей всего девичьего, как Арья, ей нравились и сказки про принцесс, и шитье не было для нее таким уж непосильным занятием, да вот только общество вечно ябедничающей, капризной и горделивой Сансы, что воротила нос от сестры, было для нее неприятным. Поэтому после пары стычек, Мэйвис решила променять скучные игры в знатных дам с Сансой и вечно снующей за ней Джейни Пуль на компанию мальчишек, что всегда были рады ее видеть. Позже к ним присоединилась и Арья, от чего Мэйвис и Санса стали еще дальше друг от друга. Однако, было и то, что Мэйвис сохранила в теплых объятиях своих воспоминаний. Девушка не забыла красивого вышитого котенка на шелковом платке, который ей подарила сестра на ее четырнадцатые именины, не забыла, как они с Сансой тренировались заплетать друг другу южные прически, не забыла, как они однажды украли лимонные пирожные прямо у кухарок из-под носа, а после, хихикая, съели их, сидя на холодных мраморных ступенях одной из башен. Мэйвис не нравился терпковатый привкус этих сладостей на языке, но тогда они казались ей вкуснее всех на свете. Да вот только с появлением Джоффри Санса словно окончательно забылась. Бегала вокруг него, как козочка, смотрела на всех с таким же высокомерием, как и златовласый принц, а после и вовсе с невиданной для Мэйвис радостью покинула родные холодные земли, вскочив в позолоченную карету, да понеслась в летние края. О важности семейных уз Санса вспомнила лишь тогда, когда было уже слишком поздно. Девушка с обжигающей горечью вспоминала, как они с сестрой, пачкая и сминая свои платья, со слезами на глазах упали на колени перед новым королем, умоляя помиловать их отца. Для Мэйвис это было сокрушительным ударом по собственной гордости, ей хотелось с размаху залепить Джоффри затрещину, сжать пальцами шею Серсеи, лишь бы они выпустили Неда из темницы. Но в реальности, среди целой толпы стражников, готовых перерезать им глотки по первому сигналу, приходилось захлебываться в унижении. Безнадежным был тот поступок. Уже стоя возле септы Бейлора Мэйвис чувствовала что-то неладное. Ее всю трясло, пальцы выворачивали друг друга во всевозможные спирали, челюсти были сжаты так, что скрипели зубы, а кровь горной рекой ревела в ушах. Санса же стояла абсолютно спокойно, с высоко поднятой головой и аккуратно заплетенной, красивой южной прической. Словно маленькая рыжая копия Серсеи Ланнистер. В ней даже еще слегка светилась та гордость, что взросла в ней после первой надежды стать супругой принца Джоффри. Когда король приказал принести ему голову Неда, мир вокруг вдруг надломился, земля под ногами заходила ходуном. Санса закричала, Мэйвис, снова подумав сперва телом, а после головой, бросилась к званому отцу, но не смогла пробежать и шага, как ее схватили сзади чьи-то крепкие лапища. Она вырывалась, кусалась, кричала и… плакала. Похороны матери — последний раз когда Мэйвис чувствовала на своих щеках обжигающие мокрые дорожки. А вот и снова мир перед ней стал расплывчатым, а из глаз покатились слезы. Она не жмурила глаза, когда топор прошелся по шее Неда Старка, но этот момент словно кто-то вырвал из ее памяти, и она смутно помнила лишь моменты до и после. Помнила, как Санса упала в обморок, как лапища отпустили ее, а в голове жгучим холодом пронеслось: «Все». Помнила, как ее сильно затошнило тогда, но она заставила себя стоять неподвижно. Слезы все еще текли по ее щекам, но она даже и не пыталась их смахнуть. Тогда Мэйвис заметила неподвижно лежащую Сансу, на которую почему-то никто не обращал внимание. Она на подгибающихся ногах подбежала к сестре и дрожащими руками попыталась растормошить ее, все еще словно находясь всем своим естеством словно в ужасном лихорадочном бреду. Никак не поспособствовав пробуждению Сансы, а лишь залив ее прелестное шелковое платьице и бледную, слегка веснушчатую кожу, мокрыми солеными лужами, Мэйвис устало замерла рядом с сестрой, уставив пустеющий взгляд на ее огненные волосы, что сверкали на солнце, словно огромный янтарный камень. Наконец, на них обратили внимание. Два белых плаща окружили Сансу и, взяв ту за ноги и за плечи, понесли в Красный Замок. Мэйвис же не шелохнулась, лишь темные ресницы мелко задрожали, блеснув влагой в солнечном свете. Кто-то начал тормошить ее за плечо, но вялость, что внезапно окутала ее своим широким одеялом, не давала ей даже поднять руки. Тогда скрипучий голос Пицеля за ее спиной пробормотал что-то вроде: — Миледи стало плохо… — и после нескольких секунд всеобщей метушни, «миледи» легко подхватили, словно тряпичную куклу, и понесли вслед за сестрой. Мэйвис спокойно лежала в крепких объятиях какого-то гвардейца, от которого нестерпимо чем-то разило. То ли вином, то ли кровью. Лицо ее окаменело мертвецки-бледной маской пустоты, лишь мокрые дорожки блестели на ее щеках, медленно высыхая и неприятно стягивая под собой кожу. И только когда девушка оказалась в покоях, то словно ожила, словно вышла из своего туманного бреда, всего лишь на несколько мгновений. За это время, приняв образ взбешенной фурии, она разметала все вокруг себя, выгнав настырного Пицеля, напоследок буркнувшего служанке про обязательное укрощение бурного нрава «миледи» маковым молоком, и перепуганную, всхлипывающую Бет, что безуспешно пыталась напоить госпожу успокаивающим варевом мейстера и сжималась, словно овечка, от каждого вскрика Мэйвис. Наконец, чуть ли не силой выпихав служанку за дверь, девушка застыла посреди своих покоев, грозясь снова вернутся в свое безучастно-вялое состояние, которое она попыталась предотвратить шумно втянув носом воздух и сжав дрожавшие пальцы в кулаки. Однако, этот глубокий вдох словно задел какие-то осколки, что прежде лишь касались ее сердца и груди, но сейчас раздирали ее плоть в клочья. Мэйвис громко взвыла и свалилась на пол. Ее тело судорожно металось по полу, путаясь в длинных юбках платья, волосы лезли в глаза и рот, а ногти беспомощно царапали пекущие от горя грудь и горло. Лишь бы это все прекратилось! Лишь бы это все было дурным сном! Лишь бы она могла вернутся назад, вырваться из этих золотых оков, которые так сильно сжимали, терли и царапали ее душу! Как назло в голове были лишь самые счастливые моменты со званым отцом. Его смех, голос, колючая борода у ее щеки в их объятиях, солнечный свет, вкусный запах жаренного мяса, легкий мороз, что обжигал своими касаниями покрасневший нос и ощущение полной защиты у него за спиной. Все это вызывало у Мэйвис одну волну неудержимых слез, а лишь кусочек мысли, что этого больше не повторится, что это навсегда, разрушающим и убивающим все изнутри ядом несло за собой вторую волну. Лишь когда сумерки легли над Королевской гаванью, девушка взяла в себе силы встать на ноги. Она медленно поплелась к зеркалу на ватных ногах, провела дрожащими пальцами по своей влажной щеке и взглянула на свое отражение. В тусклом свете свечей на нее смотрела зареванная, разбитая, запуганная и забитая девочка. «Дура, что же ты наворотила», — Мэйвис устало оперлась руками о деревянный столик. Хотелось почувствовать в себе гнев, ярость, обиду, желание мести, такое яркое и сильное, что пульсировали бы виски, а в ушах горной рекой шумела кровь, хотелось забыться в этих чувствах, превратиться в одну сплошную разрушающую ненависть, метаться по замку с кинжалом в руках, словно раненый стрелой зверь, но сейчас девушке едва хватало сил чтобы сделать обычный вдох. «Нет. Нельзя сдаваться, не время, нужно потерпеть. Подумай о Бране, о Роббе, о Джоне, о Теоне, о Риконе, об Арье, о тете Кейтилин, о… о Сансе…», — мысль о сестре заставила ее слега встрепенуться. — «Нужно держаться вместе. Как там было… Один волк умирает, но стая выживает! Точно! В Красном замке нас осталось только двое, но мы что-нибудь придумаем, дадим отпор, что-нибудь сделаем… Главное… Главное вместе…», — в груди Мэйвис что-то шевельнулось, и она отчаянно уцепилась за это чувство, лишь бы не упасть в невылазную яму апатии и бездействия. Словно мотылек, ринулась на теплый свет, излучаемый свечой. Да вот только не рассчитала, что может обжечь огнем свои тонкие крылья. Как только ее красное, отекшее от слез лицо, стало менее распухлым, как только глаза перестали лихорадочно блестеть, а нос шморгать каждые несколько секунд, девушка пару раз провела пятерней по растрепавшимся волосам, пропустив их сквозь пальцы, попыталась разгладить руками смятый шелк и, припрятав в ворохе юбок кинжал, вылетела из комнаты. Громко стуча каблуками, Мэйвис неслась по ажурным коридорам и каменным лестницам, высоко приподняв подол платья. Комната Сансы была расположена неудобно далеко, но девушка, на удивление, преодолела это расстояние в считанные секунды. Лишь когда до двери оставалась всего пара шагов, Мэйвис замедлилась, переводя дух. Почему-то ей стало страшно и как-то неловко заходить в опочивальню сестры, словно она шла на разговор к Серсее, а не к собственной родне. Сделав глубокий вдох и крепко зажмурив глаза, девушка заставила себя пересилить свою тревогу и резко дернула дубовую дверь на себя. Комнату освещал лишь тусклый лунный свет, пробивающийся сквозь ажурные шелковые занавески на окнах, что плавно поднимались и опускались на легком свежем ветерке. Санса лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Все также в своем нежно-голубом платье, с аккуратно уложенными огненными косами на голове, она скукожилась, словно котенок, прижав к себе ноги и руки. Можно было подумать, что она спит, но слух Мэйвис уловил, как шуршат длинные ресницы по шелковой наволочке. Девушка уселась напротив кровати в кресло, оббитое бархатом, и, неловко поерзав на нем, начала говорить. Она не знала с чего было бы правильно начать, а чем закончить, поэтому просто тихо выплескивала весь свой поток мыслей, иногда запинаясь, сбиваясь, проглатывая слова и звуки, пыталась говорить одновременно серьезно и горько шутить, но Санса упрямо молчала. Был слышен лишь шорох ее ресниц, тяжелые, прерывистые вдохи и изредка шморганье носом. Отчаявшись, Мэйвис вскочила с кресла и, приблизившись к сестре, тихонько назвала ее имя, нежно погладив ее по спине. Санса лишь резко вздрогнула, сжалась и замерла, задержав дыхание, словно перепуганная пташка, попавшая в силки. Мэйвис от неожиданности отшатнулась, отдернув руку, словно от раскаленного куска железа. Постояв так еще несколько секунд в абсолютной тишине, которую вскоре снова начало прерывать еще более учащенное дыхание Сансы, девушка почувствовала себя полной униженной дурой и, с горечью в голосе пожелав сестре спокойной ночи и не услышав ответа, поплелась на выход. Дальше все было только хуже. Сначала Джоффри отвел их с сестрой посмотреть на гниющие, бледные, с роем мух вокруг и запекшейся кровью на коже головы Неда и септы, что висели на пиках на одной из замковых стен. Санса, что была бледнее обычного и уже походила на полупрозрачного призрака, стояла безучастно, с уставшим пустым взглядом и темными кругами под глазами. Мэйвис же, стиснув зубы так, что те заскрипели, и сжав пересохшие губы в плотную линию, гневно смотрела на короля из-под черных бровей, тяжело дыша от злости. А после сестра что-то дерзко буркнула шокированному мальчишке, из-за чего Мэйвис с восторгом глянула на нее и, чувствуя как гордость и какое-то облегчение заполняет ее всю изнутри, подавила рвущуюся наружу ухмылку. К сожалению, слова Сансы не остались безнаказанными. Спустя несколько секунд Мерин Трант отвесил сестре пару хороших пощечин своей лапищей в кольчужной перчатке, от чего на красивом лице остались красные следы, а из носа пошла кровь. Мэйвис, снова повторяя свою ошибку «сначала делать, потом думать», с искаженным от ярости лицом дернулась в сторону рыцаря, но стоящий сзади Сандор Клиган не дал ей сделать и шага, крепко схватив за плечи. Девушка взглянула на него волком, разочарованно фыркнув, но все же была благодарна, что Пес придержал ее, не дав шанса совершить глупость. Смирно стоя в крепких объятиях Клигана, Мэйвис вдруг заметила как Санса исподлобья смотрит на золотовласого мальчишку-короля. С ужасом, но одновременно с нетерпением, затаив дыхание, девушка смотрела, как сестра быстро зашагала в его сторону. «Сейчас убьет», — прогремела в голове леденящая душу мысль, заставившая Мэйвис замереть в немом ожидании. Как вдруг Пес одной громадной тенью резко выскользнул у нее из-за спины и возник рядом с Сансой в мгновение ока, успев схватить ее за плечо и предотвратив уже второй необдуманный поступок за день. Он, словно фокусник, достал из-под брони нечто вроде платка, что больше походило на занюханный шмат какой-то тряпицы, и аккуратно подтер кровавую дорожку у сестры под носом, пока шокированная Мэйвис со странной смесью облегчения и разочарования стояла столбом все на том же месте, слегка разлепив губы. Словно рыба, выброшенная морскими волнами на песчаный берег, девушка то открывала, то закрывала рот, пытаясь осмыслить все, что произошло, и что могло произойти за этот короткий промежуток времени. Резко втянув воздух и несколько раз быстро моргнув черными ресницами, Мэйвис заставила себя сдвинуться с места. Она медленно, с легкой опаской подошла к Сансе, с растерянностью взглянув на Клигана, но тот словно и не замечал ее, внимательно смотрел своими холодными серыми глазами на сжавшуюся и перепуганную сестру, будто чего-то ждал от нее. Санса, медленно, уцепившись своими бледными дрожащими пальцами в платок, протянула его Псу, но тот лишь тихо буркнул, чтобы та оставила его себе, развернулся и ушел вслед за раздраженным Джоффри. Мэйвис аккуратно приобняла сестру за плечи, боясь, что та снова отстранится, но Санса наоборот сильнее прижалась к девушке, слегка опершись на ее плечо. Так они медленно доползли до сансыных покоев, где на вопрос Мэйвис, все ли с ней в порядке, та лишь вяло кивнула и поковыляла внутрь, низко опустив голову, словно побитая собака. После они виделись лишь в Тронном зале, на выходе из которого у Мэйвис от прежних длинных черных локонов, что раньше змеями струились меж ее лопаток, остались лишь пара жалких растрепанных ошметков, и на улицах Блошиного конца, где голодная, разъяренная толпа пыталась разодрать в клочья всех придворных дам и господ, которых только видела. Мэйвис тогда повезло сильнее, чем сестре. Почти сразу солдаты оттеснили ее за двери Красного замка, между плеч которых она краем глаза разглядела, как громко вскрикнувшую Сансу кто-то стянул с лошади, а после, в панике, вместе с Тирионом металась вокруг и тормошила всех, спрашивая, не видел ли кто, куда делась и что случилось с ее сестрой. Клятый Сандор Клиган подоспел и тут. Со своим каменным выражением лица принес перекинутую через плечо, заплаканную и растрепанную Сансу, процедив сквозь зубы на благодарность младшего Ланнистера, что сделал это не ради него. «И не ради меня, а ради моей красивой сестры, Пташки…», — подумала тогда Мэйвис, косо глянув на Пса, параллельно оттирая платком грязь у Сансы на лбу. Как же тошно тогда стало ей от этих мыслей. Сейчас, медленно бредя среди ажурных клумб ярких заморских цветов и выставленных среди них красивых мраморных памятников, девушка с горечью и проснувшейся в ней обидой вспоминала последний день, когда она видела свою сестру. Была ночь, в воздухе висела паника, в каждой тени и каждом огоньке виделись солдаты Станниса Баратеона. Мэйвис, Санса, Серсея Ланнистер и еще дюжина придворных дам и их служанок сидели в какой-то тесной и душной комнатке в ожидании. Служанки нервно шушукались, дамы тяжело охали и иногда кто-то из них издавал тихий и дрожащий всхлип. Санса, снова сжавшись в один сплошной комок, косо поглядывала из-под своих длинных медных ресниц на королеву, что уже была в стельку от выпитого ею вина и глаголила какие-то свои речи с заумным видом. Кажется, про способы управлять мужчиной местом между ног, Мэйвис уже и не помнила, ведь не слушала ее, а отстраненно сидела в углу, уставившись в стену и моля всех Богов, чтобы Станнис все-таки победил. Конечно, был страх, что солдаты Баратеона спутают ее с какой-нибудь южной служанкой из-за коротких волос и убьют или, хуже того, изнасилуют, а может сам Станнис посчитает ее и Сансу предательницами и прикажет казнить, но слепая надежда наконец получить свободу и вернуться домой была сильнее. В какой-то момент все резко начали расходиться из комнатушки, вышли даже Серсея с сестрой, оставив задумавшуюся Мэйвис и пару служанок одних. Лишь когда солнце начало всходить над Королевской гаванью, солдаты Ланнистеров сообщили, что армия Станниса была повержена. И что Санса Старк сбежала из столицы вместе с Сандором, мать его, Клиганом. Мэйвис в тот день даже не могла определиться, что она чувствует сильнее? Отвращение? Обиду? Гнев? Печаль? Она не понимала, почему ее оставили здесь, среди целой стаи мерзких хохочущих гиен? Не верилось ей, что сестра бегала да искала ее по всему замку, ведь точно забежала бы не только в ее покои, а и в ту клятую комнатушку. Как она могла бросить ее тут совсем одну? Неужели она совсем никому не нужна? Почему? Чем она это заслужила? В носу защипало, и Мэйвис резко подняла лицо к кристально чистому голубому небу. Нет. Нельзя было сейчас киснуть. Только ведь собрала себя в кучку, только ведь научилась выживать в кодле ядовитых змей. Надо держать себя в руках, аккуратно и уверенно, кирпичик за кирпичиком укладывать себе дорогу к свободе. Один промах, одно вздрагивание рук, одна малейшая слабость и все пойдет ко дну. Сделав еще один поворот по извилистой, выложенной камнем тропе, девушка уже начала думать, что либо гвардеец ее обманул, либо Тиреллы уже ушли, либо она забрела не в ту сторону, пока вспоминала Сансу, но вдруг услышала легкий смех, похожий на перезвон колокольчиков, за которым последовала неразборчивая речь, озвучиваемая чьим-то высоким голосом, словно щебетом какой-то певчей птички. «Маргери», — подумала девушка, замерев на месте и, почему-то, занервничав. Сделав глубокий вдох, Мэйвис шумно вздохнула, нервно разгладила свое алое платье и, выпрямив спину, гордо выплыла из-за широкого куста цветущего жасмина. Медленными, но уверенным шагами она направилась к ажурной деревянной беседке, что вся была оплетена дикими розами. Первым ее заметил Лорас Тирелл. Он резко вскочил из-за стола и, мигом очутившись рядом с ней, галантно взял ее холодную левую руку, оставив на бледных пальцах невесомый поцелуй, от чего Мэйвис слегка сощурилась, но смогла изобразить нечто на подобии смущенной улыбки. Дальше к ним подпорхнула улыбающаяся Маргери, приобняла слегка растерянную Мэйвис за плечи и расцеловала в обе щеки, от чего те почему-то залились едва заметным румянцем. Наконец, когда оба младших Тирелла, разодетых в яркие одежды, словно два эссоских попугайчика, расступились перед ней, девушка устремила свой взор на вальяжно сидящую Королеву шипов, которая внимательно, улыбаясь краешком губ, наблюдала за ними. Мэйвис мигом отвесила старой даме глубокий реверанс, на что та лишь недовольно прицмокнула языком. — Подойди ближе, дорогая, хватит этих ненужных любезностей, — проворчала она. — Дай-ка хоть посмотрю на тебя, — Мэйвис слегка скованными шагами приблизилась к Оленне. — А чтобы там не говорили, хороша ты с короткой стрижкой. — Благодарю вас… — не успела договорить девушка, как Королева шипов перебила ее. — Не стоит, милая… Уж если ты такая девица писанная, то какова же должна быть сестра твоя, Санса, — пробормотала она. «Да, куда уж там мне до нее», — хотелось буркнуть Мэйвис, но она лишь сильнее прищурила глаза. — Хотела бы я, чтобы ты вышла за моего внука, Лораса, — продолжила дальше Оленна, внимательно разглядывая своим цепким взглядом девушку. — Красивые были бы у вас дети. «А почему не за Гарлана? Или Уилласа? Ах да… Санса… Более законная, более чистокровная, более красивая… Такая хозяйка нужна прекрасным землям Простора», — Мэйвис плотно сжала искусанные губы. — Леди Мэйвис, нам жаль, что мы уже не сможем угостить вас сегодня чаем или пряностями, но у нас есть кое-что еще, — быстро заговорила Маргери, прерывая неловкую паузу и, как всегда, ослепительно широко улыбаясь. Мэйвис нравилась эта улыбка, но в душе все равно оставался легкий осадок недоверия. Она не понимала, правда ли это? Все эти любезности, улыбки, простодушие и доброта? Или Маргери лишь чудесная актриса, что отрабатывала свой трюк располагать к себе людей годами? Наверное, она станет прекрасной королевой, даже Джоффри ведет себя более сдержанно рядом с ней, хотя с Сансой поначалу он тоже был довольно мил и добродушен. Ясно пока было лишь одно, Тиреллы, по всей видимости, единственные люди, что хорошо относились к Мэйвис во всей Королевской гавани, однако, мысль о том, что скорее всего это до поры, как они найдут ей применение, ловко обведя своей дружелюбностью вокруг пальца, заставляла девушку держаться в легком напряжении и все так же осторожничать. — У нас в Просторе есть одна традиция, — мягким, словно мед, голосом промолвила будущая королева, а затем, ловко щелкнув пальцами, подозвала к себе скучающего слугу, что переминался с ноги на ногу стоя в углу беседки, и попросила что-то принести. — Мы приносим дары молодоженам на утро после свадьбы. Так как лорда Ланнистера с вами нет, то вы передадите ему подарок чуть позже, надеюсь, он не расстроится. Слуга, тяжело дыша, влетел в беседку с двумя дубовыми сундуками, громко поставил их на стол, так, что тот слегка пошатнулся, а Маргери недовольно поморщилась, и, аккуратно провернув золотую защелку, открыл их. Будущая королева, заговорщицки улыбаясь, поманила заинтересованную Мэйвис пальцем. Подойдя поближе, первым в глаза девушке бросился сундук побольше. В нем, на алой шелковой подушке с золотой каймой лежал кинжал. Сердце Мэйвис пропустило один удар. «Как они узнали, что подонок-Джоффри приказал забрать мой?», — девушка бережно, с неведомым ей доселе трепетом, взяла оружие в руки. В остром, начищенном до блеска лезвии на миг сверкнули отражение ее довольно-прищуренных темных глаз. Рукоять кинжала была черной, украшенной узором из роз и с мерцающим в солнечных лучах рубином на конце. Сердце Мэйвис колотилось с бешеной скоростью, пока она сама, приоткрыв рот от накатившего волной восхищения, аккуратно вертела во все стороны оружие, восторгаясь тонкой работой мастера. — Нравится? — заговорщицки улыбаясь, шепнула Маргери. — Ох… Да у меня просто слов нет… — радости Мэйвис не было предела, она еле сдерживалась от того, дабы не опробовать кинжал прямо здесь и сейчас. Руки чесались метнуть оружие в деревянный столб беседки, легко подбросить вверх, чтобы острое, блестящее лезвие разрезало солнечный луч пополам, а после, крепко сжав холодную рукоять пальцами, быстро и уверенно пустить алый фонтан из шеи Джоффри, Серсеи, Мерина Тр… Стоп, нет. Заигралась. Пора прекратить, пока все не обернулось худом, пока движения снова не взяли контроль над рассудком. — Я была уверена, что вы оцените, — звонкий голосок отрезвил ее. — А теперь только представьте, каково же будет восхищение вашего мужа от этого подарка! «Что?» Мысли вдруг замерли, в голове на миг стало совсем пусто, а воздуха в лёгких совсем мало. «И снова я слишком рано радовалась.» Ну конечно, конечно, это было предназначено не для нее. Ну как свадебным подарком замужней леди может быть оружие, так ещё и от такого благородного семейства. Однако, в Мэйвис что-то оборвалось, детская, наивная обида и разочарование захлестнули ее с ног до головы, а после горечью запекли в груди. На миг потеряв самообладание и дрогнув губами, девушке вдруг стало жутко неловко от своей реакции, и вот уже в ее сердце плескалась не грусть, а слизкое чувство стыда. «Дура, а-ну соберись!» Улыбка вернулась на место. — Он будет крайне очарован, — сладко выдавила из себя Мэйвис, сама испугавшись своего голоса. Уж слишком пересластила. Однако, ни Лорас, ни Маргери этого не заметили, или хотя бы вежливо сделали вид. Лиш старая Королева шипов как-то странно ухмыльнулась правым уголком губ. — Ну что же, милая, хватит о муже, все равно он не с нами, — медленно проговорила она, — давай-ка лучше взглянем на твой подарок. Мэйвис с неохотой положила кинжал обратно на подушку, громко захлопнув дубовую крышку сундука, дабы не соблазнять себя чужими дарами, и переключила свое внимание на уже золотую подушечку, что скромно лежала в сундуке размером меньше. На ней аккуратно было разложено ожерелье, с миниатюрными пурпурными камнями, что ярко сверкали на солнце. Мэйвис непроизвольно затаила дыхание. Спору нет, кинжал был бы куда, куда лучшим подарком, чем украшение, но оно, без сомнения, было прекрасным. Девушка легко пробежалась пальцами по золотой цепочке, улыбнувшись. Юркие руки Маргери обогнули ее, аккуратно схватили ожерелье за ажурные концы и в мгновение ока обернули украшение вокруг шеи Мэйвис. Девушка зачарованно смотрела на контраст ярких пурпурных камней и своей бледной кожи, пока будущая королева застёгивала ожерелье, стоя у нее за спиной. — Ну как? — тихо спросила она. — Я поражена… — пробормотала Мэйвис, а после медленно перевела взгляд на Оленну, почувствовав, что та пристально на нее смотрит. — К лицу оно тебе, милая. Особенно камни. Будь с ними осторожна, уж больно они дороги, и вряд-ли найдется кто-нибудь, кто сможет их починить.***
Мэйвис медленным шагом петляла по каменным дорожкам королевского сада, задумчиво склонив голову и легонько скривив губы в мечтательной улыбки. В пару шагах за ее спиной в таком же темпе ковылял слуга, держа в руках дубовые сундуки. Лорас поручил ему перетащить свадебные подарки в покои леди и лорда Ланнистеров, сопроводив при этом саму леди, чему он беспрекословно подчинился. Девушка уловила тонкий запах лилий, шумно втянув его носом. Он окутал ее волшебной сладковатой дымкой, от чего она довольно прищурилась и приподняла голову к чистому небу. Солнечные лучи окрасили ее волосы в ореховый цвет и засверкали в пурпурных камнях на подаренном ожерелье. На душе стало еще теплее. Побрякушка, к удивлению Мэйвис, не только смогла сгладить острые углы разочарования от того, что кинжал предназначался совсем не ей, а даже приподняла ей настроение. Теплый ветерок пришедшего бабьего лета, трель птиц вокруг, яркие краски королевских клумб, давно ее не радовали такие простые вещи. В мыслях вдруг пролетели строчки из «Баллады о Леди-шиповнике», которые девушка тут же тихонько замурчала себе под нос: «Ты пришел Ко мне много снов тому назад Ты пришел Во сне, но знаком был мне Твой ласковый взгляд…» — У вас чудесный голос, моя госпожа, певчий, слово у райской птицы, — произнес где-то сзади сдавленный, усталый голос. Мэйвис с перепугу чуть не подскочила и, резко развернувшись, заметила уже вспотевшего слугу, что покорно плелся рядом с ней. — Ох, ты меня напугал… Э…спасибо, — девушка смущенно потупила глаза, как вдруг поняла, насколько же замученным выглядел ее спутник. «Черт, это он, наверное, из вежливости, да еще и нагрузили его, как осла, а ты тут песни свои распела, дура», — Мэйвис встревоженно нахмурилась. — Я думаю, ты бы хотел поскорее избавиться от этих сундуков, так не жди же, пока я доковыляю, а иди вперед меня. — Но, моя леди, лорд Тирелл приказал… — Я ему ничего не скажу, давай же, ступай. — Благодарю вас, моя госпожа, — слуга обнажил кривоватый ряд зубов, со щербинкой меж передними двумя, и попыхтел в сторону замка. Проводив его задумчивым взглядом и постояв еще немного на месте, девушка медленным, прогулочным шагом направилась к мраморным ступеням входа. В замке было холоднее, нежели снаружи, от чего Мэйвис недовольно передернула плечами. Раньше ей было все равно на холод северных земель, она обожала снег, ледяную метель, что завывала за окном, пролетая сквозь щели в плохо закрытых ставнях, любила когда мороз щипал ее за алые щеки. Однако тут холод был иной. Он исходил от ровных каменных стен, сырых, заплесневелых углов, а еще от людей вокруг, которым почему-то было вполне комфортно в этом липком болоте наигранного смеха, тайн, интриг, сплетен и публичных унижений. Девушка прошлась по извилистым коридорам, выстукивая каблуками ритмичную мелодию. На пути ей попались хохочущие фрейлины королевы в тонких сиреневых шелках, чей-то слуга, совсем еще зеленый мальчишка, лет десяти или девяти, в пестрых бриджах и фиолетовом берете с гусиным пером, что явно был ему велик, а после Мэйвис нос к носу, хотя, скорее, животом к носу столкнулась с Тирионом Ланнистером, которого сначала приняла за какого-то дворцового пажа, сродни того мальчишки-слуги. Лишь стойкий запах вина и насмешливый голос подсказали ей, что пред ней никто другой — как младший брат ее мужа. — Утро доброе, сестрица, — хохотнул он, от чего девушка тоже невольно заулыбалась. Что-то все-таки было в этом человеке, что-то такое интересное и до ужаса любопытное, от чего с Тирионом хотелось болтать дольше дозволенного. «Ой, да ладно тебе, он просто тоже ненавидит Серсею и Джоффри, а ты уже, небось, в друзья записаться надумала. Хотя шутки у него вроде ничего…» — Доброе… братец, — Тирион аккуратно взял ее бледную руку и, поднеся ее к губам, оставил на тыльной стороне ладони невесомый поцелуй. — Как там наш дорогой Джейме? Не замучал ли тебя, всю ночь напролет рассказывая о золотых горах и величии могучего Утеса Кастерли? — Мэйвис слегка напряглась на этих словах карлика. Уж не намек ли это на то, что он все знает? Знает, что вместо исполнения супружеского долга, как все нормальные молодожены, дабы не натворить дел и продержаться в этой «игре-для-хитрожопых» подольше, они с Джейме просто-напросто легли сладко спать. «Так, нет, пора перестать себя накручивать. В темном углу нет монстра, но ты уже сама его придумала да сама же перепугалась», — девушка слегка качнула головой, а после театрально вздохнула, сгорбившись и опустив взгляд в пол, и печально выдала: — Ах, если бы… — заприметив сочувственный взгляд Тириона, она поняла, что перестаралась, и возможно это сыграет плохой ход в сторону Джейме, однако, уж лучше карлик думает о ещё одной погубленной невинности, чем о совершенной накануне глупости (хотя чего греха таить, глупость принесла ей немалую часть удовольствия). — Брось печалиться, сестрица. Раз уж брат не поведал тебе о нашем знаменитом имении, это, пожалуй, сделаю я. Если ты, естественно, согласна составить мне компанию и прогуляться до покоев мастера над монетой. — Это будет для меня честью, — покорно склонила голову Мэйвис, а сама навострила уши, жадно вслушиваясь в каждое следующее слово Беса. — Верно, ты знала, сестрица, что Утес огромен. Но поверь мне, ты даже не представляешь насколько. Твое родовое гнездышко втрое выше Стены, и даже высоченная башня Староместа не в силах с ним потягаться. Дабы одолеть такую домину, нужно с дюжину осадных машин, а приобрести их за пару монет не выйдет. Не удивлюсь, если по цене они близки к Дикому огню, — на этих словах девушка едва заметно вздрогнула. Мать часто рассказывала ей о Кошачьем чертоге, об отце и о его смерти. Мэйвис знала все подробности того события настолько хорошо, словно сама прожила их вместе со своими родителями, от чего материнские истории о разрушительной силе Дикого огня были для нее страшнее сказок старой Нэн о Иных за стеной. Она помнила как сейчас, в голубой сорочке, повернувшись к Мэйвис сгорбленной спиной и серым лицом к огню, Майсента расчесывала деревянным гребнем свои редкие волосы, что больше не отливали златой осенней листвой, а скорее походили на пожухшую траву перед началом зимы, и тихим, замогильным голосом рассказывала дочери все ту же историю. Историю про зеленую жижу, что невозможно потушить, жижу, что превращает людей в факелы, жижу, что алхимики именуют «субстанцией», но в простонародье ей придумали название более звучащее и пугающее — Дикий огонь. — …виная Пасть — главный вход в замок, — Мэйвис несколько раз быстро моргнула, отметая в сторону непрошенные мысли и снова вслушиваясь в в речь Тириона, что, казалось, тоже пребывал мыслями где-то далеко, совершено не обратив внимание на изменения в поведении его спутницы, — сквозь нее втиснется около двадцати человек в ряд, однако, она укреплена достаточно, дабы вражеским войскам этого сделать не удалось. Покои лорда и леди Кастерли Рока находятся в одной из самых высоких башен, откуда виден весь Ланниспорт и Закатное море, но, сестрица, весь фокус замка в том — что большая его часть расположена в самой скале. Тысячи проходов, широких и узких, явных и тайных, витиеватые лестницы, с одной из которых не смог совладать мой дед, а точнее его слабое сердце, а что было дальше, ты, верно, и сама знаешь. В этих подземельях, не смотря на богатые убранства, тесно, сыро и, само собой, никаких окон, от чего стоит непроглядная темнота, словно в темнице. Знала бы ты, сколько раз твой ненаглядный Джейме набивал себе шишки на лбу в этих узких темных коридорах, — девушка тихонько прыснула, представив себе эту картину. — Ах, точно, где-то в подземельях есть еще зверинец, правда, не знаю, живы ли там до сих пор его обитатели. С момента, когда я был там последний раз, могу лишь припомнить пару полудохлых львов, которые томились в своих клетках, словно узники в темницах. Уж больно жалкое зрелище. -Я слышала, в Кастерли Рок есть чардрево, — вдруг вставила Мэйвис, с долей нежности разглядывая юбки своего платья, украшенные листьями этого дивного растения. — Ты про этот чахлый скрюченный куст? Есть, да только не в богороще, а месте, что зовется Каменным садом. Оно не столь впечатлительно, как в Винтерфелле, почти облетевшая крона, куча сухих спутанных корней, что вытесняют все остальные растения в саду, однако, я уверяю тебя, моя дорогая, оно исправно исполняет свою… функцию, хотя почем мне знать, я ведь живой пример термину «богохульство», — хмыкнул Бес. «Да я тоже», — сказала про себя девушка, уже даже не пытаясь вспомнить, когда последний раз молилась не только старым богам, а вообще каким-либо существующим. Спрашивала она про чардрево, не для того, чтобы снова стать на путь истинный и замолить грехи, а чтобы иметь при себе хоть какую-то частичку дома, которую можно будет навещать, в чужих краях. — Забыл я тебе рассказать о блестящей водопроводной системе замка, что, особенно в дни моего руководства над ней, была абсолютно непревзойденной, однако, сдается мне, пришло наше время расстаться, сестрица, — Мэйвис перевела удивленный взгляд на карлика, а после, наконец, заметила у себя под носом дубовую дверь своих покоев. — О…да…верно, — неловко улыбнулась она, — что же…тогда и вправду пора. Сердечно распрощавшись с Тирионом и отблагодарив его за составленную компанию, девушка с легкой улыбкой на губах и добром расположении духа широко распахнула двери комнаты. Улыбка ее в раз померкла и превратилась в ошарашенную гримасу, как только она увидела происходящее в спальне. По всей кровати, креслу и ширме были разложены всевозможные ткани, пояски, ленты, рюши и кружева разных цветов и материй, а посреди комнаты, рассевшись на четырех резных стульях, вели беседу четыре женщины, среди которых была и кроткая служанка Мэйвис — кучерявая Бет. Заприметив свою госпожу, она резко вскочила, а за ней последовали еще две ее собеседницы, такие же молодые, проворные и щебетливые, третья же, уже старая седая дева встала медленно, с долей надменности и превосходства оглядела вошедшую Мэйвис, поджала губы и, как и три другие девицы, присела в реверансе. — Моя леди… — аккуратно, тихим голоском начала Бет, но Мэйвис возмущенно ее перебила. — Что это еще за…***
Джейме быстрым шагом направлялся к своим покоям, перескакивая через ступени и огибая встречающихся ему на пути придворных господ и дам. Мысли путались, сжимались в один огромный жужжащий клубок, переворачивались вверх дном и шумели кровью в ушах. Лишь одна из них была четкой, которую мужчина, словно мантру, повторял в голове раз за разом. «Мэйвис, Мэйвис, нужно поговорить с Мэйвис», — он сам не особо понимал, что сейчас делает и где находится, ноги несли его к назначенному месту сами. В одном из просторных коридоров, его каблук вдруг слегка проехался вперед, словно Джейме наступил на банановую кожуру или кусок мыла. Мысли, словно крысы при свете факела, вдруг резко разбежались в разные стороны, оставив в голове звенящую пустоту, и мужчина, сам не до конца понимая, что происходит, с грохотом упал наземь, больно ударившись спиной и копчиком. — Блять, — яростно прошипел он от боли. — Блять, — буркнул он уже громче, медленно приподнимаясь и отряхиваясь. Раздражение от своей неловкости захлестнуло его с головой, от чего Джейме готов был придушить каждого, кто попался бы ему под руку. К несчастью это оказался пробегавший мимо королевский паж в пестрых штанишках, золотовласый мальчуган лет восьми, не более. — Лорд Ланнистер! — вскрикнул он, подбежав поближе. — С вами все в порядке? — он неловко попытался помочь мужчине подняться, но тот лишь отмахнулся от него, словно от назойливой мухи, и, с кряхтением кое-как встал на ноги. Тряхнув головой, Джейме заметил, что паж все еще стоит рядом с ним и, склонив набок свою любопытную мордочку, внимательно его разглядывает. — Чего тебе надо, мелкий? — процедил сквозь зубы мужчина. — Для вас есть послание от лорда Тайвина, милорд, — Джейме заметно напрягся, беря из рук пажа маленький сверток. Что еще приготовил для него отец? — Не смею задерживать, мелкий, — пробормотал мужчина, с легкой нервозностью разворачивая пергамент, — можешь ступать, — мальчишка откланялся, едва не уронив свой пестрый берет с гусиным пером, и в мгновение ока куда-то исчез. «С сегодняшнего дня до вашего с женой отбытия будут проходить совместные ужины короля Джоффри и его будущей королевы — леди Маргери. Присутствие главных членов семьи обеих сторон обязательно. Т» — Седьмое Пекло, — пробухтел Джейме, скомкав ненавистный клочок бумаги в кулаке. Ему не хотелось видеть опротивевшую ему сестру, которую он все еще болезненно любил, не хотелось видеть отца, не хотелось видеть ублюдка-Джоффри. Все, кроме Тириона, стали совершенно ему незнакомыми, чужими людьми. Холодными, жестокими, мерзкими интриганами и хитрыми игроками в абсолютно непонятной ему игре — вот кем они стали! От семьи осталось лишь слово вычерканное отцом на пергаменте, исчезла всякая любовь, тепло и уют, да исчезли они так проворно — точно их и не было в помине. Джейме вдруг показалось, что все так и было раньше, а он просто не замечал, жил, словно местный дурачок, своими мечтами так ярко, что забывал — где реальность, а всего лишь фантазия. Он в ужасе попытался отогнать эту мысль, но она крепко вцепилась ему в мозг, сея семена ярости, печали и отвращения в его разуме. «Боги, а я думал в плену было херовее всего, ан нет, дом, милый дом начинает меня переубеждать», — мужчина продолжил свой путь в сторону покоев, думая, как бы ему преподнести жене тот факт, что насилия в их браке, по всей видимости, не избежать, да приправить это еще одной чудесной новостью. — «А после того, как я тебя изнасилую, ты будешь еще неделю есть со мной и всей остальной сворой, что кличут тебя и меня своей семьей, за одним столом. Зато, блять, вкусно, наверное, будет». Джейме с грохотом распахнул дверь и, раскрыв рот, дабы оповестить жену о том, что дела обстоят весьма хреново, застыл, словно дурак. Мэйвис, в одних лишь панталонах и корсете, стояла посреди их покоев, окружённая тремя портнихами и служанкой, которые метушились вокруг нее, делая замеры, что-то записывая, носясь туда-обратно с разными тканями, ленточками и кружевами, названий половины из которых Джейме не знал, и выслушивали от его жены, что коричневый цвет она в жизни не наденет. Все разом замерли вместе с вошедшим мужчиной и пару мгновений стояли столбами, хлопая ресницами и не понимая, что происходит. Наконец, Джейме, не выдержав повисшей тишины, прочистил горло и тихо буркнул: — Видимо, я не вовремя… — но Мэйвис, покачав головой, поманила его своей бледной тонкой рукой к себе. — Нет-нет, заходи, только дверь за собой закрой, — Джейме, неловко потоптавшись у порога, тихонько прикрыл дверь и неуверенно сделал пару шагов к девушке, чувствуя себя совершенно чужим в своей же спальне. — Мэйвис, нам нужно поговорить, — он оглядел остальных женщин, что с интересом уставились на него, прекратив делать свою работу, — с глазу на глаз, — добавил мужчина, красноречиво взглянув на свою жену. Мэйвис, еле заметно кивнув, сложила руки на груди и, не отводя от него своих прищуренных черных глаз, произнесла: — Прошу, оставьте нас, вернёмся к примерке немного позже. Женщины, покорно положив ткани на места, вышли. Самая старшая из них сердито зыркнула на Джейме из-под седых поредевших бровей, от чего тот недовольно стиснул зубы и, мельком взглянув на свою жену, к своему удовлетворению, заметил, что она смотрит на старую портниху с такой же злобой, уперев руки в боки. Как только дверь захлопнулась, Мэйвис театрально всплеснула руками, закатив глаза. — Ах, все ей не так! — рявкнула она, спустившись с небольшого деревянного помоста. Джейме усмехнулся на ее слова, однако мысль о том, что его жене предстоит услышать, обожгла его грудную клетку изнутри тревогой, а ухмылка вышла кривой, натянутой и, скорее, нервной, чем понимающей. — Так что же ты хотел мне такое срочное поведать? — из мыслей его вывел ее мягкий, уже спокойный голос, и Джейме, сделав резкий и глубокий вдох, а за ним такой же выдох, хриплым голосом начал говорить: — Есть две новости: плохая и ещё хуже, — лицо Мэйвис мигом помрачнело у него на глазах, и он понял, что абсолютно не готов продолжать дальше этот разговор. — Какую пожелаешь услышать первой? — Сначала ту, что полегче, — сухо сказала его жена, но мужчина увидел, как она сжала свои пальцы, а после начала их выворачивать и закручивать, словно веревки. Джейме вздохнул. — Отец только что передал записку. До нашего отъезда мы будем ужинать не одни, а в компании. Одна половина будет из Тиреллов, а вторая… Из короля Джоффри и моей… нашей семьи, — ни с того, ни с сего исправился он. — Пекло, — сквозь стиснутые зубы буркнула Мэйвис. — Ладно… Мне не смертельно, все равно скоро уезжаем, а это переживу как-нибудь. Не станет же король избивать меня на глазах у суженной? Джейме взглянул на ее шею, которая ярко выделялась на фоне черных волос и, казалось, светилась изнутри, когда на нее попадали солнечные лучи, струящиеся из окна. А еще от нее нестерпимо пахло вишней, от чего кончики пальцев вдруг зачесались, желая прикосновений. — Не посмеет, — сказал он, взглянув в ее бездонные глаза, в которых на мгновение сверкнула искра восхищения. — Кажется, была еще новость похуже, — тихо произнесла Мэйвис, подойдя ближе. Мужчине так нестерпимо не хотелось разрывать возникшее меж ними странное напряжение, от чего он шумно выдохнул. — Мы облажались, — жена, нахмурившись, отстранилась, от чего Джейме стало не по себе и он, не выдержав, сделал шаг вперед и громким шепотом продолжил. — Не знаю, наговорил ли отец мне этого из-за ярости, но он не тот человек, что бросает слова на ветер из-за гнева… — Что он сказал? — в ее голосе слышалось волнение, которое она упорно пыталась перекрыть раздражением. — Мэйвис… -Что он сказал? — тверже повторила она, и Джейме, недовольно глянув на ее вывернутые пальцы, повторил все то, что сказал ему отец. — Если в ближайшие пару дней, а скорее всего в эту ночь, брак не будет консумирован, нам придется сделать это либо под лезвием ножа, либо, что более вероятно, за пару золотых из казны Ланнистеров с тобой разделит ложе кто-то похожий на меня, уж отец об этом позаботится. — Ну что же, — Мэйвис слегка растерянно взглянула на окно, и солнце заблестело в ее печальных глазах, — раз того желает лорд Тайвин, значит так тому и быть. Я вся твоя, Джейме, — ему было невыносимо смотреть на ее опущенные плечи, перед глазами сразу всплывало грустное лицо ее Величества королевы Рейлы Таргариен, а в ушах звенели ее беспомощные крики, — перед богами и перед твоим отцом. Нет. В голове мужчины словно что-то щелкнуло. — Нет, — повторил он уже вслух, вглядываясь в ее глаза, что на миг загорелись удивлением, но почти сразу же потухли, и его жена безнадежно покачала головой. — Я знаю, что мы будем делать. — Джейме… — хрипло протянула его имя Мэйвис. — На мне осталась парочка свежих царапин, — мужчина, словно не обратив на нее внимание, подошел почти вплотную, — если добавится еще одна, совсем небольшая, никто не заметит, — горячо зашептал Джейме, взяв ее холодные бледные руки в свои собственные. — Нам понадобиться лишь пара капель крови на белых простынях, и мы сможем оттянуть это на какое-то время. Главное… — Чтобы об этом никто не узнал, — сказала Мэйвис и, взглянув на него глазами полными благодарности и надежды, переплела их пальцы. Напряжение возникло вновь, а у Джейме в груди начало разливаться тепло.