Искры

Кофа всегда спал очень мало – трёх часов в сутки ему хватало за глаза, – а сны ему практически не снились, и этой особенности своего организма он никогда не придавал особого значения. Был, безусловно, благодарен: с его точки зрения то, что, ложась в постель, он действительно отключался и восполнял силы, а не продолжал суетиться, как большинство его знакомых, казалось ему способностью из разряда чрезвычайно полезных. Да, может, ему не снилась всякая слащавая чепуха, из-за которой многие спать, кажется, любили больше, чем бодрствовать, зато не видел он и кошмаров, которые заслуженный отдых превращали в эмоциональную – а то и вполне физическую – каторгу. Однако, как будто восполняя невозможность заново пережить ночью какие-то события прошедшего дня, память Кофы срабатывала со скоростью капкана, чей механизм реагировал на случайно сказанное слово, действие или любую другую ассоциацию, тут же запускавшую в его мозгу цепочку связанных воспоминаний. Как правило, это тоже несло сплошные плюсы: услышав что-то, хоть немного относящееся к делу, Кофа тут же пристраивал новую информацию к уже имеющейся картине, мгновенно появлявшейся в его сознании. Но, кроме того, иногда это лишало его щадящего неведения людей, не всегда до конца осознающих собственные желания и переживания. Вот, к примеру, сейчас, когда Кеттариец крепко сжимал его ладонь – не из особой привязанности, а просто наложенное защитное заклинание было такой силы, что, отпусти они друг друга, ударная волна заклятья могла бы заставить их проехаться носом по мостовой, – память услужливо подкидывала эпизод за эпизодом, о которых в мирное время Кофа старался много не думать. Один из самых ярких – короткая, но ожесточённая схватка, заставившая тогда воздух вокруг них искрить и потрескивать, словно они оказались внутри грозовой тучи. Но кроме весёлой ярости, которая всегда сопутствовала боевой магии таких высоких ступеней, Кофа очень отчётливо помнил горячее дыхание Кеттарийца рядом со своим лицом, его глаза – два язычка пляшущего пламени, завораживающие, как настоящий огонь, его ухмылку на грани с оскалом, которая, тем не менее, отпечаталась где-то на дне зрачков самого Кофы, как одна из самых опасных, но и притягательных вещей, которые он видел за свою жизнь. Были и моменты куда более спокойные, но всё равно плотно засевшие в памяти: первое рукопожатие, обозначившее начало длящегося по сей день сотрудничества, первая общая неудача и первая победа, долгие разговоры ни о чëм и обо всём сразу, смех и тяжёлые, серьёзные взгляды, горячие споры и молчаливое понимание... И если приятное покалывание по всему телу, учащённый пульс, набатом долбивший по ушам, и разливающийся в груди жар из самого первого воспоминания можно было списать на всплеск эмоций, испытываемых всяким, кто танцует со смертью, то уютное, до нелепого тёплое чувство, охватывавшее Кофу во всех остальных случаях, оправдать было трудно. По крайней мере, ему не было известно, чтобы Джуффин обладал каким-нибудь сверхъестественным обаянием, как Лойсо Пондохва, да и, насколько можно было хоть что-то судить по этому прохвосту, вообще никаких усилий, чтобы как-то понравиться специфически Кофе, он не прилагал. Все эти мысли, впрочем, промелькнули в одно мгновение и отошли на задний план – сейчас было откровенно не до них. Многозадачность, к счастью, была одним из немалочисленных достоинств Кофы, потому посторонние размышления не помешали ему и дальше ритмично зачитывать заклинание с Джуффином в унисон. В конце концов раздался оглушающий хлопок – будто кто-то ударил хлыстом, только гораздо громче, – и порывы ураганного ветра стихли. Джуффин разжал пальцы, и Кофа машинально встряхнул рукой после стальной хватки Кеттарийца, этим жестом как будто окончательно избавляясь от лишних раздумий. – Надо же так не любить принимать гостей, – цокнул языком Джуффин. Он пытался изобразить на лице недовольство, но его губы сами собой расползались в непослушной улыбке. – Будь моя воля, я бы ещё и не такими заклинаниями себя оградил. Но горожан почему-то здорово успокаивает время от времени видеть мою уставшую рожу, – вздохнул Кофа уже на ходу – от дома их всё ещё отделял небольшой, но крайне запущенный сад. С защитными амулетами, украшавшими входную дверь, Кофа разделался небрежным взмахом руки, не сбавляя шага. Видно, хозяин здорово рассчитывал на окружавшее участок заклятье, потому что амулеты были способны разве что распугать соседских детишек, не более того. Джуффин шёл с ним вровень, бесшумно и плавно, словно отбрасываемая в сумерках длинная тень – только перед дверью скорчил рожу и нагло проскользнул в дом первым. Пересекая порог, Кофа уже подбирал слова повыразительнее, чтобы прочитать этому дремучему провинциалу лекцию о том, насколько вредно препятствовать работе столичной полиции, но полы дорогого лоохи Джуффина уже мелькнули у входа в другую комнату и тут же исчезли: прыти ему было не занимать, конечно. Можно было, чтобы не орать через весь дом, послать ему зов и не лишать себя удовольствия поворчать, но не в характере Кофы было отвлекаться на всякие милые глупости посреди вражеской территории. Решение проявить осторожность окупило себя сразу же. Отработанная годами реакция сама подбросила в воздух руку, не дожидаясь, пока за интуицией подтянутся другие чувства. Правда, на хорошее контр-заклятье времени всё равно не хватило: боль прокатилась от ладони до самого плеча, но всё же основную силу магической атаки поглотить удалось, пусть и ценой дееспособности одной конечности. К несчастью для нападавшего, у Кофы была и вторая, а вырвавшееся сквозь зубы шипение не помешало процедить короткое заклинание. Яростный вскрик донёсся в направлении, противоположном тому, куда убежал Джуффин, а ещё через секунду Кофа увидел и самого хозяина резиденции – уже мёртвый, он мешком свалился на пол, показавшись из дверного проёма. Вернее, на долю Кофы остался один из хозяев – с его подельником, судя по грохоту и осыпающемуся потолку, на втором этаже развлекался Джуффин. Всё стихло ещё до того, как Кофа, бранясь вполголоса, успел пересечь комнату, а вскоре Джуффин спустился сам, без видимых усилий волоча за шиворот бездыханное тело. – Трофеи собираете? Знал бы, постарался бы шкурку не портить, – криво усмехнулся Кофа. – Я и с испорченной слопаю, мы, выходцы из Кеттари, ребята непривередливые, – невозмутимо ответил Джуффин. Но тут его взгляд упал на повисшую плетью руку Кофы: – Ох, а чем это вас так задело? – Да мне было особо некогда разбираться... А спросить уже не выйдет, – поморщился Кофа. – Выйдет, если понадобится, – возразил Джуффин: он уже выпустил свою добычу и быстрым шагом направился к Кофе. Машинально Кофа подался вперед, но неожиданно обнаружилось, что сил сдвинуться с места у него больше, честно говоря, не было. Оставалось лишь покорно ждать, пока Джуффин сам сократит расстояние между ними. – А эта дрянь с накопительным эффектом, скажу я вам! – неодобрительно сказал Джуффин, ощупав руку и озабоченно заглянув Кофе в лицо. – Хорошо, что вы отвели эту пакость от своего сердца... – А иначе? – хрипловато спросил Кофа. Не то чтобы его так уж интересовал ответ, но разговор помогал сфокусировать рассеивающееся внимание. – Ну... Ничего непоправимого всё равно бы, небось, не случилось, – легкомысленно отмахнулся Джуффин, однако нотки сомнения в его голосе Кофа уловил. – Сейчас немного полегчает, но ненадолго: ровно чтобы добраться до моего дома... – Куда?! – если бы не плачевное состояние Кофы, его удивлённый, но вместе с этим гневный взгляд прожëг бы в Джуффине дыру. – До моего дома, – терпеливо повторил Джуффин, но не удержался и злодейски хихикнул: – Вы мне дороги как память, Кофа, а то, что вы разок у меня погостите, не поможет вам найти моё убежище, уж не обижайтесь... – Не буду, – вздохнул Кофа. Возмущение отхлынуло так же быстро, как и нахлынуло – поддерживать такую энергозатратную эмоцию было роскошью. Джуффин, между тем, положил одну холодную как лёд ладонь на предплечье Кофы, а вторую, почти обжигающую, на то место, где затылок переходит в шею, и как-то замысловато надавил пальцами в ему одному ведомой последовательности. Когда он закончил, слабость и боль действительно отступили, и только на контрасте Кофа во всей полноте ощутил, насколько паршиво ему успело стать за каких-то жалких пять минут. – Мне кажется, "дрянь" – слишком мягко сказано, – нахмурился Кофа, сжимая и разжимая пальцы на пострадавшей руке. – Ага. Так вот, если быстро не принять меры, дальше будет только хуже, – сочувственно сказал Джуффин. – Поэтому приглашаю вас проследовать со мной к выходу... Джуффин бесцеремонно подхватил Кофу под руку, не обращая внимания на то, что уж стоять-то на своих двоих и даже идти Кофа мог самостоятельно, но зашагал он при этом так бодро, что списать на заботу о ближнем такую фамильярность не представлялось возможным. Кофа даже не успел никак прокомментировать всё это безобразие: Джуффин уже открыл перед ним дверь и настойчиво подтолкнул вперёд. Сделав шаг за порог, Кофа ожидал увидеть ночное небо над Ехо и мозаичную мостовую, но вместо этого ему показалось на мгновение, будто, пока он делал этот шаг, его развернули, и он снова оказался всё в том же особняке, который пытался покинуть. Но это, конечно, было совершено другое помещение. Голубоватый свет газовых светильников мягко озарял просторный коридор, а одна из дверей привела их в устланную кеттарийским ковром гостиную с низенькими, но на вид довольно уютными креслами. – Умеют же некоторые устроиться, – покачал головой Кофа – его даже перестало смущать, что Джуффин так и вёл его под ручку всё это время. Ясно было, что этот хитрец дорогу домой прокладывает откуда угодно, но как он это делал для Кофы и правда осталось загадкой. Вот же лисья морда... – Чем богаты, – скромно ответил Джуффин. – На ногах оставаться не советую: сейчас вас снова накроет... Он наконец отпустил Кофу, вихрем пронёсся по комнате и по пояс нырнул в чудовищных размеров сундук, что-то бормоча себе под нос. Кофа же медленно опустился в одно из кресел: предупреждение Джуффина даже слегка запоздало. Боль возвращалась плавно и неумолимо, растекалась по телу вязкой, удушающей волной, а усталость вдавливала в кресло так, что даже дышать стало тяжело. Все звуки слились в равномерное, тихое гудение, картинка – в обширное бледное пятно, и только прикосновения получалось как-то воспринимать. Во всяком случае, Кофа чётко осознал, когда чуткие руки Джуффина коснулись его лба, солнечного сплетения, ладоней, а потом он снова ощутил лёгкую щекотку где-то у виска – тёплый воздух срывался с губ Джуффина, наверное, вместе с древними словами заклинаний, а может, Джуффин просто говорил с ним, Кофа не знал, не понимал. И хотя его рассудок почти отключился, Кофа всё же помнил, когда в последний раз вот так близко ощущал это дыхание, забавно даже, ведь тогда они всерьёз пытались друг друга убить... Сделать хоть какой-то вывод Кофа уже не успел. Темнота поглотила всё: и его собственные мысли, и ощущения от бережных прикосновений, и даже шум в ушах прекратился, уступив место тишине.

***

Да уж, давненько я так в лужу не садился. – Что? – едва разлепив пересохшие губы, почему-то вслух переспросил Кофа – он пребывал в полной уверенности, что голос звучал только в его голове. – Кто бы сомневался: стоило мне начать каяться, как у шефа столичной полиции уже ушки на макушке, – проворчал Джуффин – конечно, это был Джуффин, и Кофа даже вспомнил, какие обстоятельства привели к тому, что сей монолог оказался первым, что Кофа услышал при пробуждении. Звучал он, впрочем, не очень убедительно – трудно достоверно ворчать с улыбкой до ушей. Её, правда, Кофа пока не видел, потому что открыть глаза оказалось ещё тяжелее, чем заговорить, но богатый жизненный опыт подсказывал, что это была именно она. – А как иначе, – еле ворочая языком, согласился Кофа. Хотел развить эту тему, но лишь вздохнул и затих – грешные магистры, и не вспомнить, когда ему в последний раз было так хреново. – Ваша работа вас в могилу сведёт! Вам бы сейчас отоспаться, а вы тут лясы со мной точите... Пока Джуффин причитал, Кофе всё же удалось совладать с неподъёмными веками и даже сфокусироваться вышло почти сразу. Несмотря на кажущуюся бодрость, Джуффин выглядел на удивление помятым и заметно уставшим. – Видок у вас тот ещё, – без капли злорадства отметил Кофа. – Я слегка недооценил серьёзность ситуации. Вы можете начать собирать коллекцию: при вас у меня на диво хорошо получается выставлять себя самонадеянным индюком, – улыбнулся Джуффин. – Что, вас не сильно шокирует, что из-за меня ваша жизнь висела на волоске? Кофа еле заметно пожал плечами. Вообще-то Джуффин, насколько он успел его изучить, не был склонен драматизировать, но тут как будто бы и правда слегка преувеличивал масштаб трагедии. Впрочем, Кофа не был знахарем и едва ли мог судить объективно. – Мне отчего-то было очень спокойно, – признался он, тщательно и неторопливо проговаривая каждое слово. – Я... Кофа умолк, но отнюдь не от недостатка сил. В который раз за эту безумно долгую ночь он мысленно вернулся ко всем тем образам, ощущениям, возникавшим в его мозгу при встречах или даже простых упоминаниях Кеттарийца, словно бы прожил их снова, одно за другим. И, выстроив их по порядку, кажется, наконец-то понял. – Не затруднит подойти? – попросил он очень тихо, прикрыв глаза. – Я-то подойду, но как знахарь я настаиваю... – вздохнул Джуффин и склонился достаточно близко, чтобы Кофа, как он думал, мог сказать ему что-то на ухо. Но у Кофы был немного другой план. Он встретился с Джуффином взглядом – его светлые, цвета пасмурного неба глаза как будто излучали холодный, но не враждебный свет. Кофе пришлось податься вперёд совсем немного, чтобы запечатлеть на губах Джуффина сухой, горячий поцелуй. И, не то чтобы это Кофу удивило, но точно отозвалось приятным покалыванием в районе груди – Джуффин ответил, нежно очертив скулы и линию челюсти Кофы заострёнными ногтями. – ...на полном покое. Джуффин смешливо прищурился, склонив голову набок. Но всё же за его обычной усмешкой было ещё что-то, и это что-то делало его особенно красивым в глазах Кофы. – Ну, если как знахарь, – тоже усмехнулся он. – А ты как будто только этого и ждал? – Последний год или около того, да, – скучающе зевнул Джуффин. – Было любопытно наблюдать за развитием событий, но я уже был на грани того, чтобы форсировать их... Всему есть предел, в конце концов! – Уж извини, что заставил ждать, – Кофа тоже зевнул, но, в отличие от Джуффина, вовсе не понарошку. – Сам понимаешь, какие тут дела сердечные, когда в стране война... – Ничего, – тоном великомученика сказал Джуффин, возведя очи к потолку. – В конце концов, у меня тоже в приоритете сначала сохранить мир в целости, а уже потом наслаждаться простыми и понятными радостями вроде соблазнения должностных лиц высокого ранга... Последнюю фразу Кофа уже слышал как из-под толщи воды: он и так продержался очень долго, не позволяя усталости взять над собой верх. Уже сквозь сон он ощутил последнее за эту ночь прикосновение – Джуффин оставил лёгкий поцелуй у самого уголка его губ и тихим хлопком потушил газовые светильники. Если бы хоть иногда Кофе снились сны, в тот день они наверняка были бы до краёв переполнены всякой слащавой чепухой.