***
«Завтра нужно забросить в люк некоторые вещи… Вот здесь», — Юнги обвёл место пальцем, мысленно запоминая его расположение, — «Если схема верна, то можно будет наметить тайный проход прямо к одной из камер. Тогда, завтра же раздобуду коробку вещей и также помещу её туда. А потом буду жить спокойно… До поры до времени, конечно!» — Юнги ещё раз укусил кимпаб, сидя на деревянной доске заброшенного дома, и закрыл карту, укладываясь на холодный пол. Стоило ему закрыть глаза, как слёзы потекли по лицу горячим потоком. Хлоднокровие, героически оказавшее помощь в построении плана, отступало. На смену ему приходили страх и страдание. Эти считанные ночи на воле были для Юнги самыми тяжёлыми. Он то и дело просыпался, стоило услышать проезжающую машину, голоса людей или даже шорох. Парень слишком сильно боялся быть пойманным и наивно думал, что этот страх развеется, когда ему удастся довести свой план доконца. Но нет. Даже Кошмар не так сильно пугал Юнги, как полицейские, которыми могли оказаться люди, решившие зайти в этот район. И страх Юнги в конце концов имел место быть. Потому что поймала его далеко не полиция, а пьяные гопники, которые как раз-таки шлялись по таким местам в поисках скрывающихся преступников, чтобы как следует над ними надругаться, зная, что за то им ничего не будет кроме восхваления. Нарушителей законов ведь можно! — Посмотрите-ка! — один из них схватил Юнги за горло и прижал к ближайшей стене. Двое других в это время связали руки и ноги парня. Всего Мин насчитал десять человек. — Твари! — обозвал Юнги, за что получил пощёчину. — Молчать! Ты же не хочешь ещё больше проблем? — мужчина оскалился, — Выбирай: ты можешь спокойно доставить нам удовольствие и живым-здоровым пойти за решётку, либо будет очень больно! Ну так что, куколка? Юнги вместо ответа плюнул в лицо мужика, держащего его за шею, и, пользуясь его замешательством, смог вырваться и пробежать несколько метров. Однако его перехватили и посадили на колени, болезненно оттянув волосы назад. Оскорблённый главарь подошёл к Юнги и провёл пальцем по вытянувшейся шее. — Как ты посмел, щенок? Я же хотел по-хорошему! Знаешь ли, мне не очень хочется калечить твою шею. После моего удара такие, как ты, голоса теряют! А я так хочу услышать твои стоны! Мужчина подал товарищам знак, и те отпустили волосы парня. Главарь расстегнул молнию на брюках и вывалил оттуда член. — Куколка, я дам тебе последний шанс! Юнги плотно сжал губы, морщась от одной только мысли о том, что ему придётся сделать. Один из гопников прислонил к его горлу тяжёлую железную трубку, а другой залез ему в рот двумя длинными пальцами и надавил на заднюю часть языка, вызывая рвотный рефлекс и заставляя открыть рот достаточно широко, чтобы эти пальцы смогли замениться достоинством главаря. — Хоть одно неправильное движение твоего ротика, куколка, и твоему горлу хана! — предупредил главарь и начал резко и больно вбиваться в самое горло парня, вырывая из уголков глаз Юнги слёзы. Все остальные смеялись, глядя на страдания парня, бросали издёвки и изредка больно постукивали его по спине чем-то тяжёлым. Сделав последний резкий толчок и войдя в рот парня по самые яйца, главарь измочился, вызывая ещё больше насмешек в сторону Мина. Юнги не выдержал. Это была последняя капля. Когда мужик вытаскивал своё достоинство, похваливая Мина, парень пребольно укусил его за член, чуть ли не откусывая, и заверещавший гопник тут же исполнил приговор, со всей силы ударив по горлу Юнги железной палкой. Парень скрючился от невыносимой боли, однако упасть ему не дали. Так же, как и потерять сознание, подставив под нос вату с нашатырем. — Я предупреждал тебя, куколка! Ты сам виноват в том, что сотворил! Вызывайте полицию! — кинул он товарищам. Юнги небрежно потащили на улицу. Госслужащие приехали очень быстро и с благодарностью приняли Мина, сажая его в машину, решив, что даже верёвки на наручники не будут менять. Горло Юнги жгло, будто там разбушевалось пламя. Он не мог и слова сказать нормальным голосом. Даже шёпотом слова давались ему поначалу трудно. Тем не менее, какая-то жалость проснулась тогда в полицейских, и они вкололи ему снотворное, чтобы тот спокойно уснул.***
Неужели все его страдания от потери семьи, чести, свободы и голоса были напрасны? Ведь теперь Юнги мёртв… Или же нет? — Юнги, — мягко позвал знакомый тёплый голос. Мин с трудом открыл глаза и увидел перед собой Хосока, который навис над ним, встав коленями на его ладони. — Я жив или мёртв? — тихо спросил Юнги, и Хосок улыбнулся: — А сам как думаешь? Юнги осмотрел комнату в которой они находились. Она была в средневековом стиле, а значит: — Я в твоём Кошмаре. — Верно. Ты всего лишь спишь. — Ты спас меня? — Да. Но есть одна загвоздка! — Какая? — Мы сейчас находимся на первом этаже. Спереди выход из здания, а сзади лифт. Я предлагаю тебе выбор: ты идёшь на свободу, и тебя никто не трогает, или едешь наверх со мной. И советую поторопиться с выбором. Время не резиновое. — С тобой, — без раздумий ответил Юнги. — Почему? — А ты сам-то сможешь меня отпустить? Даже сейчас ты удерживаешь меня на месте, хотя я уже на твоей территории и сбежать не смогу. Да и мне выгодней быть с тобой, чем носиться одному. Я не смогу просто так забыть и бросить тебя с Джином. Всё-таки, мы связаны одной общей проблемой. — В таком случае, есть ещё одна вещь. Когда ты говорил, что я вляюсь дорогим тебе человеком, что ты вкладывал в это понятие? — Что ты хочешь сделать? — решил уточнить Юнги, чтобы поторопить Хосока. — Стать твоим Кошмаром. — Хорошо. — Но… — Я согласен. Бери от меня всё, что тебе необходимо. Ты же мне доставил удовольствие, когда спас! — В таком случае, после не жалуйся! — довольно улыбнулся Чон. Комната и Хосок растворились, и Юнги начал медленно просыпаться. Он чувствовал, как его тело держат на руках, как Чон скользит с ним вверх по пространству. — Проснулся? Потерпи, сейчас приедем. Лифт действительно вскоре остановился, и Хосок, как понял парень, открыл дверь в свою квартиру ногой. Он сразу же отнёс слабое тело Мина на кровать. — Холодно, — прошептал Юнги. Хосок накрыл его одеялом, но этого парню, видимо, было мало. — Подожди немного, малыш! — попросил Хосок. Он закрыл квартиру на замок и вернулся обратно в спальню, идя прямиком к гардеробной. Юнги открыл глаза и ужаснулся: вся одежда Хосока была в крови. Чон, видимо, ощутив на себе взгляд парня, повернулся и с мягкой улыбкой произнёс: — Не волнуйся, нас не раскроют! Он вынул из кармана пистолет и спрятал его посреди одежды. Затем снял кофту с нашивками и футболку и надел поверх оголившегося тела домашнюю майку. Юнги невзначай залюбовался крепкой спиной, а после и бёдрами, когда Хосок сменял уже низ. Чон пошёл с окровавленной одеждой в ванную и вернулся оттуда спустя несколько минут, стряхивая руки от воды. Затем наконец лёг в кровать и обнял завернувшегося в одеяло Юнги. Тело Мина как можно ближе прижалось к источнику тепла. Нос и вовсе уткнулся в шею, вдыхая аромат Чона. — Так лучше? — Да. Спасибо! — Как же ты проиграть умудрился? — А ты разве не знаешь? — Понятия не имею. Просто ушёл посреди игры. Вот как чувствовал, что во что-то вляпаешься! — Что ж, шестое чувство развито у тебя прекрасно! Я проиграл из-за двух парней в нашей команде. Один из них приревновал другого к Чимину. Их разногласия услышали другие команды. И когда наш обвиняемый на вопрос о том, предавал ли он когда-нибудь свою вторую половинку, ответил «нет», все естественно подумали на нас. — А я говорил, что у Чимина в игре вопросы дерьмовые! — хмыкнул Хосок, — Уверен, твоей смерти в своей игре не ожидал! Гений блин! — Кстати, а он может передать Джину, что со мной всё хорошо? — Может, но я Чимину о тебе не расскажу, — заявил Хосок, — Пусть и дальше не знает о нашей с тобой связи! — Так он знает. Джин наверняка рассказал ему, — расстроил Юнги. — Ну мы же договаривались! — Хосок перестал обнимать Юнги и показательно отвернулся от парня. — Мне кажется, Джину нужно было знать. Тем более, и Чонгук ведь знает. — Да Чонгук — это другое! Джин ведь нажалуется Чимину, а Чонгук никому не расскажет! — А ты так боишься Чимина? — Вообще-то я его начальник… официально… Но это не имеет значения! Ладно, о том, что ты жив он точно не догадается! Хосок продолжил лежать, отвернувшись, а Юнги опять виноватым себя почувствовал, а без объятий Хосока-то холодно! Видимо, несмотря на всю красоту квартир, топят у преступников так себе. Тогда Юнги вытянул руки из-под одеяла и обнял ими Хосока со спины, как следует прижимаясь к парню. Чон на это никак не отреагировал. «Всё ещё холодно!» — решил Юнги и накинул на Хосока часть одеяла, а затем обнял тело Чона всеми конечностями. — Харе дуться! Я сейчас замёрзну! — кинул Юнги на ошарашенного Хосока, и парень послушно повернулся к Мину и обнял его, начиная засыпать вместе с ним.