"Broken wings" - Dal
"Twenty years" - Placebo
"Пустота – слишком абстрактное понятие. Так же, как дружба, любовь и смерть. Их нельзя представить. И невозможно понять."
Жестокая сонливость наваливалась и отступала вновь, хватаясь костлявыми пальцами за запястья. Шептала, чтобы он сдался. Фу, блять. Всё было не так, как должно, и это ощущение противно засасывало под ложечкой, свербело в горле. Ничего не хотелось. Он не мог ни двинуться, ни пошевелить конечностью; было тяжело, проклятая сонливость навалилась всем телом, впечатывая его грудь в скользкий пол спортзала, разрывая в кровавые клочья бессонницу. Он будто слышал её надрывные крики, от которых лопались херовы связки, разлетаясь в разные стороны. Несколько бутылок "Red Bull" валялись по разным сторонам, покорёженные и помятые, абсолютно пустые. Но они не спасали. Успешно создавали видимость, давали надежду на какие-то полчаса, иллюзорный прилив сил, а потом просто прекращали действие. Всё это было пройдено не раз, но наступать на одни и те же грабли, похоже, было у Генри в крови. Первую половину ночи он просто не мог заснуть, ну не складывалось, и все тут. Бессонница приходила неслышно, входила без стука и не спрашивала разрешения. Это было ей ни к чему. Она легонько шипела в бутылке энергетика, ожидая, пока он выпьет жидкость до дна, встречала его на холодном ветру, пробирающем до костей. Был май, но солнце не приходило. Оно как будто забыло про этот город, про сраный и такой успешный город, развитый, кишевший различными предприятиями и людьми, прогнившими до мозга костей, и от этого делалось паршиво. Блядская бессонница становилась слаба, когда наступало раннее утро. Тусклый, задушенный свет мрачного рассвета угасал с каждым часом, но на охоту выходила сонливость, и даже одно её упоминание было для Генри неприятным, словно наждачка по коже. Это начиналось часов с четырех. Внезапно, словно по щелчку пальцев, на него наваливалась тяжесть, без жалости давившая на плечи. Он испытывал постоянный страх уронить штангу, потому что, мать его, чувствовал, как пальцы разжимаются. Становилось слишком душно, но думать было уже невозможно. Он мечтал всего лишь о том, как рухнет на кровать, словно чёртова мумия времён Древнего Египта, без возможности вновь подняться и вдохнуть свежий воздух. Блять. Это слишком сильно бесило. Генри не мог ничего сделать с этим, и каждый раз приходилось делать так, чтобы от боли сомкнуть глаза стало невозможно. И вот сейчас опять. Снова, чтоб её. В последнее время даже пачка сигарет не могла заглушить это сраное чувство, от которого хотелось расхерачить бошку обо что-нибудь тяжёлое. Он резко поднялся, стараясь не думать ни о чём, и саданул кулаком по твёрдой стене. На костяшках проступила кровь, и он со свистом вдохнул, сморщившись от тупой боли. Просто смотри на то, какой ты жалкий, и ничего не говори. Херов урод. Блядскийникчёмныйурод. Генри будто опять вернулся в те времена, когда был сраным неудачником. Снова и снова видел лица одноклассников, ржавших над ним; коллег, ухмыляющихся за спиной, режиссёров, посылавших к чёрту. Одним взглядом. Множество разных голосов всех этих моральных выблядков снова и снова зазвенели в ушах, заставляя с силой выдохнуть. Вдохнуть. Сжать руки в кулаки до боли... ...и со всей силы херануть по стене, словно это смазливая рожа то одного, то второго, то третьего, не считаясь ни с моральными устоями, ни с собственным состоянием. Брызнула алая жидкость, постепенно превращаясь в целое кровавое месиво, но ему было насрать. Он чувствовал эйфорию, медленно растекающуюся по венам, затопляющую остатки здравого разума и пожирающую душевную боль. Он устал, бесконечно сильно устал от этой жизни: съёмки, съёмки, съёмки... И пустота в районе груди. Сраная злость, сносящая крышу. На себя, на режиссёров, на жизнь, заставляющую его вот так существовать. Без продыха. Без надежды выкарабкаться к свету. Без наслаждения жизнью. Однажды Генри услышал, как кто-то сказал, что у актёров нет ни сердца, ни постоянства. И этот кто-то был прав. Он не чувствовал никакого грёбанного сердца, нацепляя маски при общении с разными людьми. Маски не были одинаковыми. Даже для шлюхи в борделе у него была отдельная - холодного, властного, неприступного хозяина, ожидавшего какого-то толка от шелудивой суки. Нет, получается, у актёра этих качеств. Они лишние. Они мешают. Люди не должны видеть его настоящего. Признаться, он сам не помнит, каким является на самом деле. А отношения ему не нужны, как в принципе и до этого. Нет никакой любви, её не существует. Её придумали глупцы, которым внезапно стало скучно просто трахать разных шлюх и они возомнили себя умниками, решив ввести какие-то свои сраные правила. Найти «ту самую» или что-то вроде этой хуйни. Но люди практически ничем не отличаются от зверей. Есть потребности, а исполнить их проще простого, особенно при деньгах. Ведь секс без чувств - это так буднично. Разрядка – и всё на этом. - Мистер Кавилл! Мистер Кавилл! - топот ног и громкий голос. Свалите. Все. Никто не нужен. - Мистер Кавилл, прошу, успокойтесь… - противный голос сзади с силой ворвался в мысли, прогоняя прочь обрывки эйфории. - Что?! Что опять нужно от меня?! Сколько ещё это блядство может продолжаться?!… Грегори. Он схватился руками за голову, выдыхая. Не находя сил посмотреть на своего ассистента ещё раз. Кисти жгло огнём. Невыносимая пытка. - Прости, - отступил на шаг. - Мистер Кавилл, ваши руки... – брови Грегори сошлись на переносице, глаза потемнели от волнения. Генри выдохнул, вытирая лоб от пота, и тут же отдёрнул руку. Адская боль. К тому же, наверняка запачкал кожу кровью. - Всё в норме, Грег, - устало сказал он. – С моими руками всё в полном порядке. У тебя есть бинт? Так тупо было отрицать тот факт, что, возможно, он мог серьёзно пораниться, нужно поехать и тщательно всё смотреть, но Генри упорно делал это. Ему было плевать на то, что могло случиться. Он слишком вымотан всем этим, хотелось просто забыть и больше никогда не вспоминать. Всё уже произошло. Кажется, или Фортуна улыбалась, выставляя белые клыки? Щерилась. Он не верил ей. Никогда. Ведь за глаза его всегда называли неудачником***
- Мы едем сразу на съёмочную площадку, – устало сказал Генри, прикрыв глаза. На его руках красовались ровно наложенные опытной рукой Грегори бинты, уже успевшие пропитаться свежей кровью. Внутри было по-прежнему пусто. Хотелось выть от безысходности, зная, что дороги назад нет. Он собственноручно подписал контракт, согласившись работать в новом проекте. - Как скажете, мистер Кавилл. Но что вы будете делать с кистями рук? – спросил тот, сворачивая с шоссе. - Хорошо, что поехал по объездной, Грег, у главного входа будет много людей, - покачал головой Генри, меняя тему. Просто не сейчас. Не нужно. И так тошнит от всего дерьма. Грегори понял это. Во всяком случае, вопрос повторять не стал. Вот за это Генри его и любил. За умение заткнут рот, когда нужно было, за то, что не задавал лишних вопросов, за то, что всегда был с ним рядом. Да просто за то, что это был Грегори. Оно, чёрт возьми, действительно много значило. Оставшуюся дорогу ехали молча. Погода стала ещё хуже, чем пару часов ранее. Шёл мелкий колючий дождь, резкие порывы ветра без устали долбились в окно, словно умоляя открыть им дверь туда, где было сухо и тепло. Или издевались, норовя высадить окна. Хотелось выругаться и сделать так, чтобы это закончилось. Было тошно. И абсолютно все раздражало. Ничего не хотелось. Он сильно скучал по Лондону, хоть так до конца и не смог привыкнуть к бесконечным дождям и унылой серости улиц, успевших стать ему родными. Чёрный "Mercedes-Benz" плавно затормозил перед чёрным входом в студию. Грегори прекрасно водил. Из всех водителей мира даже самые лучшие вряд ли сравнились бы с ним. И это был очередной плюс в копилку ассистента, хоть Генри и так знал, что их бесчётное количество. Мужчина услужливо открыл дверь автомобиля, выпуская босса. Генри вышел на улицу и замер на месте, закрыв глаза. Ветер с дождём хлестанули по лицу, влепляя пощёчину. Он стиснул зубы. Выругался и поспешил в сторону здания. Он, блять, ненавидел. Больше всего на свете ненавидел эту херову жизнь. Потому что, мать его, все в ней было наоборот. Неправильно. Все по-другому и не так, как хотелось. Ветер ныл в ушах и пронзительно свистел. - Не до тебя сейчас, сучий подонок, - прошипел Кавилл. – Заткнись. Раз и навсегда. Из всех неудачников самым обосранным судьбой был он. Для этого не надо было складывать два и два или что-то перемножать, просто всё итак было понятно. Эта слава стала ему не нужна, деньги никогда не отличались постоянством, а хорошим человеком его назвать нельзя было. Язык не поворачивался, мать его. Если бы он выбрал другую жизнь, то мог бы стать таким, каким хотел быть в детстве – к примеру, доблестным и отважным рыцарем или что-то типа этой херни. Но. Но, блять. Нет. Сейчас есть то, что есть, и о старом и невозможном думать вряд ли стоит. Он, по крайней мере, пытался. Грегори обогнал его и снова распахнул дверь. Оттуда повеяло теплом, яркий свет резанул глаза. Это было многим лучше, чем оставаться снаружи, и Генри решительно шагнул внутрь, на ходу обранив: - Спасибо, Грег. Помещение было просторным и светлым, чем-то напоминало дворец. Узорчатые стены, как казалось, источали мягкий свет, белый мраморный пол блестел, отражая сияние огромных люстр. На самом деле, он мечтал быть частью этого. Ведьмак - это единственная цель, которой он так жаждал достичь. Но когда добился своего, почему-то почувствовал опустошение. Это не казалось реальным. Игры, книги, – всё, что у него было по этой вселенной, не имело цены, он бесконечно сильно любил эту стихию. Но участие в сериале... Оно, блять, не укладывалось. Все с мясом и когтями пытались урвать роль Геральта из Ривии, а он получил её, пускай ценой миллионов бессонных ночей и нахер испорченных нервов, и даже не горланит от счастья, или что там можно ещё делать, чтобы выразить бесконечный восторг. Просто все вдруг стало ненужным. Как будто всю жизнь хотел чего-то, а потом разочаровался, потому что это не чувствовал удовлетворения. Грёбанного счастья, про которое талдычат все, и которого, вероятнее всего, просто не существует. Он хотел быть знаменитым актёром. Он это получил. Как и проект, от которого глаза у всех горели, как у сраных василисков на охоте. Просто, не время. Не сейчас. Нужно немного воздуха, лёгкие не справляются со всем этим... - Генри! Радостный возглас явно принадлежал человеку, которого он уж точно не горел желанием увидеть. - Генри, дорогой! - Лорен улыбнулась во все тридцать два, поспешив к нему. Началось. Чтоб её, блять. - Ты опоздал, Генри, но ничего страшного. Меня больше волнует то, что ты не захотел пройти с главного входа, а мы устроили тебе настоящий королевский приём! Зачем ты так с нами? Заткнись, женщина, просто ничего не хочется слышать. Он устал. Устал вечно слышать это, дышать этим. Хотелось блеваться от сраной лести и лжи, которыми постоянно кормили окружающие. - Я устал сегодня, Лорен, - выдавил из себя вымученную улыбку. – Не спал всю ночь. - Ох, Генри, - покачала головой та, - так же нельзя! Пожалуйста, не надо так делать, улыбаться и поднимать всем настроение - это тоже твоя работа! Не хочет и не улыбается. Пошла ты, мразь. На зубах скрипит твоё притворство. - Ладно, давай не будем о грустном, - почти пропела женщина, - все уже ждут тебя. Пойдём! Она уже было протянула свою руку к нему, чтобы как в детском саду выстроиться в «пары» и потопать на прогулку, но дёрнулась, увидев бинты. Кровавые бинты. - О Боже мой, Генри! Что с твоими руками? – её личико исказилось от ужаса. Вот так вот. Вот так вот, блять. Тебе ни за что не понять причину. - Получил предсмертное ранение и потерял много крови, - от банальности шутки смеяться не хотелось. Только скрежетнуть зубами. Но лицо Лорен полностью окупило сказанное, и вот над ним он бы не прочь был посмеяться, благо сегодня настроение не совпадало с желаниями. - Генри, ты же пошутил? – голос женщины сел на пару октав. Хотелось схватить её, выдрать ебанную напускную жизнерадостность и запихнуть ей в глотку, чтобы она подавилась и замолкла навечно. - Неудачное падение, Лорен. Я был в спортзале. Грег, пойдём со мной, - устало сказал Генри. - Кстати, - Лорен обернулась вполоборота, - я очень рада, что у тебя есть такой человек, как Грегори. Он действительно надёжен, как я поняла. Но, Генри, пойми меня правильно, тебе на работе нужен кто-то, кто хорошо знает расписание съёмочной группы, примерно разбирается во всех отраслях, кто хорошо работает с документами... Так, стоп. Стоп, блять. Какого нахуй. На что намекает эта женщина? -... В общем, тебе нужен секретарь. Её улыбку хотелось размазать по идеально чистому, блестящему мрамору. Просто приложить ебалом об пол и вдавить туда. Чтобы не дёргалась и не разбрасывалась сраными выдумками из пустой башки. Вдох. Выдох. - Грегори может справиться с этой работой прекрасно. Не сомневайтесь в нем. - Ни в коем случае, - фальшивая улыбка разъехалась ещё шире. Давай до ушей, сраная дура. - Тогда, я думаю, проблем нет. Грег, ты со мной, - набрал побольше воздуха в грудь, чтобы ненароком не сорваться. - Генри, ты не так меня понял, - голос шоураннера стал жёстче. В глазах отразилось разочарование. Насрать на тебя, Лорен. Неужели ты до сих пор не поняла? - Грегори не сможет с тобой работать. Извините, - она обратилась к его ассистенту, - не могли бы вы оставить нас на пару минут? Её голос практически вернул прежнюю певучую форму. Грегори кивнул, развернулся и вышел за дверь. - Там сейчас дождь, Лорен, холод неимоверный, - Генри скрежетнул зубами, опуская голову вниз. Он не мог позволить, чтобы с его ассистентом, лучшим помощником обращались как с дворовой собачонкой. Как? Как, блять, справиться?! Это становится с каждым разом всё нереальнее... - Генри, послушай, я не знаю этого человека, и я не могу, как бы это глупо не звучало, доверять ему, - вкрадчиво проговорила она. - Он с тобой ведёт себя так, но никто не знает, как он будет вести себя на съёмочной площадке... Ведёт себя. Ведёт себя, блять. Как будто Грегори - это гребанный малыш, не умеющий говорить. Почему желание задушить человека напротив становится все сильнее?! - Лорен, я не понимаю, в чем проблема?! Вдох. Выдох. Соберись. Она не должна видеть такое состояние. - Прости, я не сдержался, - покачал головой, закрыв глаза, - все навалилось сразу... Почему тебе так важно поменять ассистента? Она вздохнула. - Генри, я правда пытаюсь помочь, - он только сейчас заметил, что у неё усталый голос, - ты мне не хочешь верить, я понимаю. Мы знаем друг друга всего ничего, - покачала головой, - но без взаимного доверия хорошего проекта не получится. Генри покачал головой. Это никогда не закончится. - В том-то и дело, что Грегори - ассистент. Тебе же нужен секретарь, - голос Лорен сел ещё тона на два. - И я подобрала тебе хорошего человека. Я не хочу ссориться, она отлично справится с этой ролью. Она. Она, блять. Что за херня опять... Ему не хватало ещё одной вечно снующей по пятам фанатки... - Она не из таких. Ты ошибаешься, что так думаешь, - сказала Лорен, поняв его мысли. Отлично. Он и не хотел знать, из каких она. - Договорились? - голос шоураннерши звучал с надеждой. - Ты не оставляешь мне выбора, Лорен, - вздохнул Генри, чувствуя, что никаких сил не осталось. - Я пойду поговорю с Грегом. Лицо женщины расцвело, как сраная роза в пустыне. - Я её скоро тебе представлю, вы поладите, - проворковала она, уже крутя в руках телефон и убегая в сторону лестницы. Это, блять, пиздец. И похоже, все только начинается.