Я нагоняю Ватсона и Лестрейда только на улице. Немаловажную роль в такой задержке сыграло то, что я не горел желанием начинать публичную сцену. К тому же, она была бы второй за вечер. Нет, тут нужно действовать более скрытно, чтобы никто не вмешался в то, что я собираюсь предпринять.
Преследуемые, занятые разговором, меня не заметили. Я прячусь за облетевшим кустом с пышными ветками, запорошëнными снегом, из чистого любопытства желая подслушать их беседу. К огромному разочарованию, речь идёт о какой-то ерунде: о погоде, о работе и о том, что у Ватсона проблемы с жильём. Всё это меня не интересует.
Я распрямляюсь, отряхиваю снег с фрака и в несколько уверенных шагов выхожу на тускло освещенную огнями в окнах дома площадку.
Хруст снега под обувью заставляет мужчин мгновенно среагировать — сказываются годы службы по профессиям — дëрнутся в сторону от возможной угрозы, в то же время оборачиваясь ко мне. Я скрещиваю руки на груди и наклоняю голову набок, забавляясь их суете.
Лестрейд приглушённо произносит несколько ругательных слов.
— С ума сошёл? — выплëвывает он. — Напугал до…
— Грег! — одëргивает друга на полуслове Ватсон, — Не при детях же так выражаться!
Я скорее чувствую, чем вижу гаденькую улыбку на его лице. Как же он меня раздражает!
— Ни одного ребёнка я тут не наблюдаю, хотя вынужден похвастать, славлюсь своей наблюдательностью, — пытаюсь добавить в голос столько льда, сколько смогу. — Довожу до вашего сведения, что вы, мистер Ватсон, оскорбили меня, моего будущего тестя, мою невесту…
— Мы эдак до вечера не управимся, дружок, — парирует Ватсон. — Давай-ка ближе к делу.
— Да как вы смеете так себя вести! — закипаю я. — Вы совсем не джентльмен!
— И слава Господу! — как-то совсем уж весело отзывается он. — Удивительно гадко быть джентльменом! Хотя, быть может и недурно, а вот казаться джентельменом не только гадко, но и лицемерно, а я лицемерия не перевариваю. А вы, юноша, не просто кажетесь, а стараетесь казаться джентельменом, что делает вас в моих глазах окончательно пропащим человеком.
— В таком случае я откажусь от джентельменского благородства и пренебрегу волей закона, мистер Ватсон, — медленно цежу для создания бóльшего впечатления, несмотря на стучащую в висках кровь, требующую активных действий. Ну что ж, смысла откладывать нет — пришло время осуществлять задуманное. Наконец-то!
Я делаю то, чему научили любимые мной приключенческие романы про героев-авантюристов: «Три мушкетёра», «Граф Монте-Кристо», «Айвенго», да даже «Дон Кихот». Я срываю с ладони белую перчатку и швыряю еë Ватсону прямо в лицо, не без удовольствия слыша шлепок точного попадания. Повезло, учитывая, что меткостью в стрельбе я никогда не славился. Вот рукопашный бой другое дело…
— Да вы с ума сошли, юноша! — вскрикивает Лестрейд, озираясь по сторонам. — Подсудное же дело! Немедленно скажите, что это шутка и мы сделаем вид…
— Нет-нет, Грегори, так не пойдёт, — чуть ли не ласково сказал Ватсон. — Если джентльмен хочет отстоять свою оскорблённую честь, как тут отказаться? Единственное что…
— Что-то не так? — усмехаюсь. — Неужели струсили?
— Не смей. Называть. Меня. Трусом. Я такое повидал, чего тебе и во сне не присниться, щенок, — в голосе Ватсона звучит такое неприкрытое отвращение пополам с яростью, что я невольно отступаю на шаг.
— Мы сейчас не о снах, мистер Ватсон, а о намечающейся дуэли, которую вы всë откладываете принять!
— Да принимаю я твою дуэль, мальчишка! Размозжу твою глупую голову по траве, всем только лучше станет. Мой секундант — вот, Грегори Лестрейд. Ваш?
Я задумываюсь. Кого же взять в секунданты? Брата? Да он настучит куда надо и дело с концом. Виктор Тревор — единственный друг? Не успеет приехать, даже если назначить дуэль через неделю. Мистер Хупер? Да у него от такого предложения сердце встанет. Ну что ж, остаётся следовать примеру Д’Артаньяна до конца.
— Обойдусь без него!
— А если убьют? — нервно спрашивает Лестрейд.
— Не убьют!
— Вы чересчур в этом уверены, — с весельем отвечает Ватсон. Всю его злобу как рукой сняло. С чего бы? — Вы знаете, что я в состоянии попасть из пистолета в подкинутую монету?
— Это невозможно, — пожимаю плечами. Ни у кого из самых талантливых стрелков в Итоне не получалось такие трюки. Хотя, возможно, у Ватсона была единичная случайность.
— Вот и поглядим, — обещает он. — Когда же встречаемся?
— Послезавтра. Предположим в десять утра.
— Я буду. Грегори?
Лестрейд медлит с ответом.
— К чëрту! Буду! — недовольно восклицает он. — Вы оба совершенно сумасшедшие!
— Вот и внесëте крупицу здравого смысла в сие деяние, — со смешком говорю я.
К огромному удивлению, Ватсон смеётся следом за мной.
***
Вернулся в зал я замëрзший и мокрый от снега, но довольный и вдохновлëнно обрадованный. Я назначил дуэль! Меня переполняло чувство гордости за самого себя. Несколько минут я был убеждён, что моего отсутствия и не заметили, но потом откуда не возьмись выскочила разозлённая матушка и шёпотом начала расспрашивать, где меня носило, и на моё значительное молчание пообещала добыть из меня эту историю позже.
Возле Эвр весь остаток ночи вертелся еë кавалер. Когда выдалась возможность, я присмотрелся к нему внимательнее.
Рыжий, точь-в-точь мой друг Виктор Тревор, но более коротко обстриженный и со слегка хромой походкой. Что ж, у нас с сестрëнкой явно схожий, если можно так выразиться, вкус. Но потом джентельмен обернулся…
— А что это за господин? — интересуюсь я у скучающего рядом брата.
— Понятия не имею, — пожимает он плечами. — Приезжий, не местный точно.
— А с какой это стати у него маска на лице? Он что, перепутал званый вечер с маскарадом?
— Откуда мне знать? — Майкрофт выглядит так, будто я ему уже ужасно наскучил своей болтовнёй и вообще, он страстно желает вернутся домой к камину и бумагам. «И, разумеется, к стряпне его прислуги», — думаю я, ехидно усмехаясь про себя. Братцу явно нужно поменьше заниматься чревоугодием. — Хочешь собрать полные карманы сплетен — обратись к девицам, а мне то что?
Я обиженно отхожу. Но совет дельный. Я отыскиваю в толпе свою невесту и, натянув очаровательную улыбку, направляюсь к ней. Молли — дочь хозяина дома, а к тому же светская леди, хотя и очень стесняется этого звания, предпочитая приëмам и танцам вышивку и чтение любовных романов.
Молли поведала, что неизвестный джентльмен был лично приглашён еë отцом, а маску носит по причине сильно обезображенного недавно лица. На вопрос, кто же это, она лишь повела плечом в недоумении.
Я хотел было подойти к неизвестному, но у него шëл столь оживлённый разговор с Эвр и еë новыми подругами, что я, под страхом матушкиного гнева, не решился портить ожидаемый зарождающийся романтический интерес.
Остаток времени я провёл ведя глупые, нисколько не интересующие меня беседы и играя в карты. Единственным сколько нибудь забавным моментом стала опрокинутая Эвр со столика миска с ягодами. Ягоды и сок из миски запачкали ей весь перед пышной светлой юбки ярким красным цветом различных оттенков. Очень быстро лицо Эвр приобрело такой же красный цвет. Подруги тут же сочувственно защебетали, матроны осуждающе закачали головами, мужчины усмехнулись в усы. Эвр, наконец приняв решение, выбежала из комнаты, наверняка планируя хоть немного очистить наряд снегом. Девушки из еë компании метнулись за ней, кто-то желая помочь, кто-то утверждая, что нужно остаться, так как ничего нельзя исправить. Их рыжий спутник какое-то мгновение потоптался на месте, а потом поспешил следом за ними, вызвав хохот всего зала.
— Ох, молодёжь… — утирая слëзы смеха протянул какой-то старик, а после начал травить истории из своего детства, на что остальные гости вежливо кивали и улыбались в нужных местах.
Я лишь вздохнул и чуть прикрыл глаза. Это мероприятие мне страшно надоело.
***
Домой мы отправились только ранним утром, не забыв избежать хозяев. Всем было очень неловко. Майкрофт с супругой отбыли сильно раньше других гостей, чем вызвали новые пересуды. Они, уехавшие, этого, конечно, не знали, но наверняка догадывались о последствиях. Эвр нервно теребила красную от ягод юбку, которую оттереть не просто не удалось — стало хуже. Пятна пошли разводами, растëрлись, некоторые настолько въелись в ткань, что до сих пор сверкали насыщенной краснотой. Я ждал материнской ругани за «недостойное поведение». Отец сильно перебрал с напитками и мучился головной болью. Матушка в ярости переводила взгляд с Эвр на меня, раздуваясь, как лягушка. Она всё никак не могла выбрать, кого отчитать первым.
— Матушка, прошу тебя, не сейчас, — моляще говорит Эвр. — Мы очень устали…
— Да, мы всё выслушаем после хорошего сна, хорошо? — поддержал я.
Матушка в ярости открыла рот, но отец, с силой потирая виски попросил помолчать.
Судя по всему, выговор ждëт и его.
