***
Времена года сменяли друг друга, как и привычная рутина. Арми она никогда не надоедала. Он любил, чтобы все оставалось, как заведено. Каждому времени года — своя работа, а после — заслуженный отдых. Немного омрачало его настроение отсутствие Джорджа, которой приезжал теперь только на рождественских и летних каникулах. Похоже, парень в Англии прижился после нескольких лет обучения. Тут можно было только порадоваться, что благодаря прогрессу с сыном можно разговаривать и даже видеть его хоть каждый день. Джордж должен был вот-вот прилететь на Рождество. Вся семья ждала его с нетерпением. Под нарядной елкой лежала целая гора подарков, под потолками висели гирлянды, окна Майлз украсил вырезанными из бумаги снежинками. Джинни аж за две недели до приезда брата начала изобретать праздничное меню с его любимыми блюдами. В последний день Арми, чтобы немного развеяться, взял Вика и Майлза с собой на зимнюю рыбалку. Они ловили рыбу три часа и Майлз был по-детски горд пойманной им лично щукой. Генри с Джинни остались дома и занимались последними приготовлениями к Рождеству. Сегодня на ужин должен был прийти парень Джинни, будь он неладен, а также подруга Вика — библиотекарша Елена. Как говорил Генри, «семья в расширенном составе». Хаммер лишь с досадой хмыкал, услышав это: он не был готов считать Фреда Питерса семьей. Снег тихо ложился на лапы окрестных елей и ровным одеялом укрывал поле на противоположном берегу, сверкая в солнечных лучах. Легкий морозец щипал раскрасневшиеся щеки. Звенящую тишину время от времени нарушала лишь трель какой-нибудь пташки, да их дыхание. Рядом с ведром с уловом крутился один из потомков Феликса, такой же здоровый и черный, в надежде стащить пару рыбешек. Арми бы с удовольсвием остался и дольше, но заметил, что мальчик замерз и решил сворачиваться. Конечно, за два года Майлз не стал идеальным ребенком. Все еще иногда проскакивало у него крепкое словцо или подозрительный взгляд, но пакостить и воровать он перестал. Арми и Вик с улыбками наблюдали, как ребенок бежит впереди, неся свою щуку и трещит без умолку. Когда они наконец пришли домой, Майлз растолкал их, первым вбегая внутрь и вереща: — Папка, ты посмотри, какую я поймал рыбину! Это монстр всех рыб просто! — Он даже не заметил, что впервые за все время назвал Генри «папой». — Да это прямо аллигатор! — у Генри защипало глаза, он начал часто моргать, чтобы слёзы так и остались непролитыми. — Джинн, ты только посмотри на это! Аутччч, оно ещё кусается! — он в шутку ткнул в рыбью пасть пальцем. — Так, заходите все, мойте руки! Гости скоро приедут! Пойманная рыба отправилась плавать в одну из ванных комнат, дожидаясь своей участи. Генри поручил Джинни и Майлзу накрывать на стол, одним глазом следил за ними, другим — за индейкой в духовке. Джордж должен был появиться с минуты на минуту. Генри волновался: а не засыпало ли дорогу, не опоздает ли самолёт, да мало ли что! Все прочие постепенно приходили. Генри очень нравилась подруга Виктора Елена, приятная скромная девушка. Бойфренд Джинни — Фред Питерс, тоже вызывал у него симпатию. Долговязый блондинистый парень в клетчатой рубашке и старых джинсах, несмотря на юность, уже имел определённую репутацию. Держался он скованно и пожалуй, слишком вежливо — явно очень старался произвести хорошее впечатление. Генри пока что решил, что не позволит слухам и сплетням повлиять на собственное мнение о молодом человеке. И не разрешит Вику шутить про пропавшие серебряные ложечки. Ждали только Джорджа. И вот наконец, когда в дверь позвонили, Генри бросился открывать и увидел не совсем того, кого ждал. — Белль, какой приятный сюрприз! — он пропустил в прихожую стройную брюнетку в белой изящной шубке и не менее изящной шляпке. — Почему ты не сказала, что тоже приедешь? Из-за ее спины вышел смущенный Джордж. — Это Аннабелл и … , — тихо произнёс он, краснея. — Я знаю, кто это, — Генри с недоумением переводил взгляд то на девушку, то на молодого человека. — …и мы вроде как вместе. Вот, — Джордж виновато улыбнулся, разводя руками.***
Вик переглянулся с Джинни, а потом указал взглядом на дверь, которую они предусмотительно закрыли. Та кивнула, прикусив губу: дело и правда было серьезное. Вся семья замерла за кухонным столом, вслушиваясь в разговор, доносящийся из прихожей. К сожалению, чтобы что-то разобрать, приходилось сильно напрягать слух: Генри даже в гневе очень редко повышал голос. — О чем вы оба думали?! Тебе же еле-еле семнадцать, а ему двадцать два! В вашем возрасте это большая разница, не считая всего прочего. Это мезальянс! — Мезальянс как раз у тебя, дорогой брат. — Да ты… да что… это совсем другое! — Абсолютно то же самое. — Белль, милая, ты представляешь, как это выглядит со стороны? Джордж по документам — мой сын, он носит мою фамилию! Что скажет наш отец? — Что Джордж — очень умный, целеустремленный и многообещающий молодой человек. А еще он больше англичанин, чем ты. Не веришь мне, спроси его самого. Кроме того, мы же на самом деле не родственники. Воцарилось напряженное молчание. — Милая моя малышка Белль… — снова послышался растерянный голос Генри. — Общество не простит вам этого. Это же скандал! — В нашем роду уже была похожая ситуация, в семнадцатом веке. Лорд Артур Кавилл, женившейся на своей падчерице, которая одновременно была его воспитанницей. Стыдно этого не помнить. — Я прекрасно это помню, но… — Отец сказал, что сделает все возможное, чтобы наш с Джорджем сын унаследовал титул вместо тебя. Он полностью на нашей стороне. — Боже мой, титул — это последнее, что меня беспокоит! — Меня тоже, — впервые за весь разговор подал голос Джордж. — Мне не важно, что я могу унаследовать. Мы полюбили друг друга. Папа, пожалуйста, дай нам шанс. «Дай нам шанс…», Вик усмехнулся, снова встречаясь глазами с сестрой. Она не могла знать, что происходит за дверью, только догадываться по выражению лиц остальных. Но если бы могла слышать, наверняка вспомнила бы о том же, что и Виктор. Об их встрече на хайвее прошлым летом. Он тогда обогнал их и перегородил путь своей служебной машиной. А сам встал рядом: в форме, значок сверкает, кобура, наручники, словом, при параде. Хоть прям бери и в кино снимай. Потрепанный Харлей затормозил буквально в последнюю секунду, поднимая желтоватую пыль, и на дюйм не доехал до ботинок Вика. «Рисуется, придурок», подумал Виктор тогда с привычным раздражением, наблюдая, как Питерс спрыгивает со своего железного коня и подает руку Джинни, помогая ей слезть. Белобрысый, растрепанный от езды без шлема, в какой-то жуткой кожанке, в зубах сигарета… ну вот что сестренка в нем нашла? Опять шпионишь за нами? едва Джинни сняла шлем, как ее руки возмущено замелькали в воздухе. Я спросила папу, он разрешил! Ну чего ты привязался?! — Ездим без шлема и превышаем скорость? — Вик смотрел не на сестру, а на ее парня. — Может, запереть тебя на всякий случай, а, Питерс? Ты явно опасен для моей сестры. Хотя чего ещё ждать от жителя трейлерного парка. Вик, ты самый большой зануда на свете, Джин закатила глаза. Это я его попросила, если хочешь знать. И на мне защита была, она постучала тонким пальцем по шлему. — Слышь ты, мистер Закон-и-порядок, — Питерс сделал шаг навстречу и они встали лицом к лицу почти вплотную, Виктор даже чувствовал запах мятной жвачки и табака. — Ты-то тоже в парке пожил, помнишь? Или память отшибло? И сейчас стоишь тут весь такой гордый только потому, что у тебя был шанс, которого не было у меня! — он сплюнул окурок себе под ноги и резко растер его ногой. — И вот ещё что: я, может, и живу в трейлере, но это не значит, что я хочу жить так вечно. Нет, сэр, — Питерс глумливо улыбнулся. — И уж точно Джинни там жить не будет, я об этом позабочусь. У нас будет другая, хорошая жизнь. Дай мне только шанс доказать это! Тот разговор чуть не закончился арестом. Вспоминать об этом было неприятно, потому что Вик повел себя не по-мужски. Начал цепляться к парню сестры, как склочный мальчишка, чтобы тот дал повод надеть ему браслеты. Но Джинни разгадала его план, возмутилась и встала между ними, не давая сцепиться. Маленький кулачок чувствительно врезался в бок — хрупкая девушка яростно расталкивала двух рослых парней. Тогда уж и меня арестовывай, упрямый взгляд лучше любых жестов говорил, что любая попытка разлучить только сильнее сплотит их. — Ладно, поезжайте, — в конце концов Виктор сдался. — К восьми чтоб привез ее домой. И второй шлем купи, Ромео! Виктор слегка потряс головой, возвращаясь в настоящее. Немного смущенный Генри представлял Белль тем, кто ее еще не знал, потом полез в шкаф на тарелкой и приборами. За столом снова заговорили, обстановка более-менее разрядилась. Арми со строгим видом расспрашивал о чем-то Питерса, тот нервно кусал губы и то и дело посматривал на Джинни. Та сидела рядом, держа его под руку, сияющая и гордая, и явно защищала своего парня перед отцом. «Что ж, это уже прогресс», подумалось Виктору. Сначала Арми ничего и слышать о Питерсе не хотел. В первый раз, когда тот пришел знакомиться, Хаммер разложил на столе в гостиной свою винтовку и тщательно, на публику, чистил её. — Это ты, что ли, Фред? — бросив робеющему парню небрежный взгляд из-под нахмуренных бровей, Арми передернул затвор. — Ну, заходи. Но сейчас, похоже, Хаммер понял, что придется смириться с выбором дочери. Питерс появился, когда той исполнилось шестнадцать, и честно говоря, они все надеялись, что он пропадет через пару месяцев, максимум полгода. Но прошел год, два, больше, а тот и не собирался исчезать. Наоборот. Вот, пожалуйста: сидит на семейном празднике, втирает Арми что-то о своей работе в автосервисе и планах на жизнь, и даже пирсинг весь вытащил из бровей и носа. «Ну ладно. Может, я в нем ошибался. В конце концов, Питерс не мне должен нравится, а ей», Виктор улыбнулся Джинни и получил улыбку в ответ.***
Майлз возбужденно подпрыгивал на переднем сиденье и никак не мог уняться. Обычно отец или папа на ярмарку брали с собой Вика, чтобы выбирать скотину, а сегодня, когда ему исполнилось десять, папа взял его. Майлз давно не был в городе, он все еще учился на дому, побаиваясь школы и ее злых обитателей. Но сейчас, рядом с пусть и приемным, но любимым родителем, он чувствовал себя прекрасно. Тем более папа пообещал ему купить щенка взамен почившей Герти, по которой Майлз до сих пор плакал по ночам. Прошло время и Арми решил, что он готов к тому, чтобы взять другую собаку. — Пап, а я правда смогу выбрать щенка сам? Майлз никак не мог привыкнуть, что у него есть любящая семья. И что, более того, у него в этой семье есть право голоса. Генри еле сдерживал улыбку, глядя на своего самого младшего. Майлз всю дорогу болтал без умолку и ни секунды не мог посидеть спокойно. — Конечно, — он протянул руку и потрепал его по голове. — Но сначала — на ярмарку, нам нужна ещё одна корова и парочка куриц. Потом пойдём за щенком. Только учти, нового питомца надо будет многому учить, он не только для игр. Я как раз подобрал тебе книгу о воспитании собак… Генри увлёкся, начал описывать преимущества и достоинства различных пород, поэтому добрались до города незаметно. Он шёл по выученным наизусть за многие годы улицам, Майлз семенил за ним, держась за руку. Генри то и дело приветливо улыбался и здоровался со знакомыми. В первый год ему буквально не давали прохода, но постепенно людское любопытство улеглось. К нему привыкли и перестали считать чужаком. В голове крутились довольно приземлённые мысли: если коров вместе с новой станет дюжина, им наконец нужны нормальные доильные аппараты. И на этот раз Арми от него не отвертеться. Деньги для этого и существуют, чтобы делать жизнь легче. Потом мысли плавно переместились на новый коровник, изгородь, требующую ремонта, и как Генри третьего дня обнаружил местного хулигана Фредди Питерса, сидящего на этой самой изгороди в компании их дочери Джинни. Об этом тоже надо было поговорить с Арми. Тот вроде смирился с выбором дочери, но Фредди не очень ему нравился. Генри отвлёкся, а когда пришёл в себя, понял, что один. Черт! Он со всех ног бросился на поиски. Все качели-карусели, загоны с животными один за другим, палатки со сладостями — мальчика нигде не было. Уже отчаявшись, он увидел встрёпанный темный затылок в толпе, наблюдающей за родео и бросился туда.***
Майлз то и дело глазел по сторонам. Куча прилавков, тут же загоны для скота, карусели, а вот тут глазированные яблоки. У Майлза потекли слюнки и он сам не заметил, как выпустил папину ладонь и подобрался поближе. В кармане у него было десять долларов, которые дал ему Вик и, подмигнув, велел попробовать все шоколадные конфеты у миссис Дюбон, которые та делала сама. Естественно, Генри этого не слышал. А если бы слышал, влетело бы обоим: и Вику, и Майлзу. Папа, конечно не был противником сладкого, но выдавалось оно дозированно, а он еще все время читал скучные лекции про здоровье зубов. Прилавок с яблоками неудержимо манил и Майлз, не задумываясь потратил четыре доллара на одно. Мистер Бакстер приветливо ему улыбнулся, протягивая самое большое и красивое. Майлз поблагодарил за яблоко и удивился, насколько изменилось к нему отношение жителей города. Раньше все ходили за ним по пятам и смотрели под руку. Даже когда у него были деньги и он заходил в магазин с украденным у отца долларом, чтобы что-то купить, на него всегда смотрели брезгливо и с жалостью. А сам он был слишком зол от этого и не сдерживал злых слов. Теперь же, когда он рос в хорошей семье, то отношение к нему стало как к обычному ребенку. Да и сам Майлз изменился. Зачем ему воровать, если ни отцы, ни братья и сестра ему ни в чем не отказывали? Да и разговаривать он стал правильно и вежливо, благодаря стараниям папы. Все-таки тот был самым настоящим аристократом. Даже подумать страшно, что было бы, если бы папам не разрешили его усыновить. Виктор, когда узнал все о предыдущих семьях Майлза, развил очень бурную деятельность. Он постарался, чтобы разбирательства проходили максимально анонимно и закрыто. Но конечно, ювенальная служба обо всем узнала и воспротивилась тому, чтобы семья из двух мужчин усыновила мальчика, пережившего насилие. Майлз еще никогда в жизни так не боялся, как во время процесса, но все закончилось хорошо. Пусть на ферму стали чаще приезжать служащие с внезапными проверками, это он мог пережить. Главное — его не отобрали. Майлз оглянулся и увидел папу у доильных аппаратов. Хмыкнул: знал бы тот, что именно отец прячет в своей мастерской, готовя папе подарок на годовщину их свадьбы. Да и сам Майлз приготовил им подарок: любовно вырезанное его руками «семейное древо». Заслышав ржание и громкие крики ковбоев, Майлз не раздумывая помчался в ту сторону. Мальчик с открытым ртом наблюдал за представлением, пока ему в голову не прилетела жвачка. Он обернулся и увидел мерзкого задиру — Криса Аллена. Тот не давал ему жизни еще в школе и постоянно провоцировал на драки. Вот и сейчас Аллен начал орать: — Ну что, белое отребье? Приодели тебя пидорасы? Небось ты им за это отрабатываешь… Договорить тот не успел, потому что Майлз с громким криком кинулся на него, повалив и под недоуменными взглядами толпы принялся колотить обеими руками, громко вопя: — Не смей говорить гадости о моих родителях! И наплевать, что Майлз меньше и слабее. Ярость придала ему сил. Когда его оторвали от Аллена, у того наливался красивый фонарь под глазом и была разбита губа. Побитый враг с визгом и слезами побежал жаловаться своей мамаше, но Майлз ни о чем не жалел. Если бы этот козел обзывал только его, то он бы просто показал ему фак и смотрел бы представление дальше. Но тот посмел разинуть свой поганый рот на любимых пап, такого Майлз спустить не мог никому. Глядя на родные папины руки, которые и оттащили его от мелкого ублюдка, Майлз стыдливо опустил голову. Расстраивать папу он не любил. — Что тут происходит? Сынок, я же просил, — Генри присел перед Майлзом на корточки, заглядывая в покрасневшее от стыда лицо. Он собирался было ещё раз объяснить, что любой спор можно решить словами, но тут вмешался один из свидетелей драки. Генри узнал соседа Андерсона. В джинсах, клетчатой рубахе, ковбойской шляпе и со шнурком-боло на шее, тот выглядел, как герой вестерна. — Парень все правильно сделал, мистер Кавилл, — и тот коротко пояснил, что произошло. Тут в толпу врезалась разъярённая мамаша другого мальчика и с проклятиями накинулась на них. Генри выступил вперед, загораживая сына собой. Он предельно вежливо осадил ее, с любезной улыбкой, но слова будто резали. Генри посетовал, что ее собственный отпрыск плохо воспитан и очевидно, это влияние родителей. Он бы сказал, что это неудивительно, коли его мать ведёт себя как базарная торговка, но не хочет оскорблять этих честных женщин таким сравнением. И что их манеры совершенно точно превосходят ее. Потом повернулся и ушёл, слыша за спиной одобрительный гул.***
Майлз смотрел, как красиво и грамотно папа песочил эту противную женщину, та аж покрылась отвратительными красными пятнами и начала заикаться. А ведь папа не использовал ни одного бранного слова! В конце концов, нелепая миссис была вынуждена уйти вместе со своим рыдающим отпрыском. Майлз еле задавил в себе желание показать им обоим язык. Но он ведь воспитанный, папа бы не одобрил такое поведение. Когда родитель подсадил его себе на плечи, мальчик радостно взвизгнул и вцепился в него покрепче. Когда все основное было сделано и пришла очередь щенка, у Майлза разбежались глаза, столько их было у хозяина. Мальчик с важным видом переходил от вольера к вольеру, то и дело останавливаясь. И вдруг наткнулся взглядом на картонную коробку на полу. Одного маленького очень тощего черного щенка почему-то положили отдельно от других. У малыша была кровь мордочке и он хрипло дышал. Все остальные щенки весело играли друг с другом, бегали, а этот лежал и медленно умирал. — А почему этот такой? — он присел перед коробкой на корточки. — Даже не смотри на него, парень, он вот-вот подохнет, упал в колодец. Надо было усыпить, да рука не поднялась, — отозвался хозяин щенка. Майлз поглядел на слабо дышащее тельце: — Сколько вы за него хотите? Мужчина лишь недоуменно нахмурился и махнул рукой. — Да забирай так. Он все равно не жилец. Майлз решительно кивнул и подхватил на руки коробку с щенком, вопросительно посмотрев на папу. Генри хотел было возразить, но не смог. У Майлза разве что слёзы не текли. Ну, в конце концов, позже можно будет купить ещё одного. Если мальчику так хочется его выходить, пусть попробует. Да и жаль животное. — Придётся зайти к ветеринару, на нем живого места нет, — он даже побоялся дотронуться до щенка, настолько плохо тот выглядел. — Забирай своего нового друга и идём к машине. Майлз благодарно посмотрел на папу и, заставив его наклониться, чмокнул в щеку. Ветеринар, глядя на щенка, лишь покачал головой. Он промыл и зашил раны, но ничего не мог обещать. Майлз упрямо стиснул губы и очень внимательно слушал рекомендации. Он обожал животных и на ферме очень многие животные поправлялись будто сами, когда он ухаживал за ними. Когда они приехали, отец с Виком уже ждали их. Джинни, судя по кислым лицам отца и брата, снова гуляла со своим патлатым дружком. Майлз первым выбежал из машины и поцеловал в щеку Арми и Вика. Они выгрузили новую корову и Арми одобрительно посмотрел на Генри. Новые курицы и петух тоже прошли суровый отцовский отбор. А вот на коробке с уснувшим щенком, родитель вопросительно поднял бровь. Майлз лишь крепче прижал к себе коробку. — Я его вылечу, отец, вот увидишь, он будет большим, сильным и умным, как Герти. Арми лишь смотрел на еле дышащего щенка, думая, что тот долго не протянет, а Майлз очень расстроится, когда животное умрет. — Ладно, пусть пока поживет в доме. Ребенок лишь кивнул и потащил коробку и кучу лекарств к себе в комнату. Вик ушел устраивать мадам Эльвиру (как окрестил новую корову Майлз), а Арми притянул к себе мужа и долго целовал, прежде чем спросить: — По-твоему, это была хорошая идея? Щенок вот-вот сдохнет и сыну будет плохо. Генри развёл руками: — Я не смог отказать. Пусть попробует, такой опыт тоже нужен, наверное. Да и у Майлза будто особый дар, ты заметил? Животные его любят. Заметив скользнувшую на задницу руку, Кавилл чопорно заметил: — Мистер Хаммер, вы становитесь несносны, — и, рассмеявшись, чмокнул Арми в небритую щеку. — Дети рядом и у нас много работы, к сожалению.***
Арми с удивлением смотрел на пса. Еще полгода назад их младший ребенок притащил его почти дохлого домой и старательно выхаживал, не спя ночами. Мальчик даже стал хуже успевать в заданиях, но они с Генри не давили, понимая, что сын очень волнуется за щенка. Вся семья переживала, каждый помогал, чем мог. И вот теперь, через полгода, крупный ротвейлер уверенно бегал по территории. Он прекрасно собирал коз обратно в стадо, не давая им уйти далеко, регулярно осматривал территорию и не пускал чужаков. Арми назвал пса Люцифером и, пожалуй, не ошибся: сильная, быстрая и мощная черная собака была умной и хитрой. Когда надо — злой. Люцифер даже в одиночку справился, когда к ним в дом хотели залезть двое грабителей, и удерживал их до прихода полиции. Не обошлось без укусов и оба горе-бандита были до смерти рады, когда их наконец спасли от адской собаки. Хаммер в который раз поразился особому дару их младшего ребенка. Майлз, пока ухаживал за щенком, решил стать ветеринаром и родители разрешили ему помогать в ветеринарной клинике, как только сыну исполнится четырнадцать лет. Майлз очень радовался, что смог выходить щенка, а еще он решился на очень важную перемену в своей жизни. Воскрестным вечером вся семья собралась за столом, пришел даже парень Джинни, присутствие которого на трапезах уже никого не удивляло. Майлз решил, что момент подходящий и робко и неуверенно обратился к родителям. — Пап, отец, я тут подумал… — он набрал воздуха в грудь и выпалил: — Может, мне вернуться в школу? Ну, по-настоящему. Стук вилок и ложек прекратился. Все с удивлением уставились на Майлза, и больше всех — Генри. — Ты правда этого хочешь? — а в голове закрутились мысли о том, что у парня на носу сложный возраст, опыта общения с ровесниками нет, а дети могут быть очень жестоки. — Если начнут наезжать, шли их сразу ко мне, — вмешался Фред, парень Джинни. А когда Виктор на него шикнул, недоуменно спросил: — Чего? Я просто хочу помочь! Так пусть и говорит, что будут иметь дело со мной! Майлз тепло улыбнулся Фреду и успокаивающе погладил папину руку, лежащую на столе: — Они не рискнут. Ведь мой старший брат — помощник шерифа, а сестра встречается с самым главным хулиганом в городе. Майлз хихикнул и с любовью посмотрел на свою семью. Отец выглядел довольным и ободряюще похлопал его по спине, но папа беспокоился. Мальчик спрыгнул со стула слез и забрался на отцовские коленки, крепко обнимая родителя за шею. Он и сам не запомнил тот момент, когда прикосновения мужских рук стали нести не ужас и боль, а успокоение и любовь. Теперь Майлз с удовольствием нежился в объятиях старшего брата, который любил таскать его на плечах. И конечно, в руках любимых родителей, к которым он часто прибегал ночью, когда ему снился кошмар. Вот и сейчас, он сидел у папы на коленях и ничего, кроме покоя и уюта не испытывал. Зато чувствовал волнение Генри. — Пап, ну все будет хорошо, Аллен после того случая на ярмарке даже смотреть боится в мою сторону. Я тоже боюсь, но… — он тяжело вздохнул и покрепче прижался к папе. — Ты в любой момент можешь передумать, — заверил его Генри и успокаивающе похлопал по спине. — Давай попробуем. Виктор предложил, взять на себя все формальности, Джинни — пойти с братом по магазинам в поисках всего необходимого. Вилки снова застучали о тарелки, семья начала обсуждать, как здорово это будет, и что могло бы оказаться для Майлза в школе самым интересным. Генри припомнил пару смешных случаев во время своего обучения в интернате, обстановка стала ещё расслабленнее и веселее. Когда важный день настал, провожать его в школу собрались все. Даже Виктор, поменявшийся ради этого дежурствами. Арми явно было не то себе в такой толпе, но он держался. Только еле заметно хмурился и сжимал руку Генри. Позже, вернувшись наконец-то домой, он на некоторое время захотел остаться один — но на это давно никто не обижался.***
Арми сидел на берегу реки и слушал тишину. Сегодняшнее утро стало для него настоящим испытанием. Целая куча детей, родителей, учителей, да ещё многие горят желанием лично познакомиться и поболтать! После ему просто необходима была передышка. Побыть одному, вздохнуть полной грудью, просто смотреть, как блестит на солнце спокойная гладь воды и слушать чириканье птиц в кронах деревьев. Раньше бы Хаммер никогда не подумал, что, перешагнув сорокалетний рубеж, он окажется глубоко женатым отцом большого семейства. Мысль показалось бы ему дикой и несуразной. Какая уж тут семья, если он не переносит людей, как вид? Однако, жизнь рассудила иначе. Джорджу и Джинни, Виктору и Майлзу нужна была семья, любовь и забота, и им с Генри, как оказалось, тоже. Вот они и нашли друг друга. За все эти годы их семья пережила много и радостных, и грустных моментов. Легко не было, но сейчас Арми не стал бы ни о чем жалеть. Дети выросли хорошими людьми, они любили своих приемных родителей и были счастливы — а значит, оно того стоило. А ведь ничего этого не было бы, если бы не Генри. При мысли о нем сердце сделало кувырок. Пусть они не всегда были во всем согласны, но Генри был единственным в своем роде, особенным. Вместе с ним было хорошо и молча сидеть рядом за книгой, чувствуя боком прижавшееся теплое тело, и разговаривать, привычно выделяя из потока слов главное. Он не кичился тем, что знает больше, Генри было интересно слушать. А от его светлой улыбки хотелось улыбнуться самому. А ведь был у них случай, когда Арми серьезно думал, что все, любви конец. Генри тогда вдруг начал часто ездить в город один под надуманными предлогами. Возвращался он усталым. Хаммер не стал ни о чем расспрашивать, но про себя начал беспокоиться, что его прекрасный принц заскучал в глуши и ищет в городе развлечений. Кого-то другого. Это было очень трудно представить, ведь вроде бы ничего не изменилось. Их ночи остались такими же горячими, Генри ни на что не жаловался и не высказывал недовольства. Но продолжил регулярно исчезать. Потом исчезновения прекратились, но тяжелые мысли не покидали голову Арманда. Все разрешилось совершенно неожиданно, когда он, как обычно, вытаскивал почту из ящика. Толстый иллюстрированный журнал «Сельская жизнь» выписывал еще дед, и Арми продолжил эту традицию. Каково же было его удивление, когда на обложке он увидел портрет своего любимого! А внутри оказалась большая статья-интервью: рассказ об их семье, их мечты, планы и достижения. Там же — изображения детей на фоне до боли знакомых видов: дома, полей, хозяйственных пристроек. И даже старая фотография самого Хаммера на развороте. — Это что такое?! — он ворвался на кухню, потрясая журналом. Генри повернулся к нему от плиты, вытирая руки полотенцем. Он раскраснелся от кухонного жара, закатанные до локтей рукава позволяли беспрепятственно любоваться предплечьями и игрой мышц при каждом мелком движении. — Сюрприз, — ответил он с извиняющейся улыбкой. — В журнале был конкурс. Они целый год делали репортажи о жителях нашего округа, а за самое интересное интервью полагалась награда. Мы приняли участие, просто наудачу. — И теперь трактор наш! — Виктор просунул в дверь лохматую голову. Заметив, что Арми сердится, подросток заявил ломающимся голосом: — Это я придумал! Это моя, только моя идея! Арманд вздохнул с облегчением и в два шага сократил расстояние между ним и Генри. Крепко обнимая своего, только своего и ничьего больше мужа, он мысленно корил себя за недоверие. — Прости, — Генри еле заметно коснулся губами его шеи. С другой стороны Арми обняла еще пара рук поменьше. Он ласково посмотрел на Виктора и потрепал его по волосам: — Ты молодец, сынок. Трактор нам очень нужен. Не уверен, что смогу починить нашего старичка еще раз. Ему было очень жаль наследие деда, но машина свое отжила. Он задумывался и раньше о покупке нового, Генри даже заикнулся о том, чтобы взять деньги из трастового фонда. Но Арми лишь шикнул на него, велев не трогать то, что пойдет на будущее их детям. Так что сюрприз полностью удался. Вечером, раздеваясь в спальне, Генри лукаво посмотрел на него и спросил: — Тебе понравились фотографии в журнале? Арми кивнул, возясь с лямками комбинезона. — Можешь себе представить, редакция предложила мне снять рубашку. — Генри начал расстегивать пуговицы, не отрывая взгляда от лица Хаммера и улыбаясь. — Чтобы материал получился более интересный. — Но ты же не… ?! Комбинезон был забыт, Арми лихорадочно перелистал злополучный журнал еще раз. К счастью, никаких полуголых фото там не было. — Ты меня в гроб вгонишь, господин граф… Журнал упал на прикроватную тумбочку, их одежда — на пол, и все снова было хорошо. После того проишествия уже прошли годы, и больше Арми никогда в Генри не сомневался. Он поднял глаза: солнце уже успело подняться в зенит. Странно, но тишина переставала быть приятной. Голосок младшего сына не раздавался то тут, то там. Вик снова уехал на работу, даже Джинни со своим патлатым Фредом не хихикали по уголкам. Ферма будто вымерла. Такое чувство, что они с Генри остались совсем одни. Несколько паникуя, Хаммер пошел на поиски. Генри, как это ни странно, нашелся в его мастерской: с любопыством теребил упаковочную бумагу на своем подарке на годовщину. Арми возмутился: — Эй! Ты что это делаешь? Тот аж подскочил от неожиданности. И как Арми удаётся так тихо передвигаться, при его размерах? — Я… - он смущенно потупился, — искал тебя, заглянул сюда и не смог поверить своим глазам. Хотел убедиться. Ты так упорно не желал брать деньги из фонда, что я думал, придётся воевать с тобой из-за очередного улучшения. А оно тут лежит, и это мне не приснилось. Арми хмыкнул и, подойдя вплотную, глубоко поцеловал Генри, смакуя вкус сладких родных губ. С трудом оторвавшись, он улыбнулся и провел рукой по темным мягким кудрям, которые за последнюю пару лет знатно посеребрила седина. — Знал, что тебе понравится. Последняя модель, лидер на рынке, нас переживет. — О, Арми, это прекрасно, именно то, что я хотел… Но тут его снова поцеловали, прерывая ответ. Губы Арми скользили по его губам, язык то яростно врывался, то неторопливо ласкал. Вокруг обвились сильные руки, большие ладони заскользили вверх-вниз по спине и плечам. Пока что их прикосновения были почти невинны, но Генри уже сейчас чувствовал, как возбуждение накапливается внутри. Его охватила горячая истома и желание большего, чем просто поцелуи, дыхание участилось, пробуждающаяся эрекция отдавалась между ног немного болезненной тяжестью. Когда Арманд коротко оторвался от Генри, чтобы глотнуть воздуха, они оба тяжело дышали. Хаммер хрипло прошептал, прижимаясь к любовнику: — Кругом такая тишина, что мне чуток не по себе. Дети… — он тяжело сглотнул и уткнулся в шею Генри, крепко обнимая его. Их дети почти выросли, даже самый младший уже наконец смог оторваться от них. Но радовало ли это Арманда, он не мог понять. — У меня чувство, будто мы остались совсем одни. Раньше я не мог даже подумать, что у меня будет семья. И лучше тишины для меня музыки не было. А потом я встретил тебя, любимый, и у нас появились дети, — Арми снова тяжело вздохнул. — Теперь я даже не могу представить, что можно жить по-другому. Я очень-очень сильно вас люблю. — И я тебя люблю, — Генри обнял его покрепче и притерся к долговязому стройному телу. — Не хочу даже представлять, что было бы с моей жизнью без тебя. И дети души в тебе не чают. Почему-то я уверен, что одни мы останемся недолго, — он лукаво улыбнулся, целуя Арми в подбородок. — Ты ещё устанешь от детского плача и топота маленьких ножек. — Надеюсь на это… Арманд снова приник к улыбающимся манящим губам, одновременно оттесняя Генри к своему рабочему столу. Тот буквально повис на нем, притерся вплотную, Арми даже казалось, что он чувствует биение сердца в его груди, как в своей. Щеку щекотало рваное дыхание, слух ласкали тихие стоны, уже только их хватило бы, чтобы потерять голову. Дотолкав Генри до стола, Арми резко развернул его к себе спиной и слегка раздвинул ноги коленом. Тот было застонал протестующе и откинул голову назад, прося о поцелуе. Ну и как тут устоять? Арманд оглаживал сильное тело, пытаясь наощупь расстегнуть рубашку Генри, а когда она не поддалась, просто рванул ее. На пол посыпались пуговицы, Генри прогнулся, прижимаясь задом к его паху, и начал тереться о него. Арми с рыком набросился на призывно приоткрытый рот. Он целовал шею Генри, щипал и выкручивал соски, пока его руки плотно не угнездились в паху, где уже его ждал горячий налитой член. — Какой ты нетерпеливый, — Арми хмыкнул, целуя Генри в затылок и подрагивающими руками выдергивая ремень из его штанов. Кажется, одна шлевка надорвалась, но ему было плевать. Собственный член стоял колом, натягивая ткань комбинезона, в голове гудело от возбуждения. Больше всего хотелось просто бросить любимого на этот стол и вставить ему без лишних разговоров. Но раз они оказались здесь за закрытыми дверями и в ближайший час искать их точно никто не будет, этим стоило воспользоваться на полную катушку. Арми мягко отстранился, коротко целуя напоследок, взялся за пояс джинс Генри и медленно стянул их вместе с бельем до щиколоток, одновременно опускаясь перед ним на колени. Любимый смотрел на него, чуть приоткрыв рот и облизывая пересохшие губы. Сорвать рубашку не получилось из-за закатанных рукавов, но это было уже не так важно. — Обопрись о стол, — Арми несильно шлепнул по округлой ягодице и окончательно избавил Генри от джинсов и обуви. Тот оглянулся через плечо, тяжело дыша. Скулы алели, синие глаза казались темными из-за расширившихся зрачков. Арми шлепнул еще раз, смотря любимому в глаза и с радостью замечая, как их словно заволакивает туманом. Ведь все именно так, как Генри нравится: он вроде не сам все это начал, а подчинился. Ему нравилось подчиняться чужой воле. Не так, конечно, чтоб просто лицом в подушку и вообще не спрашивая, хочет ли он, а вроде как понарошку. Хотя, и лицом в подушку у них тоже бывало, с его согласия. С покрасневших припухших губ сорвался всхлип, когда Арми коснулся легким поцелуем правой, потом левой ягодицы. Генри оперся на локти — мускулы на предплечьях напряглись и подрагивали, точно так же, как и мышцы под ладонями Арми. Он оглаживал, мял и тискал мускулистую задницу, целовал ямочки на пояснице, покусывал бока. Слегка загорелые, крепкие, округлые половинки очень скоро усеяли засосы, следы укусов и неосторожных прикосновений. Любимый дрожал, изгибался навстречу и царапал ногтями столешницу. На висках Хаммера выступил пот, дыхание с трудом вырывалось из легких, воздух в небольшой мастерской словно раскалился. Генри в одной задранной рубашке выглядел даже горячее, чем просто голым. — Хватит меня мучить, — простонал Генри, выгибаясь под ним. — Арми, пожалуйста, я не могу больше… И раздвинул ноги шире, вращая босыми пятками. Арми шумно сглотнул, кладя ладони на его ягодицы и раздвигая их. Провел кончиком языка по ложбинке между ними, ловя краем сознания глубокий стон. Внизу вверх и обратно, то с нажимом, то едва касаясь, но пока что обходя анус. Генри стонал, вилял задницей, пытаясь насадиться на язык, пришлось даже прижать его к столу. Рубашка задралась совсем высоко, почти до шеи, было видно, как ходит ходуном грудная клетка. Он прогибался в пояснице, невзирая на удерживающие руки, просил, срываясь на крик. Арми бы вечно мог смотреть на него такого: разгоряченного, жаждущего, готового на все. Ему нравилось знать, что любимый так поплыл от прикосновений его рук и губ, что Генри настолько хорошо. Арми еще раз медленно провел языком от копчика до поджавшихся яичек, вызывая у партнера очередной стон-всхлип. Отверстие ануса выглядело таким небольшим, аккуратным и плотно сжатым, что это вызвало новый прилив возбуждения. Мысль о том, как Генри начнет метаться под ним и кричать от удовольствия, стоит ему почувствовать кончик языка в его тугой дырке, отозвалась в паху почти болезненной судорогой. Арми торопливо сжал член через комбинезон. Он обводил языком каждую складочку, облизывал от поясницы до головки затвердевшего влажного члена любовника, и возвращался, обласкав мимоходом и ее. — Раздвинь пошире и держи, — тот даже не сразу понял, что он него хотят, пришлось самому положить ладони партнера на его же ягодицы. Генри подавался навстречу ласкающему языку, с его губ уже давно не срывалось ничего связного. Арми взялся за него всерьез, он буквально трахал его языком. Постепенно тесное отверстие расслабилось и он провернул внутрь сразу три пальца, кроме своего языка, и был вознагражден очередным криком. Пальцы беспрепятсвенно двигались в разработанной дырке, а язык Арми ласкал колечко внешних мышц, растянутых его рукой. Любимый всхлипывал под ним, насаживаясь на язык и на пальцы. Хаммер успокаивающе погладил его по бедрам и с хлюпаньем вытащил пальцы, на прощанье поцеловав и царапнув зубами ягодицу. Быстро расстегнув комбинезон, освободил давно пульсирующий член и без купюр засадил в растянутое влажное от слюны отверстие. И вошел практически полностью, погрузившись в тесную глубину одним сильным движением. Арми застонал, не в силах сдержаться от наплыва чудесных ощущений. Он замер, опасаясь, что кончит моментально, от одного только давления упругих шелковистых мышц. Генри ответил таким же стоном, прогибаясь в пояснице. Он был страстен и громок в постели, с появлением детей Арми часто приходилось закрывать ему рот в особенно сладкие моменты. Но сейчас муж страстно подавался задницей навстречу и почти подвывал от удовольствия. Хаммер и сам постанывал, раздвигая ягодицы Генри шире и смотря, как его влажный член проникает в желанное тело. Он сдерживался сколько мог, лаская любимого. Скользил внутрь неглубоко и тут же почти вытаскивал, помня, как Генри нравится такой «массаж»; затем двигался глубокими, но очень медленными толчками — грубая ткань комбинезона при этом терлась о голую задницу, что тот тоже любил. Воздух наполнили страстные крики Генри, тяжелое дыхание самого Арми и хлюпающие звуки встречающихся тел. Стол под ними жалобно скрипел в такт движениям. Абсолютно все отошло на самый задний план, кроме них двоих. Остались только ощущения гладкой кожи и твердых мышц под ладонями, теплых податливых губ и горячей тесноты, сжимающейся вокруг члена. Арманд сжал руки на пояснице Генри и буквально таранил его тело глубокими сильными толчками. Тот выгибался, откидывал голову назад, требуя поцелуя, и все ближе подходил к разрядке. Он не мог больше терпеть, пытался насадиться на член сильнее, но Арми не позволял, продолжая очень неторопливо двигаться. Вперед-назад и снова вперед-назад, еще, и еще. Невероятно медленно, слишком медленно. Генри чувствовал каждый сантиметр погружающейся в него твердой плоти, неторопливость просто сводила его с ума… Каждый толчок посылал сквозь все тело волну зноя, он был уже почти на грани, не хватало самой малости, чтобы перейти ее. Хаммер тоже почувствовал это, да и выдержка у него заканчивалась. В голове билась одна-единственная мысль — как горячо, тесно и хорошо. Медленные нежные движения сменились резкими и быстрыми, каждое следующее глубже, чем предыдущее, все сильнее и сильнее. Они двигались в унисон, как единое целое, бедра Арми снова и снова впечатывались Генри в ягодицы. Нервы напряглись до предела, вспышки удовольствия пронзали все тело, как электрические разряды. Генри кончил под Армандом, даже не коснувшись себя. Он просто особенно громко вскрикнул и сжал в себе член Арми, будто тисками, изливаясь на пол мастерской. В тугом нутре, сжатом от оргазма, Арми едва ли мог сделать пару фрикций, после чего кончил глубоко внутри желанного тела. Оргазм — словно взлет, и не было ничего прекраснее, чем распластаться в этот момент на Генри, целуя его шею и спину. Пролетевший по мастерской сквозняк тронул вспотевшие тела холодком. Арми постепенно возвращался в реальность. Снаружи не доносилось ничего, кроме чириканья птиц; сквозь приоткрытое окно в помещение заглянул солнечный луч, и в нем затанцевали пылинки. Генри шумно вздохнул, по его телу прошла легкая дрожь, когда опавший член выскользнул из его тела. Хаммер прислушался: все еще ничего, кроме птиц да далекого блеяния коз. Они пока что одни. Он выпрямился и немного отстранился от Генри, ласково провел руками от плеч до бедер. На заднице ладони Арми задержались, ласково поглаживая, а затем награждая каждую половинку звонким шлепком. Смотреть на Генри сейчас было одно удовольствие: зад и бедра усеяны засосами и синяками, спина вздымается от частого дыхания, губы искусаны, несколько кудрявых прядок прилипло к вспотевшему лбу. Он с трудом повернул голову, встречаясь с Арми взглядом. И слабо улыбнулся, пытаясь приподняться на подрагивающих руках. В ответ на поясницу легла широкая ладонь, намертво пригвождая его к столу. Ласкающая ладонь другой руки переместилась с поясницы на внутреннюю сторону бедра, не позволяя сдвинуть ноги. Генри затаил дыхание, почувствовав, как пятки снова скользят по полу в стороны. Руки Арми сжались на его заднице, впиваясь пальцами и раздвигая половинки. — Это было невероятно, но я без сил, — голос охрип, Кавилл облизнул сухие губы, оборачиваясь через плечо. — Не хочешь? — Арми провел большими пальцами обеих рук по разделяющей ягодицы ложбинке, забираясь все глубже. — Хочу… но я тогда не встану с этого стола… — Генри всхлипнул и подался назад, пытаясь продлить прикосновение. Арманд хмыкнул уголком рта: — Тебя есть кому отнести в дом. И снова опустился на колени, чтобы полюбоваться, как его сперма вытекает по бедрам из покрасневшего растраханного отверстия. Спустился поцелуями ниже, к колену, и начал медленно подниматься обратно, слизывая белые потеки. Влажные прикосновения языка, то жаляще-короткие, то долгие, выматывали. Генри стонал и ерзал, чувствуя, как в уставшем теле снова разгорается желание. Кожа будто вся стала сплошной эрогенной зоной, даже просто легких поглаживаний хватило, чтобы опять почувствовать себя на грани. Анус сразу после секса был очень чувствительным, даже несмотря на небольшую боль. Стоило снова почувствовать там быстрые мокрые прикосновения языка, тщательно собирающего все семя до капли, как все тело снова охватила приятная дрожь. Сильные руки обвились вокруг него, мягкие губы покрывали лицо и шею поцелуями. Дыхание постепенно выравнивалось, Генри возвращался в реальность. К Арми, бережно обнимающему его, смотрящему на него полными любви глазами. — А ты… ? — Генри ласково провел ладонью по его груди и к своему удивлению, наткнулся на застегнутую ширинку. — Я уже, — Арми поймал его руку и поцеловал пальцы, а затем крепко прижал к себе. Подрагивающие закрытые веки, полуоткрытые губы, скульптурные плечи — губы Арми скользили по влажной коже, руки крепко обнимали обессиленное тело. «Я люблю тебя», раз за разом безмолвно повторял он каждым своим прикосновением. «В горе и в радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, я всегда буду твоим».***
Виктор нервно дёргался от каждого звука, как грешник на адской сковородке. Папа положил ему ладонь на плечо, успокаивая. Отец потрепал по волосам, как в детстве. Они вместе стояли на пороге роддома, его жена вот-вот должна выписаться. Его жена… Просто не верится. Молодой человек вспомнил, как вместе с Еленой сидел полгода назад в гостиной напротив родителей и не знал, чего ожидать. Они, конечно, собирались пожениться, но вот все прочее было пока что отложено в долгий ящик. И что теперь делать? — Мы вроде с тобой говорили про презервативы, — Арманд строго смотрел на него, сдвинув брови. — Наверное, один оказался с браком, — Вик успокаивающе погладил всхлипнувшую Елену по плечу. — И что вы думаете делать? — Генри присоединился к ним, присел рядом с Арми на диван. — Ну, работа у меня есть, снять жилье в городе денег хватит, разберемся, — Виктор старался, чтобы голос звучал уверенно. Он и сам не мог понять, рад или не рад, все случилось слишком неожиданно. — Еще чего придумал, снимать! — возразил Арми. — Дом большой, места пока достаточно. А там можно и новый поставить, только для вас. — И самый главный вопрос — свадьба-то когда? — Генри доброжелательно улыбнулся им. Все прошло так гладко, что казалось нереальным. Свадьбу отпраздновали скромно, а после началось строительство. К родам не успели, но уже скоро можно будет отпраздновать новоселье. И оказалось, Виктор не единственный решил продолжить род. Джинни, то и дело поглаживая свой уже хорошо различимый шестимесячный животик, стояла тут же и связывала вместе шарики. А Майлз носился вокруг, пока отец не дёрнул его и, визжащего от радости, не посадил себе на плечи. Когда Елена наконец появилась с двумя свертками, руки Виктора затряслись и вместо него, каждый кулёк подхватили папы под ласковую улыбку Елены. Майлз с любопытством разглядывал одинаковые красные личики: — А ты придумал им имена, братец? — Я… я думал… — растерянный Виктор обнял свою жену, целуя ее, — … может, Арманд и Генри? Это просто наша с Лени идея, — он смутился под пристальными взглядами всей семьи. — Будет тогда Арманд Дуглас Четвертый и Генри Уильям Второй. По-моему, здорово. Арми растроганно обнял сына, все ещё держа в руках Арманда Четвертого. — Спасибо, сынок, — он поцеловал старшего сына в лоб, как и его жену. Генри последовал его примеру, также вытирая слезы. Майлз на плечах Арми одобрительно захлопал в ладоши: — А теперь в Макдоналдс? Джинни возвела глаза к небу. Ее руки задвигались, чуть не выпустив связку шариков. Майлз все еще собирает мягкие игрушки из Хэппи Мил, но она улыбалась и явно не хотела его обидеть. Вообще-то, дома был готов праздничный ужин, Генри долго его готовил, но он не стал возражать. Почему бы не порадовать младшего? Поэтому семья погрузилась в машины и очень скоро они все сидели в знакомой забегаловке с молочными коктейлями в руках. Майлзу, к его радости, купили и Хэппи Мил, и мороженое. Их поздравляли соседи и знакомые, но долго они не задержались: малышам нужен был покой. Уже поздно ночью Вик сидел на кухне и потягивал горячий чай, Арми, спустившийся попить, уселся напротив. Сын молча поставил перед ним кружку ароматного напитка. — Малыш, ты в порядке? Несмотря на то, что старшему сыну было уже двадцать пять, Арми все ещё воспринимал его, как ребёнка. — Мы достроим дом через месяц и уж конечно рады, что вы с женой и внуками тут, дома. — Арманд ласково улыбнулся сыну. — Тебя что-то беспокоит, ребенок? — Нет, я… — Виктор вздохнул и подпер щеку рукой. — Когда Лени вышла и я их увидел, я почувствовал себя таким счастливым, — молодой человек неверяще покачал головой. — И ответственным тоже. Теперь я отец, я в ответе за них, забочусь и защищаю. Но справлюсь ли я? А потом я увидел вас обоих, моих родителей с моими детьми на руках. И понял, что только благодаря вам у меня есть это счастье. Мне невероятно повезло, что вы у меня есть. Я самый счастливый человек на свете, — Виктор моргнул и быстро протер лицо ладонью. — Словами не передать, как я люблю вас обоих. Слёзы наворачиваются, у взрослого мужика, — он неуверенно улыбнулся, глядя отцу в глаза. Арми и сам почувствовал, как к глазам подступают слезы. Их дети были самым главным их сокровищем. Он ласково погладил ладонь старшего сына: — Ты будешь хорошим отцом, ребёнок. У нас прекрасная крепкая семья, о которой я даже не мечтал, а теперь… — Арми снова с гордостью посмотрел на Виктора. — Я так горжусь тобой, сынок. Всеми вами… Идиллию прервал появившися на кухне сонный Генри в пижаме. — Вик, отправляйся, наконец, в постель. Поверь, дети проснутся уже через час, в твоих же интересах поспать. Лени тоже должна выспаться, а ты — помочь ей. Когда Виктор согласно кивнул и пошёл в их с женой комнату, Арми улыбнулся мужу. — А ведь прав был дед, когда строил дом для большой семьи. — И похоже, это только начало, — Генри протянул руку, вытягивая его из-за стола. — Ты ещё будешь скучать по тишине. Ну и как тебе, самому стать дедом? — добавил он с озорной улыбкой. — Ты кого это назвал дедом? Голубые глаза сверкнули, а в следующее мгновение пол ушел у Генри из-под ног. Он охнул от неожиданности и автоматически обнял Арми за шею. Ступени постанывали под их двойным весом, кровать скрипнула, когда они приземлились на нее с размаху. Арми целовал его, как в первый день. Генри с готовностью отвечал ему, одновременно расстегивая пижамную куртку и думал, что их любовь не померкнет, сколько бы ни прошло лет или появилось внуков. Это то, что будет всегда. Это и есть счастье. То, ради чего стоит жить.***
Время шло своим чередом. Старый дом Хаммера постепенно наполнился новыми обитателями. Генри не переставал удивляться: в юности он и вообразить не мог такого расклада. Впрочем, тогда он вообще вытеснял все мысли о семье как можно дальше. Это понятие было связано для него с долгом, скукой и обязаловкой. Но со временем все люди меняются. У Виктора через год после близнецов Арманда и Генри появилась дочка, и они с Еленой подумывали о четвертом ребенке. Джинни стала матерью трех очавательных девочек, Джордж и Белль — родителями двух сыновей. И вся эта разновозрастная компания с удовольствием гостила в доме Арми и Генри. Все гостевые комнаты наконец-то оказались заняты, в доме постоянно находилось по меньшей мере трое детей. Суета стала привычной, они оба охотно помогали. Даже «дедушка» уже не раздражало. В конце концов, пятьдесят — это новые тридцать, да и Арми всегда ему говорил: «это просто цифра в паспорте». Дети вырастали, старшие уже пошли в школу. Жизнь, конечно, состояла не только из счастливых моментов, всякое бывало. Два раза они с Арми посетили Англию. Первый раз — на свадьбу Джорджа и второй — на похороны отца Генри. Но радостного все-таки было больше. — Осталось Майлза женить — и можно умирать спокойно, — часто в шутку говорил Арми. Младший сын, после бурного детства, вырос добрым и порядочным молодым человеком. Как он и мечтал, выучился на ветеринара и работал в ветеринарной клинике. Жил он пока что с родителями, и оба надеялись, что вскоре Майлз тоже найдет кого-то особенного. В один жаркий летний вечер они с Арми отдыхали на веранде во внутреннем дворе. Летние каникулы, ватага внуков набегалась за день и уснула в домике на дереве, что построил им Арми. Генри неторопливо потягивал виски со льдом, пальцы Арми лениво поглаживали его руку — лучше и быть не могло. С другой стороны дома послышался шум подъезжающей машины. Должно быть, кто-то из детей. Торопливые легкие шаги сквозь череду комнат, звук открывающейся двери, и их приветствовал звонкий голос: — Отец, папа, я тут решил заехать… — Майлз замялся. — Чего ты там встал, проходи, — Арми кивком показал на еще одни стул. — Мне надо сказать вам что-то очень важное, — молодой человек оглянулся и кивнул, словно подзывая кого-то. Тень от вошедшего накрыла невысокого Майлза. Генри приподнял бровь, обозревая широкоплечего и почти такого же высокого, как Арми, парня. Но рост — это единственное, что было у них общим. Тем не менее, парня вполне можно было назвать красивым. Темно-бронзовое лицо с высокими скулами, нос с горбинкой, тонкие губы и волосы, они особенно привлекали внимание: черные, блестящие, они были заплетены в две длинные косы и украшены вплетенным в них разноцветными бусинами и парой перьев. Прическа и гордое выражение лица резко контрастировали с простыми синими джинсами и рубашкой в клетку. — Это Роб и… — Майлз неуверенно посмотрел на них. — Мы встречаемся. Выпавший из руки Генри стакан гулко покатился по столу, но Кавилл быстро взял себя в руки. — Очень приятно, Роберт. Я Генри, а это мой муж — Арманд, — он пригласил молодого человека присесть. Майлз тоже тихонько скользнул на предложенный стул и сцепил похолодевшие руки под столом. Папа устроил Робу настоящий допрос с пристрастием: чем ты занимаешься, да где вы познакомились, то да се, потом ещё отец подсел с другой стороны. Майлз пытался что-то вставить, но язык его не слушался, внутри все дрожало. Хорошо хоть, Робби по характеру был вроде Арми — немногословный и уверенный в себе. Обрушившиеся на него вопросы никак не поколебали внешнего спокойствия. Только по глазам было видно, что тот тоже нервничает. Историю их знакомства пришлось буквально вытаскивать из него слово за словом. Но, кажется, родителям он понравился? Майлз очень надеялся на это. Его буквально колотило от волнения, руки дрожали, по спине пополз холодный пот. Время было позднее, поэтому Роб попрощался — его утро начиналось очень рано. На прощание он приобнял Майлза и коротко прижал его к себе: — Вроде обошлось. Не волнуйся так. До завтра, я позвоню. После того, как Робби ушел, Майлз со страхом поглядел в лицо родителям. Ведь он им так и не сказал… Конечно, он понимал, что они и сами такие же, как он. Но а вдруг они будут разочарованы? Вдруг они хотели, чтоб он, как братья и сестра «родил» им внуков? Все тело охватила дрожь. Для него разочаровать любимых родителей было смерти подобно. Они спасли его, столько вытерпели от него, всегда все ему прощали. Семья — это все, что у него было. — Я все объясню… — голос резко дал «петуха» и сел. — Да, пожалуйста, — оживился Генри. — А то молодой человек такой скрытный, слова из него не вытянешь. Так как вы познакомились? — его взгляд так и светился любопытством. — Ты приехал осмотреть его корову, потому что она никак не могла разродиться, и дальше? Взгляд Майлза метался от одного любимого лица к другому. Но никакого неприятия или отторжения парень на них не увидел. Скорее любовь и искренний интерес. Майлз сглотнул тяжелый ком в горле: — Вы знали, да? Генри развёл руками: — Прости, сынок. Наверное, надо было поговорить с тобой об этом, как только мы начали догадываться. Но мы давно заметили, да. И не знали, как начать этот разговор, не раня тебя. Арми согласно кивнул: — Надеюсь, этот Роберт порядочный, потому что если нет… — он выразительно хрустнул костяшками. Майлз, как в детстве, кинулся в объятия к родителям, ухватив руками за шею и одного и второго. К глазам снова невольно подступили слезы. Если бы не папы, он бы никогда не узнал, что такое семья. Да что там, скорее всего уже бы или был мертв или сидел в тюрьме. Поцеловав каждого в щеку, он смущенно вытер слезы. — Вы же знаете, как сильно я вас люблю? Робби хороший. Лицо украсила нежная улыбка, впрочем, как всегда, когда он думал о своем парне. — Я и правда приехал на вызов на ферму мистера Бишопа. Корова сложно рожала и теленок, увы, погиб. Робби был так расстроен… Он очень любит животных, совсем как я. А еще он заочно учится на медбрата. В сезон помогает на ферме мистера Бишопа, а комнату снимает в городе. Он веселый, умный и вообще… самый-самый. Я бы хотел, чтобы у меня с ним получилось, как у вас… — он снова несмело улыбнулся. — Что-то настоящее. — Обязательно получится, — Арми взъерошил копну мелких кудряшек Майлза. — Ты приводи его почаще, нам же надо узнать его получше. — Спасибо, — молодой человек взял протянутую Генри бумажную салфетку и промокнул лицо. У него не было слов, чтобы описать, что он чувствует. Уже лежа под одеялом в своей комнате, Майлз впервые за долгое время расслабился и вздохнул свободно. Папы приняли его выбор. Единственное, о чем он жалел, что не решился сказать раньше. Телефон под подушкой пискнул: от Роба пришло «спокойной ночи» и куча сердечек. Засыпая, Майлз счастливо улыбался.