***
Дожрать ужин эти гады спокойно не дали, пришлось топать спать. Подумаешь, какие все нежные! Уж и сказать ничего нельзя! Они же педики? — Педики! Ну и в чем он не прав? А коп ему сразу по шее! За что и поплатился — Майлз укусил его за руку. Легавого спасла хорошая реакция, а то остался бы без пальца. «Завтра точно выпорют», думал Майлз мрачно, пока похожая на ангела девушка вела его по старой поскрипывающей лестнице темного дерева на второй этаж. «Или жрать не дадут». Настроение, и без того паршивое, опустилось ниже плинтуса. Хотя, когда Майлз увидел, что ему выделили не просто тюфяк в углу, а целую комнату, с кроватью, он немного приободрился и даже перестал ругаться. По крайней мере, вслух. Про себя он продолжал поносить этих богатеев. Про Арми-геддона и его приятеля он уже немного слышал в городе и поэтому держал ушки на макушке. Однако, он расстроил своим поведением девушку. Джинни была не только очень красивая, но и добрая: смотрела ласково, принесла ему целую кучу одежды и даже какие-то игрушки, а еще стакан молока с печеньем, чтоб съел перед сном. Чуйка подсказывала Майлзу, что все это от чистого сердца. Ангелочек заботится о нем, потому что взаправду хочет помочь. От нее не исходила опасность, которую он интуитивно научился распознавать во взрослых. Женщины вообще были безопаснее мужчин, даже полные суки. Ну, наорет, ударит, за волосы дернет, подумаешь, большое дело. Самого страшного, того, что масляным блеском светилось в глазах мужчин, Майлз еще никогда у женщины не видел. А уж Джинни точно была хорошей, мальчик чувствовал это. Майлз не мог поверить, что она — дочка двух этих пидорасов. За ужином он как раз озвучил эту мысль и получил по шее уже от младшего брата копа, конопатого дылды. Как его там, Джордж? Поэтому в комнате его закрыли. Придурки! Майлз им не пальцем деланный. Вскрыв ночью замок, он тихо пробрался к входной двери. Ювеналы его не получат. На маленьком столике у двери мальчик увидел бумажник и со злорадством принялся выгребать оттуда банкноты и мелочь, пока на него вдруг резко не упал свет из кухни. Майлз вздернулся, будто дикий зверек и приготовился защищаться. На него строго смотрел папаша Вика — педик по имени Генри. — Ну и чего уставился, глиномес? Дай уйти отсюда! — И куда ты собрался? — Генри подошёл и сгрёб мальчишку за шиворот. — Домой? Тебя там мало били? Что ты будешь там делать? — не выдержал и тряханул. — Тебе помогут найти хорошую приемную семью, что в этом плохого? Пацан начал вырываться и так и сыпал ругательствами, что Генри прикрикнул: — Сию минуту прекрати! Все давно спят, Виктору рано на работу, нам с Арми в пять утра к коровам, Джорджу и Джинни на учебу. Не кричи, Бога ради! Майлз невольно послушался. Он продолжил вырываться, матеря на все лады педика, но уже шепотом. — Ты, гондон, знаешь, что такое приемная семья?! — он шмыгнул носом. — А я вот знаю. Сменил их три. Лучше уж быть битым торчками-родителями, чем сидеть на коленках у приемных папаш, которые гладят тебе ноги и говорят, «у меня для тебя что-то есть, милашка», — Майлз передернул костлявыми плечиками. Страшные воспоминания замелькали яркими картинками. — Отпусти, козел! Я лучше к этим, они хоть не лазают ко мне в трусы! Глаза ребенка были слишком печальными и взрослыми. — Я не знаю, каково быть приемным, — Генри присел перед ним на корточки, серьезно смотря в глаза. — А вот Джин и Джорджи знают слишком хорошо. С ними такого не случалось, но им тоже пришлось несладко. Их заставляли работать на ферме сутками, били и почти не кормили. Генри вздохнул. — С Виктором тоже было непросто. Но это все неважно, мы любим его таким, какой он есть. Всех наших детей. Послушай, — он осторожно дотронулся до руки ребенка, — а хочешь, оставайся у нас? Правда, придётся пойти в школу, помогать на ферме и поработать над твоим поведением. Не знаю даже, справишься ли ты. Генри в панике соображал, что бы ещё сказать мальчику, чтобы тот остался. Услышанное повергло Кавилла в ужас. Он хотел обнять это маленькое хрупкое создание, которое за свою недолгую жизнь успело столько пережить, утешить его, но боялся, что сделает только хуже. За его спиной скрипнула дверь: заспанная Джинни в длинной ночной рубашке заглянула в коридор и жестами спросила, что случилось. — Все хорошо, родная, Майлз просто искал туалет. Возвращайся в кровать, уже так поздно. Девочка с сонной улыбкой пожелала им спокойной ночи и оставила одних. Майлз с подозрением уставился в лицо педика. — Работы я не боюсь, любой. Только если лезть в трусы не будете, ну и кормить хотя бы раз в день… — он поспешно поправился, испугавшись своей наглости, — …или раз в два дня. Я неприхотливый, только грабли держите при себе. Пацан передернулся и обнял себя руками, скрывая дрожь. Он очень боялся. Но ведь у них же уже есть приемные дети и те вроде как нормальные, к ним не пристают? Хотя… может, дылда и ангелочек просто уже слишком взрослые, не говоря уж про копа? «Господи Боже», Генри с жалостью смотрел на этого зверёныша. — Майлз, ты будешь есть вместе с нами, причем тут «раз в день»? И никто тебя и пальцем не тронет. Завтра спросим Арми, что он думает, но я уверен, он согласится, чтобы ты остался. А теперь идём, вернём тебя в твою комнату. Генри протянул руку и мальчик недоверчиво протянул ему свою. Проследив, чтобы тот лёг в постель, Кавилл подавил желание подоткнуть Майлзу одеяло и не стал запирать дверь. — Я надеюсь на твоё благоразумие. Вернувшись в их с Армандом спальню, он не выдержал и толкнул Хаммера в бок, ложась рядом: — Арми, ты спишь? Арми почти задремал, когда горячее тело мужа вдруг выскользнуло из его объятий и покинуло постель. Без него уснуть толком не получалось и Хаммер ждал любимого, чтобы подгрести под себя и наконец уснуть. Когда Генри вдруг толкнул его локтем, Арми резко распахнул глаза. — Нет, тебя ждал. Чего так долго? — Услышал шаги, вышел проверить и узнал нечто совершенно ужасное, — Генри коротко пересказал разговор с ребенком. Арми то и дело чертыхался, пока слушал. Их дети не были простыми, но чтоб сексуальное насилие?! — Любимый, а мы справимся? Там же сложный случай, если его… — произнести страшное слово он не смог. — Но и отпустить нельзя. Куда он пойдет? К родителям-наркоманам, бродяжничать, воровать или его снова отдадут кому-то. Надо хотя бы попробовать, — Генри жалобно посмотрел ему в лицо. Арми тяжело вздохнул, раздумывая. Отказать любимому человеку было трудно, да и жалко мальчишку. — Мы попробуем, — заявил он наконец. — И у нас все получится. У нас чудесные дети, почти уже взрослые, которых мы вырастили. Сможем воспитать и еще одного сына. — Мальчику нужно время, а нам — терпение, — Генри улыбнулся в темноте, прижимаясь к Арми крепче. — Хоть Джорджи скоро уезжает в Англию, но Виктор и Джинни будут дома и помогут нам, если что. Хаммер снова тяжело вздохнул. Отпускать среднего сына одного в другую страну было страшно. Но это была родина Генри, хороший университет для их умного мальчика. Ну хоть Вик оставался рядом с ними. Джинни же пока не знала, куда хочет поступать в будущем. Арми очень надеялся, что дочка будет учиться где-то недалеко. Но даже если она захочет в университет на другом конце страны, они с Генри наизнанку вывернутся, но помогут ей добиться этого. Они очень любили всех своих детей и Хаммер был уверен, что Майлз не станет исключением. — Опять придется бодаться с социальными службами, чтобы оставить мальчика. Может, Вик поможет ускорить процесс? — Очень удобно иметь в семье полицейского, — Генри тихо рассмеялся, уткнувшись Арми в грудь. — За Джорджа не беспокойся, мои родители за ним приглядят, — напомнил он Арми. — А уж как рада будет Белль! Джорджи в хороших руках. Кстати о руках… меня сегодня обнимут, или…? Арми с готовностью прижал к себе любимого, уткнувшись в кудрявую макушку и вдыхая родной запах. Он до сих пор иногда не мог поверить своему счастью. Столько лет вместе, трое… нет, уже четверо детей. Сердце застучало в груди с безумной силой. — Ты же знаешь, как сильно я люблю тебя? Хаммер говорил это нечасто, его немногословность даже в такие моменты давала о себе знать, но Генри не жаловался, он прекрасно знал, как сильно любим мужем. — И я тебя, — прошептал он у самых губ Арми. Они неторопливо целовались. Генри наощупь потянулся к ночнику, одновременно стягивая с Арми одеяло. Спасибо теплой июньской ночи: пижамы, футболки и трусы Хаммера, эти образцы винтажной моды, были отправлены до осени в ссылку в самый дальний угол шкафа. Можно беспрепятственно любоваться стройным белокожим телом, избавившись от единственной преграды, тонкого покрывала. Генри на мгновение разорвал поцелуй, отстраняясь и окидывая своего любимого жаждущим взглядом. Светлую кожу уже успел тронуть первый загар, короткие волоски на руках и груди кажутся в свете ночника золотистыми. Высокий, широкоплечий, поджарый, мускулы четко виднеются под кожей при каждом движении. Они не настолько велики, как у самого Генри, но сила, скрытая в них, поражает. Он наклонился, касаясь легким поцелуем любимых губ, слегка заросшей щеки, виска, зарываясь лицом в русые волосы. Руки Арми сомкнулись у Генри за спиной, ещё сильнее прижали их тела друг к другу. Широкие ладони гладили его спину, бока, бедра, тискали ягодицы. Бедро Хаммера вклинилось ему между ног, вскрик удовольствия потонул в глубоком поцелуе. У Кавилла вырвалось лишь смазанный стон. Он бы с радостью не сдерживал себя, но увы, дома они находились не одни. Генри бывал очень громким, не стоило рисковать. Но это было легче сказать, чем сделать. Возбуждение охватило его, как лихорадка, едва они начали целоваться. Руки, которые знали тело Генри слишком хорошо, язык, буквально трахающий его рот, прижимающаяся к животу впечатляющая эрекция Арми вмиг разожгла из небольшого огонька пламя, сжирающее изнутри. Он всё-таки вскрикнул, когда на задницу опустился увесистый шлепок. Арми оторвался ото рта Генри, тяжело переводя дыхание. Будто извиняясь, провел ладонями по заду, сжимая пальцы и разводя половинки в стороны, и без предупреждения шлепнул ещё раз. Генри жалобно заскулил, когда "больное" место тут же ласково погладили, будто утешая. Возбуждение пронизывало все тело до кончиков пальцев, собиралось где-то в солнечном сплетении и оттуда сладкой тяжестью стекало в пах. Член стоял, как каменный, и только трения о другое тело ему становилось недостаточно. Будто угадав его мысли, Арми рывком перевернулся и они поменялись местами. Еще один ласковый поцелуй и губ Генри коснулась подушечка пальца. Тот с готовностью втянул пальцы Арми в рот, уже зная, что последует потом и умирая от предвкушения. Кавилл посасывал их, облизывал, заглатывал один или два длинных пальца до костяшек. Арми наблюдал за ним, чуть приоткрыв рот и свободной рукой старался максимально приласкать тело любовника, уж куда получалось дотянуться. Гладил сильную шею, мускулистые плечи и грудь, щипал и выкручивал соски, пока они не покраснели и не стали очень чувствительными. Теперь Генри вздрагивал от малейшего прикосновения к ним и выгибал спину навстречу ласкающей руке, когда она оказывалась ближе к пояснице. Все виделось словно в дымке, очертания предметов плыли, все ощущения затмевались растущей жаждой. Перед глазами внезапно оказался потолок, только поэтому Генри понял, что его перевернули на спину. Он приподнялся на локтях, ища Арми взглядом. Тот уселся между раздвинутых ног Генри, пристально смотря ему в лицо. Потемневшие голубые глаза мерцали в неярком свете лампы, широкая грудная клетка так и ходила ходуном от частого возбуждённого дыхания. Хаммер то и дело облизывал пересохшие губы. Полностью вставший член поблескивал влажной головкой и почти прижимался к подтянутому животу. Если бы Генри сейчас мог произнести что-то осмысленное, он бы сказал, что видит перед собой самое прекрасное создание на Земле. Но мозг с телом больше не взаимодействовал. Он позабыл все слова, с губ срывались лишь нетерпеливые стоны. Арми развел согнутые в коленях ноги Генри еще шире, нежно провел по внутренней стороне бедер к промежности. Кавилл затаил дыхание, когда ануса коснулся скользкий от слюны палец, и подался вперед. Легкий дискомфорт и жжение быстро перестали его беспокоить. Яркие вспышки удовольствия отдавались во всем теле и фейерверками вспыхивали под прикрытыми веками. Длинные пальцы умело растягивали его, Генри уже опасался, что кончит слишком рано, потому что Арми не поддавался на его мольбы, начать побыстрее. Хаммеру нравилось смотреть, как любовник дрожит, стоит нажать пальцами на простату или развести их ножницами. Чувствовать, как сжимается вокруг них тугое отверстие, слышать, как учащается дыхание Генри. Видеть его таким, податливым и на все готовым, было для Арми особым удовольствием. Эх, проговорили полночи, а было бы у них больше времени… Тогда бы он для начала довел Генри до оргазма пальцами, наблюдая, как принимает их покрасневшая и влажная от слюны и смазки дырка, как любимый захлебывается криком и кончает себе на живот. Потом вылизал бы его дочиста и оттрахал, закинув ноги себе на плечи… — Я так близко… — голова Генри металась по подушке, голос охрип, — … Арми, пожалуйста, хочу тебя… ну пожалуйста, вставь мне скорее… Арми не мог не послушаться. Ноги Генри мгновенно оказались у него на плечах, как он только что представлял, член медленно протискивался в горячую тесную задницу. Единственное, на что у Хаммера хватило выдержки, это замереть и медленно досчитать до десяти, давая любовнику привыкнуть. Но Кавилл прикусил губу и поддал бедрами вперед с такой силой, тут уж терпеть было совершенно невозможно. Быстрые, рваные, глубокие движения, они оба любили это не меньше, чем неторопливые и нежные. Кровать поскрипывала, ночник опрокинулся набок и теперь его свет отбрасывал причудливые тени на стены, мебель и их самих, но обоим было все равно. Для них существовали только они двое. Возбуждение постепенно стало слишком сильным и болезненным. Ещё чуть-чуть и перейдешь грань, за которой только звезды перед глазами. Арми подходил к ней все ближе и ближе, но он привычно сосредоточился на Генри, на его искусанных губах, истерзанных щипками сосках, сильном мускулистом теле. Он поглаживал, стискивал, впивался поцелуями-укусами в сладкую кожу, и двигался, двигался, двигался, пока Генри не застонал ему в рот, выплескивая себе на живот жемчужные капли. Арми продолжил трахать охваченное дрожью тело, так сладко сжимающее его в себе, и догнал любимого через несколько секунд. Он провалился в глубокий сон, почти сразу, после того, как скатился с Генри, целуя и крепко обнимая любимого человека.***
Майлз не стал подслушивать до конца. На свой счет он ничего «грязного» не услышал, только сопливые признания в любви друг дружке. Он хмыкнул — это хорошо, что у них там любовь, может, и не тронут его вовсе. Но надо держать ухо востро. Утром пораньше он спустился на первый этаж, раз уж ему обещали, сажать за общий стол. И с удивлением увидел, что все уже в сборе. Девушка-ангелочек пила кофе и проверяла какие-то конспекты, ее братец-дылда Джордж что-то читал, коп был уже при параде, хоть и выглядел почти спящим. Арми-геддон уткнулся в газету, а его муженек, что помельче, темноволосый, раскладывал всем яичницу с беконом и колбасками. Майлз, не дождавшись, когда ему положат, стащил тарелку у зазевавшегося копа и накинулся на еду, будто голодный зверь. Надо наесться, Бог знает, когда его покормят снова. Мало ли, что обещали. Он ел руками, игнорируя вилку и почти не жуя. Быстрее, пока не отобрали. Когда Майлз вылизал тарелку дочиста, то заметил, что вся семейка уставилась на него с выражением шока и жалости на лицах. — Ну чо уставились? Жрите давайте, — зыркнул он на них. Генри невозмутимо поставил на стол ещё одну тарелку и положил туда остатки яичницы. Добавил пару кусков хлеба, сыра и бекона. — Вот твоя порция, Майлз, — сказал он, будто ничего не случилось. — Если мало, возьмёшь ещё. Приятного аппетита. Арми, Виктор, — он строго посмотрел на набычившихся мужа и сына, — все в порядке. У нас достаточно еды. После чего пододвинул Виктору свою порцию вместо украденной ребёнком. Еды в их доме обычно готовилось на целую армию, поэтому Генри быстро соорудил себе клубный сэндвич, не забывая сделать еще один, на случай, если кто-то захочет добавки, и принялся за завтрак. Семья обменялась недоуменными взглядами. Они явно не были настроены так же благостно, как он. Однако, Джинни пододвинула Майлзу вилку и нож и кивнула мальчику, будто ободряя. Обстановка вроде разрядилась. Кавилл, как всегда, ухитрился с изяществом расправиться даже с трёхэтажным сэндвичем. Вик с недовольной миной доел и уехал на работу, забрав с собой брата и сестру, чтобы подбросить до города. Они остались с новым ребенком одни. Арми наконец показался из-за газеты и допивал кофе, а Генри раздумывал, с чего бы начать «трудотерапию». Майлз впервые за последний год чувствовал себя сытым. Последний раз он так наелся только тогда, когда тот извращенец из приемной семьи лапал его, а взамен кормил до отвала. После этого поесть нормально не удавалось. Мелкий педик тут же закидал его работой, явно думал, что Майлз не сдюжит. Но не тут-то было, работать руками ему не привыкать. Он помог Арми-геддону чистить коровник, собрал яйца из курятника, украдкой выпив парочку, морща нос, под руководством педика помельче готовил мешанку для свиньи. Кавилл, глядя на ребенка, явно борющегося с рвотными позывами, тихо улыбнулся, вспоминая себя. У него тоже не все получалось сразу. Все же, погостить на ферме месяц и работать тут постоянно — это примерно такая разница, как между туризмом и эмиграцией. Бывало, что он ужасно уставал, ничего не ладилось. От запаха вот этого самого корма для свиней Генри поначалу чуть ли не в обморок падал. Арми оказался на удивление проницательным и если замечал что-то, сразу же приходил на помощь. «Давай я, я привыкший», «Отдохни-ка чуток, тут без привычки трудно», с этими словами он освобождал Генри от непосильной задачи и просил сделать что-нибудь другое, например, в доме. Постепенно трудностей становилось все меньше. Хотя, один раз Кавиллу всерьёз захотелось всё бросить. Сейчас он вспоминал об этом с улыбкой, а тогда это казалось катастрофой. А именно, в доме сломался бойлер и одновременно доильный аппарат. И для коз тоже, а стало их к тому времени уже немало. Руки просто отваливались от ручной дойки. Остальную работу тоже никто не отменял. А поле тяжелого дня не было возможности даже принять горячий душ. Арми невозмутимо принимал холодный, а Генри уже через день был близок к нервному срыву. Арми же оставался спокойным, даже не сразу понял, что не так. В их захолустье просто не было выхода, кроме как ждать, пока ремонтники доедут. Поэтому, заметив, как на его партнера действуют житейские неприятности, на которые сам Хаммер не обращал внимания, он решил действовать. На кухне появились ведра и десятилитровые кастрюли, которые последний раз вытаскивались на свет Божий ещё при деде Арми. К вечеру они стояли на плите, полные кипятка. Хаммер специально услал Кавилла из дома, чтобы не испортить сюрприз. Когда он вечером ввел Генри в подготовленную ванную комнату, тот ахнул. Ванная была полна горячей воды, от который шел пар. На умывальнике стояла небольшая зажженная свечка, в воздухе плыл какой-то сладкий запах. — Расслабляйся, у тебя был тяжелый день, — Арми чмокнул его в щеку. — Нет, — он с улыбкой покачал головой, — я с тобой не пойду, я ж не дам тебе расслабиться. Жду в кровати. На этом сюрпризы не закончились. Рано утром Арми уехал, а когда вернутся, в кузове пикапа что-то громыхало. Три дня он был занят какими-то странным манипуляциями, а потом показал Генри плод своих трудов. — Летний душ, — объяснял он. — Вода нагревается на солнце в этом баке. То, что надо, чтобы быстро освежиться. Генри даже сказать ничего не смог от избытка чувств. Он же видел, что это нововведение только для него, Арми не пугала холодная вода. — А он прочный? — лукаво посмотрев на него, спросил Генри. — Конечно. Дерево это ж просто облицовка, тут же стальные трубы, я их приварил… Арми начал заикаться и замолк, потому что Генри быстро избавился от рубашки, вывернулся из джинсов и сейчас избавлялся от трусов. — Ну не знаю даже, — он прошел мимо Хаммера в кабинку, серьезно ее разглядывая. — Ты уверен, что это сооружение достаточно крепкое? — и провел ладонью по стене. Арми сглотнул, оглядывая его обнаженное тело. — По-моему, это необходимо проверить, — светским тоном предложил Генри, одновременно опираясь на стену и прогибаясь в пояснице. — Прямо сейчас, — и обернулся через плечо, посылая любовнику приглашающий взгляд. Генри снова вздохнул, вспоминая, и сосредоточился на дойке. Надо, наконец, серьезно вложиться в эти аппараты, нынешняя фирма явно не подходит по качеству. Скупой, как он не уставал убеждать Арми, платит дважды. И если с одеждой его получилось переубедить, то с прочим пока нет. Майлз вынырнул откуда-то из кустов, воровато огляделся, подсел к нему и потребовал своим обычным тоном: — Дашь молока, блядь? — Если попросишь, как положено, — Генри отставил ведро в сторону и повернулся к ребенку. — У нас в доме не ругаются. Ну и есть такое слово, как «пожалуйста». Знаешь его? Майлз скуксился и показал Генри средний палец, после чего ехидно улыбнулся: — Дай, пожалуйста, молока, блядь? — Мне за такие слова мыли рот мылом и оставляли без десерта, — проворчал Генри и потрепал Майлза по голове. И тут же отдернул руку, уставившись в мигом побледневшее лицо ребёнка: — Что с тобой?! Он же не мог сделать мальчику больно? Это же просто шутка, он так миллион раз делал со старшими! Майлз отдернулся от прикосновения. Ну вот, опять! Все с этого и начинается. Потреплют по волосам, посадят на коленки, а затем… Он побледнел еще сильнее и бросился прочь, попадая прямо в руки Арми-геддона. Арманд приподнял ребенка, не обращая внимания на писк и удары тощих кулачков. — Майлз, Майлз! Все в порядке, тебя никто не обидит! Когда мальчишка успокоился, Арми отпустил его на землю и тот сразу же кинулся в дом. Хаммер тяжело вздохнул, глядя на скорбное лицо мужа. — Да уж, легко не будет. — Но я же ничего… — поражённый Генри развёл руками. — Что же теперь делать? Он не мог просто все бросить, поэтому доделал начатую работу и только после этого вернулся в дом. — Майлз, — Кавилл постучал в дверь, — к тебе можно? — Нет! — послышался из-за двери истеричный голос. — Послушай, я просто… — Мне плевать! Никогда меня не трогайте! Вы обещали, что не тронете! Ребенок так и не позволил им войти. Мысли взрослых наполнились невеселыми думами, как же приручить этого зверёныша.***
Так он и знал, надо всегда быть начеку! Майлз начал двигать к двери комод, перед тем как ложиться спать. Пошарил у Арми-геддона в сарае и разжился толстой цепью с замком. Стащить молоток и гвозди было легко. Теперь он мог чувствовать себя в относительной безопасности. Хотя, они оба такие здоровые, могут и дверь высадить. Но с цепью все равно лучше, чем без. Пару дней он был настороже, но ничего не происходило. Коп таскал его с собой в социальные службы, выправить документы и записать в школу. Джинни, как ему объяснили, хотела бы свозить его в магазин, чтобы купить одежду. Но тут уж Майлз встал на дыбы. Накупят всего, нарядят, как куклу, и начнется, «какой милый малыш, иди к папочке». Это он уже проходил. Лучше уж ходить в обносках дылды. Выглядишь, как обсос, зато пока ты отвратителен, тебя, может быть, не тронут. Он послушно выполнял все задания, которые ему поручали, но старался держать дистанцию. До Майлза больше не дотрагивались, но кто знает? Лето набирало обороты. Об осени и начале учебного года думать не хотелось. Майлз работал, а в свободное время изучал территорию. На ферме оказалось много интересных мест: речка, небольшой лесок, кукурузное поле. Однажды во время очередной вылазки к мальчику из высокой травы вдруг вышла собака. Огромная, черная и лохматая, с крупной седой мордой, она с интересом принюхивалась к нему. От мальчика не укрылось, что собака сильно отощала. Он не испугался. Животных Майлз любил, они, в отличие от людей, не сделали ему ничего плохого. Но как сюда попала чужая собака? Арми-геддон вроде вздыхал, что «Герти пропала». А может…? — Герти, — осторожно позвал Майлз. Собака сделала шажок навстречу. Они взаимно изучали друг друга, но потом она вдруг легла на землю. — Вот ты где, Гертруда! — послышались тяжелые шаги и перед Майлзом выросла высокая фигура Арми-геддона. — А я уж думал, всё. — Что это с ней? — Майлз с опаской посмотрел на собаку. — Старая уже, — Арми присел рядом и ласково погладил огромную голову. — Болеет. Ветеринар ей таблетки прописал, а она их не ест. И вообще не ест. А потом пропала. Помирать, должно быть, ушла. Я уж и не думал, что увижу её снова. Он совсем не по-взрослому шмыгнул носом и быстро протер лицо рукой. — Док ещё удивлялся, дескать, зажилась девочка, не живут они столько. Феномен. Хаммер замолчал, молча гладя спутанную шерсть. — Ты так любишь эту собаку? — Майлз осторожно сел рядом. — Это не просто собака. Это мой друг. Арми снова замолк. А Майлз задумался: не может быть плохим и опасным человек, который так любит животных. — Я тоже люблю зверей, — преодолевая страх, он тронул большую ладонь Арми. — Можно, я буду за ней ухаживать? Может, и поесть уговорю, и таблетки тоже. В одной приемной семье была овчарка, так она только меня слушала. Я разбираюсь, — Майлз старался звучать уверенно. О том, что его любимицу усыпили, когда она защитила Майлза от приемного отца, мальчик предпочел умолчать. Слишком больно. — Хуже не будет, — хмурый Арми встал, бережно поднимая Герти на руки. — Отнесем ее в дом. Они шли к дому вдоль поля. Ветер шелестел кукурузными стеблями, с неба шпарило яркое солнце. Арми с трепетом прислушивался к дыханию Герти и молился про себя: пусть у парня окажется легкая рука. Пусть Герти задержится с ними хотя бы на месяц. Майлз семенил следом и кажется, впервые его не опасался.