Новое перерождение

      Вы когда-нибудь слышали истории о людях, героически сопротивляющихся пыткам? Забудьте. Все это чертова ложь. Все ломаются. Все развязывают языки. Единственная разница в том, что те, кто попытается сохранить твердость, пострадают намного сильнее. В свое время я замучила достаточное количество людей, чтобы знать это наверняка. Даже те крутые Алые парни рыдали как младенцы через какое-то время. Я это знаю, потому что это я заставляла их плакать.       Так что я даже не старалась быть сильной. Ради чего? Попытка противостоять боли вынудит мучителя задуматься о способе причинить вам еще большую боль.       Я кричала и плакала, я умоляла, пока Он работал надо мной в своей личной камере пыток. Я бы тоже заговорила. Я бы рассказала ему что угодно, задай Он мне хотя бы один вопрос.       Конечно, Он этого не делал. Я не могла сказать ему ничего такого, чего бы Он уже не знал. Он просто хотел, чтобы я страдала. Потому что таковым было его представление о веселье.       Кто-нибудь помельче мог бы меня изнасиловать. Но не Он. Не думаю, что эта мысль вообще приходила ему на ум. Для него я была ничтожнее червя. Кому придет в голову насиловать червя?       Я не уверена, стало бы это благословением или нет. Может, с насилием было бы легче справиться. Если бы у вас был выбор между изнасилованием и раскаленной кочергой, что бы вы выбрали? Что бы ранило вас больше? Бессмысленный вопрос, так как мне приготовили кочергу. И ножи. И иглы. И... представили картину?       Он измывался надо мной, пока я вконец не потеряла сознание от боли. Это заняло много времени, поскольку Он был экспертом в этом деле, точно зная, где надо взять передышку, чтобы позволить мне восстановиться настолько, чтобы растянуть развлечение как можно дольше. Пару раз я пыталась симулировать бессознательное состояние, но довольно трудно не кричать, когда горящий металл вплавляется в твою плоть.       Я действительно не знаю, как долго Он со мной забавлялся. Вероятно, несколько часов. По ощущениям, целую вечность. В конце концов Он позволил мне соскользнуть в блаженную тьму, и я потеряла сознание.       Когда я пришла в себя, я лежала в своей клетке, но кто-то поставил там кровать, настоящую, не кушетку, с шелковыми простынями и пуховым одеялом. Я вновь растерянно моргнула, на мгновение забыв, где нахожусь, но затем все вернулось, и я начала дрожать.       Я не чувствовала боли — никакой, и, взглянув на руки, увидела, что кожа была гладкой и не имела порезов или следов от ожогов, и переломанные кости, очевидно, срослись. Его жрецы проделали надо мной очень тщательную работу. Оказалось, на мне было что-то вроде ночной рубашки из мягкого хлопка. Я была чистой и пахла мылом. Кто-то действительно хорошо обо мне позаботился, пока я отсутствовала.       На полу стоял поднос с пищей и кувшин с водой, и мне пришлось признать, что все выглядело вкусно: свежий хлеб, сочное мясо... однако желудок свело такой судорогой, что я сомневалась, что смогла бы поесть.       Я забилась под одеяло и плакала, плакала до тех пор, пока не осталось слез. Я знала, что ждет меня впереди. Пытки. Столько боли, сколько я смогу вынести, и еще немного, пока, наконец, я ему не надоем, и меня снова не убьют, чтобы поднять как безмозглого вурдалака для его армии. И выхода не было. Или был?       Горящими, опухшими глазами я глядела на поднос на полу. Если бы я отказалась от еды...       Шаги у двери камеры заставили меня прижаться спиной к стенке, подтаскивая к груди одеяло, словно оно могло дать немного защиты. Как будто что-то могло защитить от этого человека — если его можно было так назвать — который сейчас небрежно прислонялся к прутьям моей клетки. — Иссель, — произнес Он издевательски нежным голосом. — Как ты себя чувствуешь сегодня?       Не думаю, что смогла бы ответить на этот вопрос, даже если бы захотела. Я продолжала смотреть на свои руки, вцепившиеся в одеяло с такой силой, что костяшки стали белыми.       Он опять усмехнулся, и от этого звука моя кожа пошла гусиными пятнами. — Я и вправду рад, что ты вернулась. Уже начал скучать по ночам. Вижу, ты не притрагивалась к подносу. Ешь. Если думаешь о том, чтобы уморить себя голодом, то забудь об этом. Ты мне нужна сильной. Ты ведь не считаешь, что я позволю тебе умереть голодной?       С этими словами Он развернулся и ушел.       Через какое-то время я подвинула поднос ближе и неохотно приступила к еде. Мне не хотелось его злить.