Outside

      — Слушай, Саске, нас ждет серьезный разговор. Саске кидает заинтересованный взгляд, когда Наруто обеспокоенно хмурится и прерывает его. Смотрит прямо в глаза с долей тревоги, словно боясь ненароком задеть. В голубых глазах таится беспокойство, то самое, из-за которого вполне может тревожно забиться в груди. Но точно не у Саске, потому он насмешливо хмыкает. Смеется в мыслях, не придает значения ровно до одного момента, когда Наруто докладывает обо всем. Саске поначалу несколько секунд заторможенно реагирует на Наруто, недоуменно уставившись на него. Но после чувствует, как гнев начинает чесаться. Так назойливо и яростно, постепенно ослепляя глаза и распирая изнутри. Внутри же бьётся бешено, почти что больно ударяясь об рёбра. Под непрекращающийся обстрел Микото кое-как поднимает своё тело на ноги. По женской футболке расползается пятно крови — только что её подстрелил кто-то из полиции. Тем не менее, она смогла встать на ноги, а это значит, что бросать её не придется. Саске с облегчением выдыхает. Ему пришлось многих оставить на пути к спасению, что, само собой, режущим чувством вины вошло в самую грудь. Спасти всех невозможно, что бы там ни говорили Узумаки. Но… ведь надежда никогда не должна угасать? Саске сильно стискивает зубы. Внутри него всё колотится яростно: гнев накатывает удушливой волной, смывая какие-либо остатки рассудка. Руки так и чешутся выколотить всю дурь с головы старших - вот нельзя было просто потихоньку собраться и уйти под покровом ночи в город? Нельзя. «Это чертовски глупо и небезопасно», — плавится в злости Саске, резко вскакивая со своего места. Его ноги несутся словно сами собой, ускоряя каждый шаг навстречу отцу. Любить своих близких Саске научился гораздо раньше, наверное, чем говорить четко. Его всегда волновала семья, а привязанность к ним вела за собой, позволяя стать сильнее и лучше. Вот только теперь это чувство не наполняет силой, а с каждым мгновением душит изнутри, вынуждая содрогаться от тревожных мыслей. Как им выбраться из возможной западни? Вдруг случится что-то с его братом и отцом? Как ему, Саске, жить без них? Привязанность давала волю к жизни, но сейчас с насмешкой постепенно пытается сломать его. Саске старается отбросить лишние мысли в сторону, но эти попытки ни к чему не ведут. Потому яростно сжимая палку в руках, он всецело отдается гневу. Слепо несется вперед, вытаптывая себе тропинку и раздвигая в сторону попадающиеся на пути колючие кусты в дремучем лесу. И доходит до нужного места: в двух шагах шумно плескается горная река об песчаный берег, а нем расположен их лагерь. Но и лагерем местечко назвать-то трудно: три цветные палатки, вот-вот готовые сорваться со своего места, и один дом на колёсах.       — Какого черта?! — едва ли не срывается на крик Саске, переключая внимание на себя занятых людей. Кто-то перебирает оставшиеся вещи, кто-то стирает и готовит, но все без исключения поворачивают голову в сторону юноши. — Почему вы!.. Из растерявшейся толпы только несколько человек остаются спокойными, ни капли не удивляясь обрушенному на них гневу Саске. Он злится справедливо, думают они, но это никак не заставляет поменять своего решения. Особенно это заметно по холодно смотрящему на своего сына Фугаку, известного своей непреклонностью. Смерть настигает каждого, она ждет своего часа, но не Микото: бестолковый полицейский задел женщину где-то в области живота, но выжить шансы у неё были. По крайне мере, Саске на это надеется, давя в себе предательские слёзы. Старательно давит их, держит эмоции под контролем, даже если очень хочется расплакаться. Ведь так его учила Микото.       — Саске, оставь её, — говорит ему Итачи, но в следующее мгновение желание образумить брата перетекает едва ли не в плач. Саске его слышит, и в этот момент ненавидит свой четкий слух. Но продолжает стоять на своём, неверяще качая головой. Надежда внутри Учихи теплится, и он упрямо цепляеется за неё. Ловит руками, но так и не может ухватиться. Она, словно бабочка, ускальзает от него, улетая прочь довольно быстро. И оставляет с разбитым сердцем. Все это время наблюдая за Микото, Саске чувствует предательскую дрожь во всем теле. И с каждой минутой понимает, что матери им уже не помочь. В груди Саске расползается колющее, изнывающее неприятной болью осознание. Лицо же прорезается в болезненном надломе, резанув глаза горячей влагой. Взгляд же Микото заливается нездоровой серостью, как и её глаза кровью. Некогда красивые и бездонные глаза стекленеют, губы женщины заметно синеют. Как у покойника. Саске впервые даёт выход своим слабостям, разрыдавшись навзрыд. Фугаку неотрывно смотрит на Саске, отчего у него пробегают мурашки. Кажется, что сзади волосы встают дыбом. Ведь у его отца взгляд тяжелый, холодный и более темный, чем раньше. Саске невольно вспоминает, как хорошо украшала улыбка лицо Фугаку до смерти матери. От таких далеких и близких воспоминаний одновременно болит под ребрами, но руки гневно сжимаются в кулаки.       — Вы серьезно собрались в город?! — раздраженно бросает Саске, пытаясь воззвать к уму и разуму. — Вам нечем защититься, а бензина так вообще не осталось!       — Саске, заканчивай спектакль, — грубо прерывает Фугаку, очевидно, игнорируя чужие переживания. И это становится последней каплей. Слова, наполненные холодом и твердостью, только сильнее распаляют Саске. Они заставляют дурные чувства клокотать изнутри, выворачивая наизнанку и роясь в страхах.       — Вы едва вытащили оттуда свои задницы! Почти никто из вас не отошел после потерь, — Саске стреляет глазами в сторону застывшего Какаши. — Вон, этот пытался защитить свой класс, а в итоге потерял половину своих своих учеников. Из-за его безалаберности померли мои одноклассники, — метает короткий, но не лишенный гнева взгляд в сторону взрослых. — Асума так вообще отдал всё тем жалким старикашкам. Тоже мне нашелся добряк: теперь ни нам, ни вам нечем защититься. Поэтому… я не позволю уйти отсюда и помереть!       — Саске, — жестко, с нажимом выдавливает Фугаку, не отрывая прямого взгляда. Саске отвечает тем же, испепеляюще смотря на отца. Но чувствует, как от его настроя на плечи ложится невидимый, тяжелый груз.       — Почему ты никогда не слушаешь меня…

***

Сакура приходит в себя. Далеко не сразу, но после нескольких тщетных попыток ей все-таки удается встать на ноги. Вот только привести себя в чувства, старательно убеждая о встрече с ребятами, так и не получается. А напоминать и вовсе не хочется о пережитом стрессе, как и о угрозе слышимого шарканья за дверью кабинета. Тяжело выдохнув, Сакура поднимает с пола знакомый браслет, а затем бросает взгляд на остальные разбросанные вещи по полу. Они ей пригодятся. Приступая к сбору, в её руки то и дело попадается бесполезный мусор. Замаранные кровью ручки, карандаши и вырванные страницы учебников, тетрадей, платочки, помятая упаковка салфеток. И немного валяющихся возле парт обёрток от батончиков, видимо, купленных до наступления катастрофы. Одну из таких Сакура поднимает, рассеянно повертев в руках. Желтоватая, скомканная обёртка от батончика, измазанная засохшими каплями крови, выглядит неприятно. Словно служит напоминанием обо всем случившемся. Но едва видимый легкий блеск от краски бумажка не теряет. Сакура невзначай вспоминает, как её подруга, Ино, брала пачками такие же батончики в столовой. Или как одной такой поделился Наруто, но со вкусом матчи. Под внимательным взглядом Наруто становится неуютно. Сакура чувствует, как желание врезать ему растет с каждой секундой. Ведь ни для кого не секрет, что она влюблена в другого человека. Наруто тоже знает об этом, потому невероятно раздражает этот его по-щенячьи преданный взгляд, постоянно бросающийся в глаза.       — Может уже хватит таращиться на меня? — сквозь зубы шипит Сакура, игнорируя беспокойные взгляды в свой адрес, как и требовательно урчащий живот. Наруто лишь неопределенно пожимает плечами, очевидно, игнорируя её недовольство. Потом засунув руки в карманы, приближается к парте, за которой сидела Сакура. Что только сильнее подливает масло в огонь, проходясь по её не бесконечным нервам.       — Держи, — не отвечая ей, Наруто протягивает что-то из кармана под слегка вытянувшееся от удивления лицо Харуно. Это «что-то» — явно потрескавшийся во время побега батончик, находящейся внутри помятой желтоватой обёртки. — Я его забрал у Кибы до того, как его укусили. Сакура все также продолжает удивленно смотреть на Наруто, а после пристыженно опускает глаза вниз. Стыд обрушивается удушливой волной, отчетливо намекая, что Наруто всего-то заметил, что она голодна. Шоколад не насытит никого, но в их ситуации это хоть что-то. И можно было бы оставить для себя, но Наруто вечно остается каким-то добряком. То заступается неуместно, то делится едой, ни разу не притронувшись к ней. Сакура впервые чувствует себя дурой, неловко принимая ранее неправильный ей трактованный этот жест доброты. Батончик на вкус оказывается неплохим, пусть и матчу она не особо любит. Сакура вспоминает с немым теплом. В памяти проносятся всегда вдохновляющая её Ино, горячо любимый Саске. И в девичьих мыслях находится место для Наруто, которому она дорога точно также, как и самой Ино. Чуть-чуть прибодрившись, Сакура откидывает в сторону бумажку. Затем неуверенно подбирает с пола миниатюрные ножницы, рассматривая их. Пользоваться по предназначению ими умеют многие, а вот в целях самообороны — нет. Сакура может смело причислить себя к числу таких: она никогда не использовала ножницы в драках. Она всегда ужасалась заголовкам в новостях, когда кому-то из старшеклассников удавалось ранить другого канцелярией. Да и девушка смутно понимает, как ими можно выколоть глаза. Но это возможно, потому найденная вещь точно не помешает. Вот только ей хватит духу? Сакура на секунду задумывается, не замечая, как сомнения подкрадываются к ней. За все то время, что они искали спасение в каждом кабинете, спину самым слабым прикрывали Саске с парнями и Карин. Сама Сакура так и ни разу не проявила себя, так смело и отчаянно защищая других. Чувство собственной бесполезности селится в её груди, изнутри расползаясь жгучим ядом. Но она не сдастся. За каждым концом следует нечто светлое, ведь так? Вот и Сакура приложит усилия, чтобы увидеть нечто хорошее. Она ни за что не опустит руки.