***
-Ты так и будешь бесполезно таскаться на лекции, словно из тебя выпнули все внутренности? - приобнимая за плечо, испытывая несвойственную ему нежность влюбленного старшеклассника, он смотрит в мои глаза и буквально считывает каждую эмоцию, которых осталось не так много в моем организме. Он красив, обворожителен. Прямо перед моими глазами встает картинка, как этого несносного, несколько раз за день, обступает толпа первокурсниц, желая если не переспать, то просто постоять рядом. И он ухмыляется, на первый взгляд, кажется, что польщен, ему нравится внимание. А потом, ты вдруг осознаешь. Парень просто устал. Он интересен, не глуп, каким кажется на первый взгляд. Ему все время словно грустно и изнуряюще от общества, пустых разговоров, не данных кому-то обещаний и кивков. Он -единственный, кто не говорит со мной, словно с мертвой, ущербной и брошенной. Ривен прото протягивает фляжку и зажигает сигарету. Разрешает мне забираться в кедах в его кровать, читать его книги, теряя закладки. И делает вид, что не обращает внимание, как я закатываю глаза, чтобы не зареветь. Но я знаю, что он тоже злится на нее, до скрежета в зубах. -Ты готова к завтрашнему балу? - спрашивает, зная, что мне до рвоты, до огромного узла внизу живота не хочется. Я стала мишенью. Сплетни о студентке, заморозившей школу, достаточно быстро добрались до Солярии и иных королевств, обрастая самыми гадкими подробности. Я смотрю в его ресницы. Не поднимая взгляда. -Снежинка, ты обязана пойти, - ладонь касается моего подбородка. Снующие студенты, периодически задерживают свой взгляд на нас, стоящих в самом темном углу главного зала. Некоторые из них - осуждающие. Другие - заинтересованные. -Хватит играть в страдалицу, не сдохла, уже молодец, - Рив ухмыльнулся, - Приди и плюнь ей в лицо, а если не получится, я раздобуду тебе бокал с шампанским, в который харкнет добрый десяток студентов, а затем именно его подадут мисс Хейл. -Мерзкий, гадкий, классный, - заключаю я, улыбаясь в ответ. -А ты -психованная, идеальная комбинация, - флирт настолько пророс в наши диалоги, что уже неясно, перешли ли мы ту грань невозврата. Если нет, то как остановиться? А если да, то то делать дальше? - Платье? Туфли? Что еще нужно? Трусы можешь не надевать, - он усмехается, мы явно перешли грань. -Может быть надеть только их? - еле слышно говорю я, наблюдая его рекцию. Он наклоняется, так близко, что я чувствую его дыхание на своем лице. Прикусывает мочку уха, оставляя жар на моей шее,- Не играйся с огнем, с н е ж и н к а, иногда можно обжечься. Или сгореть, - игра явно закончилась, едва начавшись. Грани стерты. Двери открыты. Вопрос в том, кто же из нас двоих первый войдет в красную комнату? И войдет ли кто-то вообще? -Не хочу вас прерывать, ребята, - мне даже не стоит поднимать глаза, я из тысячи узнаю этот нахальный голос, жутко неудобные туфли Маноло Бланик, которые делают их хозяйку еще увереннее в себе, запах ванили и горького апельсина, который заполоняет собой все пространство, как только его обладательница оказывается неподалеку, - Но мне нужно с тобой поговорить, - Джессика выхватывает мое тело за локоть, и тащит за собой, ей плевать хочу я идти с ней и были ли у меня другие планы. Она просто приходит и получает желаемое. Я резко останавливаюсь и вырываю руку где-то на третьем пролете. На первом- я еще не до конца поняла, что происходит. На втором - я глотала воздух от возмущения, подступившего к горлу. На третьем - я остановилась, демонстративно сложила руки на груди и ожидала объяснений. Мы почти не говорили. Я старалась не попадаться на глаза. Быть где угодно, лишь бы не наткнуться на Сильву и Даулинг.Эти двое, за последние дни, с легкостью могли получить награду в конкурсе "За самый сочувствующий взгляд" или "Покажи жалость к Эмме за три секунды" . Первые места обеспечены. Я смотрю и жду. Она смотрит и ждет. Эту игру в гляделки мы затевали с самого детства. Обе упрямые. Ни одна не готова сдаться. Я смотрю с вызовом, пренебрежением, заправляю этот коктейль наигранной долькой безразличия. Она смотрит с жалостью, попыткой склеить разбитое сердце и волнением. Вдруг, я внезапно решу перепутать дверь с окном и выйти наружу. Но она не учла несколько пунктов: Первый- я сильно изменилась за пару лет, и действие Хейл подбило, ударило, ранило, но не убило. Нельзя убить то, что мертво. Второй пункт - я пьяна. С бутылкой хорошего виски можно пережить все. Эссе,которое нужно написать за одну ночь, сплетни, животекущие за твоей спиной, обещания, которые не выполнили, скучную книгу и уход матери. С последним, он справляется паршиво, но уверена, без него было бы хуже. -От тебя несет, словно ты выпила завод по производству виски, - она подняла бровь, многообещающий жест, - Долго будешь играть в прятки, словно пятилетняя? -Я думала, что тебе нравится играть, Джесс, - ухмыляюсь, жду, когда мы перейдем к части где мне сочувствуют и разрешают поплакаться в жилетку. Мы стоим на самом проходе, мимо нас то и дело протискиваются ученики. Коридор слишком узок для долгих диалогов. Неудобно, словно в тесном аквариуме, где любопытные рыбки застывают около тебя на несколько секунд, а затем отряхиваются и плывут дальше по своим делам, забывая о тебе. -Розалинда приедет завтра. Она будет на приеме, - я склоняю голову, смотрю внимательно на Сильву, ожидая продолжения, - Фара все еще считает, что тебе не стоит идти, - она заканчивает, но неуверенность, так и сочится в каждом слове, выпадающих из ее рта. -Боится, что неуправляемая девчонка не сдержится? Опозорит мать? Джессика, мне плевать, - это было не совсем так, но на запреты, я обычно не обращаю внимания. Я, как и все люди на планете, ужасно играю безразличие. Никто никогда не верит. -Дело не в том, Хейл, все еще не взошла на трон, они тянут с коронацией, а Изабель, теперь до кончиков своих волос убеждена, в твоей родовой силе, а это значит...- я не даю ей договорить. Я знаю сама, что это значит. -Она жаждет увидеть на троне меня, - коротко и по делу. Я не самая умная, но догадаться из-за чего весь сыр бор было легко. Непонятно только одно: почему она не объяснилась? Так боялась, что её выкинут из завещания и не дадут посидеть на удобном кресле? Боялась, что я захочу надеть на свою голову корону? Какого черта она уехала, оставив здесь свою семью, если это сборище абсолютно чужих людей можно назвать таким емким словом? И даже, моя просьба, нет не просьба - мольба, не заставила её уделить пять минут своего времени. Встряхнув головой, я посмотрела на Сильву с пущим упорством, -Сказала ей, скажу и тебе. Я не вещь. Мне насрать на трон. На весь Иной Мир. На бабку, на Хейл. На всех вас. Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Ты, Фара, все вы. Мне не нужно плечо и платок. -Тебе нужна бутылка и та красивая оболочка, не содержащая в себе ничего, кроме члена в обтягивающих черных штанах, - она перебила меня, даже не пытаясь задеть, просто констатировала факты, - Так далеко не уедешь, мартышка, когда-то тебе придется : открыться, выплакаться, оправдаться, пускай и перед самой собой. Ты не знаешь причин, видишь только следствия. Твоя юность простит тебе и это, - она смотрит не отводя глаз, нежно касается моего лица, заправляя выбившуюся прядь, но запах духов на запястье, бьет в нос, погружая в детские воспоминания. Она не меняла аромат уже много лет, оставаясь верной лишь ему. Отбрасывая ностальгию, я вижу женщину, которая пыталась вымолить прощение, оставить между нами нить, тонкую, она вот-вот порвется. Но я сделаю это раньше. Я убираю руку от своего лица, морщась. Рву, обрезаю, заканчиваю и ставлю точку. Хейл дала неплохой урок тем, что бросила меня посреди двора : люди сделавшие тебе больно, обязательно причинят тебе боль снова. -У тебя появился подопытный кролик, по твоему образу и подобию, тренируй свои материнские инстинкты и порывы на ней, - я вижу, как исказилось её лицо. Джессику задели мои слова, укололи, обидели, произвели ровно тот эффект, на который я рассчитывала, - А ко мне больше не подходи, - заканчиваю я, знаю, что она простоит в ступоре еще несколько минут, обдумывая, переваривая, производя в своей голове услышанное раз за разом. Разозлится, не сможет хранить это в себе, спустя пару дней ворвется, выскажется и ей станет легче. А пока, я сделала несколько выстрелов в упор. И от этих ранений Сильва оправится не скоро.***
Они встретились днем. Необычное время для подобных разговоров. И место он выбрал необычное, неприметное, здесь редко кто появлялся, а если и появлялись, то надолго не задерживались. Мужчина прошелся вдоль небольшой пристройки, рассматривая растения. Здесь можно было найти все: от самых распространенных до экзотических, редких и даже запрещенных. Владелец этого сада, явно ухаживал, заботился и скрупулезно следил за ним. Это поражало и пугало одновременно. Тратить свою жизнь на то, что по сути никогда не ответит взаимностью, не поблагодарит, а только завянет по итогу. -Королева прознала про девчонку. И ее силу, - он многозначительно посмотрел на собеседника, - Силу, о могуществе которой, бабка даже не подозревала, думала, что ее дражайшая внучка обыденная фея, с редкой стихией, доставшейся той по праву рождения. Слухи разносятся быстрее, чем эпидемия. Изабель хочет заполучить эту девчонку. Он требует, чтобы девка исчезла, каковы варианты, раз ты просрал все к чертовой матери? - мужчина уставился на собеседника, тот обмяк, опирался на стол, его пальцы нервно постукивали по древесине, а на лбу выступила испарина, - Был всего лишь один указ : Не допустить попадания девки в Полярис. Не дать ей сесть на трон, и из-за тебя мы его спустили в канализацию, - он зол, нет, он в ярости. Люди в таком состоянии с легкостью сворачивают шею своему оппоненту, но он ждет, знает, что тот ему еще понадобится. -Я слышал, что трон займет Розалинда, - тихо, еле слышно, немного заикаясь, нерешительно проговаривает человек, на что мужчина лишь рассмеялся. Так громко, что казалось, стены оранжереи не выдержат, лопнут от пронзительного, словно вороньего смеха. -Ты не только слабый, ты еще и тупой, - он харкает на пол, пачкая плитку своей слюной, - Изабель не посадит на трон свою дочь, у нее никогда не получалось подмять под себя Хейл, это для отвода глаз. Королева будет выжидать девчонку, даст время своей дочурке, затмит ей глаза, сделает вид, что сдалась, а затем нанесет удар и заполучит желаемое. Наша задача, сделать так, чтобы она не получила желаемое. Чтобы эта девка, никогда не возглавила Полярис. Стеклянная дверь громко стукнула, непонимающая Терра стояла в проходе и наблюдала за диалогом, недолго, она не услышала ничего, что могло бы заинтересовать или насторожить девушку. -Вам помочь? - услужливо поинтересовалась фея, она неловко улыбнулась, стараясь скрыть беспокойство от присутствия незнакомца. -Здравствуй, - лицо собеседника резко поменялось, с яростного оно моментально стало самым дружелюбным и располагающим, - Ты соседка Эм-мы верно? - он растягивает имя девушки, оно не нравится ему, кажется безвкусным, слишком коротким, оттого неинтересным и скучным. Оно неимоверно бесит его, как и сама Даулинг-младшая. Терра кивнула в ответ, продолжая улыбаться, она всегда готова подхватить диалог и поговорить. -Я её наставник из Линфеи, -он протягивает руку, дарит улыбку в ответ, - Хочу сделать ей сюрприз, но не знаю, что могло бы порадовать девушку, в столь трудное время, - наигранное уныние и сочувствие, но фея земли проглатывает и это, она задумалась, перебирает варианты в голове. -Сейчас её может порадовать только побег в Первый Мир и бутылка алкоголя, - она резко закрывает рот ладонью, понимая, что сказала лишнего, но ухмылка собеседника, располагает настолько, что её это смущает, совершенно на короткий период времени, - Подарите ей джинсы, - улыбается фея, но про джинсы ее уже никто не слушает. Один занят обдумыванием над тем, как можно отправить Эмму в Первый Мир, а второй - что убить такого подлеца, единственно правильное решение.***
Блум валялась на моей кровати, наблюдая, как солнце заходит за край горизонта, погружая двор школы во тьму. Она грызла чипсы и пила мою колу, добытую из автомата, в последние дни , еды там стало заметно меньше, студенты стали атаковать автомат чаще, а значит это грозит всемирным голодом и необходимостью посещать кафетерий с его чудесными работниками. Я лежала на ковре, уставившись в потолок и продолжала пить из открытой бутылки виски . Запасы заканчивались, но завтра, был шанс пополнить их. Всунуть несколько купюр, обворожительно улыбнуться, оголить бедро, и вот уже официант тащит тебе украденный ящик алкоголя. Никто не заметит пропажу. Много пьяных людей, слишком много откровенных разговоров, смешные попытки юных фей и специалистов, укоризненные взгляды трезвенников и моралистов. Я была на подобных вечерах. Но завтрашний, будет по истине особенный. Такое происходит раз в десятилетие. И вот тут, можно либо сразу тащить за собой веревку, мыло и табуретку или развлечься и получить удовольствие. Правда, после этого, из тебя до посинения будут выбивать дух, а после окончания школы, навряд ли кто-то захочет иметь с тобой дело. Эти зажравшиеся стариканы, слишком злопамятны для своих трехсот лет. -Она меня раздражает, спрашивает и скалится на меня всю лекцию, а затем выдает, мол огненным вообще опасно подходить к людям, и это перед всеми, представляешь? - возмущается Блум, пережевывая чипсы так, что часть сказанного больше похоже на мычание, - Я даже не успела ей ничего ответить, потом уже спустя две пары придумала, что можно сказать. -Забей, она маразматичная сука, - мы говорили про мисс Пирз, это старая женщина, работающая в Алфее даже до Розалинды, она обучала Хейл, Сильву, Даулинг, и тогда еще явно не находилась в маразме, зато сейчас, она мысленно всех кличет проститутками и дебилами, но из-за ее заслуг , никто не хочется связываться с полоумной старухой, сын которой , к тому же работает в департаменте образования. Все просто ждут пока бабка самовольно покинет это здание или помрет, - На прошлой лекции, она плюнула моей соседке в стаканчик с кофе, меня чуть не вырвало. -Я представлю твое лицо, - расхохоталась Питерс, чуть не подавившись снеками, -Я все время вспоминаю твое лицо, когда тебя заставили драить тарелки, Розалинда была в шоке, она явно не ожидала, что ты настолько чокнутая, - Блум начала там же, где закончила и сконфуженно заткнулась, поворачивая ко мне свое лицо. -Даже не смотри на меня, - я кожей чувствовала её взгляд на себе, - Она не сдохла, мы не будем делать вид, что её не существует, все резко перестали произносить ее имя в моем присутствии, как будто если сказать Р о з а л и н д а Х е й л, то я внезапно начну убивать или рыдать. -А ты не начнешь? - она опирается на локти и поворачивается ко мне всем своим телом, обтирая перепачканные пальцы о свою футболку, - Я вижу, что ты немного...- Блум замолчала, подбирая слова, -... не в себе, - я выразительно посмотрела на девушку напротив, - Ты бухаешь, как черт, Эмма, ходишь на лекции и наигранно улыбаешься. Обычно именно таких находят лежащих в ванной с перерезанными запястьями. Я переживаю за тебя. Она говорила искренне. До тошноты, до нервного срыва, до комка в горле. Но это всего лишь слова. Жалкие, пугающие, ничего не значащие в конце концов , просто слова. Мне не нужно утешение, не хочется мне и чужих сочувствий. Ведь про бедняжку Эмму, которую мать променяла на трон не обсудили только немые. Все остальные до мозоли на языках болтали про мой срыв, её переезд, даже добавляли подробности про Даулинг, но мне было не до этого. Я была занята тем, чтобы напиться и забить. С первым я справилась успешно, со вторым - хреново. Я хочу знать правду. Хочу, чтобы она набралась совести просто объясниться. Но совести в наших генах не заложено, поэтому я мои надежды идут нахер семимильными шагами. -Кем ты хотела стать, когда вырастешь? - я сменила тему, делая очередной жгучий глоток. Питерс непонимающе посмотрела на меня. Её не устраивала быстрая смена темы, она хотела вскрыть, распознать помочь. Я хотела пить, спать и выкрасть те классные туфли у Джессики, ведь после утреннего диалога, она навряд ли даст потаскать эту шикарную пару обуви. -Я хотела быть флористом, мне нравилось ковыряться в саду на заднем дворе, - она прикрыла глаза вспоминая, - Но все мои посаженные кусты не переживали и сезон, что уж говорить про рухнувшие надежды цветочницы , а ты? - она пронзительно посмотрела, надеясь узнать хоть что-то о том времени, про которое я особо не распространяюсь. -Странно, что вы с Террой, так и не стали близки, уверена, она была бы рада провести с тобой пару выходных, ковыряясь в земле, грязь под ногами, перепачканные коленки, запах удобрений, - я наигранно прикрываю глаза, - Что может быть лучше, да Питерс? - ухмылка в адрес голубоглазой, -У меня все проще. Я хотела быть русалкой или чирлидершей, - Блум расхохоталась, она беззаботно откинулась на спину, слушая рассказ, - Я стала чирлидершей вопреки. Фару так сильно бесили девчонки, одетые в короткие юбки, прыгающие , кричащие, слишком громкие по ее мнению, она неоднократно высказывала свое недовольство за редкими совместными ужинами, и догадайся, кто был первый на очереди записаться, когда объявили набор? - Питерс рассмеялась еще громче и звонче, было так просто и легко. И я не совсем понимала, так действует алкоголь или подруга, которая неожиданно появилась в моей жизни, когда ты уже и не думал, что способен дружить. -Ванесса мечтала о чирлидерше, ты бы ей понравилась, - голос прозвучал грустнее, чем прежде, но улыбка не сошла с лица феи, - А почему русалка? Что это за внезапная любовь к океану? -Я пересмотрела мультик сотню раз , знала все песни и мечтала отрастить хвост. Даже ночами набирала ванну, засыпала там в одежде, надеясь, что это поможет чешуе появиться на моем теле, - это было почти правдой, я не уточнила, что на этот мультфильм меня привела Фара.-Мам, почему Тритон так разозлился, что Ариэль собирала человеческие вещицы? - мне было лет шесть, она впервые пошла со мной в кино, это было так необычно и волнительно, что я боялась сказать лишнее, разочаровать, сделать что-то неправильно. Вдруг ей не понравится и она больше не захочет водить меня куда-нибудь.
В тот день я была слишком спокойной, слишком вежливой, слишком правильной. Джессику это насторожило настолько, что она всерьез подумала, что я заболела, Сильва даже заставила меня измерить температуру несколько раз, чтобы убедиться, что я в порядке.
Всё было намного проще. Маму я видела редко, с каждым годом она появлялась все меньше , чаще ограничивалась телефонными звонками. А тут приехала, внезапно, неожиданно, разрешила не идти в школу.
Мы шли по многолюдной улице, сжимая ее руку, так сильно насколько могла, я запоминала каждое её движение, запах лосьона, исходящий от длинных пальцев, запоминала как впивается тонкое кольцо в ее безымянный палец. Я говорила, а она молчала. Молчала и смотрела на меня. Я навсегда запомнила тот взгляд. Ей было невыносимо. Каково в шесть лет понять, осознать, вдолбить себе на подкорку, что несмотря на все, самая любимая тобой женщина на планете, женщина, вознесенная на пьедестал, не может даже на тебя посмотреть?
Я повзрослела в тот вечер. Дети не должны чувствовать ничего подобного. В ту ночь я прорыдала в подушку, истерично, громко. Джесс подумала, что я перевозбудилась, не доспала, списала на очередной каприз. А я лежала рядом с ней и думала лишь о том, что ненавижу. Если бы не Джессика, мама бы осталась, была со мной, любила меня. Я не понимала, как устроен этот мир в шесть лет. Не понимала, что в этом нет моей вины, нет вины Джессики, даже нет вины Фары. Все просто сложилось именно так.
Спустя много лет, я узнаю, что этот поход не был запланирован Фарой. Джессика уговаривала ее несколько недель, чтобы та наконец-таки увиделась со мной, переборола, пережила, смогла принять то, что я до боли напоминаю ей Розалинду. Так же спустя много лет, я смогу принять и тот факт, что какой бы сильной не казалась моя мать, внутри она слабая, сломленная, разбитая. Что в то время, у нее не было сил даже саму себя поднять с кровати, что уж говорить, про девочку, которая кроме болезненных воспоминаний не навивает ничего. Я знаю, что она любит, переживает, но не сможет показать мне этого, потому что разучилась. Разучилась сама, затем разучила меня. Мы не умеем говорить друг с другом. Мы умеем ругаться, кричать, препираться, противостоять. Но не разговаривать.
А когда появилась Розалинда. Грубая, бескомпромиссная, дотошная, даже жестокая и безжалостная, все поменялось. Фара преобразовалась в одно мгновение. Я не знала, что она умеет быть такой. Но проблема в том, что настоящей, чувственной, чувствующей и живой она была только с Хейл. Только с ней, она призналась мне, оправдалась, открылась. У нее бы не хватило сил и голоса, сделать это без Роз. А сейчас та покинула нас. И я не знаю, кто выстоит на этих руинах оставленных после нее.
Перепачканная Питерс уснула на моей кровати. Я слишком погрузилась в воспоминания, чтобы заметить этот храп, доносящийся сверху. Встав, я отложила бутылку с янтарной жидкостью в сторону. Распахнула окно, впуская февральскую свежесть в комнату. Я смотрела на звезды, которых почти не было на этом черном полотне, вдыхая свежий воздух, прикрыла глаза. Спать здесь не получится, под потрясающий аккомпанемент не получится даже выдохнуть, не то что заснуть. Закрыв окно, я накрыла Питерс одеялом, понимая, что после крошек, жирных рук и следов от неудачного открывания колы, моё постельное можно только сжечь, и заставить Блум покупать новое. Я зашла в ванную, нужно было смыть тяжелый день, прилипшие ко мне взгляды, следы алкоголя и остатки воспоминаний, которые словно черви, проедают душу, заставляя то и дело возвращаться к ним, пережевывать, анализировать, пытаться отпустить, но они словно смола, прилипшая к подошве. Остались и не дают идти дальше. Стянув с себя одежду, я встала под обжигающую струю воды, небольшая комната моментально была окутана паром, стекла и зеркала запотели, а я все равно не могла согреться. Холодно было не от этого. Меня трясло, перемалывало, пропускало через мясорубку собственных мыслей. Как только ты выходишь в коридор, тебе нужно кивать своим и держать лицо. Но как это делать, если теперь даже передвигаться, дышать, да просто существовать становилось труднее? Это называется отчаяньем. Выйдя из спального блока, у меня было лишь одно место, куда я могла пойти. Человек- обезболивающее. Ту, которую я ненавижу до рвоты, до исступления. И люблю так сильно, что это самая важная, незаменяемая часть жизни. Этакий стокгольмский синдром. К матери, которая я уверена, еще не спит. Я дернула дверь ее апартаментов, злясь, что комнаты находятся слишком далеко, мне пришлось с мокрой головой, без куртки идти по улице, ловя на себе внимательные взгляды тех, кто вышел перекурить, постоять или отчаянно потрахаться за барьером. Глупо, очень глупо делать это в феврале. Ручка не поддавалась. Комната безнадежно закрыта. Я стучу, сначала это были легкие постукивания ладонью. Затем было громче, нетерпеливее -кулаком. Потом я просто начала долбить ногой. С такой силой, что даже глухой почувствовал бы вибрации и отворил бы мне эту чертову дверь. Там никого нет. Если бы спала -уже проснулась. Я раздраженная, нервная, безутешная до горечи в горле, до предела. Повернулась и пошла прочь. Туда, где быть не должна. Туда, куда пойти было бы самым неправильным, дурацким и детским решением. Дверь в ее комнату на удивление оказалась открытой. Я думала, что помаячу рядом, дерну за ручку и уйду. Но комната открылась, и я зашла внутрь. Повсюду был ее запах, находиться было невозможно, ощущение, будто она не уехала, а я ее похоронила. Убила, заколотила гроб и вычеркнула из жизни. Хейл действительно не забрала ни единой вещи. Все по полочкам, ничего лишнего. От нее остались : книги, строгие костюмы, аромат духов, который не вытравить. Я прошла вдоль гостинной. Кожаный диван, на котором одиноко валялся ее халат и недочитанная книга, сумка, стоявшая в углу, часы, надоедливо тикают, отсчитывая время, какие-то колбы, с жидкостями на подоконнике, чуть раскрытое окно, впускающее ветер. И Фара, лежащая на кровати. -Здравствуй, мам, - еле слышно сказала я. Она выглядела покинутой, пустой, той, у которой вдруг жизнь снова покинула клуб по интересам. -Привет, - едва различимо, она не пошевелилась, вероятно, моей энергией разило за версту, или ей настолько плевать, что уже ничто не имеет значения. Меня уход Розалинды подкосил, а ее - убил. Ножевое прямо в мозг, сердце и остальные жизненно-важные органы. -Мне уйти? - я спрашиваю, надеюсь, на односложное согласие или кивок. Невыносимо видеть её такой. Без маски, сломленную, убитую. -Нет, останься здесь. Черт, блять, за что? Я сто раз прокляла себя за то, что приперлась сюда. Я хотела ее увидеть, поговорить, но реальность плюнула мне в лицо, разрушая все иллюзии. Я стою посреди комнаты, с невозможностью даже глаза на нее поднять. Растерзанную смертницу. Комментировать не хочется. -Ладно, - я собираюсь с мыслями, киваю, беру себя в руки, подхожу к ней и сажусь на край кровати. -Ты хочешь прилечь? - она даже не смотрит на меня, я стаскиваю кеды, и ложусь у самого края. Спиной к ней, - Ты обидела Джессику сегодня, - она повернулась, кровать предательски скрипнула под весом Фары, приблизилась настолько, что я затылком ощущала, как она дышит. И обняла меня. Вжалась, втерлась, вцепилась, - Я знаю, что тебе больно, но она не могла иначе. Могла. Эта чертова сука, могла. Я молчу, не комментирую, жду. -Тебе нужно извиниться перед Джесс, ты была неправа. Обиду на мать, срывать на Сильве неправильно и совсем по-детски, - она говорит спокойно, почти безразлично, медленно поглаживая мое плечо. -Я не обижена на Хейл, -это правда, обиды нет. Есть ненависть, есть презрение, непонимание и осуждение в конце-концов, но не обида. -Она приедет завтра, - коротко, обрывисто, не пережито. -Я знаю, - безразличность почти не переиграна. Мама прижимает меня сильнее, будто бы жалея, не словами, совершенно иначе: сочувствуя, переживая то же самое. -Ты простишь её со временем, - она говорит это между прочим, невзначай, будто бы случайно, - Ты поймешь, осознаешь и простишь, тебе нужно повзрослеть, милая. -Повзрослеть? - я не вытерпела, громко возмутившись, Фара дернула рукой от неожиданности, - Я повзрослела слишком рано. Когда у других детей были мамы, семейные выходные и любовь. У меня были нескончаемые смены Джессики в больнице, мать, которую обжигали мои прикосновения и мечты о нормальной семье. Пока я шаталась между школой и больничными палатами, выжидая, когда же мы поедем домой, я смотрела на людей, наблюдала, как смотрят матери на новорожденных, и моментально вспоминала, как ты смотрела на меня. Найти десять отличий не составило и труда, я получила бы высший балл. Повзрослеть - это значит понять, что жизнь, это бьющее дерьмо из унитаза, и поверь, я осознала это многим раньше сверстников, - я скинула ее ладонь со своего тела, мы никогда не обсуждали, не разговаривали на эту тему. -Эмма, - она сказала это на выдохе,все на что ее хватило, не ожидая такой реакции на её слова. Она не осознавала. Понимала, чувствовала, но не осознавала насколько было паршиво девочке, которую отвергла собственная мать. И сейчас это сделали снова. В очередной раз. -Ты жила погруженная в своем горе, не замечая, что вокруг тоже люди, которым, не поверишь, бывает хреново. Я встала с кровати, взяла кеды в руки и покинула эту комнату. Идя босиком по заснеженным дорогам, я не чувствовала холода, дискомфорта. Я не чувствовала ни- че-го. А это значит, что я сдохла внутри. Все чувства атрофировались, исчезли, закопали сами себя в ямы. Я легла на диван в общей комнате. Неудобный, короткий, грязный в некоторых местах. Но было плевать. Я закрыла глаза и уснула.***
Утро началось рано, громко и с гудящей головой. Аиша то и дело металась из комнаты в комнату, Питерс до сих пор храпела, Терра, видимо разбила свой цветочный горшок, а Музы просто не было. Скорее всего, она выбрала комнату Сэма для ночевки. День обещал быть сумасшедшим, быстрым и невероятно утомляющим. Встав с дивана, моя спина все еще ныла, болела и заставила меня поклясться, что в следующий раз я столкну Питерс на пол и просплю всю ночь на запачканном чипсами матрасе, а не на скрипящем диване, пружины которого впиваются в каждую кость позвоночника. Десять утра. К двенадцати гости начнут съезжаться, в два начнется официальная часть для всех, к пяти наступит закрытая вечеринка для лучших студентов, избранных фей, специалистов и надменных верхушек общества. Ривен достал нам два приглашения, понятия не имею, как ему это удалось, ведь наша успеваемость болталась где-то внизу списка, а на избранных мы походили мало. Сегодня все будут глазеть, перемывать тебе кости и втаптывать тебя в грязь, показывая , кто же здесь главный. Конечно не в открытую, но от этого не легче. Два часа до начала. Взяв свое платье и туфли, я пнула Питерс под бок, любезно напоминая, что у той осталось чуть меньше сто двадцати минут , а ей еще нужно вымыть из своей рыжей копны крошки чипсов. Время стремительно пролетело, в отличии от Терры и Аиши, я с Блум опаздывали. Опаздывали уже на тридцать минут. Ривен и Скай, зашли к нам, и стояли облокотившись на дверной косяк. -Снежинка, если ты не выйдешь из комнаты через пять минут, клянусь, я найду с кем скрасить этот вечер, - даже сквозь двери, я слышала эту наглую ухмылку. Я смотрела на свое отражение. Белое, струящееся , атласное платье на удивление идеально село на мое тело. Словно вторая кожа, ткань струилась водопадом, медленно опускаясь на пол. Верх был закрыт, зато спина и разрез до середины бедра придавали пикантности и градуса в помещении. Волосы легкими волнами едва прикрывали лопатки. Я вышла в гостиную и серые глаза явно изучали мое тело, заинтересованно щурится, улыбается. Он кивает, подхватывает за ладонь и выводит в коридор, не дождавшись, пока Питерс и Скай нас догонят, он уводит в толпу.В коридорах сегодня сильно громче обычного. Шумно, дерзко, взволнованно. -Выглядишь как ангел, - усмехается специалист, - Но по сути, даже этому платью не скрыть суку внутри тебя, - улыбка расползается по его лицу, - Пойдем, снежинка, время развлекаться. Ривен не дожидается ответа, просто хватает и заводит в самую толпу. Он перекидывается парой слов, почти с каждым студентом, на удивление многие гости знают этого наглеца,храбреца, молодца. Кто-то по отечески треплет его за плечо, кто-то кивает, кто-то даже обнимает. Людей так много, что для меня, они сливаются в одну кучу непонятных лиц. -Ты не говорил, что такой популярный, - он протягивает мне бокал шампанского, не виски ,но сойдет. -Если бы ты на сутки убрала презрение и надменность со своего милого личика, уверен, ты бы не отставала, - он усмехается, целуя меня в висок, я точно знаю, это наигранно. Метит территорию. Намеренно, провоцируя. Я отстраняюсь. -Я не кукла, Рив, и не нужно втягивать меня в свои игры, я умею выигрывать, - почти безразлично, сквозь улыбку, едва заметно шепчу ему я. -Глупая, - он говорит это в воздух, будто бы в никуда, - Но проницательная, - ухмылка не сходит с его лица, его постоянно отвлекают, затрагивают для коротких приветствий, я как дорогое сопровождение, запонки на рубашке или стильный галстук. Мне не нравится это ощущение, я отхожу от специалиста. У меня нет цели попасть на смотрины, нет цели познакомиться с влиятельными ребятами. Мне нужно найти Хейл и получить свою порцию объяснений и лапши на уши, тарелку я приготовила заранее. -Вот ты где, - раздается за моей спиной, я оборачиваюсь, а она не поднимает глаз, смотрит на платье, в пол, на мои туфли, куда угодно, но не в лицо, - Тебе идет, - она кивает на мой наряд, но упорно игнорирует столкновения глазами, - Не напивайся, - короткое, почти материнское наставление. -Угу, - я согласно киваю, она замялась. Я знаю Джессику, знаю, что она хочет поговорить, обсудить, затем поплакать со мной под грустный фильм с ведром попкорна. Но на сегодня у меня другие планы. Я обязательно извинюсь, мы помиримся. Но это случится потом, завтра, послезавтра, спустя пол года. А сейчас у меня есть цель. Но эту цель пока выцепить в зале, полным народа , не удалось. Я ухожу так быстро, что оставляю Сильву в смятении. Душно, жарко, липко и громко. Очень громко. Я вижу Фару, она стоит в противоположном конце зала. Выглядит потрясно. Величественно, могущественно, твердо. Будто бы и не было вчера. Словно не она лежала, почти завывая от одиночества и пустоты. Сейчас Даулинг выглядела уверенной, полной жизни и до безобразия переигрывающей. Маска скоро слетит, с грохотом разобьется о пол и бежать будет некуда. Вижу, как Аиша лавирует между людьми, не тратя на них дольше пяти минут, а те делают заметки в блокноты. Замечаю, как Сол стоит на балконе и нервно осматривает территорию, цепляясь глазами за знакомых, рассматривает их без интереса, словно находится на самом скучном празднике в его жизни, абсолютно разделяю, поддерживаю, предложила бы ему закурить, но он не травит свои легкие. Блум и Скай заходят вместе, она потрясающая в своем алом платье, взгляды прикованы к ней. Как же, первая трансформировавшаяся фея за сотни лет, диковинная штучка в коллекции. Но как только, они прознают, что она храпит, крошит едой, словно мини пиг и смеется, как ворона, то с радостью возьмут ее на любую работу, ведь несмотря на эти существенные минусы, она классная. -Скучно? - бархатный, незнакомый голос разносится совсем рядом, я оборачиваюсь и вижу, что передо мной молодой человек, лет тридцати пяти на вскидку. -Мне не бывает скучно, - изучаю незнакомца, он вальяжно облокотился на стену, его совершенно не беспокоит происходящее вокруг, этакий тихий ботаник, который пришел спустя десяток лет и поставил на колени тех, кто издевался и насмехался над ним, - Вру, на лекциях по рунам и истории Иного Мира, я могу даже заснуть, - усмехается, нахальный, холеный, самодостаточный. -Как Вас зовут? - почтительный, но высокомерный, не со мной, нет, он смотрит на все происходящее вокруг и смеется над теми, кто внизу. -Эмма, - коротко и по делу. -Что ж, Эм-ма, - он буквально распевает мое имя, пробуя его звучание на вкус, - Есть планы на будущее? -Если нарушить идеальный вечер своей матери и превратить это тухлое сборище в пьяную попойку, считается планом на будущее, то я планирую сделать именно это, - его глаза блестят даже при приглушенном свете. -Ваша мать...это? - он обводит взглядом всю территорию, но не останавливается ни на ком из присутствующих. -Вас интересует : диктаторша, не считающаяся с мнением других людей? Или лгунья, строящая из себя праведную монашку, хотя на деле это далеко не так? - озвучила это, словно меню из ресторана, выбирайте любое блюдо на вкус. -Две матери? Занятно, - он растягивает гласные, интересная манера общения. Я вижу, как ко мне приставлен взгляд Джессики, с другой стороны, на меня пристально пялится Фара. Контролируя, не выпуская, считывая, каждое мое действие. Они смотрят, будто увидели призрака. Но какое мне дело, до их многозначительных переглядок. Я оборачиваюсь к собеседнику, но того и след простыл. Невежливо уходить не попрощавшись, но пожав плечами, я легко переживаю это упущение и поднимаюсь выше. -И куда пропала? - безразлично звучит за спиной, - Ты знаешь, что значит спутник? - нахален, вызывающе груб. -А ты знаешь, что значит "союз", а не " использование"? - я не отстаю. Он заводит меня за высокий столб, буквально вписывая мою спину в холодный мрамор. -Дурная, - он наклоняет голову, приближается так, что я чувствую его щетину своей щекой, - Я выбрал тебя. Улыбается, трется носом в мое плечо. Я стискиваю его в объятия, впечатываясь в тело специалиста. Выдыхая, сдаюсь. Он поднимает голову, наши глаза напротив друг друга. Близко. Запредельно близко. Он наклоняет голову и целует. Медленно, неуверенно, давая мне шанс на отступление. Но я отвечаю. Шансов нет. Я не знаю его таким. Мне казалось, что он получает желаемое, с первого раза, с первого взгляда. Он прикусывает мою губу, а руки скользят по талии, поднимаются по оголенной спине, заставляя кожу покрыться мурашками. Нежно, чувственно, не заставляя сомневаться о том, что это правильно, по-настоящему, искренне. -Не хочешь искупаться в пруду? - он выдыхает это в губы, едва слышно. Я вопросительно смотрю на него. Февраль, минус десять. Купаться? Он ухмыляется и кивает. -Выпивка, подогретый пруд феями огня и десятки разгоряченных подростков. Ты обещала мне веселье, - последнюю фразу он выдыхает в лицо, снова заключая губы в поцелуе. Он уже не такой невинный, язык специалиста заходит глубже, чувственнее. Я отстраняюсь, понимая, что меня уже можно не спрашивать, не уточнять. Я согласна. Он достает мобильный, смеясь, видит реакцию, на добавление в группу с замысловатым названием "Бухло и разврат", и через несколько секунд, мне приходит уведомление. "Через двадцать минут ждем всех на пруду. Выпивка и блуд обеспечены." Я усмехаюсь и блокирую телефон. "Но сначала, давайте покажем засидевшимся стариканам, как танцуют на нормальных вечеринках ." -Не знала, что ты испытываешь слабость к танцам, - он приближается к уху, слишком близко, заставляя меня вздрогнуть. -Только к танцам с тобой, - он захватывает мою ладонь и мы спускаемся обратно, там уже поджидает толпа молодых дарований. Вот значит, кто действительно имеет авторитет и влияние. Музыка играет скорее для фона, чем для танцев. Внезапно, слишком лирически, в пальцах колкое электричество. Такое нужно фотографировать, обессмертить, увековечивать. Десятки пар, кружатся по залу, привлекая внимание. За нами наблюдают, бесятся, безнадежно вздыхают. Но равнодушных в комнате нет. Он ведет манерничая, привлекая внимание, я же надеюсь, что не оттопчу его ноги. Людей вокруг не существует. Что-то живое зарождается внутри, чувство, будто ты живешь, а не просто существуешь. Я улавливаю взгляд Даулинг. Она недовольна. Застыла, устало сморщилась, мается. Она в бешенстве от внезапного студенческого самоуправления. Музыка стихает, он хохочет так, что едва не давится кадыком. Смотрит в сторону, ищет чей-то взгляд. Не находит. Хватает за руку и выбегает. За нами бегут десятки студентов. Оказавшись на холоде: радуются, кричат, даже еще не пьяные. Под непонимающие взгляды зал резко пустеет. Там остается всего десяток студентов. Остальные же снимая туфли, пиджаки, украшения по пути, с разбега прыгают в пруд. Вода действительно теплая. Вокруг стоят бутылки, бокалы, он готовился. Спланировал заранее. Фейерверки, вспыхивают над нами потрескивая. Неожиданно, смешно, хорошо. -Ну и? - Ривен смотрит прямо в глаза, перебирает пальцами по шее, медленно убирает прилипшие от влаги волосы за ухо. -Удивил, - он смеется, хохочет громко, по-настоящему, облокачиваясь на край, он позволяет обхватить себя ногами так, что я буквально повисла на его шее. Все так по-дурацки, глупо, хорошо, правильно, даже если это нарушает все мыслимые и немыслимые запреты. Он захватывает ладонью мою голову, приближая, целуя, прорисовывая языком дорожки по шее. Вокруг гул, разговоры, выпивка. Голос Даулинг и Хейл. Стоп. Что? -Вы все будете наказаны, - она не кричит, но интонации достаточно, - Кто? Кто это сделал? В пруду студентов сто- сто пятьдесят, по краям еще столько же. Всех не казнят, не накажут, не выкинут. И все прекрасно отдают себе в этом отчет. -Эмма, - слышу свое имя, - Вылезла, прямо сейчас, - на меня смотрят все, наблюдая, считывая каждое действие. Но я словно игрушка-болванчик, отрицательно мотаю головой. -Я еще раз спрашиваю, кто зачинщик? - вопрос задан не мне,но взгляды устремлены на мокрое тело, дрожащее от холода, ведь несколько секунд назад, Хейл насильно схватила меня за руку и вытащила из воды. -И вечеринка, и бал для всех находящихся здесь окончены. Выговоры за нарушения устава, - я оглядываю территорию и вижу, что и Блум, и Скай, и даже Терра присутствуют здесь. - Это было опрометчивое и глупое решение, вас всех ждут серьезные последствия, - стальной голос, злость за испорченный бал, позор перед всеми высокопоставленными гостями и хорошо проведенное время у студентов. Так и записать в статистику: Поднасрали, но повеселились. Они простояли около пруда еще минут пятнадцать, разгоняя разгоряченных, расслабленных студентов, которые сегодня положили огромный болт на законы, устои, правила и выбрали молодость, юность, ошибки и развлечения. Я, дрожащая, от обдающего мое тело холода, наблюдала, как лениво выбираются из пруда товарищи, как неподдельно злится Хейл, а Даулинг разочарованно смотрит на обезумевшую толпу. Они скалятся на Розалинду, Фару же обходят стороной, пряча неуверенные, стыдливые глаза. Они уважают Фа, им не по себе, когда директриса так смотрит на огорчивших ее студентов. Как только последние ретировались, меня взяли под локоть, и сквозь толпу, заинтересованные, цепляющие взгляды, они, словно главную преступницу, ведут меня в кабинет. Я выцепляю из толпы скучающую, надменную Изабель, которая явно оживилась с нашим присутствием, Джессику, которая пытается разрулить ситуацию, спасти положение и не дать Алфее окончательно скатиться вниз в глазах гостей. Как только дубовая дверь с треском захлопнулась за моей спиной, Даулинг села в директорское кресло, а Хейл стояла за ее спиной, придерживая за плечи. Непонятный, недопустимый жест для человека, который оборвал все связи несколько дней назад. -Ты выглядишь жалко, словно котенок, которого топили, топили, да он научился плавать, - капли все еще стекали с моего тела, образовывая небольшую лужу подо мной, - Держи, - она сбросила накидку со своих плечей и кинула мне. -А ты выглядишь сукой, - коротко, не сдерживаясь, честно. -Эмма, - возмущенно, Фара вскинула руки к потолку, и прикрыла лицо, - Вы опозорили школу, чья идея? - она ждет ответов, заранее зная, что добровольно их не получит. -Не я, -это была правда, все присутствующие в комнате знали, что я не настолько популярна, чтобы за мной побежала группа поддержки в количестве трехсот студентов, - У нас есть более насущная тема для обсуждения, нежели бесконтрольное стадо подвыпивших подростков. Я видела, как Хейл, сильнее сжала пальцы на плечах Фары, она причиняла боль, костяшки побелели, Даулинг поежилась, но ничего не сказала. -Ты слишком юна, самонадеянна, вспыльчива, чтобы понять поступки, которые принимают взрослые люди, - она говорит пространственно, много воды и ни капли значимости, - То, что я сделала тогда, я бы повторила и сейчас, ни капли не жалею о своем поступке, -это было правдой, она была честной, всегда. Не врала, молчала, не отвечала, но не врала. -Ты обижена и зла, но это не дает тебе право, так бездумно поступать, срывать торжественный вечер, - Даулинг пронзительно смотрит в мои глаза, накрывая ладонью руку Хейл, - Ни один твой поступок не должен подрывать авторитет школы в глазах других. Ты не была зачинщицей "вечеринки у бассейна", это правда. Но ты спустила курок, без твоего согласия, он бы не посмел.- Они знали виновника, это было неудивительно. -Я хочу ответов, - переминаясь с ноги на ногу, иногда подергиваясь от холода, я уставилась на них. -Вырасти, переживи, отучись и распоряжайся своей судьбой. С той высоты, куда ты сама себя вознесла, падать будет больно, но урок получится неплохим, - завуалированно и непонятно, - А теперь, иди в комнату и не высовывайся оттуда до завтра, - приказ, на который мне насрать. Ответов я не получу. Разворачиваюсь, скрипя пятками по полу, в руке туфли, один из которых со сломанным каблуком. И иду прочь. Не в комнату, на улицу. Перекурить, переварить, пережить. Дверь за моей спиной хлопается громко, выразительно, заканчивая диалог за меня. -Она поймет, - устало потирая глаза, не боясь испортить макияж мягко говорит Фара. -В семнадцать понять не стараются. Она сожжет мосты, станцует на их пепле, а когда обернется, поймет, что мы все еще стоим на другом берегу и ждем её. Нужно время, Фара, - Хейл тяжело вздыхает, - Время, которого у нас и так недостаточно.***
Я стояла под деревом, кутаясь в пиджак, пропитанный Розалиндой. Небо было пустым, безнадежно испорченным и бессмысленно темным. Двор школы едва освещали фонари. Тускло, блекло и холодно. Одиноко. -Сигарету? - уже знакомый бархатный тон, ласкает мой слух, мужчина протягивает пачку, позволяя выбрать одну. -Я думала вы спортсмен, - он удивленно смотрит на меня, - Марафон по убеганию от надоедливых студенток, можно считать успешно пройденным, - он усмехается, понимая, про что я говорю. -Были неотложные дела, Эм-ма, - запомнил мое имя, я вытягиваю сигарету из пачки, он поджигает ее, - Как ваша вечеринка? Видел, что планы перешли к действию, - беззаботно и легко слова вылетают из его рта. Я делаю затяжку. -Необычный вкус, - выпускаю дым, но внутри меня происходит что-то странное, как-будто, в тумане, я смотрю на своего собеседника, не понимая, что происходит. -Вам разве не говорили, что брать у незнакомых дядечек ничего нельзя? - он улыбается, грозно, хищно, явно наслаждаясь происходящим. Ноги не слушаются, разум плывет, я пытаюсь собрать мысли воедино, прекратить хаотичные движения руками, но тело, словно под действием чего-то. -Хочешь избавиться от девчонки, сделай это сам, - мужчина подхватывает тело, которое словно мешок, готово упасть на промозглую землю, - Счастливой новой жизни в Первом Мире, Эм-ма, - усмешка не сходит с его лица, и он с легкостью переступает через барьер, направляясь к порталу.