Благословение небес

В итоге Мидория так и не смог заснуть до пяти часов утра, а потом стало слишком поздно, потому что его занятия с Тодороки начинались в семь часов. Расставив приоритеты, Изуку надел спортивную форму и отправился на раннюю пробежку. О да, теперь у него есть время для своих навязчивых мыслей и самокопания. И вот он снова задумался над тем, почему упустил все шансы покончить с собой. Неужели он жизнь свою любит? Нет, скорее, его беспокоят другие люди. Его мама. Всемогущий. Хотя он не мог сказать, что они были прям важными людьми в его жизни. Они были теми, кто окончательно сломал его. Мама ещё тогда, почти одиннадцать лет назад, когда маленький Изуку, любящий жизнь и лелеющий свою мечту стать героем, вместо поддержки получил плевок в лицо жалкими извинениями. Не сказать, что он любил свою маму, но она давала ему кров и пищу, даже если с годами перестала заботиться о нём по-настоящему. Но она всё ещё не хотела проблем с правоохранительными органами, поэтому терпеливо ждала, когда её сыну исполнится восемнадцать лет, чтобы улететь в Америку, к своему мужу, и больше не вспоминать ни о чём, что здесь было. И если её взгляды и улыбки стали чуть более настоящими после того, как Мидория получил причуду Всемогущего, то, что ж, на самом деле это не имеет значения. И даже если Инко снова стала готовить его любимый кацудон на ужин выходных, когда их отпускали домой, это всё ещё ничего не значит. Потому что Изуку больше не нужна её поддержка и забота. У него есть друзья, и он старается выглядеть дружелюбно и жизнерадостно, когда проводит с ними время (ему всё чаще не нужно притворяться, и это уже о чём-то да говорит). И даже если всё остальное время наедине с собой он пытается прогнать мысли о суициде и собственной никчёмности, то это только его проблемы, и это тоже ничего не значит . И герой номер один, Символ Мира, вручивший ему надежду на будущее с осуществлённой мечтой, который казался ему просто замечательным человеком, теперь стоит в первых рядах его записной книжки с именами тех, кого он ненавидит всей душой. Причуда чуть не оторвала ему руки на вступительном экзамене. Потом он не имел возможности контролировать её, потому что использовал абсолютно всю силу. Ему удалось переключиться на 5% только через три ёбаных месяца. Получил ли он рекомендации и занятия по обузданию причуды? НЕТ. Всемогущий просто бросил его разбираться с этой разрушительной силой самому, потому что, видите ли, мир нужно кому-то спасать, а кто будет спасителем, если не Символ Мира? Изуку всё ещё думал, что это был предлог смыться куда подальше от обязанностей наставника, но всё больше склонялся к варианту, что Всемогущий просто тупица, ничего не мыслящий в наставничестве. Ну, вообще-то, он доказал свою неспособность как учителя ещё на первом занятии по героике, когда разделил учеников в боях 2 на 2 на злодеев и героев. Чёрт, а Мидория молился на этого дурака в детстве. Каким отстоем он был. Всемогущий точно не заслуживает, чтобы его мерч стоял в комнате Изуку. Ни одна вещь, нет. Единственный взрослый, который вызывал в Изуку странные волны доверия, грозящие захлестнуть того с головой, был Сотриголова, их классный руководитель и подпольный герой. Вот на кого ему стоило молиться, когда он был младше. Айзава-сенсей сражается со злодеями буквально без причуды. Потому что стирание может лишь уравнять поле боя, а всё остальное зависит только от мастерства. (Иногда Изуку думает, что их учитель какой-то сверхчеловек. Потому что он знает дзюдо, джиу-джитсу, кэндзюцу (да, Мидория сам видел, как его классный руководитель развлекался в спортивном зале против Ястреба и его пера), тайдзюцу, бодзюцу, имел безупречные навыки паркура, и даже, блять, изучал айкидо с кикбоксингом. Чёрт, а ему ведь только тридцать!). Если бы он встретил Сотриголову раньше, если бы подумал своей головой немного больше, то, возможно, смог бы стать первым в мире беспричудным героем, и доказать нахуй всем, что причуда — не главное. Но, увы и ах, Всемогущий догнал его во второй раз, и вот сейчас благодаря этому Изуку бежит по территории академии и чуть ли не сдыхает от усталости и недосыпа, а мог бы быть просто пятном засохшей и въевшейся в асфальт крови, которую не отмыл даже дождь, рядом с какой-нибудь многоэтажкой. Мидория чуть ли не рычит от отчаяния, понимая, что тогда был его последний шанс просто мирненько свалить в жизнь иную и не ловить по ночам панички от внезапных кошмаров, если всё-таки не выдержит и уснёт на часик-полтора. Ну, нечего копаться в прошлом, хотя это занятие определённо нравится Изуку. (Поэтому он так качественно избегает сеансов с Гончим Псом, которые выписывает ему Айзава, а потом нагло врёт в глаза учителю, что ходил, даже если знает, что учитель знает, что это не так). Он уже час бегает по территории общежитий и продолжает думать с бешеной скоростью, из-за которой темп его бега ускоряется прямолинейно равноускоренно на два километра в час каждую секунду. Ну, по ощущениям было именно так. Чёрт, а ему ещё проводить доскональный анализ Тодороки. Если к концу экзамена он будет чувствовать себя так, будто вот-вот умрёт, то попросит не мучать его исцелением а просто уже добить наконец-то и избавить его от своего несуществующего ментального здоровья. Он забегает в общежитие и направляется в душ. Стоя под струёй тёплой воды, Изуку уже час думал, стоит ли ему набирать ванну и топиться, но в итоге ответственность как лидера команды пересилила его тягу к самоубийству, и он с обречённым вздохом закрыл воду, собираясь выпить огромную кружку кофе прямо сейчас, как только спустится на кухню. Всё-таки Тодороки надо помочь. Быть ментально и физически сломленным своим же отцом ещё в младенчестве намного хуже, чем быть беспричудным подонком, кусающим руки обидчиков на протяжении десяти лет. О да, он мог делать это безнаказанно, потому что вся школа уже завербовала его как хулигана и зачинщика драк, так почему бы ему действительно было не сделать что-то, чтобы оправдать свой титул? С такими размышлениями о своём не самом лучшем прошлом Мидория сделал себе кофе и только после сего действия увидел Тодороки, поедающим на завтрак холодную собу. Чёрт, он, что, реально жрёт только эту хрень целыми днями? А, нет, вчера на ужин он съел тарелку кацудона (и тут Мидория испытал к нему огромное уважение, потому что та тарелка была реально большая). — Мидория, — Шото приветственно кивнул подростку. — Тодороки, — ответил Изуку тем же. — Готов к тренировке? — Да, — половинчатый (как его окрестил Бакуго, но Мидории чертовски понравилась эта кличка, даже если он никогда не скажет об этом никому) замолчал на некоторое время, а потом продолжил. — Мы ведь будем тренировать мой огонь? О, он сказал «мой огонь», а не просто «огонь». Это, определённо, прогресс. — Да, естественно, — кивнул Мидория, делая большой глоток обжигающего напитка. — Но я не собираюсь оставлять и твой лёд. Ты можешь начать мне рассказывать свои слабости и новые приёмы прямо сейчас, чтобы мы могли закончить на тренировке чуть раньше? Тодороки тоже кивнул. — раньше моей главной проблемой было переохлаждение, потому что я не использовал свою левую сторону. Но сейчас, когда ты помог мне разобраться в себе, я чувствую, что управление огнём сильно уступает льду. Это моя главная проблема. Я тренируюсь каждый день, так что контроль стал лучше. — Но твой отец всё ещё мудак, — подытожил Изуку, на что получил кивок от Шото. — Но в последнее время он… Старается, — было ли это намеренным каламбуром или Тодороки не специально подбирает интересные слова, но это было смешно, и Мидория еле сдержал смешок, сцедив улыбку в кулак. Но сам факт того, что Старатель начал исправляться… Поразителен. Значит, ещё не всё потеряно. Изуку был искренне рад за своего друга. Хоть у кого-то жизнь может наладиться. После раннего завтрака они пошли на полигон. Причуда Тодороки требовала больших масштабов. — Итак, ты знаешь, какую максимальную температуру может получить твой огонь? Ты уже пытался развивать это? — начал спрашивать Изуку. — Да, я пробовал. Но я боюсь, — просто ответил Шото. Мидория научил его делиться своими страхами и проблемами, даже если сам ни черта не использовал этот совет. — Мой отец пытался научить меня его приёму, когда мне было пять лет. Но я продолжаю увеличивать жар каждый день, — договорил Шото. — Хорошо, отлично, тогда давай мы потренируем твои лёд и пламя на одновременное использование. Как думаешь, ты мог бы создать себе оболочку изо льда и поддерживать её, когда используешь огонь? Это должно быть довольно сложно, чтобы сохранять большой жар огня и не тушить его ледяной частью причуды, но я думаю, ты смог бы. Тодороки кивнул, как бы говоря «можно попробовать». Ну, кивнуть было легче, чем сделать. Сначала Шото пытался сделать воздух вокруг себя холодным и поддерживать атмосферу во время использования огня, но холодный воздух превращался в капли и снижал действие огневой мощи. Тогда Тодороки сосредоточился на том, чтобы закутать левую сторону в тонкий слой инея и поддерживать его. Это должно было снизить количество воды, действующее на огонь, но всё ещё не работало. Уходило слишком много сил, и Мидория сделал на два перерыва больше, чем планировалось. Нельзя жертвовать здоровьем ради тренировок (кто бы говорил). Работать с Тодороки было проще, чем с Каминари в том плане, что сын Старателя сам анализировал свои ощущения и лучше разбирался в своей причуде. Так что через час ему удалось достичь желаемого результата. Вообще, он догадался еще на первых двадцати минутах тренировки, но всё остальное время ушло на концентрацию и попытки осуществить задуманное. Тодороки охлаждал своё тело изнутри, в то время как пламя могло свободно рваться с поверхности всего тела. И Мидория, и сам Шото были очень удивлены таким поворотом, но это было в одном из вариантов развития причуды Тодороки. Если он мог согревать свой правый бок изнутри, то и лёд мог иметь такую способность. Интересно, почему у Тодороки раньше не получалось сделать этого? Возможно потому, что он воспринимал свою причуду как две отдельные, будто левая сторона принаджелит исключительно огню, а на правой может оперировать только лёд. И когда он принял свою причуду за одно целое и неповторимое, то смог распространить её влияние по всему телу! Интересно, если Мидория будет считать ОЗВ своей причудой, сможет ли он быстрее подчинить её? Но он всё ещё не верил своему (не)счастью, боялся, что всё окажется просто долгим сном, что он проснётся у себя на кровати на последнем году средней школы. Хотя, будем смотреть на ситуацию позитивно: если это всё окажется сном, тогда он со спокойной душой сможет вскрыть себе вены и истечь кровью в какой-нибудь подворотне. Где втайне будет надеяться, что его спасёт Сотриголова, но эта часть не такая уж и важная. О, Всевышние силы, благословите раба Вашего Айзаву Шоту и сделайте его опекуном Мидории, потому что он искренне заебался слышать от Всемогущего это слащавое «юный Мидория». Серьёзно, когда он так говорит, то звучит либо как ветеран мировой войны времён беспричудности, либо как старый педофил. При этом второй случай был гораздо больше применяем, а первый использовался только в крайних случаях, когда у Изуку было отменно плешивое настроение, и он хотел перерезать себе горло ручкой немного больше, чем обычно, а также немного больше желал взорвать свою бывшую среднюю школу со всеми, кто был внутри. Она недостойна того, чтобы Мидория даже в мыслях упоминал её название. Кацуки он не трогал только потому, что взрывной подросток реально пытался исправиться (ключевое слово: пытался. Ладно, на самом деле он уже далеко продвинулся. Даже почти не называет статистом каждого встречного, и завёл себе друга! Как хорошо, что это был не Мидория). — Тодороки-кун, ты просто потрясающий! — округлил глаза Изуку, глядя на то, как его друг увеличивает пламя по всему телу. Жар уже заставил лидера отступить на несколько десятков шагов, так что он кричал ему чуть ли не с противоположной стороны полигона. Этот парень действительно потрясающе овладевает всем потенциалом своей причуды. Ещё немного, и он превзойдёт своего отца, если он, конечно, не сделал этого только что. Пламя начало тухнуть, и Изуку увидел Шото, в замешательстве смотревшего на свой тлеющий костюм. …Кажется, кому-то нужно повысить жароустойчивость… А эта работа как раз для Мэй! Мидория энергично записывает обновление для костюма Тодороки, собираясь отослать Хацуме по переписке, но это только из-за того, что он уже готов от усталости свалиться прямо здесь и уснуть. Желательно навсегда. Сейчас он лучше, чем обычно, понимает Айзаву, которого разбудил вчера на заслуженном отдыхе (он всё ещё не придумал себе наказание за это, но считает, что все сегодняшние страдания станут хорошим искуплением для него). Шото смотрит на Мидорию, и тот лучезарно улыбается в ответ. — Ты хорошо освоился с огнём с прошлого раза, Тодороки-кун, — искренно говорит Изуку. — я уже отправил Хацуме запрос, чтобы она сделала твой костюм немного легче и жароустойчивей. Я думаю, на этом можно закончить нашу тренировку. Половинчатый немного подумал, глядя на мешки под глазами Мидории и задаваясь вопросом, куда он подевал багажные бирки. Затем он кивнул. — Хорошо. Спасибо, что уделил мне время, Мидория, — на губах Шото заиграл намёк на улыбку. — Я ещё немного потренируюсь сам. — В любое время, ты же знаешь, — покраснел Изуку. — Не забудь про второй приём пищи в десять часов. Важно поддерживать своё тело в тонусе! Лицо Шото сейчас ничего не выражало, но недогерой мог поклясться, что видел в его глазах невысказанные слова «да кто бы говорил». В своё оправдание Мидория может сказать, что старается. Иногда. Возможно, только чтобы Айзава-сенсей не волновался слишком сильно. (Но Изуку соврёт, если скажет, что ему не нравится эта забота со стороны простого учителя).