Яблоко от яблони, или Цансэ-саньжэнь сломала юность Лань Цижэня

У Вэй Чанцзэ, помимо странностей в характере, была еще одна особенность — он никогда не упивался. Иногда он даже с завистью глядел на господина, упившегося до потери сознания, гадая, каково же это. Но вот наконец его странная особенность сыграла ему на руку — он закинул упившуюся красавицу на одно плечо, господина — на другое, бросил хозяину таверны мешок с деньгами господина и снял комнату, чтобы бедные упившиеся могли спокойно отоспаться. Господина Цзян он свалил на большую кровать, а красавицу на боковую маленькую. Когда он понял, что самому места не хватило, поступил как верный раб — лег с красавицей на маленькую кровать, чтобы господину не мешать. Цансэ-саньжэнь проснулась только к вечеру и обнаружила себя лежащей на широкой мужской груди, обнимая этого бедного мужчину как подушку рукой и ногой. Ужас пронзил ее сознание, когда она случайно встретилась с парой бдящих, черных, как ночь, глаз. — Я уж думал, вы до смерти упились, голубушка, — хохотнул Вэй Чанцзэ. Цансэ-саньжэнь отскочила. Рядом было открыто окно, и она чуть не вывалилась в него. — Ты-ы… — произнесла она, не совсем зная, как закончить предложение. — Твой женишок, — оскалился Вэй Чанцзэ. — Всех вчера перепил. Цансэ-саньжэнь была так обескуражена, что не придумала ничего лучше, чем выпрыгнуть в окно и подумать по пути. Она полагала, что Вэй Чанцзэ будет слишком растерян и предан храпящему на кровати хозяину, чтобы броситься за ней, но Вэй Чанцзэ тут же схватил меч и тоже вылетел в окно. — Куда же ты, красавица? Испугалась, а? Трусиха, говорю же! — Ничего не испугалась! Мне надо подумать! — Да чего тут думать? Действительно, Вэй Чанцзэ был лучшим кандидатом в мужья по стандартам Цансэ-саньжэнь. Власти не имел, к семье не привязан, еще не женат, и выпить с ним можно, и тварей поубивать, и повеселиться, и собой он хорош, и смел, и просто хороший человек. Чем не идеальный спутник? Но нельзя же так взять и согласиться! Надо помучить да посомневаться, чтобы не казаться отчаянной. Они немного полетали друг за другом по городу, побегали по крышам, по кронам деревьев, покидались чужими яблоками друг в друга и незаметно добрались до Облачных Глубин. Где-то на отшибе стоял домик, и они приземлились ровно на его крышу, продолжив беготню по ней. — Вот догонишь — тогда поговорим, — гордо крикнула Цансэ-саньжэнь. — Да тебя и черепашка догонит, крольчиха. Они были уверены, что это был какой-то пустой, заброшенный дом, иначе тот, кто там жил, уже непременно бы накричал на них. К сожалению, Лань Цижэнь принял обет молчания на время медитации и не мог сказать и слова. До этого он сидел лицом к стене и размышлял над истиной, как вдруг над его головой грохотнула крыша и по ней стали носиться люди с варварскими криками. Лань Цижэнь сразу узнал голос занозы в своей заднице, Цансэ-саньжэнь, и все его умиротворение испарилось как по щелчку. Вот, нарушительница спокойствия вдруг взвизгнула, и с крыши что-то упало в кусты под окном Лань Цижэня. Лань Цижэнь не мог повернуться, потому что это было против правил, а потому мог только догадываться, что там происходило. Кусты шуршали, словно в них происходила драка, визги и противное хихиканье Цансэ-саньжэнь действовали Лань Цижэню на нервы и выводили из равновесия, тупые шутки Вэй Чанцзэ просто кипятили его кровь. Двое в кустах издавали какие-то звуки животных, хрюкали, визжали, орали, мычали, звенели поясами и украшениями. Лань Цижэнь боялся даже подумать, что там происходило. — Смотри, какая у меня штука есть, — радостно сказал Вэй Чанцзэ. — Видала такую? — Тоже мне удивил. — Где видела? — В книжках. Наверно, они показывают друг другу какие-то побрякушки — так думал Лань Цижэнь. Он стал повторять про себя правила ордена — на тот момент две с половиной тысячи. — В книжках вранье одно. Ты потрогай, не бойся. Здоровый предмет, правда? Ну, довольно дергать, забирайся, садись на него. Лань Цижэнь: «…» В кустах пошла какая-то возня, затем Цансэ-саньжэнь снова завизжала. — Ай-ай-ай! Не влезает твоя штука! — Да влезет, ты сама подумай, оттуда же ребенок потом вылезет, а он просто огромный по сравнению с этой штукой. Ну вот, влезла! Поскакали! — Ай-ай-ай-ай!!! Лань Цижэнь был так поражен, что даже не мог вдохнуть до тех пор, пока не потерял сознание. О происхождении великого и ужасного Старейшины Илина слагали целые легенды. Одни говорили, что он был сыном царя мертвых, другие говорили, что он был зачат в подземном царстве в результате оргии демонов. Но никто даже не догадывался о том, что великий и ужасный Вэй Усянь был зачат в обители праведности, в кустах перед домом самого праведного юноши поколения. *** Бедный Цзян Фэнмянь очухался к ночи в таверне и доковылял до Облачных Глубин, но к тому времени они уже были закрыты. Цзян Фэнмянь не знал, куда делся его слуга, не знал, где искать ночлег и где в итоге оказалась его тайная возлюбленная после вчерашней пьянки. Он решил, что если встретит ее сейчас где-нибудь, то обязательно попросит ее руки. Не важно, что скажет его главная жена, он поставит ее на место — так он думал с похмелья. Цансэ-саньжэнь была лучиком света в его жизни, именно той женщиной, с которой ему бы хотелось прожить остаток жизни. Он уже женился по расчету на нелюбимой, сварливой женщине. Кто запретит ему привести в гарем любимую? Он даст ей богатство, статус, их дети будут иметь высокое положение в обществе. Он тяжело побрел на реку и там обнаружил ответ на два из своих прежних вопросов. В то же время его беззаботные мечты разбились о суровую реальность. На берегу реки сидели, прижавшись друг к дружке как канарейки на жердочке, Вэй Чанцзэ и Цансэ-саньжэнь — глядели на черную воду, отражающую лунный свет. — Ну и какое имя ты хочешь? — спросила Цансэ-саньжэнь. Вэй Чанцзэ взмахнул рукой и воодушевленно произнес: — Вэй. Ин. — Как пишется Ин? — Как ребенок. — Ты хочешь назвать ребенка — ребенком? — Здорово же! — А полное имя? — Вэй. У. Сянь. Цансэ-саньжэнь подумала немного и в итоге согласилась. — Пусть он не будет таким дурачком как мы с тобой, а вырастет приличным человеком. — Лучше пусть будет дурачком, чем вырастет таким, как Лань Цижэнь. — И то верно. Кстати, неплохо бы было нам пожениться, а то разговоров будет… Цзян Фэнмянь не мог смотреть на то, как нежно любили они друг друга, его тайная возлюбленная и его лучший друг, а потому развернулся и пошел обратно, ночевать под закрытыми воротами Облачных Глубин. Как ни странно, он совсем не питал ненависти к Вэй Чанцзэ, ведь он не виноват в том, что красавица влюбилась именно в него. Цзян Фэнмянь слишком любил их обоих, чтобы ненавидеть. Он просто был разбит на мелкие кусочки, потеряв в одночасье и любовь, и друга. Наутро он собрал свои вещи и решил вернуться домой, к сварливой жене и дочурке. Последняя пока что росла доброй и славной, но кто знает, вдруг кровь матушки с возрастом проявится, и будут на Цзян Фэнмяня орать уже две сварливые женщины. Опечаленный своей судьбой, он вытер горькие мужские слезы и отправился к воротам, где встретил снова их — свою тайную возлюбленную и своего лучшего друга. — Я возвращаюсь в Пристань Лотоса, — сказал Цзян Фэнмянь, не глядя ни на кого. — Почему? А я? Ты не сказал мне, — забеспокоился Вэй Чанцзэ. — Ты был занят со своей невестой, разве я бы стал тебе мешать? — Цзян Фэнмянь выдавил из себя грустную улыбку. — Ты можешь пойти со мной. Поженитесь в Пристани Лотоса. А можешь отправиться сразу в путешествие. Я даю тебе свободу, ведь ты мне больше брат, чем слуга. Вэй Чанцзэ от такой щедрости господина опешил и отвесил глубокий поклон. Все трое отправились в Пристань Лотоса играть свадьбу, но там Цансэ-саньжэнь и Вэй Чанцзэ долго не задержались — госпожа Юй каким-то женским чутьем пронюхала, что муж ее неровно дышит к «босой вертихвостке», «девятихвостой лисе-искусительнице», и закатила такой скандал, что слышно было в соседней деревне. Цзян Фэнмянь провожал в добрый путь лучшего друга и тайную возлюбленную впопыхах, пожелал всего самого лучшего, одновременно обороняясь от летящих в него предметов, даже не подозревая, что видит свою возлюбленную в последний раз. *** Старый Лань Цижэнь тяжело вздохнул, так и сумев заснуть. Визги и животные звуки за стенкой совсем разбередили душевные раны старика. — Вэй Усянь, — пробубнил он сквозь зубы, переворачиваясь на бок и накрываясь одеялом с головой. — Яблоко от яблони. Но разве виноват этот бедный юноша в том, кто его породил? Нет, наверно, держать на него зло за грехи матери несправедливо. — Ах, Лань-эргэгэ, как хорошо! Поскакали скорее! — Мгм! Особенно, когда его собственных грехов достаточно для того, чтобы хотеть его раздавить как назойливого комара, мешающего спать. Лань Цижэнь стал повторять про себя правила. Благо их скопилось уже больше пяти тысяч, до рассвета хватит с лихвой.