Часть 4
5 июля 2023 г. в 16:44
Цансэ-саньжэнь сбежала на другой конец Облачных Глубин и немного заблудилась в горных тропах. Она бродила по ним бездумно, пока не наткнулась на маленький одинокий домик, окруженный горечавками. На двери висел замок, и Цансэ-саньжэнь сперва подумала, что домик заброшен, но сквозь бумажное окно разглядела тень человека внутри. Природное любопытство Цансэ-саньжэнь было не унять, и она бессовестно проковыряла дырку в бумаге, чтобы посмотреть, кто там живет. В дырку она увидела очень красивую молодую госпожу, облаченную в голубые одежды. Она изящно вышивала полотно.
— Сестрица! — позвала Цансэ-саньжэнь. — Сестрица, почему ты под замком? Хочешь, я помогу тебе сбежать?
Молодая госпожа вздрогнула от неожиданности и завертела головой в изумлении.
— Я тут! В окне! Оно не открывается.
Молодая госпожа оставила вышивку, подошла к окну и увидела, наконец, дырку, в которую смотрела Цансэ-саньжэнь.
— Тебе нельзя здесь быть, — сказала молодая госпожа. — Если кто-то узнает, тебя накажут.
— Только что мне чуть не всыпали пятьсот палок, мне не страшно. А почему мне нельзя здесь быть? Почему ты под замком?
— Сюда может приходить только мой муж. И мои сыновья.
Цансэ-саньжэнь уперла руки в боки.
— Так это муж тебя запер? Ух, как я их ненавижу, этих мужей! Видать, кто-то из Гусу Лань твой муж?
Молодая госпожа вытаращила глаза и робко ответила:
— Мгм… Глава ордена Лань. Мой муж.
Цансэ-саньжэнь разинула рот и громко ахнула.
— Нет, я решительно, никогда в жизни не выйду за главу ордена. Что же это, проклятье власти какое-то? Вэнь Жохань жену свою плеткой бьет, Цзинь Гуаншань, собака, изменяет направо и налево, у главы Не, говорят, крыша от его сабли едет. Нет, точно не пойду.
Мадам Лань сперва в изумлении глядела на ее обезьяньи ужимки, а потом вдруг хихикнула.
— Если выходить замуж, то только по любви, сестрица, — сказала она с наставлением. — Ни богатство, ни слава не принесут счастья, если нет в доме любви.
Цансэ-саньжэнь приняла совет старшей.
— Сестрица, почему он тебя запер? Хочешь, я его тоже запру? Давай я тебя вытащу, заберем твоих сынишек и отправимся путешествовать вместе?
Мадам Лань в ужасе содрогнулась.
— Нет, не ввязывайся в это! Я сама сыскала себе беду, теперь несу наказание. Они ни за что не отдадут мне старшего сына, он наследник клана, — она опустила голову. — Может, разве что младшего… может, разрешат видеть чаще… Он только недавно родился, я даже взглянуть на него толком не смогла, а его уже забрали.
Цансэ-саньжэнь почувствовала печаль, сочащуюся сквозь стены этого одинокого домика, и у нее заслезились глаза.
— И тебе совсем нельзя выйти? Даже сына не дают увидеть? Хочешь, я буду приходить сюда каждый день и болтать с тобой?
Мадам Лань покачала головой.
— Если тебя накажут из-за меня, у меня разорвется сердце. Лучше оставь меня. Скоро первое число, ко мне придет мой сынок. Наверно, он уже умеет писать свое имя. Он всегда рассказывает мне, чему научился и во что играл. А я обязательно расскажу ему сказки, которые придумала за это время. Может, и младшего скоро принесут.
Цансэ-саньжэнь уселась под окном грустной сестрицы, роняя слезы, и поблагодарила судьбу за то, что та даровала ей свободу. Она проболтала с ней до самого вечера, рассказывая самые смешные истории, которые слышала в тавернах, и грустная сестрица смеялась.
— Наверно, ты скоро покинешь Облачные Глубины, — вздохнула Мадам Лань, когда совсем свечерело.
Цансэ-саньжэнь тоже тяжело вздохнула, понимая, что этой дружбе, зародившейся так внезапно, суждено быть краткой.
— Я приду еще. Я буду навещать тебя часто, сестрица. И расскажу, где побывала и что видела.
— Спасибо, сестрица Цансэ.
Цансэ-саньжэнь хлюпнула носом, вытерла слезы, наклеила обратно свою бороду и побрела к спальням приглашенных учеников. На полпути она глянула на ворота Облачных Глубин, поняла, что их еще не закрыли, и прошмыгнула в город, решив в этой обители «праведности» сегодня не ночевать. По пути вниз с горы она отодрала бороду, распустила волосы, выудила из рукава красивое выходное платье, отклеила свой талисман и, одевшись горячей красоткой, поспешила в таверну.
Когда такому человеку, как Цансэ-саньжэнь, душевно нехорошо, ему надо хлебнуть крепкого алкоголя и повеселиться. В таверне она встретила своих двух товарищей, господина Цзян и его ужасного слугу, и последний заметил ее раньше, чем она сумела развернуться и сбежать.
— Молодая госпожа, позвольте угостить вином! — позвал он ее, радостно улыбаясь, словно это не его сегодня избили до полумертвого состояния.
— Просто вино? Не хочу. Купи мне поесть, молодой господин, — сказала она гордо.
— Какой же я господин? Скажешь тоже. Где я денег возьму на угощение с моим-то жалованием жалкого крепостного? Пусть господин мой платит, его благодари за угощение.
Цзян Фэнмянь, увидев горячую красотку, покорившую его сердце, приосанился, так как до этого сидел, развалившись, окруженный кувшинами с Улыбкой Императора. Цансэ-саньжэнь уселась с ними за стол, и Цзян Фэнмянь попросил лучшие кушанья для молодой госпожи.
Они втроем поболтали, посмеялись, поели, послушали сказочника, медленно опустошали кувшины с вином. Цзян Фэнмянь, который с ночи еще до конца не протрезвел, веселился сквозь боль похмельную, Вэй Чанцзэ — сквозь боль физическую, Цансэ-саньжэнь — сквозь боль душевную. В таверне вообще в тот вечер было очень весело и народу — тьма. Слово за слово, беседа коснулась самой больной темы Цзян Фэнмяня — брака.
— Господин мой давно женат на такой суровой женщине, — разглагольствовал Вэй Чанцзэ. — Лицом хороша, ничего не скажешь, стройна, но нраву убойного. Как брови сдвинет, — гром грянет, как ногой топнет — земля содрогнется. Я в присутствии такой женщины ощущаю себя маленьким, беспомощным червем и мечтаю в землю зарыться, лишь бы голоса ее не слышать. А как начнет ругаться на кого-то, то все — не остановить, пока всех на свете не отругает да голос не сорвет.
Цансэ-саньжэнь, уже довольно поддатая и не без этого смелая, стала смеяться.
— Как хорошо, что у меня нет семьи и некому меня кому-то сватать!
— Поддерживаю, — ответил Вэй Чанцзэ. — Матушка на смертном одре сказала мне жениться на любимой женщине или всю жизнь быть одному.
Цзян Фэнмянь сидел как в воду опущенный, обсмеянный собственным слугой и тайной возлюбленной, которая на него даже не глядела.
— Молодая госпожа, — сказал он вдруг тяжело. — А вы, за кого хотите замуж?
Цансэ-саньжэнь в ответ захохотала.
— Я пойду замуж за того… кто сумеет меня перепить! А то зачем мне муж, с которым нельзя нормально выпить? За такого хочу, чтоб смог меня из-за стола вытащить, когда буянить начну, да и чтоб повеселился со мной подольше с отменным вином.
Тут мимо проходил хозяин таверны и подскочил от радости.
— Все слышали, гости дорогие? — прогорланил он на всю таверну. — Кто хочет взять эту красотку в жены, пусть сперва перепьет ее и вынесет из этой самой таверны! Все скорее заказывайте вино! Красавица выбирает себе мужа!
В тот момент поддатой Цансэ-саньжэнь эта идея казалась гениальной. Вино полилось по столам рекой, и ей было так весело, что она чуть этим вином не захлебнулась. Она хохотала, когда Цзян Фэнмянь скатился под стол и хозяин таверны закричал: «Господин Цзян упился и выбыл из соревнования! Похлопаем господину Цзян!»
К рассвету соревнование окончилось по радостный крик хозяина: «Красавица упилась! Поздравляем победителя!»