Theater

Со двора доносится выстрел, видимо кто-то что-то не поделил. Или даже кого-то. Но он идёт дальше, с пакетами от продуктов с серьёзным выражением лица, пока крики пошлой Мексики с горячими во всех смыслах людьми продолжались во всем разгаре. Страна опасности, загорелых и "своих людей" с бандами. Его бледная кожа уж в корне отличалась от населения пекущего солнца. Конечно, он успел загореть за 4 года, но вопросы с улицы в духе: "ну и откуда ты себя высрал?" продолжались несколько лет уж точно. Иногда парень влезал в драки и пьяные стычки, ему драли длинные волосы мексиканские женщины и царапали его лицо, но он был рад тому, что ему осталось тут жить ещё немного. Было приятно услышать, а точнее прочитать, сообщения давнего приятеля Мефа. Услышать его доклады, истории... И удивиться тому, что в месте, которое он ненавидит больше своей жизни, оказался его нежный цвет по имени Руи Камиширо. Первое, что он почувствовал в этот момент... было разочарование. Но поддаваться агрессии и горечи он не стал, попросив Мефа найти ответ на свой вопрос о том, что Руи вообще забыл в этом притоне безумия. И даже так, он был рад о нем услышать спустя 4 года. Почти каждый свой день, прожитый в колонии строгого режима, он думал о давних друзьях и о том, как они начали жить без его участия. Тюрьма оказалась неплохим местом. Честно, он думал, что отсидит больше, но как "признававшийся в содеянном", так еще и в совокупности с "нехваткой тюремных мест" и "хороших связей", вместо пожизненного ему дали всего 10 лет и отпустили спустя 4 из-за тёрок судьи и с его боссом. Он чисто технически не мог просидеть в тюрьме больше 10-ти лет из-за контракта и страны, куда его отвезли, ведь через пару мгновений ему возвращаться обратно, либо же быть под постоянным прицелом спайперских винтовок. Честно, ему даже понравилось. Да, за все его поступки ему дали жалкие 4 года, от которых бы взбесились все родственники людей, которых он убил своими руками. Ему было тоже это неприятно. Как ему признались, он один из единственных, кто решил "откупить свои грехи" и признаться добровольно, а не раз и навсегда забыть о своём тёмном прошлом. Мужская тюрьма отличалась от женской своей жестокостью, группировками, делением на расы и более скорректированным графиком всех "побоев" отчего добрым дядям полицейским было это легче контролировать, чем внезапные вспышки агрессии в женских. Он вёл себя тихо спокойно, пытался дружить как с полицейскими, не пропуская ни одну прогулку и не доставляя проблем, так и с заключёнными, никогда не паля их в различного рода деяниях и по просьбам выполняя некоторые "задачки". Однажды к нему подселили насильника. Полиция обычно скрывает то, за что все они сидят, но этот кретин сам же "похвастался" своей заслугой, выкопав себе яму. —Ты знаешь, что делать.– хлопнул его тогда по плечу большой накольщик, показывая взглядом, что насильник допустил ошибку при отдыхе. Новички в целом делали её часто, а именно открывали спину, не сидя к стене. Ему было не жалко насильника, который уже лежал на полу, как прибежали копы, а его спалить не успели, получив местное уважение от всех старых. Кормили сносно, обращались получше, чем в других тюрьмах, главное никто не гонял, так он и скоротал свои годы, читая книги и расследуя некоторые дела. Было немного грустно, что его никто не навещал и не смог бы этого сделать. Ему... было интересно как изменились ребята, ощущая, что он все же по ним скучает. Чувство эгоизма притупилось давно, ведь времени у него осталось немного, чтобы каждый день убивать на подобное. Натерпелся он и так, причём настолько, что жизнь не ощущалась спокойной ни один день. С эффектом бывалого солдата, который видел все ужасы войны, он приезжает в место, где спокойно, но так никогда и не успокаивается, продолжая жить теми днями, просыпаясь от каждого звука. Привычка спать на спине, прятать под койку рулоны туалетной бумаги, мыться и есть не больше пяти минут, все это осталось с ним, только проблема была с волосами. Их было так много, что голову мыть было трудно, а обстригать обратно уже жалко, ибо потратил он на эту гриву много лет, даже нравясь себе в отражении с высоким хвостом густых волос. Даже зимой тут была плюсовая температура, поэтому обычные майки, обтягивающие подтянутое тело, натягиваясь при каждом изгибе, стали его любимой вещью вместе с широкими штанами, либо же шортами. Если было уж совсем лень одеваться, он просто выходил покурить прям в трусах и тапках, открывая вид на свой пресс и забитую руку в символиках тюремной жизни с китайским драконом. Лицо почти не претерпело изменений, только шрам возле глаза и более подчеркнутые скулы, ведь, помимо усердных тренировок, он ещё и похудел, сам не заметив этого. Удивительно, но он выполнил одну из своих целей - выплатил долг и выжил. Но была в его черепной коробке ещё одна цель. Более важная и более значимая, о которой не должен был знать никто, помимо него и безумца, который предложил это. Ох... его голова все ещё напрягалась, когда он слышал этот голос. —Ты такой эгоист, малый. – говорил мужчина совсем маленькому ребёнку с блеклыми глазами, что не видел смысла своей жизни. Его держали за плечо, смотря с корыстью и тщеславным счастьем, что он смог найти того, кого так долго искал. Мужчина скрепляет хватку, а в руках ребёнка спит предположительно его сестра, почти касаясь своими миниатюрными ножками моря. В котором он собирался себя утопить вместе с ней. —Отвали от нас. – смелится произнести маленький ребёнок, сверля его злобными безжизненными глазами. — Наша жизнь лучше не станет, нас все равно убьют, я не собираюсь им платить. Я согласился на это, чтобы не умирать в том месте, а успеть сбежать. А теперь сгинь, веник с фотокамерой. Либо убьют нас, либо мы сделаем это сами. Она скоро проснется я... не хочу видеть то, как она умирает в сознании. Я это делаю ради нашего же блага. – ровная речь сноситься с него пластом. Он даже удивлён, что ребёнок способен так складно говорить без единой запинки. От слов безысходности этого ребенка его желание дать ему "освобождение" так и норовится. Но Меф его останавливает вновь. —Выход один, Цукаса-кун. И я помогу тебе его найти, если ты пойдёшь за мной, а не будешь убивать себя и её, потому что этого хочешь только ты. – пытаясь ласкового говорить каждое слово, произнёс мужчина. На доверчивого ребёнка, кажется, это немного действовало. Несмотря на свою ситуацию, Цукаса все ещё был ребёнком, который просто хотел ласки и прикрыться за чьей-то спиной, чем действовать самостоятельно. —Пошли, я угощу Саки какао и погашу твою первую сумму. Если ты умрёшь прямо здесь и сейчас, то весь этот кошмар продолжится. Детей будут продавать, воспитывать их как скот, а этот всравшийся город так и останется тем, что есть сейчас. Но с этим можно закончить, если ты мне поможешь. – Меф садится на корточки, уравнивая свой рост с ребёнком. Ему совсем не жаль своих штанов и пиджака, ведь сейчас было главным, чтобы Тенма пошёл с ним и послушал его внимательно. Он доверительно протягивает ему руку, давая выбор пойти с собой на берег, ибо завершить свою жизнь здесь. Он не заставляет его идти с ним, хоть и максимально хочет этого. —У меня нет доказательств, чтобы оправдать своих намерений, только правило организации о том, что никто не имеет право трогать должников без согласия чинов. На этом мои гарантии окончены. Ты можешь утопиться, сделать шаг вперёд под этим мостом, потерять сознание и загубить себя с сестрой, но... успокоишься ли ты? Станет твоей душе спокойно, когда ты просто сбежишь, так и не узнав, что эти люди могут поплатиться за то, что сломали твою жизнь? Да, это будет нелегко, мы продадим дьяволу свои жизни за это, но знаешь, Цукаса-кун... месть - это не так плохо. Ты действительно умрёшь и дашь им смеяться над тобой? Дашь заднюю и просто позволишь им... сделать это? Хаха, не смеши меня, в мире столько возможностей, даже в настолько паршивой ситуации есть путь выйти победителем, и даже не такой жестокий. Мы не герои с тобой, чтобы это делать исключительно ради других. Мы такие же паршивцы, как и они, просто наши цели более гуманны, нам нужно сломать то, над чем они пыхтели все эти долгие годы. Мы сломаем жизни, но сломаем у тех, кто это заслуживает. Мы их даже не придушим с тобой. Он.. забрал твоих родителей, здоровье сестры, твоё детство, твой смысл жизни, твоё счастье, твою любовь.... и ты просто оставишь все как есть? Даже не попробуешь забрать у него тоже самое и получить надежду на счастливый финал? Все в твоих маленьких ладошках, как у всех людей на этой планете. Как бы человек ни страдал, как бы его ни гнобили, унижали, он просто должен.. дать им отпор и не обязательно самым жестоким способом! Мы же с тобой не будем устраивать террористический акт? Ну уж нет. Ты же хороший мальчик и все останутся в живых, поедая плод твоей мести, получив по заслугам. Кто-то окажется в тюрьме, кто-то опустится на землю, что они и делали с другими, а кого-то даже освободим от страданий. Всё гуманно и просто, Цукаса-кун, самое главное, чтобы никто нам не помешал. —Но... просто ли это будет для нас? – спрашивает ребёнок, поворачиваясь ближе к руке Мефа. —Хаха, нет конечно, чем ты слушал? Готовься поклоняться Сатане, как бы я ни любил Бога, он тут бессилен. Выживай так долго, как только сможешь, ты не должен умереть раньше положенного. Ты должен, нет, обязан стать величайшим актёром, которого на протяжении десятков лет никто не заподозрит в умышленном. Главное - не умри раньше времени. Живи хотя бы ради благополучия сестры, рви кобальтовый сплав и стальные прутья, но живи. Проживай свою жизнь, питая свою цель настолько, что закончить жизнь будет самым дерьмовым решением, что аж станет противно просто отпустить этих мудаков. Ты готов пойти на такой риск, Цукаса-кун? Пиджак мужчины развивался на ветру, а его зелёные глаза, похожие на глаза босса ослепляли его, даря свет янтарю. Мальчик смотрит и не верит ушам, глазам, душе и самому себе. Неужели... действительно есть выход? У этой истории существует счастливый финал, где он окажется победителем? —Да. Готов. — мальчик протягивает свою ладошку, идя за мужчиной под руку, как его собственный сын. У них ещё будет много времени, чтобы обсудить весь гениальный план, на который он согласился пойти. Он готов постараться ещё немного. Ведь у него наконец появилась надежда. —Меф-кун.. – маленький Цукаса пил кофе, пытаясь осознать слова коллеги. —Именно это... вы подозревали под словом "отомстить"? —Хм.. что-то не так? — мужчина кажется ничего не понимал. – Кажется, ты был готов умереть 2 часа назад, теперь ты не согласен на мои условия? Я тебя не держу, ты можешь умереть в реке, умереть от невыплаты долга, умереть на задании, либо умереть в Мексике, когда тебя отправят "в освобождение". Ты умрёшь в любом случае, Цукаса-кун. Мне жаль, но ты можешь отдать свою жизнь в благополучную смерть, либо же просто уйти здесь и сейчас. Не волнуйся, я никому не расскажу. Хоть спивайся до отвалу, но я не хотел держать тебя в ложных "мечтах". Договорников убирают тихо и незаметно под сладким лепетом, что они начали жизнь "с чистого листа". Ха-ха... даже у самой богатой организации не будет стольких сотрудников, чтобы платить каждому, чтоб он следил за должниками во избежание утечки информации. Им делать нехуй, чем этим заниматься, я не хочу, чтобы ты верил в эти слова. Но если сможешь придумать как выжить - я послушаю с радостью. Но если не сможешь... то можешь умереть достойно, пройдя за мной и помогая в моем плане, Цукаса-кун. Маленькие ладошки сжимаются. И правда.... у него действительно есть выбор как умереть. Но какой из этих путей будет откладывать день своей кончины до последнего? Он залезает за воротник, смотря на кулон, где была фотография сестры. Такая смешная и милая. Похоже, импульсивные эмоции отступили от него и теперь он рад её видеть. Он совсем не хочет, чтобы из-за него она умирала. Она ведь совсем этого не заслуживает. Да и он сам. Выход есть, говорил этот мужчина с фотоаппаратом. Он угостил их какао, дал тёплые вещи, пообещал отложить его дату смерти, когда он переедет в Мексику. И выглядел он опрятно, похожим был на настоящего отца. Цукаса растаял, просто получив слова поддержки. Выживать до судного дня, хотеть жить, чтобы дожить до дня, когда все решится? Это... так странно звучит. Обрести смысл жизни ради одной цели? И это тоже. Нет, даже двух. Отомстить. И любить. Цукаса определённо бы выбрал "быть любимым." Да, это эгоистичный выбор, он хочет получать любовь и её требует, не зная, сможет ли отдать взамен. Но можно же побыть немножко эгоистом, зная свою жизни от начала до нуля? Да, конечно можно. —Хорошо. Что мне предстоит делать? Меф слегка улыбнулся, падая глазами в пол. —Тебя ждёт трагичная история, но с благородным концом. *** Руи был весь на иголках. Собрание прошло как несколько месяцев назад. —"Не верится, что меня ещё не спалили... сердце так бьётся.. " – Руи шёл чуть позади Акито и Мефа. Казалось бы, нервная картинка, но Камиширо почувствовал странность в том, что от Мефа совсем не было провокационных вопросов для Шинономе. Обычная беседа после совместного задания. Пока что он шёл просто за компанию, ибо все они хотели заглянуть на почту. —А если... не выйдет? Нет, не может быть.. —Ты что-то говорил? – задал вопрос Шинономе, отвлекаясь от Мефа. —Иди к нам, дружба втроём существует, задрал под нос бормочить. Сейчас Меф зайдёт на почту, ему письмо пришло, потом мы с тобой чай погоняем, и я на сборы поеду, подвезу тебя до дома. —Оя...? Ты можешь не торопиться, я всегда могу взять твою машину и поехать самостоятельно. —Слушай, мне конечно нельзя открывать огонь по своим... – медленно начинает Акито, от голоса которого, у Руи седеют прядки волос. —Шучу-Шучу..! Акито, Аки, Акутушечка, я докажу, что умею водить, мои галлюцинации почти прошли! Даже совсем, уж лечение в сроки способствует быстрому восстановлению! —Я тебе не верю. – гнёт свою палку он дальше. —Я ухожу. – говорит Меф, идя за конвертом с письмом, пока те два болвана продолжают свою дискуссию. Аккуратно свернутый конверт пах женскими духами, а его подпись была от какой-то женщины, на адресе которой жил Цукаса. —"Ну и надухарил, чтоб точно поверили, что ты на самом деле женщина, а не олух. Что ему надо?" – его злость была обоснованной, такие конверты от бывших должников карались очень строго, и Меф мог только кое-как связываться с ним через письма только в одну сторону, а сейчас пришло послание именно от Тенмы. Было... немного странно. Он открывает конверт, слыша, как на фоне Акито и Руи встречает общий коллега, говоря о какой-то вести, которая была ему совсем не интересна, ибо он итак знал о ней. —"Ха-ха-ха! Удивился? Пока ты не приехал и самолично меня не задушил, я тебя успею удивить ещё больше, ибо ты успеешь успокоиться, пока я тайно вернусь к вам. Ой.. я оговорился случайно? Вру, я специально. Да-да-да... я еду сюда и поставлю в церкви свечку за свое благополучие. Натяну толстовку, ибо я знатно покачала здесь, что платье мне вряд-ли поможет, широкие штаны, свой любимый парик, немного макияжа, женские духи и теперь меня, внимание, зовут: Стейси. Ненавижу брокколи, популярная девочка в ☆school☆, сбежала от отстой предков к своему бойфренду, который обещал меня на руках носить и обеспечивать на последние деньги старшего брата. Такое алиби сгодится на первое время, чтобы меня не заметили, но а если серьёзно... Меф, только не смейся... но.." – ловя уже шестой инфаркт от прочитанного и что Цукаса уже едет сюда, что слишком плохо, как к нему подбегает работник из организации, что общался с Акито и Руи совсем недавно. Два парня стояли за спиной работника как бледные поганки, хотя Руи и так был всегда бледен. Ох, нет. Это касалось только Акито. Его действительно было трудно напугать. —У босса обострилась потеря памяти и координации, весь офис на ушах стоит. Ему сколько-то лет, кажется, пришло время для нового приспешника, Меф. —"Но я пиздец, как скучаю по Руи, я хочу его увидеть хотя бы из соседних кустов. " – гласила последняя строчка письма и он успевает понять только одну вещь. —"Цукаса... ты трусливый идиот."