И он выбрал. Выбрал заметно позже, почувствовав особую близость с персонажем из ненароком прочитанной книги.
ㅤ──────── ✦ ────────
«И снова никакого эффекта»
«Как же я устал»
«До сих пор чувствую этот отвратительный вкус, язык как будто распух»
Каждый шаг мужчины отдавал тяжестью; грязными ногтями он тянулся к коже на руках, на которой, казалось, уже не осталось живого места. Грубо схватив себя за запястье, будто одна из рук вовсе не принадлежала ему, он громко и хрипло закашлял. Выпитое ранее зелье болезненно обжигало горло; прилипло к слизистой, словно вязкий удушающий ком, от которого мужчина не мог избавиться, как бы ни старался. Упомянутые лавочником ингредиенты ввергли бы в шок кого угодно. Но не его. Не человека в отчаянии, цепляющегося за любую, даже самую аморальную возможность избавиться от своего «недуга». А ведь раньше его можно было назвать благочестивым и высоконравственным. Достойным, следующим собственным принципам; с правильно настроенным моральным компасом.Слышишь…
Только более они, принципы, не имели значения. Не тогда, когда его жизнь превратилась в ад наяву; ад, из которого не было выхода. Цикл, некий круг Сансары, в котором он уничтожал сам себя с каждым следующим пробуждением. Услышав чужие голоса совсем неподалёку, мужчина одним грубым движением натянул капюшон своей длинной накидки на голову, надеясь слиться с серостью окружающих стен. Даже несмотря на всю отвратительность, всю мрачность этого района; несмотря на сгустившийся под утро смог, что хоть немного, но размывал его невзрачный образ - ему не хотелось попадаться на глаза кому-либо. Ни на йоту. Не сейчас. Даже если он идеально вписывался в общую картину этого места, ничем не отличаясь от прокажённых, ничем не отличаясь от прожигающих здесь жизнь отбросов. Всё ещё не мог. Не сейчас. Не мог позволить хоть кому-либо увидеть пик своего отчаяния; то, до чего он довёл себя своими собственными руками. Изуродованного и разрушенного. Огрызок человека, огрызок былого величия, былого прекрасного образа.«Господи, если даже это не поможет - забери мою жизнь. Никчёмную, жалкую жизнь»
Ты меня слышишь?
Тихий голос прозвучал в голове, заставляя мужчину вздрогнуть. Паникующий, полный страха и замешательства взгляд пробежался по окружению, отчаянно надеясь найти источник где-то извне: в стенах, ящиках, трещинах мостовой, заколоченных окнах. Но он звучал прямо в черепе, где-то глубоко-глубоко внутри, моментально пробуждая первобытное чувство страха и паники. Побочное действие зелья? Галлюцинации? Он окончательно тронулся рассудком? Стоило на секунду отвлечься, поддаться эмоциям, потерять контроль - пальцы мужчины сами потянулись к исчёсанной до пугающих ран кожи рук, покрытой язвами, запёкшейся кровью и нарывами. Истерзанной им же самим в приступах помешательства и паранойи.Я не тот, чьего благословения ты ждёшь. Но, тем не менее, я могу тебе помочь.
Мужской голос. Красивый. Чистый. Напоминающий звучание струн арфы; расслабляющий, но от этого не менее пугающий. Воспоминание мелькнуло в голове бедолаги. Лавочник насмешливо упомянул вскользь то, что прямо сейчас придавало смысл всему происходящему: кристальный костный мозг прямиком из Инадзумы имеет уникальный, ни с чем не сравнимый эффект, напрямую влияющий на человеческий разум - галлюцинации; иронично, как иронично, ведь именно он входил в перечень ингредиентов выпитого им в глупой надежде зелья. Тяжёлый, хриплый смех, граничащий с рыданием, вырвался из груди мужчины, хоть немного, но разбавляя удушающий кашель; горло было таким сухим, изодранным, будто некогда мучавший его тяжёлый ком всосался прямо в слизистую, высушив её до состояния губки. Как же ему хотелось задохнуться навсегда. Последняя хрупкая ниточка надежды оборвалась, не выдержав натяжения.Я чувствую твою боль, чувствую твоё отчаяние. Вижу истинную причину твоих страданий; вижу паразита, высасывающего из тебя жизнь. Я - ни иллюзия, ни плод твоего воображения. Доверься мне, приоткройся. Позволь указать тебе дорогу.
Понимание, поддержка. То, чего ему так не хватало в момент, когда весь мир отвернулся от него. Когда он отвернулся от себя. Каждое произнесённое таинственным голосом слово оказывало успокаивающий эффект; дурманящий, отодвигающий боль на второй план, словно густой дым опиума. Быстро вогнавший в панику, но вместе с тем так же быстро умиротворяющий, по-мягкому пьянящий, словно одинокий глоточек эля. Выпитый не ради того, чтобы скорее опьянеть, а ради самого вкуса, удовольствия, что он приносил; разливающегося по всему телу тепла. Вонзившиеся в кожу ногти в некогда неуправляемом приступе зуда застыли, как будто поддавшись чарам чужого мягкого тембра. Казалось, что совсем недавно разорванная ниточка снова срослась; маленький проблеск надежды мелькнул в сердце. Надежда и отчаяние боролись друг с другом, и вопросы в голове мужчины возникли сами собой:«Кто ты? Зачем тебе помогать кому-то вроде меня? Почему я должен верить тебе? Ты ведь можешь быть просто игрой моего воображения»
Недолгая тишина, а после - лёгкий смешок, словно пальцами пробирающий изнутри. Мягкий, словно робкий лучик солнца; ни намёка на издёвку.Я не могу ответить на твой вопрос. Не сейчас. Верить или нет - решать лишь тебе, но всё твоё беспокойство оправданно, я понимаю. Могу сказать лишь то, что я тот, кто протянул руку, услышав твоё кричащее от боли сердце.
Этот голос как будто разговаривал с его душой напрямую. Видел того, кем он был раньше, отбрасывая любую предвзятость.Отчаяние - страшное чувство, бросающее в крайности. Но вместе с тем способное придать силы для последнего, финального рывка, стоит только надежде мелькнуть на горизонте. Лишь бы только никогда не чувствовать его, отчаяние, вновь, ведь правда?
«Правда. Это правда»
Тогда позволь мне стать для тебя тем самым проблеском надежды.
Слёзы потекли по расцарапанным щекам, провоцируя неприятное жжение. Но мужчине было всё равно, он так давно по-настоящему не плакал; невысказанные месяцами чувства переполняли грудь. Казалось, что его тело разучилось проявлять эту важную, дарующую хоть какое-то, но облегчение, эмоцию. Подушечки пальцев прошлись по самой глубокой, мало-мальски затянувшейся ране в акте лёгкого недоверия, страха; пальцы дрожали, мужчина готовился одёрнуть их от себя в любую секунду. Эмоции нахлынули волной, но именно надежда вышла из боя победителем.«Что я должен сделать?»
Просто открыть дверь.
«Дверь?»
Мужчина внимательно оглянулся по сторонам, а после - сделал парочку неуверенных шагов вперёд, заглядывая в перпендикулярные друг другу переулки. О какой двери вообще шла речь? Эта часть города казалась заброшенной, необжитой: обветшалые дома с выбивающейся кирпичной кладкой; пустые тёмные переулки, заваленные мусором. Прекрасное место для процветания чёрного рынка; далёкое от взора закона, взора Архонта. Кто вообще мог жить здесь на полном серьёзе? И тем более помогать таким отчаянным незнакомцам, как он, когда даже банальное выживание в этой дыре стоило больших трудов. Сомнения снова заполнили черепную коробку, а голос, как назло, молчал.«Какую дверь?»
Звук тихого щелчка пальцами привлёк внимание мужчины, прозвучав прямо за затылком, близко-близко, вынуждая резко обернуться. Страх уколол сердце, тревожность сгущалась в груди. Никого. Пустая улица. Лишь лёгкое дуновение ветра, ласково проходящегося по щекам, как некое свидетельство. Свежего, чистого, слегка прохладного; не свойственного этому грязному месту. Вновь напуганный взгляд бедолаги пробежался по стенам ближайших домов, сразу же цепляясь за нечто выбивающееся из общей картины: густой смог прятал в себе мягкое свечение, исходящее от… двери? Двери, которой в этом доме раньше не было, он бы точно заметил. Большая, величественная дверь, моментально привлекающая к себе внимание.«Ты… Ты про эту дверь?»
Тишина. Голос молчал.
Ноги зашагали сами собой, несмотря на всю слабость и тяжесть. Мужчина волочил их, всеми силами удерживая равновесие, как будто вгрызаясь зубами в мелькнувший на горизонте шанс, открывая в себе второе дыхание. Пальцы вцепились в подол накидки, сминая её; тихое шипение вырывалось из губ. Ещё немного. Совсем чуть-чуть. Он уже отчётливо видел дверную ручку; красивый узор на дереве, смутно напоминающий кленовые листья. Хриплый кашель снова напомнил о себе; мужчина навалился на дверь, дрожа и грубо сминая рубаху в районе лёгких от боли. Будь проклят этот лавочник. Пересиливая боль, мужчина обхватил руками дверную ручку и потянул её на себя, делая первый шаг навстречу неизвестности. Яркий свет ударил в глаза, вынуждая зажмуриться, стоило двери слегка приоткрыться. Весь окружающий мир погрузился во тьму; уличный шум сменился гробовой тишиной, разбавленной лишь учащённым стуком сердца, отдающим прямо в уши. Внезапное облегчение, лёгкость разлились по телу. Мышцы пальцев расслабились. Тяжёлый груз, лежащий в груди, словно потерял вес; тело поддавалось контролю.Как будто оно снова принадлежало ему.
— Здравствуй. Дверь за спиной закрылась с тихим треском, и уже знакомый голос привлёк внимание прибывшего гостя, пробивая на лёгкую дрожь. Слышать его вне головы было так непривычно; воздух как будто слегка преломлял его чистоту. Запахи специй, трав и, кажется, выпечки, ударили в нос, вызывая некое чувство диссонанса и… уюта? Мужчина неуверенно приоткрыл глаза. Волшебство. Самое настоящее. Мрачные улочки окраин Фонтейна, больше напоминающие клоаку, сменились уютной гостиной, стоило только переступить порог; за окнами виднелось цветочное поле и чистое голубое небо. Глаза бегали по мебели и книжным шкафам в неком акте недоверия собственным глазам. Где он, чёрт возьми? И что за странное чувство облегчения? Взгляд наконец-таки зацепился за стоящую у цветочного горшка фигуру красивого беловолосого парня, умиротворённо поливающего из лейки пышный куст бордовых пионов. Расправив ранее закатанные рукава своей рубашки, он поставил лейку на пол. Стянув с запястья резинку для волос, незнакомец повернулся в сторону гостя, не скрывая лёгкой улыбки. — Я ждал тебя, — он аккуратно завязал волосы в хвост, не отрывая от мужчины взгляд. — Всё верно, я говорил именно про эту дверь. Присаживайся, я вижу, как дрожат твои руки и ноги, — лёгким взмахом руки незнакомец придвинул стоящее в углу кресло к небольшому кофейному столику, что стоял совсем рядом с гостем. Знакомое дуновение ветра прошлось по всей комнате, резонируя с листьями комнатных растений; задевая засушенные пучки трав, что сразу же наполнили комнату тихим шелестом. Свежесть, лёгкая прохлада ударили в нос, внушая чувство спокойствия, некой гармонии. Подвинул кресло лишь одним взмахом руки? Мужчина осознал: он на территории мага; зрачки расширились от удивления. Ему так не хотелось садиться на предложенное хозяином дома кресло. Не хотелось запачкать его своей грязной одеждой, собой в принципе. Особенно когда такое вежливое предложение исходило от кого-то столь могущественного.И, всё-таки, как же странно...
Пальцы не тянулись к ранам, руки не сводило от зуда; желания выдрать остатки и так поредевших волос улетучилось. Умиротворение. Будто он снова вернулся в самый счастливый, самый нормальный отрезок своей жизни. Всё-таки усевшись в кресло, гость кивнул, не в силах вымолвить и слова под гнётом всей этой необычной атмосферы; не хотелось показаться грубым, не хотелось показаться глупым со всем этим обилием мучивших вопросов. Молчание казалось более уместным. Более вежливым. В семье его учили относиться к магам с уважением. Но, даже несмотря на облегчение, мужчина всеми силами старался спрятаться за тканью своей накидки; даже успокаивающая аура этого места не могла избавить его от отвращения к себе. Страха осуждения, презрения к собственной изуродованной внешности. Чувствовал себя грязным пятном на чистом холсте. Не вписывающимся, неуместным. Царящий в комнате уют выворачивал наизнанку. Резко внимание гостя привлёк кот, занявший местечко на тёплой каминной полке: красивый, очень милый и пушистый, с необычной тёмно-синей шерстью и алыми пятнышками у глаз. Животное не спускало с него внимательного взгляда: чертовски осознанного и как будто раздражённого, слегка презрительного и гордого. Его хвост недовольно бился о лапы; холодные синие глаза следили за каждым движением, стоило мужчине только дёрнуться. Коту в игре в гляделки он проиграл. Синие радужки как будто прожигали его насквозь, внушая тревожное чувство. Возможно, ему показалось, но напоследок животное показательно закатило глаза, принимаясь вылизывать лапу, словно окончательно теряя к нему интерес. — Так это… был твой голос? — мужчина внезапно спросил, как только беловолосый незнакомец уселся в кресло перед ним. Весь его образ казался неземным, невероятно светлым, излучающим спокойствие и умиротворение. Контрастирующий с разрушенной, тёмной, несчастной аурой гостя. Мужчине хотелось рассмотреть его детальнее, но зелье, ударившее в голову, мешало сконцентрироваться хоть на чём-то больше, чем на пару секунд. Всё плыло перед глазами. — Верно, мой, — незнакомец уже не спускал с гостя внимательного, изучающего взгляда. Его ярко-алые радужки казались гипнотизирующими. — Скарамучча, сделаешь нам чаю, пожалуйста? — его голос сразу же стал заметно мягче.«Какое интересное имя»
Мужчина осмотрелся, пытаясь понять, кому адресовано это обращение. В комнате не было никого, кроме них двоих. Ответ на немой вопрос не заставил себя долго ждать. Услышав просьбу, кот грациозно спрыгнул с камина. Потянувшись и взмахнув пушистым хвостом напоследок, животное резко перевоплотилось в невысокого прекрасного юношу. Кошачьи черты изящно перешли в человеческие: такие же, как и шерсть, короткие тёмно-синие волосы; глаза, таящие в себе всё те же эмоции; характерные алые стрелки. Тихий вздох сорвался с его губ, слегка недовольные синие глаза заглянули в алые, высказывая что-то молча. Что-то, что понимали только они. Лёгкая улыбка расплылась на губах мага, что спровоцировало ещё один недовольный вздох из груди так называемого Скарамуччи. Сдавшись, он неспешно направился на кухню. — Спасибо тебе большое, — алые глаза, в которых всё ещё таилась улыбка, провожали Скарамуччу взглядом. Стоило юноше исчезнуть за дверьми, лицо незнакомца стало слегка серьёзнее, взгляд вернулся к гостю. — За стенами этого дома ты в безопасности. «Паразит», о котором я говорил, здесь не имеет власти. — Паразит? — мужчина спросил неуверенно. Испытываемое им облегчение теперь имело смысл. Но о чём вообще шла речь? Понятно, что не о паразите в прямом смысле этого слова. — Проклятие, — маг слегка прищурился, как будто разглядывая у сидящего перед ним бедолаги что-то внутри. Взгляд, напоминающий прорезающий кожу пинцет. — Причём я вижу в нём родственные переплетения. Наложено с помощью родственной тебе крови. Выглядит довольно… омерзительно, — алые глаза смотрели куда-то за плечо мужчины, не скрывая презрения и отвращения; будто бы за его спиной был кто-то ещё. Мужчина обернулся, внимательно следя за взглядом мага; капюшон сполз с его головы, обнажая то, чего он так стыдился: волос, местами выдранных им же самим. Мерзкое, уродливое зрелище. Причём совсем не смутившее мага, что всё своё презрение выражал куда-то в сторону, не на самого гостя. За спиной, как и ожидалось, никого не было; лишь занавески, подрагивающие от лёгкого сквозняка. Гость перевёл непонимающий взгляд на незнакомцы, стараясь понять, что в себе таит его взгляд.Казалось, что маг видел за его спиной образ. Образ кого-то.
Наложено с помощью родственной тебе крови. Эта фраза громом прозвучала в голове, на секунду выбивая дыхание из лёгких. Картина складывалась; он долгое время пытался восстановить её, не бросая попыток найти причину. Вариант с болезнью был им отброшен давно, ведь это состояние граничило с помешательством, крайней степенью паранойи. Некогда чистый рассудок не мог помутиться так резко, словно по щелчку. Это походило на вмешательство извне - он всегда догадывался.Он подозревал, знал, но лекарство от этого «недуга» было ему неизвестно.
Этот дом, эта комната была единственным местом, где он впервые почувствовал облегчение.
Место, где он, наконец, мог нормально подумать.
А ведь...
Ведь он должен был стать наследником, следуя отцовскому желанию. Отец всегда выделял его среди других сыновей: как достойного, ответственного, надёжного, чистосердечного. «Помешательство» на самоистязании началось ещё тогда, но в лёгкой, едва заметной форме, которую он мог контролировать и скрывать. Пазл сложился. Он, наконец, понял: объявление наследником его, а не старшего брата; усугубление состояния отца и его болезни; внезапно всплывшее помешательство, а если точнее - проклятие, и последующее изгнание с лишением титула. Властный старший брат, временно взявший на себя бразды правления… Тихие перешёптывания и переговоры, встревоженные взгляды, спрятанные под тусклым освещением траурных свеч; цокот каблуков о мраморный пол заполнил зал, расходясь тревожным эхом. Высокий мужчина вышел в центр зала; на лице его застыло печальное, скорбящее выражение. — Состояние моего отца, главы нашего дома, всё хуже и хуже с каждым днём. Я готов взять его ношу в свои руки в этот трудный час; готов взять ответственность за каждого из вас. Стоящий неподалёку советник, друг семьи, нахмурился, моментально вмешиваясь в сладкую речь: — Простите, господин Лютен, но, следуя воле вашего отца, эту ношу должен принять ваш младший брат, Лаграс. Звонкий смех разлился по залу, внезапная ухмылка расплылась по губам; скорбное выражение растаяло за долю секунды, заставляя стоящего рядом с советником Лаграса вздрогнуть. Чувство дискомфорта и тревоги заскребло в груди. Казалось, что все взгляды в зале устремились к нему; десятки пар глаз, пронзающих его насквозь. Пустые, тускло-стеклянные, но вместе с тем осуждающие, презрительные. Руки сжались в кулаки, паранойя, помешательство снова расцвело в груди, но уже с удвоенной силой. Зажмурив глаза, он прогнал навязчивые образы. Открыв глаза вновь, он понял: никто на него не смотрел. — Лаграс? Извольте! Когда отец объявил его наследником, он не учёл одной маленькой, но очень важной детали, — его презрительный взгляд направился в сторону младшего брата. — Что наш маленький, всеми так обожаемый Лаграс пристрастился к «парадису». — Что… Что ты такое говоришь? — голос Лаграса дрожал, одна из рук вцепилась в запястье, сдерживая уже накатывающий приступ снова изодрать их до неузнаваемости. — А ты покажи нам всем свои руки. Я видел, как ты царапал их в бреду. Видел, как низко ты пал, спустив всё на то, что никто не заметит, — взгляд Лютена прожигал его насквозь, ухмылка стала шире, почти до ушей. Змея, вот-вот готовящаяся пустить яд в кровь. Лаграс помахал головой, прогоняя воспоминания и навязчивые образы. Зуд не возвращался даже после погружения на самое дно; всё так походило на сон. Тяжёлый, болезненный выдох вырвался из его груди вместе со словами: — Этот ублюдок… — Нехороший человек, определённо. — Почему ты так уверен, что это дело рук кого-то из близких? Мне важно знать. Не хочу торопиться с выводами. — Магия, как отражение человека, чем-то похожа на почерк, — взгляд незнакомца вернулся к мужчине, становясь мягче. — Отличительный, уникальный; как своеобразная подпись. Проклятия, колдовство - одна из сторон магии. Проклятие, что прямо сейчас срослось с твоим сердцем, создано чужим, никак с тобой не связанным человеком. Но я чувствую связь, основу, на которой оно создано. Родственная тебе кровь.Теперь всё имело смысл. Обманывать себя дальше он больше не мог.
— Дело рук моего старшего брата. Я всегда догадывался, но не мог принять. — Причём какой жестокий выбор. Это проклятие иссушило бы тебя досуха; влияние бы ухудшалось с каждым последующим днём, но не настолько, чтобы убить тебя сразу. Проклятие, приносящее долгие страдания и боль, — его взгляд наполнился искренним сочувствием, брови слегка свелись к переносице. — Я могу снять его, но для начала хочу дать выбор и тебе. Глаза мужчины расширились, фраза: «я могу снять его» ударила прямо в сердце внезапным чувством облегчения и надежды. Слёзы снова потекли по щекам, тихий скулёж вырвался из горла, в груди всё сжалось. Он кивнул, не в силах проронить и слова. — Я могу снять его, не оставив и следа, — маг уложил голову на сложенные руки, не прерывая зрительного контакта; нечитаемые эмоции теплились в его алых глазах. — А могу перенаправить его по крови обратно, погружая в весь этот ад уже твоего брата. Во всё то, что ты испытывал всё это время. Скарамучча объявился в гостиной, с лёгким любопытством изучая царящую в комнате атмосферу. В руках он держал поднос с двумя чашками горячего чая и миской ещё тёплого печенья с корицей. Идеальный контраст. Лаграс задумался, заметно нахмурившись: погрузить в ад его брата? В тот же самый ад, в котором он так долго пробыл, борясь с собой каждый день, каждую минуту? Звучало невероятно заманчиво; желание отомстить душило и так соблазняло.Но…
Чем бы он тогда отличался от брата: и так несчастного, жалкого, низкого человека?
— Не нужно, — Лаграс хрипло произнёс, голос дрожал. Мужчина аккуратно вытер дорожки слёз со щёк, стараясь не содрать засохшие кровавые корки с ран, испестривших всё его лицо. — Я не могу обречь человека на такие страдания, даже если он их заслуживает. Маг улыбнулся уголками губ, удовлетворённо кивая. Казалось, что именно такого ответа он и ждал. Отвлёкшись на секунду, он помог Скарамучче поставить чашки с чаем на столик, глазами выражая благодарность.Какой же... какой абсурд. Его жизнь превратилась в весь этот ад просто из-за чужой жажды власти.
Осознание всего происходящего ударило мужчине в голову вновь, грудь разрывало и от облегчения, и от боли одновременно. Рука потянулась к волосам в уже привычном жесте; не под действием проклятия, а по воле привычки. Он уже и забыл, как справляться со своими эмоциями иначе. Пальцы вцепились в волосы, только-только собираясь хорошенько оттянуть их… — Так, а ну прекращай, придурок! И так живого места не осталось почти, — Скарамучча, нахмурившись, достал из чашки с чаем ложку, хорошенько заряжая ей мужчине по лбу. Воспользовавшись лёгким замешательством, он всучил ему эту ложку в руки, пальцем указывая на принесённую чашку чая. Услышав, как маг показательно прокашлялся, прикладывая к губам сжатую в кулак руку, он нахмурился сильнее. Забавно, но трюк Скарамуччи сработал, и рука Лаграса вернулась на колени. Тихое хмыканье сорвалось с его губ. — Что ж, тогда приступим. Расслабься, сделай глубокий вдох, — маг встал с кресла, бросая на гостя уже серьёзный и сосредоточенный взгляд. — Мне нужно, чтобы ты приоткрыл своё сердце для меня. Достаточно маленькой щёлочки. Лаграс кивнул, удерживая в голове мысль о том, что этот человек хотел помочь ему искренне. Человек, чьего имени он даже не знал, человек, которого он никогда не видел и, скорее всего, больше никогда не увидит. Их судьбы пересеклись в одной единственной точке, чтобы в будущем вновь разойтись. Но вот это маленькое пересечение было настолько значимым, настолько важным, что навсегда отложится в памяти. Окружение начало меняться, размываться прямо на глазах. Всё, что осталось в поле зрения - маг, стоящий перед ним; его белые волосы, развевающиеся под лёгким дуновением ветра, что он собирал вокруг стола. И его глаза. Необычно сияющие сосредоточенные алые глаза, смотрящие куда-то глубоко-глубоко внутрь, как будто в самое сердце, внимательно выискивая того самого паразита. И, словно в подтверждение, в груди почувствовалось сильное жжение, выбивающее болезненный, очень хриплый стон. Лёгкие сжались, руки впились в колени от боли. Но ветер, что окутывал помещение, даровал успокоение, чувство лёгкости; его тихий свист отвлекал от лишних мыслей, позволяя удержать в голове единственную, самую ключевую: ему наконец-таки хотели помочь.Его сердце приоткрылось.
Вытянув ладонь вперёд, маг прикрыл глаза, делая глубоких вдох. Лаграс почувствовал, как по всему его телу прошёлся холодный пот; нечто склизкое проходилось по его внутренностям, скользило по венам, как будто цепляясь своими маленькими ручками за каждую стенку. Это «нечто» словно имело свой вес, тяжесть и облегчение разливались по телу одновременно; мужчина схватился рукой за грудь, чувствуя, как «оно» пульсировало прямо под кожей. Ему так хотелось пробить грудную клетку и вырвать эту мерзость из себя.Тише. Прошу тебя, расслабься, ещё немного…
Знакомый шёпот вновь послышался в глубине черепной коробки, помогая собраться. Маг резко притянул руку к себе в жесте, похожем на вытягивание выбившейся из ткани нитки. Перед глазами Лаграса показалось нечто тёмное, бесформенное и пульсирующее. Живое, продолжающее тянуться к нему. То, что сидело в нём всё это время. Отвратительное, гадкое нечто. Благо, уже сдерживаемое магом. Мужчина откинулся на спинку кресла, тяжело дыша. Он следил за действиями мага из-под полуприкрытых век, тело дрожало, как осенний лист. Лихорадочно. Но вместе с тем чувство облегчения переполняло каждую клеточку. — Сильное проклятие. Давно не видел чего-то подобного, — всё ещё сияющие алые глаза рассматривали тёмную субстанцию с презрением, граничащим с лёгким, едва заметным интересом. Взмахом руки он притянул её к себе поближе, параллельно следя за общим состоянием гостя. Скарамучча подошёл поближе, не сдерживая такого же презрительного взгляда. Стоило ему подойти ближе - «нечто» начало дёргаться и извиваться, меняя свою форму и выкручиваясь, всеми силами тянясь своими конечностями в сторону темноволосого юноши. Сорвавшись с магической хватки (заставляя мага удивлённо вскинуть брови), оно, словно пуля, нацелилось в грудь Скарамуччи. Успев среагировать и даже не забыв поморщиться, Скарамучча испепелил гадость в воздухе, выпуская из пальцев точный разряд молнии. — Омерзительно. Какого чёрта ты не избавился от неё сразу, — Скарамучча посмотрел в сторону всё ещё слегка удивлённого мага, который лишь неловко ему улыбнулся. — Мне стало любопытно, — маг перевёл внимание на гостя, который уже более-менее пришёл в себя, неуверенно разминая пальцы. На его лице мелькнула мягкая, добродушная улыбка. — А теперь давайте выпьем чаю. Весь день хотел добраться до испечённого Скарамуччей печенья. Упомянутый лишь тихо вздохнул, устраиваясь на диване у книжного шкафа, погружаясь в чтение. Всем видом демонстрируя, что дальнейшее общение ему неинтересно. Их поведение казалось Лаграсу таким странным на фоне всего произошедшего, будто для них это - часть быта, часть жизни. Что, скорее всего, было недалеко от правды. ㅤ──────── ✦ ────────
Выпив чаю с печеньем и вдоволь наобщавшись, пришло время прощаться. Чужие, никак друг с другом не связанные, но вместе с тем сблизившиеся за эту одну-единственную встречу люди. Неописуемое, несколько печальное чувство. Они ведь даже не знали имён друг друга, эта деталь казалась ненужной. Знакомство, волшебство которого раскрывалось именно в этой особенности.Он никогда не сможет погасить свой «долг». Но вместе с тем он понимал, что этого от него никто не ждал.
— Где бы ты хотел оказаться? Назови любой уголок Тейвата, — аг подошёл к двери, прикладывая ладонь к символу кленового листа, расположенному в самом центре двери. — Точное местоположение называть необязательно, главное, держи его у себя в голове. — А можно ли… — Лаграс на секунду задумался, тщательно подбирая слова. — Можно ли мне попасть в покои к человеку, которого я знаю? На территории моего клана. — Можно, — символ на двери засиял, покрываясь лёгким мягким свечением от прикосновения ладони. — Только, как я и сказал, держи точный пункт назначения в голове. Поддайся воспоминаниям, ощущениям, связанным с этим местом. Будет легче представить. Лаграс кивнул, не сдерживая благодарной улыбки. Он был всё ещё разрушен, почти что уничтожен, изуродован. Но теперь у него был шанс на восстановление. На новую жизнь. И всё благодаря стоявшему перед ним парню с этой необычной неземной аурой. Красивого, словно вечернее солнышко; излучающего мягкость, особый шарм. Наконец он мог рассмотреть его детальнее, эффект зелья растворился, более не влияя на рассудок и внимательность. Возможно, благодаря чаю, что приготовил его нелюдимый кот-помощник. — И напоследок… — парень отошёл от двери, и, взглянув на уже готовящегося уходить гостя, вытащил из рукава рубашки засохший ярко-алый кленовый листик. Аккуратно зажав его между ладонями, маг прошептал в них что-то неразборчивое тихим-тихим шёпотом. Закончив, он протянул его Лаграсу. — Маленький талисман, как знак того, что всё произошедшее с тобой сегодня - реально. Знак, доказывающий, что на тебе лежало проклятие. Ты обязательно поймёшь это в будущем, пожалуйста, береги его. Лишних вопросов задавать не хотелось. Фраза «ты обязательно поймёшь» отбрасывала большую часть. Раз маг так сказал - так тому и быть; его видение было шире. — Спасибо. Спасибо за всё, — мужчина взял кленовый лист в руки, аккуратно сжимая его. Несмотря на хрупкий вид, он казался крепким, даже не крошился в руках. — Прощай. Я навсегда запомню нашу встречу. — Взаимно, — лёгкий кивок, — прощай, — Лаграс улыбнулся. По-настоящему, так искренне, совсем не обращая внимания на боль от ран, что растянулись при улыбке. Так, как не улыбался долгие годы. Глубоко вдохнув, он потянул ручку на себя, прикрывая глаза, уже заранее настраиваясь на то, что в его лицо ударит яркий свет, как в первый раз. Только ничего подобного не произошло; вновь приоткрыв глаза, он увидел комнату. Знакомую до боли комнату. Сделав шаг вперёд, он накинул на голову капюшон накидки, бросая на мага последний, всё такой же прощальный взгляд. Маг улыбнулся ему, кивая и внушая некое чувство уверенности. Тишина заполнила комнату, когда дверь закрылась с внешней стороны. Приложив ладонь к символу на двери снова, маг закрыл её. — Кадзуха, тебе обязательно из раза в раз вот так пафосно придвигать это кресло? — Скарамучча спросил, отвлекаясь от книги, когда они остались наедине, параллельно делая глоточек фруктового чая. — Это позволяет настроить клиента в нужное русло уже с порога и отбрасывает половину вопросов, — Кадзуха улыбнулся, забирая тарелку с выпечкой со стола. Печенье, заботливо испечённое Скарамуччей, которым он планирует наслаждаться весь оставшийся вечер. Как жаль, что его фамильяр не любит сладкое; было бы так приятно поесть его вместе. — А ещё это царапает пол. Сильно. Ну какой же ворчун. Пушистый, ушастый ворчун. Кадзуха плюхнулся в кресло, вздыхая в качестве маленького поражения. Взяв чашечку чая в руки, он устало выдохнул, откидывая голову назад. — Интересно, почему «оно» потянулось к тебе, а не ко мне…