Когти ворона

Призрак Спарты был уверен: им с сыном следует существовать бесшумно. Рубить дрова, охотиться, рыбачить. Построить лачугу, там, где манна вековых лесов подле мглистых гор. Вполне достаточно для жизни. Когда воин три зимы назад вернулся к Атрею, на берегах мидгардских рек росли прекрасные цветы, и птицы дивно песни напевали. Дожди поили землю, а злой мороз и снежные сугробы могли существовать лишь в снах. Вот только наступивший Фимбулвинтер их с сыном не щадил. Со временем неподконтрольны стали йотунские силы. И любопытство сразу после приглашения завладело юным сердцем. Оно влекло в Асгард. Атрей сбегал уже давно. На встречу новому, питая свою страсть к свободе. Это был совсем другой мир — его мир. Тот, где мальчик был собой. Кратос держал в тени, с отцом маялась душа пропащей птицей, а мальчишка стремился достичь вершин и не опалить себе крылья. Всегда хотел делать то, что диктовал вольный разум. Тяжёлое молчание обжигало воздух между ними. Грозилось стать пожаром, который невозможно потушить. Перед побегом сына, голос меченного воина сорвался, а хриплый крик царапал горло. Грек впервые за три зимы произнёс: «Мальчик». Йотун, расправив крылья, пустился прочь от непонимания, от холодной резкости в тоне Кратоса. От собственного разума, что с сердцем не в ладу и от фантазий, где его тело, полностью принадлежало отцу. Так мальчишка, подобно кроткому маленькому зверьку, и попал в вороньи когти асгардского Короля. У него нет повода мне доверять. Пока нет. Зато у него есть много вопросов. А я могу дать столько ответов… Предатель? Смельчак? Обманщик? Которая из масок прикрытием была? Все сразу? Или не одна из них? Атрей вёл себя непринуждённо. Словно прийти в Асгард была его идея. Иллюзия контроля над судьбой. Локи прикинулся холодным фасадом в их вторую встречу. Но позже неподдельный интерес и хаотичная натура рассказали хитрому Богу о молодом великане многое. Это правда, Локи, ты у нас хитрец? Полукровка стремился к знаниям, купался в гостеприимстве, в подарках, а Один всё делал, чтобы юноша ощущал себя желанным гостем Короля Асов. За толстыми дверьми в изящной резьбе фигура такой огромной силы и авторитета искала с ним уединения. Это больше, нежели охота в лесу. Жизнь отшельника в старой хижине порядком надоела, а Кратос попросту не мог дать ответов на вопросы сына и унять его безумие. Никто не мог, кроме Одина. Не пришлось использовать настоящую силу убеждения. Всеотец аккуратно подтолкнул Атрея, потянул за правильные ниточки. Парнишке так нравилось быть в центре безраздельного внимания Всеотца. Колдовские, как в песнях бардах, глаза смотрели, будто маг что-то новое, интересное… соблазнительное. Неутомимый странник и искатель, показал бы всевозможные чудеса Девяти Миров. Мог даровать жизнь, которую мальчишка заслужил. Но у всего есть своя цена. Никто меня не понимает. Думаешь, я ищу войны, власти, богатства? Нет, это всё не то. Знаешь, чего я ищу? Чего в самом деле хочу? Ответов. Прямо как ты. Сын Фэй старался взвешивать каждое слово, а Всеотец глядел, точно создавал загадку. Атрею казалось, что маска, которую он никогда и не планировал надевать, плотно въелась. Но Один сорвал её, тихим голосом шепча обещания.

***

Комната окрасилась в рыжий цвет от лучей закатного солнца. Напоследок оно решило подглядеть за ними. Вскоре небесное светило медленно ушло за горизонт, оставляя розовые всполохи. Атрей беззаботно сидел на деревянном столе своей новой комнаты. Одна нога лениво закинута на другую, он листал книгу из личной библиотеки Всеотца, а замысловатые рисунки и витиеватый почерк украшали сухие листы. Юнец сегодня весь день рассеян: иной раз слушал Одина, но не слышал. Глядел на что-то, но не всматривался. Смеялся, а потом сам не знал и не понимал, чему именно. Читал, рисовал в дневнике, но каждый раз отвлекался на вид из окна, что пестрил нефритовой зеленью и безоблачным небом. Его так долго окружала суровая зима, что парень забыл, каким красивым бывает чистый небосвод. — Локи, тебя сегодня что-то поглощает, и это явно не наши занятия, — маг рассмеялся, с шутливым укором смотря на ученика. — Поделишься со мной? В синем взгляде много эмоций. Столь знакомое выражение. Паренёк жаждал впитывать всё новое с такой силой, что маг невольно вспоминал себя в юности. Тайны, который хочется раскрыть, и неустанная жажда ответов. Всеотец в первую же встречу по глазам понял, что они с Локи схожи в этом. Мальчик подобен бабочке среди тысячи безликих мотельков. — Почему-то ничего не выходит ни с рунами, ни с переводом, а нарушать тишину утомляющими вопросами мне не хочется, — с усмешкой сказал йотун, приподнимая виновато брови домиком. — Спрашивай меня, что угодно, — Король асов, сидя на кровати Локи, одним движением захлопнул книжку. — Перестань стараться делать всё «правильно». Пускай идёт от сердца и дай себе время. Ведь твоему потенциалу долго не позволяли раскрыться. Кратос не хотел этого. Однако ты остался любопытным и не предвзятым. — Не пойми неправильно, я очень люблю отца, но иногда… — в голове крутились обрывки мыслей, которые лучник не озвучил. Атрей одарил взглядом, полным смущения. Как будто за одни только озвученные мысли поругают. — Понимаю, Локи, — по-доброму щурился старик, глядя единственным оком. — Иногда ты желаешь, чтобы Кратос не висел у тебя камнем на шее? Но больше всего хочешь доверия, и чтобы он выслушал. Вот только слова не находят отклика в каменном сердце? Пожалуй, его не на шутку разозлило твоё решение прийти ко мне, — задумчиво протянул он с мрачным смешком. — Не то слово… Атрей отложил записи. Щёки порозовели, а любознательные глаза больше не смотрели на нового учителя. — Грозный отец будет искать мести за сына. Главное, чтобы не нашёл смерть, — Один ударил этими словами. Словно нанёс пощёчину с чудовищной силой. — Зачем лишний раз проливать кровь? Твои друзья клеймят меня монстром. По-твоему, я злой? Подняв голову, Атрей внимательно посмотрел на него. Всеотец был подобен одновременно чистой воде и не сцеженному яду. Словно мог даровать жизни, о которых многие грезили, или уничтожать медленно и мучительно. — Мимир говорил, что ты безжалостный тиран, который прикрывается жаждой знаний и поиском ответов. А подле тебя не помощники, а преданные собаки, которые отнюдь не добровольно снуют за своим хозяином. Йотун гордо расправил плечи. Он и сам не знал, что хотел сказать этим жестом. Продемонстрировать отсутствие страха скорее всего. — Ты видишь в моём царстве подобное? — после затяжного молчания, он поднявшись с кровати шагнул вперёд. Рука легла на плечо Атрея. — Умнейший из умнейших, как и всегда, в чужом глазу соринку видит, а в своём бревна не замечает, — Один сделал паузу, как будто набираясь смелости. — Мы так близки к тому, чтобы предотвратить Рагнарёк. А после… здесь всегда будет дом для тебя, Локи, — Бог знаний всё повторял и повторял его второе имя, словно наслаждался звучанием этих четырёх букв. Парень и не думал, что когда-нибудь увидит Всеотца таким. Могущественный Владыка Асов просил остаться с ним в Асгарде. — Но я хочу знать, каким ты видишь меня сейчас. — М-мы похожи, — лёгкая краска проступила на бледном юношеском лице. — Ты можешь понять мою тягу к… — К знаниям? Ко всему новому? — Он следил за каждым взмахом тёмно-рыжих ресниц. — Наши интересы схожи. Я очень давно не встречал родственную душу, мальчик мой, — последнии слова звучали так по-собственнически, слетая с уст правителя. Всеотец заметил удивление, мимолётно коснулся пальцами худого запястья, как будто пытался извиниться этим жестом. — Тебе повезло, что я не отозвал своё приглашение, когда ты освободил Тюра. Хотя, я думаю, его компания стала тебе достаточным наказанием, да? Комната погружалась в хрупкую тишину. Однако продлилась она не долго. — Когда мы нашли его… я был так счастлив. Мы видели фрески, читали истории, Мимир нам рассказал многое о нём. Я даже сблизился с отцом тогда! — несдержанно воскликнул Атрей и слегка улыбнулся тёплым воспоминаниям. — Тюр должен был поведать о своих приключениях, учить магии. А сейчас Бог Войны плачет из-за любого раздавленного цветочка, — ломающийся голос стал твёрже. — Это ты сотворил с ним? Вопрос не был неожиданным, но всё же прозвучал как гром средь ясного неба. Атрей почувствовал себя ребёнком, спрашивающим глупость. — Если бы я был Кратосом, то сказал, что необходимо избавлять свой разум от печальных мыслей, от сострадания, — тон спокойный, размеренный, без намёка на злость или обиду. Вот только слова столь знакомые. — Но я не твой отец, а, надеюсь, друг. Хочешь правду? Да, Тюр был моим пленником, как, впрочем, и Мимир. Спасибо, что у последнего хотя бы чувство юмора есть. Король Асов обнажил зубы в ухмылке, которую уже и не скрывал. Он будто смотрел на диковинного зверька, забежавшего на чужую территорию. Глядел прямо в светлые глаза, желая, чтобы паренёк прочёл в его взгляде всю мысль. — Удивлён? Думал, я солгу или переведу тему? Что у меня не хватит мужества признаться? — его спокойный шелестящий голос стал грубым, а лоб рассекли морщины. — Н-нет, просто… — Они обвиняют в тирании, а всеми любимый «тиран» снисходительно улыбается на пустую болтовню, хотя может в любой момент заставить их умолкнуть… навсегда. Что-то тут не сходится, — Всеотец, сделав паузу, продолжил более мягким тоном: — Возможно и в твоих глазах я тиран, но будь добр, в трусости или бесчестьи не обвиняй меня, — заключил Бог, позволив словам дойти до сознания йотуна. — П-просто это было… честно. Всеотец успокоился, на морщинистом лице отразилось… понимание. Один смотрел одиноким глазом так пристально, будто заглядывал в душу. — Атрей жил в мире, выстроенном в своей голове из чужих историй и легенд. Расширял кругозор благодаря рассказам матери, — он ковырял этими словами рану паренька, что за три зимы никак не зажила. — Позже Атрей свыкся, что появившийся отец к нему относится как к маленькому. Не воспринимает всерьёз и многое недоговаривает. Но Локи уже не ребёнок и готов сам проложить себе путь. Один читал по глазам, слышал немой крик, который ещё со смерти Фэй не покидал груди подростка. Иногда и вправду думалось, что у родного отца вместо сердца — камень, а чувства иссохли, замёрзли навсегда. — Но отец любит меня, заботится… — произнёс тяжёлым шепотом лучник. — Верно. Поэтому Кратос часто показывает любовь через гнев. У каждого родителя забота проявляется… по-своему, — слова резали правдой. Смотря на поникшего йотуна, он безжалостно продолжил: — Вот только будущее твоё он решает за тебя. Не позволяет самостоятельно подняться на ноги. Вероятно, он знает, что такое истинная боль, которую ничем не заглушить. Каждое слово отдавалось ударом в солнечное сплетение Атрея. — Да, но иногда мне кажется, что ненависть прошлого забирает его у меня целиком, — по лицу юноши шла беспокойная мысль. — Ненависть подобна бурной воде, — тембр немного хриплый, вкрадчивый, словно Один боялся ненароком обидеть. — Слабым не выплыть, а вот сильные большими волнами рассекают путь и тянут любимых на дно. В глубине синих очей лежала безмолвная печаль. Атрей опустил ресницы, скрывая за ними ясные глаза. Их разговор стал серьёзным, личным. Он страшился за своего отца, страшился своего отца и собственных чувств к нему. Можно было прочесть множество вопросов в пытливом уме, но самый главный йотун озвучил сам: — Что если я главная причина начала Рагнарёка? Что если я должен прекратить искать ответы? — вполголоса спросил Атрей, потупив глаза. Длинные ладони тронули щёки юноши, правая рука нежно гладила шрамы. Атрей смутился, мурашки бабочками разлетались по худому телу. Отец так же касался. Вот только шероховатые, привыкшие к бою руки подобны кандалам. Большие и крепкие, они касались сына цепко, с грубостью, а Всеотец так бережно держал, даря спокойствие, тепло. Кратос прятал душу во льдах, а Один разжигал новые ощущения. — Вздор! — Маг использовал, обманывал, лукавил. Смог править добрым сердцем и без помощи Хеймдалля. — Ты можешь освободить всех от пророчества, от оков судьбы. В коротких медных волосах запах долгой зимы и хвои. Указательный палец под подбородком побудил Атрея вскинуть голову. Йотун растерянно моргал, не веря в услышанное. — Т-ты веришь в меня? — шептал сладкий голос почти в губы. Наивность Атрея Одину мила. Локи пришёл к нему добровольно, не подчинившись воле отца. Мальчишка оказался чем-то поистине уникальным. — Я не твой отец. Я не просто верю, я знаю, ты найдёшь способ избежать горькой участи. Лазурь радужек стала ярче, когда палец Всеотца переместился. Деликатно вёл подушечкой по мягкой скуле, щекоча кожу. Лёгкий шок на лице Атрея говорил сам за себя. Давно осиротевший глаз жадно ловил новые эмоции. Его ученик, новый питомец, игрушка. Бедолага с самого начала был открытой книгой. Как приятно, что мальчишка не с Кратосом. Лестно, что он вскоре будет под чёрным крылом Бога хитрости. Свет души Атрея — это пламя, которое зажгут, дабы пронести в кромешной тьме. Скоро этот свет будет принадлежать лишь Всеотцу. — Наверное, ты прав, — голос сорвался, обнажая уязвимую душу. — Отец научил, чему мог, и теперь я в праве познавать всё сам. Я мог бы и раньше сделать что-то хорошее, а не сидеть в хижине в Мидгарде. И, возможно, когда наступит мир, мы все будем менее враждебны друг к другу. Верно? Бог обнял так нежно, будто юноша мог расколоться от малейшей небрежности. Как будто считал парня добрым другом. К удивлению Всеотца, паренёк жался к нему в ответ. Немного грубовато, настырно. Как будто надежда саднила в груди. — Если бы я был Кратосом, то в первую же встречу согласился на мир, — хрипло прошептал он, наклоняясь к лицу Атрея, дразня горячим дыханием кожу. А дыхание йотуна перестало быть мерным и плавным. — Отец меня редко обнимает, — по-детски бурчал Атрей, сморгнув выступившие слёзы. — Если бы я был Кратосом, то прижимал тебя к себе каждый день… — И-и каждую ночь? — мальчишка впился невинным сверкающим взглядом. По коже полукровки вновь расходились мурашки. Ползли с ладоней на запястья, поднимались к локтям, достигали предплечий и, наконец, добрались до спины. Каждый всхлип Атрея, каждое слово, что тихим шепотом достигало слуха, от них шла кругом голова. — Особенно ночью, сынок, — тягуче произнёс он, касаясь губами мочки уха. Жадные руки гладили выпирающие лопатки под льняной тканью. Всё дело в доверии. Нет никакого смысла заставлять паренька. Так же, как не было смысла похищать его тогда, в Мидгарде. Худое тело охотно поддалось навстречу. Всеотец нежел лаской, смаковал реакцию. Лучник чуть ли не плача молил о большем. Внезапный импульс похоти, густой и тяжёлый, растекался внутри. Всплеск чего-то тёмного и собственнического. Бог Мудрости скучал по этим ощущениям. Знакомое, позабытое много лет назад чувство. В те времена избыток портил вкус. Сейчас осталось пригубить мальчишку поцелуем. Едва притронувшись губами к щеке, Один прислушался. Казалось, это мимолётное касание будоражило Атрея. Всеотец скользнул поцелуем по шее, привлекая за талию к себе. Руки легко увлекли ученика на кровать. Седовласый поддел его рубаху, скользил пальцами по голой коже. Парень сжался под ним, млея от непривычной ласки. Окладистая борода щекотала подбородок, и Атрей уже сам тянулся. Сам приник к губам. Этот жест добавил эмоций в столь неумелый поцелуй. Попробовав вина шёлковых губ, Один подмял мальчишку под себя, коленом раздвинул худые бёдра. От этого движения Атрей затрясся, остро ощутив жар. — О-отец… — сквозь одинокую слезу еле слышно простонал мальчик. Король Асов остановился. Он никак не ожидал услышать шёпот, что сорвался с алых губ, падая камушком вниз. Седые брови медленно поползли вверх. Закрывая глаза, юноша грезил о родном отце. — Кратос изолировал тебя в лесу, и ты надеешься на его… любовь? Теперь ясно, о чём мечтал маленький обманщик. — Я-я уже давно болен этим безумием. Знаю, я ужасен. — Голос охрип то ли от подступивших слёз, то ли от стыда. Бедняжка. Атрей посчитал, что в том его вина. Его ошибка. Мальчишка так отчаянно желал внимания. Стремился не только к знаниям, но и к похвале, одобрению, которые он редко получал. Как бутон цветка, что тянулся к солнцу, но родной отец создал лишь тень вокруг сына. А молодое тело, измученное жаждой плоти, ластилось в чужих руках, представляя совсем другие. Такие родные, большие, сильные. Уязвлённая гордость Одина взяла верх. Слишком рано. Пусть не сегодня, но позже Спартанец уйдёт из головы Атрея, а Всеотец останется. — Нет, Локи. В том нет твоей вины, — нежно сказал Один, положив ладонь на щёку. Маленькая рука обхватила запястье. С розовых губ слетел потерянный тихий вздох. — П-побудь со мной… ещё немного… Слова были почти мольбой, и Всеотец не решился возразить такой искренности. Лёг рядышком, прижав к себе. Тревожные мысли Атрея уступили уюту объятий.