очередной провал.

      В два часа ночи она закончила анализ испытания первой тройки.       Заснула ближе к пяти.       Голова пульсировала, а глаза, похоже, не открывались до конца. Инга впервые на своей шкуре прочувствовала все радости взросления. Если она ложится после одиннадцати — с утра ей будет до невозможности херово.       Однако не это стало её основной проблемой. Точнее, не только это.       А то, что буквально через пару часов её разбудили непрекращающиеся звонки в дверь, а, когда она-таки справилась с тем, чтобы встретить незваного гостя, перед ней, как гром среди ясного неба, оказалась ещё одна груда ответственности, которую Инга должна была тащить на своих хрупких плечах.       — А ты здесь что забыл? — не церемонясь, Бусловская потрепала брата-подростка по волосам и впустила в квартиру.       — Решил немного жизнь свою разнообразить, сама понимаешь, — Гриша упал на стоящий посреди гостиной диван и посмотрел на сестру снизу вверх. — Развеяться…       — Я по голове тебе развеюсь, Григорий, — Инга упала на мягкие подушки рядом с парнем и стала листать ютуб на телевизоре. — Мог бы и предупредить.       — Да ладно тебе, я же знаю, в свободное время ты очень скучаешь по своему любимому младшему брату, — он улыбнулся ей своей фирменной улыбкой. — Вон, Майнкрафт включи. Давно не смотрели.       — Как из дома уехала, так и не смотрела.       — Ну вот! Там у Лололошки целый сезон новый вышел!       — Всё ещё в ахере. И я на нём росла, и ты.       Подобные ситуации происходили в их семье нередко. Только раньше Гриша приезжал в её квартиру с другого конца Петербурга. По достижении четырнадцатилетия зачастил с визитами в Москву.       И, как бы близки брат с сестрой не были, Инга понимала, что его приезд мог бы поставить прохождение ею испытания под удар.       Гриша был самостоятельным парнем, многое мог делать и без помощи матери с сестрой, но её инстинктивное желание присматривать за братом нельзя было «задавить» пальцем. Инга тратила очень много сил и энергии в те дни, когда жила вместе с младшим, а потом очень долго восстанавливалась.       Наконец у Инги появилась причина благодарить жеребьёвку за то, что медиум оказалась в последней тройке. У неё было достаточно времени для того, чтобы провести импровизированные каникулы с Гришей так, чтобы оба остались ими довольны, и не провалить своё первое испытание Битвы.       Следующие несколько часов они провели, не сдвигаясь с уже нагретого ими дивана. Оба были уставшими: младший провёл ночь в сапсане, а старшая — за тяжёлыми мыслями о проекте, в который вписалась, не послушавшись мать.       Только ближе к вечеру Инге пришлось начать сборы на съёмки. Дорога займёт немало времени, а ей ещё нужно до конца продрать глаза. Бесконечное залипание в кубический мир видеоигры в этом ни капли не помогало.       — Скоро вернёшься? — спросил Гриша, наблюдая за тем, как Бусловская зашнуровывает ботинки.       — Не должна задержаться. Можешь через пару часов подъехать на место, прогуляемся, пока вырубаться не начну, — лицо парня засветилось от радости.       — Удачи.       — Пока она мне ни к чему, — обняла брата на прощание. — Оцениваю я, а не меня.       Волнение за младшего ни на секунду не проходило, но его приезд всё же привнёс некое спокойствие в жизнь Инги. Он напомнил ей о том, что она оставалась обычным человеком с заботами обычного человека, с задачами обычного человека.       В конце концов, постоянные съёмки в шоу про экстрасенсов, беготня от клиента к клиенту, поддержание интернет-образа могучего медиума, известного на всю страну — явно не быт обычного человека.       Изматывало. Честно.       Она столько лет потратила на то, чтобы избавиться от мысли, навязанной матерью, от ощущения, что её дар — проклятье.       Сколько же сил было положено на то, чтобы оказаться там, где она сейчас.       И сколько человеческих вещей было забыто по пути.       Если мама была вечным напоминанием об их, уже семейном, призвании, то Гриша был самым настоящим проводником в нормальный мир, в мир живых.       Без его визитов Инга забывалась, терялась, а потом находила себя то посреди кладбища, то перед не успевающей вытирать слёзы родственницей умершего.       Брат спасал её, а она делала всё для того, чтобы тот в спасении не нуждался.       — Уважаемые экстрасенсы, я попрошу вас достать из конверта фотографию Олега Шепса.       О чём и речь.       Инга погружается в раздумья настолько, что начинает делать многие вещи автоматически, абсолютно не давая себе отчёт в них.       Она вообще поздоровалась хоть с кем-то, придя сюда? Общалась с кем-то? Пытался ли с ней пообщаться кто-то?       Бусловская в душе не ебала.       — Инга, я так понимаю, десятку от вас заслужить нелегко, — с заметной смешинкой в глазах заявил Марат, обращаясь к медиуму.       — Олегу в этой тройке, не буду скрывать, было проще всего, — со всей серьёзностью парировала девушка. Не хотела, чтобы её не самые тёплые чувства по отношению к коллеге нисколько не влияли на оценку. — Его версия — единственная для меня верная.       — Тогда почему девять?       — Как я поняла, не последнюю роль в этом проекте играет командная работа. Все мы здесь действуем по-разному, нам легко не соглашаться друг с другом, но иметь уважение к коллегам нужно. Несмотря ни на что. В твоём поведении, Олег, я этого не увидела. Закатывать глаза, дуть губки и руками размахивать — разве мы в детском саду? — высказав то, что полночи пыталась хотя бы немного скомпоновать с своей голове, несильно улыбнулась. — В остальном, отработал блестяще.       — Спасибо, — немного напряжённо ответил Шепс. — Я услышал тебя, Инга.       — Рада стараться.       Виктории она без зазрений совести поставила всё ту же девятку. Минус балл за несогласие с версией.       А вот с Владом было куда труднее.       Да, она не позволила негативу повлиять на оценку, но что делать, если оцениваешь одного из самых близких друзей?       Однако такова была её задача. И Бусловская с ней справилась.       — Череватый, я тебя бесконечно люблю, — Инга видела, как ему тяжело сдерживаться, знала, что одно неправильное действие со стороны кого-то в зале — не миновать беде. — Но не твой день был. Серьёзно. Версия, как по мне, неверная, поведение ребяческое, так ещё и несогласованная чисточка? В твоём стиле, но ты знаешь, меня не впечатляет. Поэтому семь.       — Я понял вас, Инга, — Башаров обратился к другому медиуму. — Александр, а почему вы поставили четвёрочку?       Что-то у девушки внутри предательски защемило.       Она не могла оторвать взгляд от Влада, который, она видела, не был настроен сдерживать себя и дальше.       Внутри она начала обратный отсчёт. Для неё было очевидным то, что взрыв был неминуем. И сверхчеловеческое предчувствие лишь подтверждало это.       — Хочется сейчас собраться и уйти, порыгать немножко, понимаете? — всё. Пиздец. Приехали.       Инга с радостью бы сорвалась с места и заткнула чернокнижнику рот, но не могла.       Рейтинги всегда превыше всего.       — Когда вот этот… В ковычках, что-то непонятное… Сорокалетнее что-то мне тут комментирует.       — Слышь, я тебе щас ебальник разобью, если ты ещё раз посмеешь так сказать, — вскипел и Олег. — Если ты ещё раз так скажешь про него, я тебе прям щас уебу.       Константин с Маратом развели парней в противоположные стороны, но никто и не собирался успокаиваться.       Ещё несколько резких заявлений — Влад пулей вылетает из зала.       Бусловская снова предотвращает собственный импульсивный поступок благодаря немой поддержке стоящего по соседству Матвеева. Дима — последнее лицо, испытывающее интерес ко всему происходящему, значит, он может больше времени потратить на наблюдение за коллегами, на анализ их поведения, на попытки приструнить их желание прибавить драматичности всему происходящему.       Какая же тяжесть свалилась на Ингу в те долгие минуты ожидания конца съёмки. Больше всего на свете ей хотелось выйти отсюда, выкурить сигарету, крепко обнять брата и не вспоминать ни о чём из этого до следующего съёмочного дня.       Но иногда желаниям свойственно не сбываться.       Уже стоя снаружи, после беглого прощания со всеми, Инга переписывалась с братом и нервно искала пачку сигарет по карманам.       Вдруг прямо перед ней оказалась одна. Не её. Сигареты, которые она обычно вообще терпеть не могла. Однако сегодняшний день, похоже, был особенным.       Почти без раздумий Бусловская приняла как сигарету, так и зажигалку, буквально несколько мгновений спустя сделала заветную затяжку. И, когда удалось немного успокоиться, заговорила.       — Знаешь, а я ведь почти сорвалась на тебя так же, как ты на него, — очень тихо, почти шёпотом проговорила медиум.       — И что же тебя остановило?       — Дружелюбный сосед чернокнижник, — оба усмехнулись. Так Матвеева вряд ли кто-то до неё называл. — И то, что знаю, поступила бы, как ты, окажись сегодня на твоём месте.       — Саша рассказывал мне о том, как вы с братом близки. Не сомневался, что поймёшь меня, — Инга впервые подняла взгляд на собеседника. Саша рассказывал об их семье Олегу? — Не смотри на меня так. Я его о поездках в Питер расспрашивал, там вы всегда фигурировали.       — Я почти обосралась от страха, Шепс, не шучу.       — Рад стараться, — хитро улыбнулся.       Специально же сказал.       — Чё, прицепилась фразочка?       — Немного.       — Очень даже много, — передразнила Башарова.       — Туше.       И всё.       Тишина.       Чего бы там ему старший Шепс не рассказывал, чего бы младший о семье Лариных-Бусловских не знал, сама Инга всё ещё считала его чужаком.       Чужаком, который даже до их знакомства ей изрядно поднасрал, который своим появлением в инфополе создал ещё одну фигуру, чьей тенью ей приписывали стать.       Чужаком, которого она искренне терпела через силу.       Которого, как назло, слишком хорошо понимала, которому сопереживала и, блять, была благодарна. За эти грёбаные сигарету с зажигалкой.       — Ин! — услышала родной голос и моментально нашла Гришу глазами.       — Пора мне, — проговорила, вновь не глядя на Шепса. — Спасибо за сигарету. Буду должна.       И, не дождавшись ответа, нагнала младшего, заключила его в объятия и, как страшный сон, забыла все события прошедшего часа.       Как и хотела.

***

      Спокойный быт двух третей четы Лариных-Бусловских был нарушен в вечер премьеры первой серии Битвы. Социальные сети Инги вновь ожили, многие знакомые начали названивать, поздравлять с началом новой, наверняка увлечённой работы.       Никто же до этого и знать не знал о том, кто будет участвовать в шоу на правах Сильнейших.       Здесь и берёт начало настоящее беспокойство, то, что заставило понервничать как медиума, так и её младшего брата, сильно переживающего за неё. Как выразилось подавляющее большинство людей, все ждали увидеть в шоу совсем не Ингу. Люди с радостью променяли бы наблюдение за относительным новичком на наблюдение за её матерью, действительно впечатляющим экстрасенсом.       Как бы Инга Бусловская не старалась стереть надоедливую нить, связывающую её способности со способности её родительницы, у неё не выходило. Все зрители, даже преданные фанаты девушки, в унисон заявляли: «Сильна! Но с матерью не сравнится никогда…»       С чего она вообще должна сравниваться с матерью? Сама она никогда раньше этого не делала, никого не призывала заниматься чем-то подобным.       На первую свою Битву она пришла, ни словом о связи со знаменитыми медиумом не обмолвившись. О семье не распространялась, другая фамилия ей в этом очень помогала, однако, к её огромному сожалению, с финала пятнадцатого сезона она мало изменилась. Её выразительные глаза оставались узнаваемыми вне зависимости от цвета волос или предпочитаемого Бусловской стиля в одежде.       Узнал её даже не шибко наблюдательный Башаров.       Уже на третьей неделе он буквально заставил Ингу заявить о том, что она дочь небезызвестной Татьяны Лариной на всю, сука, страну. Конец конспирации пришёл слишком скоро.       Тогда с переживаниями ей помогли справиться Череватые, которые в срочном порядке чуть ли не подселили к себе девушку и заняли все её мысли играми со Львом. Однако Влад не выходил с ней на связь с того злосчастного вечера. Заходил в онлайн — вот все признаки жизни, которые он подавал. О его здоровье — как ментальном, так и физическом — она справлялась тайком в переписках с его женой. Та извинялась за излишнюю секретность ежедневными порциями фотографий мужа с сыном. Настроение это, безусловно, поднимало.       И всё же, самую большую работу с ней проделывал Гриша. В момент, когда они поняли, что реакция фанатов начала выходить из-под контроля, он без раздумий отменил все встречи со своими друзьями и полностью посвятил себя сестре.       Не позволял ей надолго оставаться одной, особенно, наедине с телефоном, почти дошёл до того, чтобы конфисковать его у неё. Ларин насильно выгонял её гулять с ним, ссылаясь на то, что всё ещё очень плохо ориентируется в городе, а в метро суваться совсем отказывался, мол, зачем ему туда лезть, если у них есть машина.       Да, Инга чувствовала себя ужасно подавлено. Готова была безвылазно валяться в кровати, так, чтобы из колонки еле слышно играл Глэм рок, а сама она из последних сил подпевала в тех местах, что вспомнит.       И обязательно бы вела себя так, если бы Гриша был дома, в Петербурге. Но он был с ней, в Москве, и всё отчаяние, которое пришло к ней с новой порцией внимания от интернет-пользователей, она не имела права ему показывать.       Поэтому медиум исправно выходила из квартиры, трогала траву и смеялась над историями из жизни обычного восьмиклассника.       А по вечерам они созванивались с матерью, которая и не догадывалась об ужасных переживаниях дочери. По крайней мере, Инга надеялась, что не догадывалась.       — Парни там тебя глазами раздевают, — игриво подмигнув, вновь завела свою шарманку Татьяна. Гриша уже несколько дней доставал её этой фразой, которую раз за разом слышал во время обсуждений проекта.       — Мам, нет у меня тенденции с коллегами сходиться. Одна ты у нас такая особенная.       — Неправда, — смеясь, ответила Ларина. — Вон, Шепса с Керро вспомни. А ведь брат его…       — Гриша опять за руль лезет! — Инга поспешила перевести тему. Не хватало ей ещё Олега Шепса с матерью обсуждать. Ей эдитов в тиктоке разве не хватало?       — Григорий!       — Она всё врёт, мам!       За семейными стычками и адаптация к новым жизненным устоям проходила проще. Правда, делалось легче, когда, несмотря ни на что строгий голос матери оставался точно таким же, каким Инга помнила его с детства.       Следующий съёмочный день неумолимо приближался, к нему Бусловская должна была полностью восстановиться.       Ради своего же блага.