— Ну и что это было? — наконец-то решился спросить Вадим спустя несколько часов после произошедших событий.
Вадим помог Олегу сменить одежду, даже над толчком с ним постоял. Успел дважды охренеть от того, в каком состоянии товарищ умудрился вернуться домой. Как только за руль сел в таком состоянии?
Сейчас оба сидели за столом, радуясь, что в холодильнике была еда. С удовольствием уплетая то, что было на тарелке, Олег старался есть как можно более медленно. Ему всё хотелось пить, но чувство животного голода руководило нынешними желаниями Волкова. На все это Вадим смотрел с каким-то скрытым любопытством. Вроде бы раз сто подобное видел, но фамилия Волкова почти никогда не стояла в одном предложении с «что-то пошло не по плану», поэтому сейчас наблюдение за ним было подобно любованию экзотическим животным, о существовании которого он даже не задумывался.
— Я переоценил себя, — бесцветно процедил Олег, открывая рот, чтобы откусить кусочек бутерброда, который по размерам не уступал полноценному бургеру.
— И всё? — уточнил Вадим, не считая это за оправдание или объяснение того, что он пропал на несколько дней.
— Да, из-за этого попал в западню. Ну и, опережая твои вопросы, я ничего не помню. — заправив рукав водолазки показал синяк от катетера, — Меня чем-то накачали, а потом что-то сделали, а затем оставили там же, где и нашли.
— Значит, в эту психиатричку с цветами и конфетами не пустят.
— Не пустят. — подтвердил Волков, проглатывая крупный кусок.
— Придётся хитрить.
— Хитри, но мы все равно не сможем его достать. Обо мне наверняка выведали какую-то информацию, и теперь у них есть представление о том, кто положил свой глаз на их «блаженный особняк».
Вадим, наверное, никогда не смотрел на Олега таким взглядом. Впервые именно из-за Волкова всё пошло по одному месту. И, несмотря на то, что это разовая ситуация, Дракону захотелось врезать приятелю за хладнокровие.
— То есть из-за тебя мы просрали фактор внезапности и услужливо предложили противнику информацию о нас?
— Хмм, ну, только себя, ты все еще можешь попытать удачу, у тебя есть люди для этого, но да, почва теперь стала зыбче.
— Ты что, издеваешься? Или еще не отошел от солей, которыми тебя там накачали?
— Я сделал так, как посчитал нужным. — Олег аж есть перестал, вмиг став серьезным. — Ты всегда был себе на уме. И делал всё так, как тебе заблагорассудится. Я предупреждал, что мне Разумовский нужен живым, а если психиатричка — единственное место, где мне не нужно быть его «телохранителем» и защищать от таких, как ты… Я позабочусь о том, чтобы он там и остался.
«Совсем из ума выжил». — Слишком много на себя берешь, Поварешкин. — угрожающе прошипел Вадим. Его терпение было на исходе.
— Вад, я всё для себя решил. Мы изначально договаривались о сотрудничестве, а не о союзничестве. Я не стану помогать тебе, я не хочу, чтобы Сережа умер из-за меня.
— Волков, ты…! — Вадим уже был готов накинуться со всем шквалом накопившихся эмоций, как услышал телефонный звонок. Это был его начальник, поэтому более задерживаться наемник не мог. Ему еще объясняться, чем он все три дня занимался…
— Подумай еще раз над своими словами. Ты уже встал на моем пути, и твой дружок успел пострадать. Повторишь эту ошибку вновь — я сделаю всё, чтобы смерть Разумовского была как можно более долгой и мучительной. — Не дав ответить, Вадим вышел из комнаты, поднимая трубку. С мужчиной явно с первых секунд начали говорить на повышенных тонах.
— Ты это уже говорил. — сам для себя ответил Волков, отрешенно посмотрев на свой ужин. Последнее, что услышал Олег, это то, как его дверь силой захлопнули так, что та чуть не вылетела с петель.
Почему-то даже после этой угрозы было отнюдь не страшно, напротив, смешно. Продолжив есть бутерброд с овощами и мясом, удовлетворенно проглотил последний кусок. Он уже всё испортил, и пусть Вадим явится туда с ордой наемников, Виктор уже будет к этому готов, если, конечно, он не самоуверенный идиот.
— Нехорошо... — пробубнил Олег, беря в руки сигареты и чашку недопитого чая. Предварительно надев шерстяные носки с волками, он направился в гостиную. Выйдя на балкон, оставив пачку сигарет и кружку на подоконнике, зажег сигарету, мельком зажимая между зубов фильтр. Обойдясь довольно резкой и прерывистой затяжкой, мысленно затих, наблюдая за тем, как пепел медленно растворяется в воздухе.
«Сереж, неужели ты?» — задал сам себе вопрос Олег, пытаясь вспомнить всё, что видел и чувствовал,— «Я ведь даже сдвинуться с места не мог, всё смотрел на тебя как зачарованный, испугался?.. А ты не боялся... Видел ли я тебя на самом деле?»
В свежих воспоминаниях было мало что полезного. Иронично было то, что Олег, будучи в больнице, почти молился на то, чтобы его не нашли или чего дурного не сделали, пока он щеголял своей рожей в другой стране. Сейчас же он был почти не против вернуться, только для того, чтобы вновь увидеться с Разумовским. Волков вновь хотел услышать все, с чем обращался к нему его лучший друг.
Как же это было важно. В какое-то мгновение бывший наемник понял, что даже не в состоянии удерживать пальцами окурок от сигареты, почти ненавидя себя за то, что все прослушал и забыл.
…
— Олег! Стой! — Сергей проснулся от собственного крика, руки пытались сжать воздушное пространство и найти в нем опору. Тяжело вздохнув и прислонив руку ко лбу, пациент вытер выступившие капельки пота, осмотрелся по сторонам. Никого, и снова ничего. Сев, подтянув колени к себе, натянул одеяло чуть ли не до подбородка, вцепившись в него, как за спасительную ветку. Глаза лениво бегали по помещению, которое показалось еще более пустым. — «Эти кошмары…они слишком реалистичным…» — подумал про себя Сергей, потирая виски — «нет, здесь что-то не то…»
Образ Олега в его голове впервые был таким живым и ярким. До этого он ни разу не видел подобного и…никогда не видел его таким. Таким бледным, безликим, он был похож на скульптуры, потерявшие свой взгляд, сохранившие только форму и идею.
Посмотрев на свои руки, приподнимая ткань, обнажил бледные участки кожи, стараясь найти хоть что-то, что могло ему дать подсказку. Но, ничего не обнаружив, почесав шею, лег обратно в постель, думая над своим сном. Его кошмары всегда имели характер смерти и боли. Огонь и вовсе был неотъемлемой частью, которая, кажется, преследовала его всегда. Но сейчас…ему никогда не было так холодно «во сне». Все вокруг было белоснежным, почти прозрачным и только образ лучшего друга был настолько ярким, живым. Это были настоящие глаза, мимика, чувства в его жестах, сознание бы не смогло это придумать, но смогло бы сохранить, создав очень важное воспоминание. Всё в тот момент ему показалось блеклым и пустым по сравнению с тем фантомом, с которым он лично говорил, обнимал и трепетно молил о прощении, смотрел только в глаза, пока пальцы кололись о щетинистую щеку. В его голове Олег остался жив, как наивно, как хорошо, как плохо и как же… отвратительно…
…
За несколько дней, до произошедшего.
Весь персонал Особняка стоял на ушах. Сегодня они должны были выполнить очень важное указание от Виктора. В первый раз препарат, разработанный в лаборатории Рубинштейна, намерены применить на людях, причем сразу на двух.
— Снизьте яркость освещения. Включите главную камеру. И хватит толпиться в центре! Встаньте на свои позиции! — было видно, что главврач нервничает. Сейчас они должны были стать первооткрывателями. Никто еще не добивался разрешения на подобные опыты, но Рубинштейну это и не требовалось. Поэтому сейчас все находились в будоражащем волнении. Каждый, кто был в этой комнате, понимал, что совершает преступление, оттого каждый подписал бумаги NDA (non-disclosure agreement). На что только не готовы ученые ради новейших открытий в сфере науки и медицины.
Помещение, в котором они находились было полупустым. Среди четырех голых стен, на двух из них, были металлические двери, находящиеся параллельно друг другу. А на третей располагалось панорамное зеркало Гезелла. За ним стоял Виктор и еще несколько научных сотрудников. Еще четверо вооруженных людей находились в комнате для проведения опытов.
— Приведите испытуемых в зону «С», — скомандовала одна из сотрудниц, жадным взглядом наблюдая за тем, как открывается первая дверь.
Сначала ближе к центру комнаты вывели Сергея Разумовского. По его лицу было видно, что он витает где-то в забытье. Взгляд был абсолютно стеклянным и невидящим. Колени слегка дрожали, из-за чего мужчина мог только держаться за бок и беспомощно озираться по сторонам. В тот момент, когда над второй дверью замигал зеленый свет, Сергея поставили спиной к этой двери, дабы он не увидел раньше времени того, кого привели в эту же комнату. Напротив Разумовского также спиной поставили Олега Волкова, который был в еще более ужасном и затравленном состоянии. С дозировкой успокоительного явно переборщили, пустяк, типичная
намеренная врачебная ошибка.
— Введите препарат испытуемым. — заученно, по команде начальника, выдала сотрудница, всматриваясь в перекошенные лица мужчин, в чьи шеи вошли тонкие иглы. Вся эта картина напоминала ей трейлер из ужастиков про всякие заброшенные клиники с безумным гением в лице главного героя, но сейчас никак нельзя было отступать. Интерес брал верх над здравым смыслом.
— Начинайте, — проговорила та же помощница Виктора, видя, как все сосредоточены и напряжены. Медбратья легко развернули парней друг к другу. Заправили уже отросшие волосы Сергея и поправили положение головы Волкова. После чего также точно и быстро встали на заданные позиции.
В комнате воцарилась звенящая тишина, динамики второй комнаты оставили включенными, но даже это не создавало никакого шума. Никто не смел шевельнуться или вздохнуть лишний раз. Камеры снимали их со всех сторон, а качество съемки позволяло увидеть любые изменения. Подопытные перестали двигаться и подавать хоть какие-то признаки включенности в процесс. Они безмолвно смотрели сквозь друг друга, мысленно пребывая где-то очень далеко. А из-за поставленного освещения их фигуры казались призрачными либо же 3D-макетом какой-то неудачной презентации.
Стояли они так около двух минут, сосредоточившись только на своих эмоциях и чувствах. Примерно через пять минут кто-то из толпы научников громко кашлянул, чем привлек внимание всех присутствующих.
— Что? — изумленно прошептал сотрудник. — Они все равно ничего не делают.
Виктор хотел было сделать замечание, но сотрудник был прав. Действительно, ничего не происходило, и даже намека на продолжение не было. А когда Сережа просто сел на пол, потупив взгляд на ботинки Олега, Рубинштейна окатила волна раздражения. Его гипотеза шла коту под хвост.
— Может доза препарата слишком сильная? Или им нуж…— Виктор не стал слушать научную сотрудницу, беря микрофон в свои руки.
— Поправьте положение испытуемого, — приказ Рубинштейна тут же исполнили, но толку от этого было мало. Мужчины все равно ни на что не реагировали, напоминая овощи, которые наделили дыханием и редким морганием. Главврач заметил, что многие уже, откровенно говоря, скучали, да и самой охране надоедало каждые несколько минут поправлять положение подопытных.
В какой-то момент, резко встав со своего места, психиатр поднес микрофон к губам.
— Уберите Сергея отсюда. — недовольно буркнул Виктор, — С Олегом мы продолжим беседу в…
— Олег? — неожиданно очнулся Сергей, заставляя Рубинштейна замереть. До того его голос изменился, что на мгновение ему показалось, что в помещении возник кто-то третий. Кто-то, кто мог произнести это имя с мимолетной надеждой, с искренним восхищением и будоражащим отчаянием. Стеклянные глаза нашли перед собой то, что оживило их и заставило выбраться из-под корки льда.
В это же мгновение Виктор поднял руку вверх, призывая всех немедленно замереть. Хоть и беззвучная команда не дошла до испытательной, всем стало ясно, что нужно замереть. Волков тоже обратил внимание на динамики, из которых прозвучало его имя. Прищурившись, недовольно сморщился, когда нашел источник звука где-то в динамике. Он уже явно был готов впасть в то же состояние, но размытое нечто привлекло его взгляд. Исхудавшая фигура в белоснежных одеяниях и с огненными волосами заставила бывшего наемника замереть и, кажется, забыть, как дышать.
Быстро вывернувшись из рук охраны, Серёжа осторожно подошел к стоящему перед ним мужчине. Не успев поднять взгляд с пола, заметил чуть грязную руку Олега. Взяв ее в свою, впервые за несколько месяцев ощутил запах земли. Поднеся тыльную сторону ладони к лицу, глубже вдохнул аромат, наслаждаясь разнообразием запахов. На губах дрогнула улыбка, все казалось чем-то новым и удивительно красивым.
Было темно, но тени успокаивали. Отсутствие звуков умиротворенно ложилось в сознании. Все тревоги ушли на второй. Но Сергею было холодно, слишком холодно. Встав ближе, Разумовский виском уткнулся в грудную клетку
своего человека. Затем просунул руки под подмышки незнакомца, неосознанно прислушиваясь к его сердцебиению. Бывший спецназовец аж обомлел от такого жеста. Он не понимал и не видел того, кто перед ним стоял. Этот человек почему-то пугал его, но какими родными и теплыми ощущались его объятия. В них было столько нежности... Казалось, эти прикосновения окружали его всю сознательную и бессознательную жизнь.
— Какой прекрасный сон... — прошептал Сережа, прижимаясь ближе, как никогда чувствуя себя под защитой. — Хочу, чтобы он никогда не заканчивался. — Чуть увереннее выдал, смотря куда-то в сторону, словно обращаясь к тому, кто может все прервать, но там никого не было.
«Альтернативная личность реагирует на психотропное вещество
..?» — спешно начеркал Виктор, стараясь уловить все.
Его пациент находился в абсолютно непоколебимом и безмятежном состоянии. Изредка он хмурил брови, смотря в ту точку, где его воображение воссоздало образ альтернативной личности. Но сам Сергей всегда сокрушался перед ним, а сейчас чувствовал себя абсолютно неуязвимым. За подобные моменты Виктор любил свою работу, нахождение подобных взаимосвязанных между собой линий дарило ему нечто вроде наслаждения и удовлетворения. Но самое главное: каждое мгновение всего происходящего было полностью в его руках, а это давало ощущение безграничной власти, которая была всем в жизни Рубинштейна.
— Серый..? — неожиданно для себя очнулся Олег, заметив, что Разумовский даже не обратил на это внимания. Когда ему удалось разглядеть черты, которые сопровождали его почти в каждом кошмаре, Волков резко отстранился. Секундный шок, после которого все мысли исчезли. Сглотнув, он попытался набрать в легкие воздух, но ничего не вышло. Бывший спецназовец буквально захлебнулся в собственном ужасе.
— Не смей подходить. — Голос дрожал, а взгляд тут же забегал по сторонам в поисках того, чем можно будет защищаться или напасть... Реакции, доведенные до автомата, новоприобретенный «синдром выжившего» и ПТСР очень ярко раскрыли в нем новые реакции на угрозу или опасность.
— Что? — вздрогнул Сережа, смотря на то, как легко ускользает его лучший друг. Неужели сознание решило прямо сейчас окатить его горькой правдой? Даже если Олег окажется жив, он никогда не простит его, никогда больше не позволит стать частью жизни, возненавидит или даже убьет. Но бывшему миллиардеру не страшно. Ему плевать, всадит нож ему в спину Волков, заслуживает он этого или нет, абсолютно плевать. Пусть только не отталкивает его, Сереже без него нельзя.
Дыхание не приходило в норму, если бы не стена, в которой он нашел опору, то бывший спецназовец точно бы мешком упал на пол. Мозг напрочь отказывался работать. Животный страх говорил только одно: он пришёл закончить то, чего не смог сделать в Венеции. А за страхом плавно подступал гнев на себя, на стоящего рядом «давнего товарища».
— Что тебе от меня нужно? То ли страх Олега был чрезмерно заразительным, то ли сожаление Сергея начало принимать новые обороты. Но Волков не верил ничему: ни месту, где они находились, ни фигуре, которая стояла перед ним, ни себе. — Зачем ты снова пришел..? Зачем снова пытаешься... кха-кха... Легкий приступ вновь стиснул гортань. В некоторой степени кашель отвлек от Сергея, что предоставило лишние 9 секунд на то, чтобы подавить первую волну эмоций.
— Олег… Нет, пожалуйста… — почти всхлипывая, прошептал Сережа, не желая верить в то, что происходит. Надежда подарила крылья, но реальность нашла еще более изощренный способ вырвать их.
Волков молчал. Невыносимо было смотреть в эти глаза, наполненные болью и страданием... Нервы сдали, руки задрожали, а колени подкосились от безысходности. Сергей, опустившись на колени перед самым важным человеком в его жизни, схватился за его одежду, привлекая к себе еще большее внимание всех, кто присутствовал во время эксперимента.
— Прости меня… — шептал он сквозь слёзы. — Прости, прости, прости… Я не знаю, что на меня тогда нашло, это был не я... Олеж…? — отчаянно молил Сережа, подняв на Волкова полный печали и надежды взгляд. — Я не заслуживаю твоего прощения, но я прошу тебя, нет… Я тебя умоляю… — Сережа взял руку Волкова в свою, а сам уткнулся лицом в его бедро. — Умоляю, только не отталкивай меня… — шептал Сережа, захлебываясь слезами и словами.
«Он боится меня, боится одного моего появления» — эти мысли душили Разумовского изнутри.
— И что теперь? — Сожмурив глаза, мужчина отвернулся, понимая, что ему не хватит сил, чтобы продолжить это всё… — Я зол на тебя, Серёж. Никогда я еще никого не ненавидел так, как ненавижу тебя сейчас. Ты разрушил нашу... мою жизнь.
Волков начал также внезапно, как и закончил. Слова лились ручьём, а лицо его до того изменилось, что некоторым сотрудникам стало не по себе. Откровение, которое было озвучено, Олег не осознал, он лишь говорил то, что мусолил в себе несколько месяцев, но как же сокрушительны оказались эти слова.
Нижняя губа Сережи слегка дрогнула, слова ощущались как пули, которые безжалостно вонзались в сердце, оставляя глубокие и кровоточащие раны. Казалось, Разумовский вот-вот повалиться набок от услышанного. Как назло мозг эхом отражал все, что он услышал несколько мгновений назад. Больше всего он сейчас хотел умереть. С другой стороны страсть к жизни только больше разгорелась, он хотел чувствовать это, хотел ощущать в себе человека, того человека, который заслужил это страдание. За все деяния и грехи…
Уже через минуту Олег, прислонившись к двери, также осел на пол, смотря на Сережу истощенным взглядом. Как они дошли до этого момента, как могли допустить подобное? До того живым и настоящим было воцарившееся драматическое молчание, что, кажется, даже психиатр забыл, ради чего они все здесь собрались.
«Какими же удивительно прекрасными бывают человеческие души, особенно когда они страдают» — про себя отметил Виктор, смотря на сложившуюся картину каким-то поэтически-восхищенным взглядом.
— Я не хотел этого… — всхлипывая прошептал Сережа, подняв на Олега взгляд, в котором застыли слезы.
— Нет. Хотел. — от своих же слов Олегу стало больно, но осознать он толком ничего не смог, чувствуя, что вновь проваливается во мрак.
Только крики, пронзающие его насквозь, смогли на несколько мгновений удержать его в реальности. Кто-то яростно сопротивлялся, пытаясь добраться до него, но всё затихло быстро. Сразу после короткой вспышки электрического разряда.
