Мазки и пятна крови

      — Это место отстой. Хочешь свалить отсюда?       Питер посмотрел на Гарри сквозь туманные огни клуба. Его глаза скользнули к четырем пустым стопкам, ни одну из которых сам Питер не выпил. Его мысли были в другом месте, как часто бывало.       Рассеянный желтый свет и дым в клубе напомнили Питеру о времени, когда он был ребенком. О дешевом курином ужине в плохо освещенной столовой и его собственном восьмилетнем голосе, лепечущем о прошедшем дне. Рядом с ним его мама пыталась убедить папу не курить за столом. Воспоминания часто врезаются в память из-за стресса.       Затем мать Питера закричала, а отец вскочил на ноги. Питер протянул руку, чтобы показать родителям мозоли, появившиеся у него из-за перекладин, и все замерли, увидев пятнистый узор сочащейся крови, ползущий по его ладоням и медленно растекающийся по рукам.       Питер знал, что такое метки соулмейтов. И даже в сером цвете он знал, что это кровь, потому что в школе они выучили некоторые распространенные узоры: вода, краска, карандаш и кровь.       Но не так много крови.       Питер посмотрел на маму.       — Мой соулмейт умер?       Она слишком долго молчала. Но в конце концов сказала ему, чтобы он не беспокоился об этом, она сказала, что он еще долго не встретит свою родственную душу.       Однако после той ночи она всегда смотрела на метки Питера по-другому.       — Эй, Земля Паркеру. Мы собираемся уходить или что?       Питер снова сосредоточился на Гарри и пожалел, что они были в этом клубе с самого начала. Он не знал, почему Гарри настаивал на ужине и выпивке перед тем, как они потрахаются. Может быть, чтобы почувствовать себя лучше, потому что он был груб в спальне, но Питера это вполне устраивало.       Или, вероятно, возможность покрасоваться и показать, что он может себе позволить, помогала ему получить оргазм.       Это не имело значения, правда.       — Готов в любое время, — сказал Питер, поэтому Гарри вытащил бумажник из заднего кармана и бросил пару сотен на стол.       Это была огромная переплата, но именно так Гарри и жил.       Деньги не имели значения для него, родственные души не имели значения для Питера, так почему бы им не собираться вместе, чтобы немного повеселиться время от времени?       Гарри встал и схватил Питера за руку, вытаскивая из клуба. Как только они были на улице, руки Гарри оказались на шее Питера, и они поцеловались. Но снаружи было недостаточно холодно, чтобы все это утешало своим теплом, а Питер был недостаточно пьян, чтобы чувствовать себя влюбленным. Они были просто двумя парнями, которые не подходили друг другу, но все равно заставляли себя это делать, потому что…       Ну, им просто нечем было заняться. Гарри был лучшим, на что Питер мог надеяться, верно?       Но был ли Питер лучшим для Гарри?       — Эй, — Питер кашлянул и отстранился — губы Гарри были на вкус как сигареты с гвоздикой, которые он курил, — далеко отодвинуться не удалось, потому что хватка Гарри на его шее усилилась, и он шагнул ближе, так что их ноги почти переплелись прямо там, на тротуаре. — Ты когда-нибудь, ну, думал о соулмейте? — спросил Питер, и его дыхание коснулось губ Гарри.       — Думал, тебе наплевать на своего соулмейта, — проворчал Гарри, снова придвигаясь вперед, чтобы поцеловать его.       Его слова были невнятными, и Питер пожалел, что не выпил столько же, сколько он, потому что тогда, по крайней мере, он думал бы немного меньше. Ему нужно будет попросить стакан чего покрепче — или три — как только они вернутся домой к Гарри.       — Мне да, — сказал Питер. — Он, должно быть, психопат, но… я имею в виду… твоя родственная душа. Что насчет нее?       Гарри фыркнул и, наконец, отошел от Питера, когда их машина подъехала. Он усадил Питера на заднее сиденье и, как только дверь за ними закрылась, прижал его к дальнему окну, покусывая подбородок.       — Ты ревнуешь меня к моему соулмейту, Пит? — Гарри погладил Питера через джинсы и прикусил его за ухо. — Насколько нам известно, он вожатый в лагере в Айове или электрик в Ботсване, какая разница? — он расстегнул молнию на джинсах Питера, и тот позволил ему, задаваясь вопросом, почему он вообще заговорил об этом с самого начала. — А ты и твой психопат? — Гарри прошипел ему на ухо, засовывая руку за пояс боксеров. Взгляд Питера метнулся к закрытой перегородке, и его дыхание сбилось. — Думаешь, твой сумасшедший соулмейт хочет, чтобы я вот так к тебе прикасался? Хочет, чтобы я разрисовал твой живот твоей собственной спермой? Детка, держу пари, это свело бы его с ума.       Питер почувствовал, как его лицо вспыхнуло свекольно-красным от этих слов, и ему пришлось изменить позу, в которой он сидел. Он издал низкий стон, когда Гарри продолжил:       — Представь себе всю эту кровь и синяки, но только с моим лицом, потому что я должен был сделать это, а не он — потому что ты мой.       Гарри снова прижался губами к губам Питера, проглотив его стон, осознавая, насколько ебанутыми, но невероятно горячими были эти слова. Было ли это неправильным? Что угроза опасности вызвала такую ​​дрожь по спине Питера?       Или это просто подтвердило, что его родственная душа действительно ему подходит?       Питер ахнул, когда язык Гарри скользнул ему в рот.       — Я собираюсь разметить каждую частичку тебя сегодня вечером, Питер. Будь уверен, твоя родственная душа узнает, чем именно ты занимаешься, — он еще сильнее прижал Питера спиной к окну, на них обоих выступили капельки пота. Затем Гарри отстранился, на его лице появилась порочная улыбка. — Думаешь, это горячо? — спросил он, становясь немного больше похожим на себя, на олицетворение дружеского и непринужденного перепихона, которым можно побаловаться.       — Да, — кивнул Питер, — Блять, да, просто прикоснись ко мне еще раз, Гарри, боже… — но Гарри рассмеялся и покачал головой.       — Мы почти у моей квартиры, — сказал он в ответ. Питер заскулил, когда Гарри застегнул молнию на штанах и легонько поцеловал его в губы. Он усмехнулся, когда машина замедлила ход. — Вообще-то, у меня есть идея, — и он открыл дверь, бесстыдно щупая задницу Питера, пока они шли к многоквартирному дому. — Я знаю кое-что, что сведет твоего соулмейта с ума.

____________________

      Одна успешная сделка не означала, что работа Тони остановилась. Если на то пошло, это было еще большим стимулом продолжать в том же духе. Больше успешных сделок — больше денег, а для тех, кто был связан с семьей, это также означало возможность прожить еще один день, что, как оказалось, было предпочтительным для большинства его людей.       Тони был в хорошем настроении во вторник вечером, после успешного рабочего дня ​​и экскурсии в художественную галерею. Несмотря на то, что это было незапланировано, он все же нашел кое-что, стоящее его времени. И возможность пофлиртовать с симпатичными мальчиками, пока он был вне дома, тоже была плюсом.       Питер Паркер явно боялся его — как и большинство здравомыслящих людей — но был вежлив и радовал глаз. Обычно он охотнее подыгрывал флирту Тони, но сегодня он казался более отстраненным.       Или, может быть, он постепенно становился таким с тех пор, как они впервые встретились.       Не то чтобы это имело значение, или у Тони была какая-то причина уделять ему столько внимания. Ничего такого, у него не было серьезного интереса к Паркеру.       С ним, конечно, было бы весело провести ночь, и он был хорошей пешкой, когда дело доходило до того, чтобы помочь Тони заполучить произведение искусства, которое было ему по вкусу. Но на этом все, ни больше ни меньше, и Тони продолжит относится к нему соответственно. Он знал, что у молодого человека тоже не было к нему особого интереса, кроме как следить за тем, что он был достаточно удовлетворен, чтобы не застрелить его.       Дверь в зал заседаний открылась, и Тони сразу же переключил внимание на вошедших людей. Он отбросил мысли о Паркере и, не теряя времени, перешел к делу.       Один главарь банды на окраине города, Кингпин, начал посягать на территорию Тони. Фиск, должно быть, думал, что Тони не заметит, возможно, потому, что его собственные подчиненные были слишком тупыми, чтобы увидеть подобное, если бы это происходило на его территории. Фиск редко делал что-либо или куда-то шел, рискуя собственной шкурой, поэтому он и не был на передовой, чтобы иметь шанс что-то предпринять.       Тони же предпочитал оставаться в первых рядах. Он не возражал испачкать руки или ноги, о чем свидетельствовали пятна крови, все еще оставшиеся на подошвах ботинок, которые он носил днем. Он считал своим долгом быть в курсе всего происходящего на его территориях, даже если он не мог сам бывать в определенных местах так часто, как ему хотелось бы.       Нет необходимости говорить, что выходки Уилсона Фиска не останутся безнаказанными. В хорошем настроении или нет, Тони никогда не любил тратить время впустую. Особенно когда речь шла об исправлении ошибок людей, пытающихся его обмануть.       Что еще больше разочаровало его, когда примерно через полчаса после начала встречи он заметил, что его люди…       Ну, не то чтобы не обращали внимания. Они слушали, отвечали, взаимодействовали, просто… не смотрели на него.       Что за хуйня?       — Хорошо, сейчас я не более пугающий, чем двадцать минут назад, так почему никто не смотрит мне в глаза? — Тони наклонился вперед, раскинув ладони, и посмотрел на лица по обе стороны от себя.       Несколько человек напряглись от его слов, и даже те, кто этого не сделал, вели себя необычно тихо. Он заметил, как они обменялись взглядами, и начал терять терпение.       — Ну? Вы что, все немые? Думаю, я бы запомнил, если бы отрезал вам всем языки. Говорите, кто-нибудь! — рявкнул Тони.       Тишина воцарилась еще на несколько мгновений. Потребовалось, чтобы его рука потянулась к пистолету на поясе, прежде чем кто-то набрался смелости встретиться с ним взглядом. Роуди неловко откашлялся.       — Я, э… твоё лицо…       — Такое же, как было, когда мы начинали. Что насчет него? — Тони нахмурился.       — Нет, оно… — Роуди вздохнул, поджав губы, и сделал паузу, тщательно подбирая слова. — Я думаю, твой соулмейт… что-то сделал. Просто… посмотри сам.       При слове соулмейт Тони выпрямился, выхватывая из кармана телефон.       Это было негласное правило — не упоминать метки родственных душ, особенно в деловой обстановке. Тони, во всяком случае, о своих не говорил и оказывал своим людям такую ​​же любезность. Так что, если это был достаточно серьезно, чтобы его люди боялись, что их поймают за разглядыванием…       Не будь кровью. Пожалуйста, не будь кровью. Если ты сейчас умрешь на мне, я клянусь ебаным Богом…       Это была не кровь.       Он почти хотел, чтобы это было так.       Отражение Тони было тусклым на затемненном экране телефона, но не было никакого недопонимания относительно того, что было по всему его лицу. Брызги крови имели очень четкий узор — с ним Тони был близко знаком — и это был не он. Здесь же была близость иного характера.       Кто-то только что щедро измазал родственную душу Тони кремом для лица. И они еще не стерли его, что, вероятно, означало…       Его соулмейта сейчас трахали.       Это были не последние пятна спермы, которые он увидит в ближайшие несколько минут.       Просто пиздец как мило.       — Вон отсюда, — голос Тони был ровным, невозмутимым.       Он старался не показывать никаких эмоций — даже в своем положении он не мог допустить ни малейшего намека на слабость в присутствии большинства этих людей. Родственные души — это то, что немногие люди вроде Тони могли себе позволить. Хотя он не знал, кто его соулмейт, любой намек на чувства по отношению к нему мог поставить их обоих в опасность, даже если они встретятся только спустя годы.       Его люди, казалось, не могли выполнять приказы достаточно быстро. Тони вздохнул, откинувшись на спинку стула, когда двойные двери захлопнулись за ними.       Он никогда не был из тех, кто отправляется на поиски родственной души, и не позволял себе регулярно зацикливаться на ней. Небольшие признаки ее существования обычно поднимали ему настроение. Получать напоминание о том, что у вселенной есть кто-то даже для такого человека, как он, было… приятно, конечно. Это успокаивало, в чем он никогда бы никому не признался.       Но это было не так приятно. Несмотря на то, что его соулмейт был кем-то, кого он даже не встречал, сейчас Тони чувствовал себя настоящим собственником. И злился, хоть и знал, что у него не было для этого никакой логической причины.       Неважно. Какое-то время он не сможет избавиться от этого чувства. И его родственная душа, вероятно, тоже какое-то время будет заниматься своими делами. Наверное, лучше всего было держаться подальше ото всех до конца ночи, чтобы они не сказали какую-нибудь глупость или он не сделал что-нибудь опрометчивое.       Тем временем у Тони были кое-какие документы, с которыми он мог разобраться.       Он подождал еще несколько минут, чтобы коридор опустел, затем встал и удалился в свой кабинет. Слова крутились у него в голове, пока он шел, смирившись с тем, что проведет остаток ночи в тишине.       Его соулмейт не мог слышать этих слов — обещаний, угроз — но ему и не нужно было это слышать. В любом случае Тони был человеком слова.       Однажды, милый.