Стеклянный фужер летит в стену, от грубого соприкосновения с твёрдой поверхностью разбиваясь на осколки. А сам человек, что бросил ни в чём неповинный стакан, со слезами на глазах сотрясается, чувствуя, как всё внутри разлетается на те же осколки, что так олицетворяюще теперь лежат на полу. В груди тесно и душно: сердце вымученно сжимается, прежде чем начать свой бешеный танец с неуловимым ритмом, а желудок лишь мучается от постоянных спазмов — как же Джеймса тошнит.
Спотыкаясь о собственные ноги, Супамон стремительно бежит в сторону туалета, и он уже сбился со счёта, который раз за последние сутки его выворачивает. Хотя там уже опустошать нечего, по ощущениям желудок сейчас похож на маленький изюм.
«Блять!»
Всё происходящее сейчас — уму не постижимо! Это тянет на сюжет какого-нибудь фильма, возможно, даже сериала, но никак не ассоциируется с реальностью. К тому же с той, в которой живёт сам Джеймс. Вы можете его понять, правда? Когда сюжетные повороты в собственной жизни настолько крутые, что ты начинаешь сомневаться в том, что вся эта жизнь вообще реальна.
Злостно, нервно Супамон прикусывает дрожащую нижнюю губу, крепко сжимая ободок унитаза тонкими пальцами. Почему это всё должно было случиться с ним? Что, в конце концов, он сделал такого ужасного и караемого, что теперь карма его настигает?! Что она настолько жестоко поступает с ним… Просто… за что?..
Слёзы обиды так душат.
Джеймсу едва исполнилось одиннадцать лет, когда он впервые прошёл кастинг на съёмки в сериале. Роль была, очевидно, второстепенной, но зато открывающей новые двери и возможности. Никогда не отличавшийся особой общительностью ребёнок, чаще предпочитающий проводить время с собой, вдруг оказался тем самым талантом, гениальность и исключительность которого за короткое время нашла признание. Нет. Супамон никогда не был высокомерным или заносчивым, скорее, он знает себе цену, но на коллег с высока никогда не смотрел: ни на только начавших свой путь, ни на старичков, что так и не смогли достичь своих вершин. С тех самых пор, с того самого удачного кастинга и жизнь Джеймса начала преображаться и расти. Росла и его личность, его знания, его нужды, возможно, росло и эго. Но скромный и молчаливый образ давно прижился к парню — такова была его натура с самого начала. Только почему теперь ему кажется, что всё это было ничем? Почему Джеймс чувствует себя настолько опустошённым? Неужели всё то, что он оберегал от внешнего мира, от бесконечного потока людей в своей жизни, изначально было лишь его видением? И нет на самом деле той личности, того человека, той сокровенности, которую Супамон так щепетильно оберегал? Как же страшно осознавать, что тебя, по сути, и нет.
Содрогается всё тело каменистой дрожью в подступающей истерике, пока мышцы скручивает от испуга. А ещё по грустному смешно, хотя тело сейчас находится в страшной агонии из-за душевных страданий.
Ха-ха.
Джеймс даже никогда ни с кем в конфликтах не участвовал. Представляете себе? За столько лет в этой дикой индустрии ни разу ни с кем не ругался, ни разу не повёлся на провокации даже самых конфликтных людей — а это много стоит, и камни в его огород летали дай боже! Люди всё замечают, люди делают для себя выводы, люди начинают оказывать поддержку. А поддержка для медийной личности — крепкая основа. Супамон ни в коем случае не пытался выбить побольше жалости со стороны фанатов, не пытался подлостью переманить на свою сторону — юноша просто изначально занял позицию, которую считал изначально самой верной: от начала и до самого конца оставаться собой. Искренность всегда находит отклик в других сердцах.
Сейчас же… Ха-ха-ха… Весь этот образ идеального, скромного, воспитанного мальчика рассыпался в пыль, размером соотносимой с долей атома. Сейчас же… всем недоброжелателям Джеймса открылось бескрайнее пространство, чтобы доказать свою «изначальную правоту» по поводу его «лицемерия», «неискренности», «распутности». Ах, сколько же они знали, сколько они говорили, сколько предупреждали! Да-да, пожалуй, хейтеров у всех хватает — не найдётся ни одного известного человека без антифанатов. А стоит этому человеку оступиться, то стая гиен сбегается, начиная злорадно хохотать, разнося ещё больше сплетен и грязи о человеке.
Не бери телефон! — кричит кто-то в голове Супамона, но пальцы машинально смахивают блокировку, открывают необходимые приложения. Первые заголовки, кричащие названия, а он — Джеймс, в центре этого внимания.
«Юный талант оказался озабоченным мошенником!»
«Джеймс Супамон отмалчивается после скандального видео…»
«Скромник или распутник? Посмотрите видео, и сделайте выводы для себя».
От одних названий этих статей рвотные позывы возобновляются с новой силой. А ведь парню уже выблёвывать попросту нечего, и всё плотнее и удушающе окутывает страх. Как же так вышло, что равномерная, идущая по чёткому плану жизнь, не просто перевернулась с ног на голову, а раскололась на до и после?.. Это ещё страшнее, понимаете? Этот раскол… он не станет меньше со временем, а будет становится больше, и назад ему уже никогда не вернуться. Даже представить невозможно, чтобы после такого унижения и позора Супамон вернулся бы в кинематограф. Глянцевые обложки, выступления на модных показах, съёмки, встречи — эта работа приносила Джеймсу наслаждение и, стоит отметить, что он на самом деле хорошо справлялся с этими задачами. Как рыба в воде, как волк в лесу, как пчела на лугу — эта была его стихия.
Пустой взгляд направлен в тёмный угол туалетной комнаты. Искусанные губы дрожат, в нервной улыбке совсем не украшая зеленоватое, изнурённое лицо.
«Бабушка всегда говорила, что каждое действие человека порождает новый уровень ответственности».
Слишком много «если бы» намечается на повороте, и Джеймс отгоняет эти тянущие мысли прочь, ведь начни он сейчас это погружение в возможную жизнь, ту, что могла бы быть если бы он… Ах! Даже думать не стоит.
К слову, о сокрушительном событие в идеальной жизни Супамона. И да, он считал её идеальной, ведь сам таковым является в собственных глазах. Извините, являлся. Успех, уважение, весомое имя в индустрии Таиланда, роли, что менялись одна за другой, контракты на рекламы, восхищение в людских глазах — это казалось сказкой, в которой Джеймс был принцем, и всё, что нужно было сделать, казалось бы, по классике жанра, это дождаться принца, только вот… Мир, в котором жил Джеймс, та самая сказка — лично для него. И только остаётся встретить принца, как и подобает настоящему жанру, вот только это просто невероятно сложно. Все эти «принцы», как итог, приходят из реального мира, огромного и жестокого, подлого и надменного, из той жизни, от которой Джеймс себя огородил очень давно. Но человеку свойственно верить, искать то, во что он сможет погрузиться с головой.
Так и появился Ради.
Высокий, атлетический сложенный красавец, с розовато-белоснежной кожей, с янтарными глазами, формой как у лисицы, с тонкими, но упругими губами, с острой линией скул — да такие парни мечта многих девушек и парней, но этот
идеал выбрал Супамона. Поганее всего от того, что Джеймс не может выкинуть из головы, как всё начиналось. Разумеется, юноша не сразу поддался на ухаживания со стороны Ради, даже не думал о таком, если честно. Да, он не пай-мальчик, чего греха таить. Физические потребности никуда не денутся, каким бы хорошим ты не являлся, но этот парень… казался Супамону лучиком света в кромешной, одинокой темноте, что ждала его дома.
Красивые жесты и подарки, слова, что ласкали слух, томные и долгие взгляды, что влюбляли…
Джеймса снова начинает лихорадочно трясти, а когтистые лапы разбитых надежд истошно сжимают внутренности, по ощущениям, словно меняя их местами, беспорядочно перемешивая.
Как вообще люди могут справляться с таким состоянием?
Как может быть настолько больно?
«Как он мог так со мной поступить?»
Около трёх месяцев Ради добивался внимания Джеймса, и что Супамона всегда удивляло — делал он это очень осторожно, но с тем же очень романтично и, в какой-то степени, величественно. Джеймс до сих пор помнит момент, когда Ради впервые прижал его к своей груди, помнит так отчётливо мягкость и вкус чужих губ, помнит, как скручивало низ живота от экстаза и ярких вспышек удовольствия при словах о любви. Помнит, так чётко помнит, как Ради выложил пару суток назад десятисекундное видео, на котором он и Джеймс занимаются сексом.
Хах.
Ещё и обрезал его так, чтобы собственное лицо не засветить! Ещё бы… О своей шкуре подумать надо, хотя кому он был бы нужен? Тут же вон — Джеймс Супамон, парень с идеальной репутацией изгибается перед зеркалом и стонет, пока в него кто-то вколачивается. И этот кто-то так был нужен Джеймсу…
Вновь возвращается тошнота. Это начинает уже сводить с ума, и всё, что остаётся, дабы спасти хотя бы собственное горло от мучительных спазмов, так это пить воду. Чтобы хоть что-то выходило. Вот только жаль, что не могут выйти боль и разочарование. Тогда бы Супамону точно стало бы легче…
Прострация накрывает неожиданно, а перед глазами плывёт всё уже вовсе не от горьких слёз — в сознание помрачнение. На четвереньках, едва находя силы в конечностях, Джеймс выползает из туалетной комнаты, калачиком сворачиваясь на полпути в комнату. Новая волна слёз и воплей накрывает его неожиданно и сокрушительно. А что самое жуткое в этой ситуации, так это немой крик — это уже пробитое дно безнадёжности, это уже новый виток агонии.
Словно в безумии, он отчаянно пытается смахнуть экран блокировки смартфона влажными пальцами и лишь сильнее расходится в паническом кашле, когда сразу сделать этого не получается.
Он же знает. Знает, что не должен читать, знает, что не должен вестись на провокацию, но сейчас Джеймс подвержен ложному чувству того, что все эти комментарии, все эти посты и новости о нём — как свежий глоток воздуха, способный исцелить его. На самом же деле, всё это лишь наносит новые, глубокие раны.
Ха-ха, что же это, плата за идеальную жизнь, получается?
Игнорирует новые сообщения от друзей, от семьи, от менеджеров, игнорирует поступающие звонки. Его интересуют лишь соц. сети, его волнуют слова, что теперь говорят о нём.
«У меня слов нет, 555. Какой позор!»
«И этого человека мы так восхваляли? Его место на мусорке!»
«555, не в ту индустрию он пошёл! Есть ещё одна интересная веточка…»
«А ведь сколько детей и подростков поддерживали и равнялись на эту шлюху!»
«555, хз, вроде бы мне похуй, что он гей, но с другой стороны… 555, отброс мерзкий».
«Нет, на полном серьёзе, он бы хорошо вписался в порноиндустрию».
«Вот всегда за этой невинной личностью скрывается всякая оторва, 555. Хотел бы увидеть больше десяти секунд, лол!»
Остекленелым взглядом Джеймс упёрся в смартфон, с полубезумной улыбкой читая новые комментарии. До старых вряд ли дойдёт, тут уже-то перевалило за сорок четыре тысячи. Так ещё и первый в трендах. Хах.
Внимание непроизвольно цепляется за один из хештегов.
«ДжеймсСу_свободен»
Пожалуй, слишком наивная надежда появляется в ломающемся парне сейчас. Ему не нужно было переходить по этой ссылке, не нужно было цепляться за шанс, которого не было с самого начала.
Для озлобившихся людей свобода Джеймса означает его же смерть.
Крупной дрожью покрывается тело от зябкого холода.
«Просто умри».
«555, серьёзно, ты собираешься дальше жить?»
«Смой позор со своей семьи!»
«Долбиться в жопу, наверное, круто! Но как круто было бы, запиши ты в прямом эфире собственную смерть, 555».
Что-то треснуло внутри. Вдребезги. Это что-то уже не собрать обратно. Уже не починить. Что вообще происходит с этим миром? С жизнью Джеймса? Всё это точно реально? Может, у него случилось помутнение рассудка, и он сейчас снимается в каком-нибудь стеклянном сериале, переполненном клише? С детской надеждой Супамон озаряется по сторонам, пытаясь найти хоть одну камеру, режиссёра, хоть кого-то…
Но он один. Он один в этой квартире, в этом городе, в этой стране. Он остался один, загнанный в угол собственного дома, зажатый в такие тяжёлые тиски, что каждый вымученный выдох сопровождается раздирающей лёгкие болью. Они сжимаются.
Ради не смог принять предложения Джеймса о расставании. Ради не смог принять тот факт, что душил Супамона своей ревностью. Ради не смог принять Джеймса, но и отпустить оказался не в состоянии. Ради с поразительной лёгкостью разрушал, чёрт с ней, жизнь Супамона, он разрушил самого Джеймса.
«Голова болит…»
Не самое лучшее время пить таблетки, учитывая, в каком неуравновешенном состоянии находится парень, но стремится он к своей аптечке слишком уж уверенно. Да и сердце не колотится уже так быстро, скорее слишком медленно, но до ужаса громко и до испуга тяжело.
Телефон в руке вдруг вибрирует, и, словно чувствуя, кому принадлежит сообщение, Джеймс смотрит на короткий текст, получая очередной удар в сердце.
Ради 21:45
Надеюсь, ты счастлив. Твоё лицо на том видео было о-о-очень довольным.
— Ха… Ха-ха-ха!!! — истерический хохот наполняет пространство. — Моё довольное лицо? — а голос совсем сел из-за криков. — Моё лицо, — и смотрится в зеркало над тумбой, широко, но безумно улыбаясь, — такое довольное, — а слёзы всё текут и текут, пока искусанные в кровь губы предательски дрожат, несмотря на улыбку.
Джеймс даже не помнит, сколько раз звонил бывшему. Как он вообще почувствовал в ту ночь, что нужно зайти в сеть, что в тот момент там разворачивалась целая буря, как итог, превратившаяся в смертоносное цунами. Сейчас он жалеет, что не поспал в ту ночь, ведь всё равно изменить ничего был не в состоянии.
Ха-ха-ха. Глупые мысли, учитывая положение дел, не правда ли?
Но Ради ни на один звонок не ответил. Ни на одно сообщение, пока новость сотрясала все платформы. А сейчас, почти двое суток спустя…
— Мразь… — хрипит Джеймс, дрожащей рукой открывая верхний ящик. Небрежно раскидывает лекарства, что были аккуратно сложены, доставая один из жёлтых пузырьков. Это ли ему прописывали от бессонницы? Да плевать. Раздражённо отбросив крышку в сторону, не особо задумываясь о чём-либо, Джеймс опрокидывает пузырёк в свой открытый рот, глотая столько, сколько может. Но относительно крупные таблетки тяжело проходят просто так, потому Супамон спешит на кухню, дабы запить всё это водой. За десятью скрываются двадцать? Какой там был счёт? Джеймс уже не помнит, но точно знает, что теперь ему удастся крепко уснуть. Сон заберёт его тревоги, его боль и печаль, сон укроет его от ненависти людей, спрячет от самосуда за ту ситуацию, в которой он является жертвой.
Нужно только немного поспать, и всё закончится.
Просто немного поспать.
