Do Not Go Gentle

Дерек просыпается в странном вертикальном положении: голова опущена на ключицы, руки будто вывернуты из плеч. Его нюх говорит ему, что он все еще в подвале, но уже не в камере. Рядом три сердцебиения, одно из которых учащается, когда раздается женский голос. – Он очнулся, Руди. Пощекочи его. Дерек поднимает голову, скалит зубы и рычит. Комната, в которой он находится, освещена светом неприятно гудящих продольных флуоресцентных ламп. Стены, полы и потолок - все тускло-серое и обветшалое. За маленьким столиком менее чем в пяти футах от него сидят два охотника. Женщина локтями опирается на щербатую поверхность, руки сжимают кружку с кофе прямо под подбородком. Ее взгляд оценивающий, будто затуманенный паром, поднимающимся от горячего напитка в его руках. Мужчина, - явно ценитель татуировок, - сидит рядом и проводит пальцами по волосам, коротко подстриженным по бокам, и Дерек на мгновение рассматривает его, сосредотачивается на ярких и неважных деталях: как геометрические узоры, выбритые над его ушами, и пятно крема для бритья на немного мятом воротнике его камуфляжной рубашки. Сальная и предвкушающая улыбка появляется на его губах и Дерек с вызовом клацает зубами. Саб молча опускается на колени рядом с мужчиной. Стайлз. Его зовут Стайлз, а охотника – Руди, – вспоминает Дерек сквозь через постгазовый туман, который сейчас, кажется, заменяет его мозг. Руди откидывает стул, когда поднимается, отталкивая его ногой так, что он скользит по полу и опрокидывается на съежившегося Стайлза. Женщина, которой должна быть Лакшми, закатывает глаза, но уже через секунду переводит свой расчетливый взгляд обратно на Дерека. – Продолжай, Руди, – нетерпеливо приказывает она. Тот подходит к черному ящику, смутно напоминающему что-то вроде автомобильного аккумулятора, и начинает подсоединять вспомогательные кабели к тяжелой решетке, будто сплетенной из проводов, к которой привязан Дерек. Дерек подтягивается и дергается, пытаясь вырваться, но кандалы, удерживающие его - крепкие, а он все еще слаб, отравленный парами аконита. Когда Руди, исказив лицо в самодовольной гримасе, цепляет последний зажим к проводу, Дерека пронзает ток, вызывая непроизвольные конвульсии. Клыки прорезаются, глаза наливаются кровью, когда бета-релиз трансформирует его телу. Он не может вздохнуть: тело пронизано спазмами, а мышцы сковало длительным сокращением. Руди облизывает губы, медленно поворачивает регулятор мощности, и взгляд его глаз чрезвычайно похотливый и жадный, когда он следит за растущей болью Дерека. Лакшми, напротив, совершенно равнодушна. Если бы Дерек мог, он бы кричал. Он вы выл взвыл, разъяренный. Если бы он мог выругаться, он бы сделал и это. Вместо этого, после мучительных минут электрической пытки, его глаза закатываются, и все погружается во тьму. *** Он знает, что недолго был без сознания. Хриплый смешок Лакшми - первое, что Дерек слышит, как только Руди дергает рычаг. По его телу все еще проходит слабый ток, не позволяющий ему выйти из бета-формы, и не позволяющий исцелиться там, где его клыки разорвали губу. Свежая кровь течет из его запястий, сдавленных и ободранных наручниками, стекает с локтей и капает на пол. Он пытается сосредоточиться, не давая глазам закатываться, и в поле зрения медленно плывет искаженное ужасом лицо Стайлза. Дерек не знает, вызван ли этот ужас тем, что он стал свидетелем пыток, или тем фактом, что сейчас Дерек явно не выглядит как человек. Теперь слишком очевидно, что Стайлз понятия не имел о существовании таких как он. В таком случае возникает вопрос: почему он вообще здесь? Лакшми встает, привлекая его внимание. Высокая и худощавая, она отдаленно напоминает индианку, ее темные волосы подстрижены под острым асимметричным углом на уровне скул. На ней черная майка, военные брюки и берцы. Женщина выглядит опытной, излучает уверенность и авторитет. Она подходит, хватает Дерека за рубашку, не обращая внимания на засохшую и свежую кровь на ней, и, задирая ее, резко толкает его к решетке. – Вся эта сила, – размышляет она, наблюдая за непроизвольным сокращением мышц. – Если бы мы посадили вас, животных, в беговые колеса, как хомяков, мы могли бы снабжать энергией города. Она отстраняется и плюет на него; он чувствует, как быстро стынет слюна над его ключицей. Дерек невозмутимо смотрит в ответ и, игнорируя медленно стекающую вязкую жидкость, нагло разминает шею, ведя головой с одного плеча на другое. Дверь с грохотом распахивается прежде, чем Лакшми успевает сделать что-нибудь еще, и Стрелок с Бароном заходят внутрь. Дерек обращает внимание на лестницу позади них - единственный путь на свободу, - надеясь воспользоваться ею как можно раньше. Проходя мимо опрокинутого стула и Стайлза, сидящего на коленях, Стрелок снимает свою шляпу и вскользь бьет ею мальчика по лицу, даже не останавливаясь, чтобы посмотреть на реакцию. Стайлз только моргает и наклоняет голову еще ниже, втягивая плечи, как будто это сделает из него менее интересную мишень. Барон встает позади Лакшми, а Стрелок, прищурившись, смотрит на Дерека из-за плеча Руди. – Ав, смотрите, – тянет он. – Маленький щенок не смог освободиться? Он берет со стола кружку Лакшми и внезапно швыряет ее Дереку в лицо. Она разбивается о его нос и скулу, а горячий кофе смешивается с кровью и стекает по его шее. Дерек не реагирует, только глаза краснеют и низкое рычание рвется из горла, но внезапная острая боль, вспыхнувшая поверх электричества, сбивает с толку. Он изо всех сил пытается дышать, чтобы ничем не показать своего состояния. Руди в шоке дергается, когда посудина со свистом проносится мимо его головы, поворачивается к Стрелку, размахивая руками и крича: – Мужик, какого хуя, ты, блять, творишь?! – Ничего? – смеется тот, снова нахлобучив нелепую шляпу на голову. – Немного повеселился, всего-то. Лакшми с отвращением отступает от разбитой кружки и лужицы кофе на полу. – Убери это, Стрелок, – холодно говорит она. – У меня есть работа, которую нужно сделать, а ты гадишь на моем рабочем месте. Тот моментально морщится, и Дерек умудряется неприятно ему улыбнуться, несмотря на желание блюнуть, вызванное словами женщины. Это ее «работа» явно не сулила ему ничего хорошего. Но наблюдать за тем, как Стрелок безуспешно уклоняется от домашней работы, после всех его жалоб - небольшая своеобразная награда. – А? Да ни за что, – ноет мужчина. – Для этого у нас есть этот маленький фрик. Он разворачивается и пинает Стайлза. – Сейчас же убери это дерьмо. Ты слышишь вообще? Давай, – поторапливает он. – Ползи своей шлюшьей задницей туда и вылижи тут все. – Он сможет вылизать разбитую чашку? – раздражается Барон. – Ты реально дебил. Он подходит к стойке у стены, берет рулон бумажных полотенец, вытаскивая из них комок и подсовывает их Стрелку. – Лови. Тот, не теряя времени, бросает их перед Стайлзом, и грубо пинает его по ягодицам, задавая направление. – Давай же! – кричит он, будто подгоняя пони. – Вот же маленький засранец. Пошел! Стайлз, похоже, собирается покачать головой, когда Руди насмешливо подключается, используя доминантный тон. – Точняк, – насмехается Руди, придуриваясь. – Нужно убирать за теми, кто лучше тебя. Ебанная дырка. Дерек смотрит, как мальчик наклоняется, пока не встает на четвереньки, в одной руке сжимая бумажные полотенца. Словно в беспамятстве, он ползет по комнате, пока не оказывается почти под ногами Дерека. Проводит полотенцами по грязи на полу, складывает битую керамику в одну руку, а другой вытирает жидкость. Капля крови стекает с локтя Хейла на предплечье мальчика, но он даже не вздрагивает, не вытирает ее. Когда пол становится чистым, Стайлз шаркает на коленях к маленькому мусорному ведру позади Барона и бросает все туда. Он снова опускается на колени, водит взглядом на уровне их голов, выискивая отдавших ему приказ Домов, и на мгновение его лицо вытягивается от тоскливого ожидания – он ждет одобрения, и эта инстинктивная потребность не дает напряжению покинуть его тело. Конечно же, никто его не хвалит. Лакшми выгоняет всех, кроме Барона, из комнаты, поручив Руди и Стрелку занять саба чем-то полезным, навести порядок на кухне и приготовить чертовы сэндвичи. Затем она и Барон поворачиваются обратно к Дереку. – Итак. Альфа Хейл. Скажи нам, где остальная часть твоей стаи, – она не улыбается и не ведет себя как остальная шайка. Лишь скрещивает руки на груди и ждет. – Пошла. Нахуй, – твердо выдыхает Дерек, снова дергая оковы. Лакшми кивает и склоняет голову к напарнику. – Ладно, – говорит она. – Тогда поговоришь с ним. Здоровяк на мгновение бесстрастно встречается взглядом с Дереком, и поворачивается, чтобы открыть чертовски огромный ящик с инструментами на верстаке вдоль одной из стен. Он зажигает небольшую пропановую горелку, тут же зашипевшую, кажется, на всю комнату. Дерек прикрывает глаза. День будет чертовски долгим. *** Когда Стайлза, наконец, возвращают, Дерек уже несколько часов находится в камере. Раны, нанесенные Бароном и Лакшми, все еще медленно заживают – газ, насыщенный аконитом, даже сейчас замедляет регенерацию. Глубокие порезы и ожоги проходят по всей длине его рук и груди, но это несравнимо лучше того, как его вырубили в первый раз. Мальчика вталкивают, пнув в спину. Он шатается и, запнувшись о свою же ногу, растягивается на полу. Дерек слышит щелчок замка и как Руди со Стрелком, смеясь, возвращаются наверх. Саб продолжает лежать там, где упал, дрожа всем телом, задыхаясь и хрипя. Теперь на нем не было кофты. Дерек не знает до чего ублюдочные охотники еще додумались, но последствия этого он видел на этом теле – красные полосы и синяки, покрывающие плечи и спину. Его глаза вспыхивают, и он не сдерживает злой рык, смотря на своеобразную выставку насилия на юном теле. Он знает, что у большинства людей проблемы с принятием таких, как этот мальчишка; они считают, что это противоестественно и идет рука об руку с гомосексуализмом. У волков такой проблемы нет; их сексуальность относительно изменчива, поэтому они всегда были озадачены безудержной гомофобией своих человеческих собратьев. Проходит целая минута, прежде чем Дереку удается обуздать ярость волка, вызванную подобным обращением к невинному мальчику и мягко позвать его. – Стайлз. Мальчик поднимает глаза после долгой задержки. У него кровоточащий порез на щеке и опухшая губа, выражение лица потерянное и травмированное. Он выглядит шокированным, издает тонкий хныкающий звук и поднимает дрожащую руку, чтобы вытереть щеку. Дерек не уверен, рад ли он, что свет оставили включенным: возможно, было бы лучше не видеть, в каком разбитом состоянии они оставили мальчика. – Ты в порядке? – спрашивает он, хотя осознает глупость вопроса, состояние мальчика он и сам видит. Он может безошибочно видеть мгновение, когда Стайлз вспоминает, что он и есть то существо, прикованное к решетке, что он монстр. Бедный ребенок отползает прочь, вжимаясь спиной в дальний угол и дикими глазами бегая по комнате, прижимает обе руки у лица, готовый отбиваться. Его большие пальцы спрятаны в кулаки, и Дерек закрывает глаза от странного ощущения, вызванного этой долей наивности. Мужчина вздыхает. Громко. – Я не собираюсь причинять тебе боль. Уверен, если ты немного подумаешь, то поймешь, кто здесь настоящий злодей. Дерек на мгновение замолкает, пытаясь скрыть нетерпение в своем тоне. Он потирает рукой подбородок, чувствуя, как щетина скребет о ладонь. – Я не человек, да. И мне жаль, что тебе пришлось узнать об этом таким образом. Но эти ублюдки похитили и ранили нас обоих, верно? Поэтому тебе следует знать, что со мной ты в безопасности. Стайлз ожидаемо не отвечает, но перестает судорожно сжимать кулаки, и позволяет себе расслабиться настолько, чтобы опустить голову, спрятав лицо в коленях. Некоторое время в комнате стоит тишина, Дерек, уставившись в угол, пытается подарить мальчику немного чувства уединения. Только трудно игнорировать беспорядочное биение его сердца, почти непрекращающуюся дрожь, отчаянную и почти успешную попытку стать невидимым, сделав свое дыхание совершенно тихим. На Хейла почему-то давит эта смесь тяжелого запаха боли, страха и изнеможения, отчего он не может заставить себя перестать хмуриться. В конце концов, почти исцелившись, он встает и подходит к грязной раковине. Он жадно пьет из рук, не обращая внимания на металлический привкус ледяной воды: половина того, что он пьет, без сомнения, его собственная восстановившаяся кровь. Дерек снимает рубашку, которая теперь, после того как Лакшми и Барон повеселились, превратилась в лохмотья. Он оптимистично включает кран и совершенно не удивляется, когда не чувствует и толики тепла, не говоря уже о горячей воде. Прополоскав рубашку, он вытирается ей - лицо, руки, торс, - затем опускает голову и держит ее под холодной струей, вымывая грязь и кровь из волос, и отряхивается. Снова промыв потрепанную ткань, он оборачивается и обнаруживает, что Стайлз смотрит на него снизу вверх, из-под ресниц теплыми карими глазами. Дерек слегка приподнимает руку с зажатой в ней рубашкой. – Хочешь, чтобы я... – он указывает на свою щеку. Стайлз не отвечает, но и не уклоняется, когда Дерек медленно приближается к нему. От мальчика пахнет застоявшимся потом и переслащенным кофе, пропитавшим колени его джинсов. Мужчина осторожно проводит по порезу на его щеке, и, не встретив сопротивления, вытирает и ладони, смывая липкие пятна утреннего кофе и всю прочую налипшую с пола, по которому его заставили ползать, грязь. Руки с длинными пальцами безвольно лежат в его собственных, и Дерек позволяет себе не торопиться, когда переходит к перепонкам между пальцами или проводя уголком влажной ткани под неровными ногтями. Ступни мальчика босые, не защищенные даже носками, и очень холодные. Губы Дерека сжаты в тонкую линию, когда он протирает их, стараясь дать столько заботы, сколько возможно, имея лишь холодную рубашку. – Хочешь, чтобы я вымыл еще что-нибудь? – тихо спрашивает он, довольный тем, что саб… Стайлз... немного расслабился, что запах страха – затхлый, а не свежий. – Тебе нужно в туалет? Я отвернусь, чтобы дать тебе немного уединенности. Не дожидаясь ответа, мужчина просто оставляет рубашку в руках Стайлза и отходит в самый дальний угол. Он смотрит в стену, скрестив руки на груди, и прислушивается к сердцебиению позади себя. Мальчик начинаешь шевелиться только спустя около пяти минут, но в конце концов он встает. Характерное жужжание в туалете сопровождается резким запахом аммиака, говорящем об обезвоживание, и чем-то смутно фармацевтическим, что заставляет Дерека задуматься, какие наркотики принимал ребенок до того, как его похитили. Раздается шум воды, затем брызги, будто Стайлз пытается немного очиститься и, к счастью, попить воды. Легко отследить передвижение ребенка, когда он шаркает обратно в свой угол и тяжело опускается на пол. Обернувшись, Дерек видит свою рубашку, выстиранную и аккуратно свисающую с края раковины, и почти улыбается на эту жалкую попытку создать подобие уюта. Дерек тоже шагает в сторону уборной, прочищая горло в знак предупреждения сабу, который снова прячет голову между колен. Вымыв руки и вытерев их о бывшую рубашку, которая теперь служила чем-то вроде полотенца, Хейл возвращается на свою половину комнаты и сползает по стене, пока не садится, свесив запястья над коленями. Он поднимает голову к потолку. – Они собираются выключить свет? Стайлз быстро смотрит на него, но его взгляд снова ускользает. Он пожимает плечами, что, по мнению Дерека, означает, что график освещения непредсказуем. Он знает, что время ушло немного за девять вечера, потому что слышит наверху часы. Дерек вздыхает и закрывает глаза. Наверное, можно и поспать.