Холод

— Напомни, пожалуйста, Брагинский, что мы здесь делаем? — живо поинтересовалась китайская нация, затянувшись сигаретой. Они с Брагинским сейчас были на их спорных территориях — узкая лесополоса в пару-тройку километров. Зато можно в любой момент вызвать хозяина (хозяйку) той или иной территории. Россия сейчас своим цветом лица сравнялся со снегом, что во всем многообразии лежал на его земле. — Помощь нужна. Ты же у нас знаток чёрной магии? — А то, — ухмыльнулся КНР, — балуюсь до сих пор, если очень честно, ару… правда Англия, поганец, украл часть книг из моего дома, когда у меня был не самый лучший период в жизни. — Окунулся на краткий миг в воспоминания он. — Мне нужна помощь в нанесении «Цепей гнева». Китай тут же стих. — На кого ты собираешься их наносить? — осторожно поинтересовался он. — На себя. На Ваню. — Ты сошёл с ума, ару!!! — взвыл Китай. — Это же… — Яо. Александр. Мне его не сдержать. — Отрывисто проговорил Брагинский. — Помнишь его? — Век бы не помнить, — машинально отозвался Ван на русском. Последняя яркая встреча с альтер-эго Ивана была во время революции. Зато первая, самая запоминающаяся — когда Брагинский впервые уступил ему свое тело. Золотая Орда тогда пользовал Ивана как наложника — сначала тот был слишком юн для постельных утех, затем его сделали слугой, а позже, увидев как расцвел юноша, набрался сил… Китай тогда был плотно занят своими землями, и почти перестал приезжать в Орду, иначе бы точно остановил этот кошмар. Однажды Иван не выдержал, и уступил внутреннему бесу. Это произошло на одном из монгольских праздников, где собрались все, в том числе и Ван Яо. Александр, за годы унижения напитался такой чёрной энергетикой, что телу не понадобилось даже оружия — весь цвет татаро-монгольского ига был разодран и выпотрошен юными руками по кускам, а с самим Ордой Александр поступил ещё хуже — тот долго мучился, медленно умирая, посаженый на крепкий осиновый кол. Яо успел унести ноги только потому, что тёмная часть насилу его вспомнила, и не стала убивать. — А теперь представь, что накопилось у меня за войну, прибавь теперешнюю ситуацию… Плюс он захотел однажды тело Вани захватить… Теперь-то Китай понял до конца безумную просьбу РФ. — Когда будем проводить? — деловито осведомился он. — Скоро Иван Купала. На эту ночь и проведём. Я все-таки веру принял… — Ты объяснил Ване что символы цепей режутся по живой плоти? — жалостливо спросил у него КНР. — Боль будет сильной… — Он разговаривал с Александром. Поверь — он сделает все, чтобы их встреча отложилась лет эдак на двести, — вздохнул Иван. — Я думаю, что мир подождёт лет… десять до встряски. Его до сих пор трясёт, если он о нем вспоминает. А ведь пять лет прошло! — Что ты задумал сверх того, о чем я знаю? — в лоб спросил китаец. — Я попрошу Керкленда взять Ваню в его школу магии… — Нет, у тебя крыша все-таки потекла, ару, — покрутил пальцем около виска Китай. — Иван, ты нормальный?! — Всё в порядке, Яо, ты просто не помнишь начальное имя Ванечки… — Гарри Поттер, Джеймс. — Ну, Ван Яо, я не верю в твой склероз, вспоминай! Не так давно в газетах писали о нем, ну? — ТАК ТВОЙ ДЕД УКРАЛ МАГИЧЕСКОГО ГАРАНТА?! — этот крик разнесся далеко по пустому лесу. К счастью. — Дошло, наконец, — с облегчением поговорил Иван. — Нет, я все более убеждаюсь, что ты… не от мира сего. Иван Брагинский зло улыбнулся. Александр, даже несмотря на то что его попытаются через несколько дней насильно сковать в магических путах внутри носителя, безумно ликовал… *** В земных летах нашему Ване исполнилось семь. Разум был, стараниями Ивана, натянут на подростковый, как и полная его подготовка — учёба, физическая, военная. В магии бывший Поттер так же преуспел, очень стараясь. Так что отец был им очень доволен. Да и сам хилый ребёнок вырос, возмужал и стал крепким, как папа. Иван делил с ним ощущения от владения Российской Федерацией до момента террористических актов. Тогда отдача — всенародная боль, скорбь по жертвам настолько сильно ударили по ним, что оба слегли. На их счастье, в доме был Гилберт-Калининград. Он-то и смог оттащить их бессознательные тушки по постелям, и двое суток не спал, метаясь от одной койки к другой. После этого Брагинский, не взирая на просьбу мальчика — оставить все как есть, выдал ему нейтральную территорию поспокойнее, чтобы он просто был при деле. Ну и учиться надо тоже, не отвлекаясь от поставленной задачи. В обычную среднюю школу мальчик пошёл в пять лет, и сейчас уже кончал экстерном четвёртый класс. Учителя не нарадовались на тихого, умного, активного школьника. Даже когда он пропускал занятия — тут Иван Брагинский постарался, поговорив лично с директором, он все равно не отставал и упрямо перегонял сверстников. *** В дверь его комнаты, в щелку, просунулась голова отца. — Ваня? На пару слов. Юный Брагинский предстал перед очами папы через пару минут, оправив джинсы со светлой рубашкой, да пригладив белые волосы. Изменения в его внешности были сильные — у него был высокий рост для его лет, он стал крепким в противовес своей былой хлипкости и слабости. У пузатого самовара, за общим большим столом нашелся его крестный, дядя Ван Яо. Тот мирно пил чай, а рядом с ним была открыта банка с вареньем и стояли три креманки со смесью ягод, как лесных, собраных ими вручную, так и покупных. — Дядя Яо! — Привет тебе, крестничек. Разговор есть, — сообщил ему Китай, беззвучно поставив чашку на блюдце. — Твой отец попросил меня о нанесении «цепей гнева». — Я готов, — тут же выпрямился парень. — Сегодня день Ивана Купалы. В эту ночь и нанесем. Готовься. Предупреждаю — это больно, — сухо сказал КНР. — Я понимаю. — Я должен тебя предупредить, — вздохнул отец, — что это не панацея. Считай это просто дополнительная оборона, как… Стена из дерна вокруг огорода. На первых порах она остановит, но если хищник будет матерым и хитрым, он ее перешагнет. Все будет зависеть только от тебя — впустишь ты Александра или нет. Но это суровая необходимость. Парень послушно закивал — он это знал и так. *** Надев на себя одежду «того, что не жалко», с закатом солнца трое вышли из дома. Иван вел их к речке в сумерках, это понял паренек сразу. Ван Яо был одет в темное, хотя обычно одевался ярче, и тянул в руках сверток в темной ткани. Иван был одет в старую рубаху, местами рваную, да в темные растянутые от долгой носки штаны. Старая футболка, джинсы — вот и был весь наряд Ванечки. Ночная природа у реки сейчас буйствовала — кряхтели из темных мест лешие, пели дивными голосами русалки, другая нечисть разного толка и розлива бегала, прыгала, летала и нарушала лесной покой, оглашая его многообразием звуков. Увидя «хозяина», нечисть останавливала свое буйство, в почтении склонялась перед Иваном. Откуда-то притащили ему серебряную корону, которую Брагинский, ухмыляясь, возложил на себя, становясь похожим на своего сказочного героя — Кощея Бессмертного. К Ване и Вану нечисть принюхивалась, но скоро поняла, что «свои» и отстала. Хотя над Яо они пытались что-то сделать, но тот, со смехом, одним пальцем смог отшвырнуть наглеца в глубь лесной чащи. Кто-то из мелких духов захохотал над неудачником. Достигли они втроем серых камней. На один из них и опустился Брагинский-старший. А нему тут же выдвинулся один из самых старых в этом лесу леший, похожий на пень, весь покрытый и заросший мхом и новыми отростками зелени. — Чего изволишь, Хозяин Земли Русской? — обратился он голосом, похожим на скрежетание, с поклоном к России. Тот ответил: — Изволю речь глаголить. Ему снова все поклонились до земли, и начали пытаться остановить снова изрядно разбушевавшуюся нечисть лесную. Получилось это далеко не сразу, но все и все стихли. — Я представляю Вам наследника своего, нареченого Иваном, — звучно проговорил Федерация, заставляя Ваню выйти впереди себя. Потом он что-то недолго говорил на старославянском, но Яо не стал особо вслушиваться. Затем лесной народец снова радостно встрепенулся, и пара-тройка бесенят бросилась прочь, явно получив приказания от хозяина. — Вот и все, — сказал Россия, поворачиваясь к обоим. — Первым будет Ваня, а потом я. *** Нечисть, по воле Брагинского, притащила многие травы, и сейчас Яо занимался кострищем, а Россия шептал заговоры. Вскоре он быстрыми движениями начал бросать в костёр травы по одной, приговаривая что-то на старославянском. По его кивку, Ван Яо начал в костре накаливать до красна иглы. Мальчик послушно стянул с себя футболку, оставаясь в джинсах и разулся. От земли, теперь уже родной ему, пришёл знакомый отклик — отец на короткое время вернул ему такую же власть над ней, как и у него самого. Под взглядом отца, Ваня опустился на колени перед другим серым камнем и положил на холодную поверхность левую руку. Правую руку сжал Ван Яо — он будет его «держать» своей магией. А отец будет наносить. — Клянусь, — начал приносить клятву отец, беря острую длинную иглу, похожую на стилет, — не нанести особого вреда, не управлять. Своей силой, магией и Русским Духом клянусь! Нечисть дружно завыла. Луна только что соизволила выплыть из деревьев, и осветила берег реки. Стало светло, почти как днём. Фиолетовые глаза Вани почти что погрузились в спокойные янтарные глаза Китая. Первое же прикосновение раскаленного железа — рисунок с символами на сжатой в кулак руке, вызвал едва ли не рвотные спазмы. Ваня пытался удержаться в себе и сознании, не кричать, прикусывать язык, глубоко дышать и послушно глядеть в глаза крестного, но у него выходило все неважно. Противный пот каплями заливал лицо и дрожащее от боли тело. Внутренности перетряхивало; он ещё порадовался, что ничего не ел целый день по подсказке отца. Сам Брагинский, судя по всему, знал, каково сейчас сыну, но упрямо продолжал наносить иглой «цепи», иногда опуская остывающий металл в костёр, и вновь накаливая его. На вырезанных на коже символах выступали капельки крови — плата за ритуал. Она орошала землю, и пропитывала её. Иногда от толпы нечисти отделялась одна тень-существо, и, жадно приникая к земле, пила пролившуюся кровь. Брагинский окончил с правой рукой и перешёл к спине. На руке от кулака до плеча тянулись пересекающиеся цепи символов, которые буквально горели. Ваня немного пришёл в себя — Иван вновь накаливал в огне иглу, и Ван быстро поднёс ему воды в ладонях. Мальчик жадно приник к ним, выпивая все до капельки. Своеобразное клеймение продолжилось. Но почему-то Ване стало в разы легче это переносить, и он даже смог улыбнуться, ловя одобрительный взгляд Китая. Но через некоторое время его «тёмная сущность» начала сопротивляться. Ваня раз за разом тряс головой, пытаясь заглушить тёмный поток из слов, что слаще яда. В этот миг Яо начал его магически поддерживать. Сила тоненьким ветерком вливалась в измученный разум, и скоро тёмные голоса затихли. *** Цепь закончилась на сердце, и Ваня почувствовал, что его больше ничего не держит. Он с тихим стоном упал на землю, судорожно дыша. Теперь горела плоть на обеих руках, груди и спине. — Молодец, — заметил Иван, легко поднимая сына с земли и сажая на свой камень. — Держался молодцом! Почти не кричал! — Согласен, ару, — кивнул Китай, вставая с колен и отряхиваясь. — Ты — молодец, Ваня. Первый раз, когда я Ивану их наносил, он орал как резаный. — Иди поплавай пока, — посоветовал отец, снимая бинты с пальцев левой руки, — только к русалкам не лезь, и не слушай их. Не хочу тебя сегодня вылавливать оттуда… Ваня сначала отдохнул чуть-чуть, наблюдая, как Китай, напевая на своём наречии, такой же раскалённой иглой наносит иероглифы на искалеченную шрамами кожу отца. Судя по всему, КНР старался это сделать наименее безболезненно, но все-таки он иногда попадал острием в тот или иной шрам. А тот, соответственно, либо раскрывался, брызгая алой кровью, либо вспухал и краснел. А потом младший Брагинский действительно пошёл окунаться в речку. *** Он вышел весь мокрый, и глядел на то, как Брагинский, который явно закончил с Яо свою неприятную процедуру, с разбегу нырнул в омут с головой. Русалки в воде захихикали и тоже нырнули в глубь, очаровывать. — У Ивана очень мало свободного места, — грустно сказал Яо мальчику, омывая руки от крови, а лицо — от пота и пыли. — Я и не ведал, что шрамы от действий Рейха у него так до конца и не зажили… — Отец сказал мне, что они исчезнут, лишь только умрёт на Земле последний фашист, — сказал Ваня, надевая футболку, которая тут же прилипла к телу. — Это случится не скоро, — грустно вздохнул Ван, и кончиками пальцев призвал одного из своих демонов… Бесчинство нечисти в эту ночь продолжилось.