Холод

— Надо отдать тебе должное. Ты сейчас говоришь о страшных вещах, а тебя самого не трясёт. Растешь… Брагинский-старший говорил об этом холодно и спокойно, восседая в удобном кресле в своей комнате Российского дома. Сын буквально час назад переступил порог дома, приехав из Англии. И они вместе закрылись в его кабинете, обсудить все произошедшее. — Я знал, на что иду. Всегда знал, — парень опустил глаза к полу, но тут же поднял, внутренне собираясь. — Я ещё смог допросить их обоих… Иным способом… — Кукла на ниточках? — проницательно заметил Федерация. — Да, мёртвые марионетки многое поведали мне. Особенно запомнился Питер, когда с него спали все обеты — ты же знаешь, что у мертвецов обязательств и долгов не бывает… Он рассказал о том, что именно Дамблдор «подталкивал» многих — например, с кем не дружить… — Развёл руками подросток. — Женитьба Молли Прюэт на Артуре Уизли тоже его рук дело. Никогда я не верил в сказочку, что мне рассказали — что по любви она порвала с богатой и обеспеченной жизнью, своими родителями… — Опять везде этот тонкий нос длиннобородого старца выглядывает… — недовольно прошипел Иван Брагинский, сжав кулак. — Более того, Сириус смог поведать о том, что услышал от Пожирателей Смерти, что сидели с ним в камерах на этаже. Дементоры делают всех на диво сговорчивыми и говорливыми во сне. — Чуть сжал зубы паренёк. — Так что моя мечта расспросить Беллатрису Блэк исполнилось своеобразным, извращенным способом… — И? — Семь. Он создал семь штук этой мерзости. Оснований не верить мертвецу у меня нет. Ну, со мной — восемь… Ведь последний раз у него не получился. Точнее душа стала хрупкой и раскололась сама по себе. На два куска. — У нас получается, — Россия вёл подсчёты на пальцах, — минус три. Где искать оставшиеся пять? — Судя по всему, — хмыкнул Иван-младший, — он, как и все злодеи, преисполнен пафоса, самомнения и величия собственной значимости. Я уверен, что он наполнил собой вещи Основателей. Как раз получается четыре-пять. –Объясни. — Он же не знал своих родных. Наверняка, на Слизерине первые годы ему пришлось не сладко, но тем не менее он подмял их под себя. Всех. А учитывая, что там все были образованы, и из богатых семей… То такому искусству у Лорда стоит поучиться — так сломать психику! — Здесь ты прав, — признал отец. — Но касаемо вещей Основателей… — Он ведёт род от основателя Салазара Слизерина. Соответственно… Мы можем предположить, как маниакально он искал сведения о семье. Но по линии отца его ожидало полное разочарование — он же магл! Тогда он начал изучать линию матери… И тут его ждал «приятный сюрприз». Его собственная значимость — среди окружающих, и ценность резко возросла! Прямой потомок основателя! И наверняка он тут же решил узнать о деньгах и наследстве… — Такие рода очень часто беднеют, — сказал Брагинский-старший. — Этот род исключением не стал. Богатство было растрачено за много поколений до рождения Тёмного Лорда. — Кивнул ему сын. — Это мне узнать удалось. Но всегда есть то, что не продадут ни за какие деньги, только отчаяние или что-то ещё вынудит расстаться с реликвией. Говорят, Том Реддл, точнее Волан-де-Морт постоянно носил на своём пальце некое кольцо. Это я узнал от Драко Малфоя. Еще его отец так же упоминал о медальоне основателя змеиного факультета. — Минус два. Ещё три. — Минус ещё один. Луна рассказала мне о Диадеме Ровены Райвенкло. Она придаёт ума, и, мол, исчезла. Он мог её найти. — Разумно предположил Иван-младший. — Хорошо. Два. — У Пуффендуй была маленькая золотая чаша. Это точно, и это было доказано. — Ещё минус один. Последний Гриффиндор или ещё один предмет, нам незнакомый… Но вот мы знаем примерный расклад. И куда он мог это спрятать? — постучал пальцами по деревянной поверхности стола старший Брагинский. — Точно не у неволшебников… — хмыкнул парень-воплощение. — Ещё раз соглашусь. Он питал ненависть к обычным людям… Он очень похож на тебя… — неожиданно проговорил Федерация. — Чем-то да, действительно похож, — признал очевидное сходство младший Иван. — Но я мечтаю уничтожить конкретных персонажей, а не тотально всех. Хотя все в той стране тоже не сильно заслуживают дышать… Когда я шёл, плача от голода и боли, по наполненному парку людьми, те старались отодвигаться от меня, и запрещали мне общаться с их детьми. Ни один не спросил и не поинтересовался — что со мной… –Забыли. — Забыли, — согласно кивнул сын. — Я его слишком хорошо понимаю, — неожиданно признался он… — Вот только ты вырос в других условиях, хоть и испытал лишения сначала… Да и я до сих пор люблю тебя как собственного ребёнка. Губы Ивана Брагинского-младшего дрогнули: — Спасибо тебе за все, пап. *** Его четырнадцатилетие промелькнуло быстро — утром уезжающий на очередной саммит отец дал ему новый паспорт, вручил подарок и спешно уехал, так как опаздывал на самолёт. Вместе с ним укатил и Байльшмидт, решивший повидаться с братом. Дом как-то сразу опустел — не было даже Москвы, которая ночевала где-то в другом месте, и уехавшего к себе в город Петра. Иван решил отметить все это дело, пусть и один… Хотя… *** — С Днём Рождения! — весело воскликнула светловолосая девочка, выпав из «общественного камина» которым пользовались для перемещения маги. Луна Лавгуд. — Спасибо, Луна. Я рад, что отец тебя отпустил ко мне не спрашивая… Она ощутимо изменилась. Немного стала выше ростом, исчезла её угловатость и движения стали плавными, более женственными. Она была в симпатичном цветастом платье. Иван и сам поменялся — все более он походил на Ивана-старшего, только волосы были белее, да более длинные. Сейчас он выглядел лет на шестнадцать — то, что он персонификация тоже оставляло свой отпечаток. Оба поели в одном из многочисленных кафе, что были по дороге, затем зашли в кино — Луна ещё ни разу не была в магловском кино, и ей безумно понравилось, а после такси отвезло подростков в дом Брагинских. *** Конечно, они во все комнаты не зашли — Брагинский — старший закрывал многие двери на ключи, но тем не менее большой дом и сад в лучах солнца, которое уже закатывалось за горизонт, очень приглянулся Полумне. — Как тут красиво! — выдохнула она, касаясь зревших на ветках яблонь молодых яблок, — и невероятно все зелёное… — Да. Тут красиво. Я всегда скучаю по дому, когда уезжаю… — Сказал парень, касаясь рукой ствола берёзы. Волосы Луны в свете солнечного диска казались расплавленным золотом, стекающим по плечам. Серые глаза её сияли искренним восторгом. Иван невольно залюбовался ею. Внутри начал подниматься огонь… — Я тебе подарок отправила по совиной почте, а она, видимо, запоздала, — немного смущенно проговорила она, откидывая назад локон светлых волос, который лез прямо в глаза. — Ты — мой самый главный подарок, — Иван подошёл к ней ближе, а огонь желания внутри изрядно вырос, чувствуя запах её кожи… Он обвил её руками за тонкую талию, и жадно поцеловал в розовые губы. Требовательно. Вскоре первый поцелуй перерос во второй, третий… Полумна, что сейчас крепко прижалась спиной к стволу дерева, совершенно терялась и растворялась в первых ощущениях, жарких мужских поцелуях и объятиях, что не давали ей упасть. Кажется, руки Ивана, чуть шершавые, грубые от физических нагрузок холодные пальцы, были везде — скользили по плечам, касались разгоряченной кожи… От его тихого голоса, что прозвучал прямо над ухом у неё побежали мурашки. Его прерывистое дыхание обжигало. — Ты знаешь, что сейчас будет? — Да… — Хрипло выдавила она, ещё крепче прижимаясь к нему. — Ты пожалеешь… — его аметистовые глаза глядели прямо в её глаза. — Ничуть! — не отвела взгляд от его очей девушка. Он увлек её вниз, на бархатный ковёр из зелёной травы. *** После Луна запомнила лишь обрывки от воспоминаний. Жар, смешанный с холодом… Его и её стоны неги. Короткую вспышку боли… там, внизу… Блеск от двух противозачаточные заклинаний. Медленное нарастание… и невыразимый восторг… полет на грани, а может и через грань. *** Очнулась она в постели рядом с Иваном, в его комнате. Тот закрылся лицом в подушку, и крепко спал, укутавшись частью одеяла. Их одежда была аккуратно сложена на стуле — скорее всего, именно он обо всем чуть позже и позаботился. Хорошо, что они маги. Коротко сотворив из подвернувшегося ей носового платка простыню, она, завернувшись в неё, тихонько вылезла из кровати. Тело пока не пришло в привычное состояние, и её чуть ломало. Внизу было… неприятно… Память тут же услужливо ей напомнила, что неплохо бы навестить ванную… с туалетной комнатой. В ванной на неё глянула уже совершенно другая девушка, нет, «женщина,» — поправила мысленно она. Она не жалела о содеянном — она давно полюбила его, этого невозможного русского, пусть и свели их к друг другу поневоле, и привязали. Она приняла его — то, что он будет держать определённую дистанцию от неё, не говорить обо всем, а иногда лгать и лукавить. Она просто приняла его таким и… смирилась. Но он будет, и останется её. Она сможет… И она не будет себя жалеть. Она — не её мать, которая даже не пыталась вырваться из того болота в какое попала. Она тихо вернулась обратно. Впрочем, парень уже не спал, молча ждал её, лёжа с открытыми глазами на подушке. — С добрым утром, — прошептала она, укладываясь — так сильно не хотелось нарушать своими голосами тишину в комнате, прерываемую лишь их дыханием. — Доброго утра. Все нормально? Луна тут же поморщилась, не сдержавшись — низ все ещё сводило тупой болью. — Давай полечу… Русский вытянул руку над её животом и прикрыл свои глаза прежде чем она успела возмутиться. Снежинка холода соскользнула с его пальцев и впиталась в ее кожу. Но зато ей полегчало. — Спасибо, — с облегчением проговорила она. — Превосходный День Рождения у меня вчера получился… — довольно улыбнулся парень-воплощение, сведя руки в замок, и откидываясь на них на подушке. Полумна пошла нехорошими розово-бордовыми пятнами. — Кстати, мы этим ещё здесь не занимались… — Ну знаешь ли… — Я подожду, — просто сказал Иван. — Пошли завтракать? — Пошли. Брагинский решил не заморачиваться — в этот раз раскинул скатерть-самобранку. Ну и вчерашний торт, точнее, его остатки выставил. Поэтому завтрак у двоицы вышел приятным. После они провели остаток дня у речки, что текла в посёлке, и накупались-назагарались на пару дней вперёд. Ночь прошла ровно — Иван-младший, понимая состояние девушки, напоил её зельями, которые снимали болевой синдром, и уложил спокойно отдыхать в другой комнате. *** Всю оставшуюся неделю Полумна проводила ночи исключительно с Иваном. И, как и следует, их, конечно же, застукали. *** Луна судорожно дёрнулась, ещё находясь на грани сна и яви, но уже поймав внимательный колючий взгляд отца Ивана. И моментально «вынырнула» в свет дня. И тут же стыдливым жестом попыталась прикрыть свою наготу одеялом, немилосердно тем самым будя любимого. Мужчина восседал на низком стуле, и в упор смотрел на юных любовников. Как они не услышали его шагов — загадка. Сын же спокойно удержал её в постели — в отличие от нервничающей Луны, он не боялся последствий. Он желал ощущать жизнь во всех её появлениях, и его отец об этом прекрасно знал. — Доброго утречка. — Отозвался Россия, и тон его был миролюбив. — Выползайте из кровати, на завтрак, я много чего привёз… Позже поговорим… Кстати, можешь не закрываться — за тысячи лет я повидал множество обнажённых женских и девичьих тел… По дому слышались бодрые немецкие напевы — пруссак после встречи с братом пребывал в наилучшем своём состоянии. Иван-младший запустил в отца подушкой. *** — О-О-О, — протянул Калининград, восседая за столом, — наш мальчик стал взрослым… ксе-ксе… Иван-младший даже не покраснел. Луна же до сих пор выглядела смущенной. А старший Брагинский невозмутимо жевал. — Гил, дай позавтракать спокойно, пока меня президент не позвал к себе, — бросил он. — Молодёжь умная, они прекрасно сами разберутся. — Главное, чтобы без последствий, — заржал во все горло тот, — а то «по залету-по залету…» Через секунду Байльшмидт стал напоминать замороженную статую. Которая моргала и силилась чего-то сказать слипшимися от холода губами. — Спасибо, — отозвался меланхолично Федерация, — так лучше… Через сколько оттает? — По такой жаре — пару часов. Хотя… *** Гилберт, закутанный в тёплое одеяло, никак не мог прогреться. Промерз он до самых костей — отлично приголубил его сынок Брагинского. А он же — просто пошутил…