Холод

— Что, Лавгуд, променял тебя твой Иван на гриффиндорскую бобриху?! — иронично спросила Чжоу Чанг, подкрашивая губы помадой и рассматривая себя в замызганном зеркале. Её девчонки-подпевалы противно так захихикали. Дело было в женском туалете. Луна невовремя туда зашла… — С чего это ты взяла, что он «мой»? Моя личная жизнь тебя уж точно не касается, Чанг. — Искренне подняла брови блондинка. — Если на то пошло, то твой Дэвис сейчас не сильно тоже блещет… Особенно в роли капитана по квиддичу. Да и я лично сама видела его с другой… они та-а-а-к страстно обжимались в нише за большой вазой на четвёртом этаже… Чанг явно позеленела и не нашлась что ответить — её парень точно в этом не блистал, каждая игра сопровождалась скандалом, а то, что он ещё тот «ходок» знали все. Луна, хохотнув, вышла из туалетной комнаты, под шипение подружек Чжоу, сильно похожими на настоящее змеиное. Её ничуть не задел выпад факультетских подпевал. Она прекрасно знала, чем это все закончится. Тем более, Иван продолжал спать с ней. Улыбка тронула тонкие губы девушки — Луна вспомнила о вчерашнем вечере, когда она жарко стонала под ним у него в комнате. Как они много раз сливались воедино… Да, возможно ей не очень нравилось то, что Гермиона сейчас якобы «гораздо ближе». Но если это нужно для дела, то она готова потерпеть. Она готова ждать, сколько бы ни потребовалось… *** Иван спокойно поставил точку в последнем предложении домашнего задания — доклада по заклинаниям, и уставился на усердно работающую рядом Грэйнджер. Так скользил взглядом по книжной странице, царапая пером по пергаменту, выписывая какой-то факт или цифру. Они были в библиотеке Хогвартса, в самом тихом месте замка. Если ли бы ещё библиотекарша не так иногда буквально дышала в затылок, проверяя сохранность её драгоценных книжных томов, все было бы отлично. — Герм, пошли погуляем, — прошептал парень. — Потом домашку доделаешь… — Это ЗОТИ, — так же шёпотом, но все равно — в нем ясно слышалось презрение, ответила девушка. — Амбридж нельзя показывать собственные мысли и мнение… А надо читать… Это. Брагинский едва видно вздохнул. Да, гриффиндорская староста была права — учебник не блистал новыми мыслями и идеями. Всё шло к тому, что факультеты взбунтуются, и тогда все, держись, Хогвартс… Особенно «счастливы» были те, кто сдаёт СОВ и ЖАБА в этом году. — Пошли, — чуть прибавил настойчивость в голосе парень, — потом допишешь… Грэйнджер бросила перо. Несколько минут буравила взглядом несчастную домашнюю работу. Потом перевела взгляд в лицо парня, и через пару мгновений небрежно сгребла все, что написала, перья, чернильницу, и бросила в сумку. — Пошли. Мне действительно уже нужно проветриться… Заработалась. *** Глоток свежего воздуха снаружи замка действительно привёл обоих в чувство. Шатенка поставила свое лицо под слабые лучи осеннего солнца, и довольно улыбнулась Ивану. Тот, воспользовавшись случаем, увёл её к большим серым валунам на берегу озера, которые удачно загораживали их от чужих глаз. Там они начали целоваться. Гермиона буквально плыла в его крепких объятиях, аметистовых, действительно колдовских глазах, и тихо постанывала от того, как он жарко целует её в изгиб шеи, а его горячие руки скользят по её одежде, прикасаясь к коже через ткань. Внизу у неё тоже уже было адски жарко — она понимала, что с ней творится, так как прекрасно знала о другом аспекте отношений; тело безжалостно предавало её, выдавая готовность стать ему гораздо ближе… — Да? — спрашивает он, и его губы столь горячи. Руки осторожно ложатся ей на форменную блузку. — Да, — шепчет она, и русский расстегивает мелкие пуговицы на ней. — Ива-а-а-ан… Какую-то секунду она стесняется обнажаться перед ним, но пальцы так приятно скользят по её коже, так приятно ласкают груди сквозь тонкий бюстгалтер, так приятно… Она тихо стонет, и упирается в неожиданно теплый камень всем телом — чтобы не упасть от моментально нахлынувших чувств. Его рука скользнула по талии, по плоскому животу, а он сам, медленно оцеловывая, начал спускаться вниз. Она тонкими пальчиками скользит ему по плечам, надавливая время от времени и невольно давая направление для дорожки из поцелуев… Гермиона и сама не поняла, как оказалась перед ним с обнажённой грудью, и он жадно начал ласкать попеременно языком и рукой то одну грудь, то другую… Слишком умело…слишком… Девушка, забыв о собственном стеснении, совсем потеряла голову — запрокинув её, она громко стонала в голос, стараясь максимально прижаться к юношескому телу… Она его хотела. Очень хотела. И в этом была вся простая правда. Неожиданно он резко прерывается, отстраняется от неё, и у Гермионы из груди рвётся буквально разочарованный рык. — Ты ещё не готова, — сказал парень спокойно, поправляя на себе одежду и застегивая рубашку-и когда, спрашивается, она её на нем расстегнула?!), а шатенке сейчас больше всего на свете хотелось, чтобы он продолжил свои ласки… и стукнуть его чем-нибудь тяжёлым — за то, что прервался. — Тем более, нас могут здесь увидеть… А у неё внизу так предательски жарко и влажно… *** Она насилу приходит в себя, но парень оказался даже больше, джентльменом — он молча помогает ей одеться. В его глазах нет былой страсти и желания — только забота… Она разочарована. Смущена. В полном смятении. Зла — как на себя, так и на него. Но он будто бы делает вид, что ничего… серьезного не произошло! Её одновременно это смущает, пугает собственная реакция, но одновременно ее притягивает к нему как магнитом. О, эти потемки русской души! — Пойдём в замок. Ты совсем замёрзла, — сказал ровно русский, и до этого момента Гермиона и не понимала что на воздухе действительно холодно. Она судорожно — от пробегающей по коже волны холода, дёргается в тонкой, пока ещё летней мантии. Иван берет её под локоть, подбирает упавшую сумку-«почтальонку», и они, больше ни о чем не беседуя, не сговариваясь, вместе идут в факультетскую гостиную. — Пока, — попрощался с ней у прохода в «женскую часть» парень. — До завтра. — До завтра… — с трудом выдавила из себя девушка, сейчас острее всего нуждаясь в одиночестве. А обстановка гриффиндорской гостиной сейчас этому не способствовала — близнецы Фред и Джордж Уизли, желая открыть свой бизнес по развлечениям, шуткам и приколам, демонстрировали всем свои изобретения одно за другим; изредка они получали за это «прибыль», продавая их студентам. Слышались веселые выкрики, смех и хохот. Грэйнджер упала там спиной на свою кровать и невидящим взглядом уставилась в тёмный потолок — сейчас комната, которую занимали однокурсницы и она сама, была пуста — все были внизу, смотрели новые шутки Уизли. Сил закончить у неё домашнее задание не было. *** Иван, напротив, благостный и улыбающийся, твёрдым шагом ступил на порог своей комнаты. Восседая на кровати, его терпеливо ждала Полумна Лавгуд. — Добился своей цели? — спросила она спокойно. — Почти… Брагинский присел рядом и оказался в кольце девичьих рук. Светлые волосы приятно защекотали ему щеку. –… она вот-вот сама на меня запрыгнет. Сегодня она почти уступила желаниям собственного тела. Ставлю на завтра. Запретный плод сладок… Особенно если его только надкусить… У нас все готово? Полумна кивнула — она сегодня ходила на кухню к эльфам Хогвартса, якобы за мясом для фестралов в лесу, которых она действительно кормила, и стянула у них фруктов. У самого же Брагинского на столе лежал обычный магловский шприц с тонкой иглой, уже заряженный отменной сывороткой правды, которая подействует не сразу, через час. Если его расчёты верны, то завтра все и выяснится… Осталось лишь уколоть фрукты, которые предназначены Грэйнджер или добавить кубик в имбирное сливочное пиво, которым так же запасся заранее парень-воплощение. — Заставь меня, — проговорил парень, отбрасывая прочь любые слабые сомнения по поводу завтрашнего дня, — забыть её… — Да, мой господин, — прошелестел голос Луны, и она увлекла его следом за собой на мягкое ложе постели, которую они чаще всего теперь делили на двоих. *** Грэйнджер весь этот день просидела на занятиях как на иголках. В мысли шло все — все, кроме учёбы. Насилу закончив этот учебный день, она была подхвачена прямо у выхода из аудитории знакомым блондином с пепельно-белыми волосами и фиолетовыми глазами, от взгляда которых у неё подкашивались ноги, частило сердце и она проваливалась как будто бы в омут. — Пойдём, — увлек он её за собой. *** Путь до места она запомнила смутно… да и как его было запомнить, если они, скрываясь от чужих глаз, не менее пяти раз ныряли под ниши или в пустые кабинеты — чтобы жарко друг с другом целоваться?! Иван провел её куда-то в незнакомое ей крыло, где ранее она ещё не была. Их там встретил стол с двумя стульями, празднично накрытый, с фруктами и бутылкой сливочного пива (Иван знал, что пить алкоголь она точно не будет), и освещаемый канделябром с зажженными свечами, что давал мало света, делая приятную, дрожащую полутьму. Так же там стоял букет алых роз, похожих во тьме на чёрные. Он выдвинул один стул и посадил на него раскрасневшуюся от поцелуев девушку. Присел перед ней на стол, не удостоив второй стул вниманием и налил им обоим в бокалы из бутылки пахнущий имбирём напиток. — За тебя. — Просто сказал он первый тост, поднимая свой бокал, и Гермиона зарделась пуще прежнего. Она и он отпили из своих бокалов по глотку. Иван наклонился к ней, и они слились в поцелуе… *** Далее Гермиона совершенно потерялась в своих ощущениях и во времени. Вот она буквально плавится в его объятиях, и он небрежно срывает с неё одежду… Вот они, уже почти нагие, вместе падают на невесть откуда возникшую, роскошную кровать… Вот они жадно целуются, а потом она отбрасывает от себя последний лоскут ткани… Несколько минут он буквально катаются по постели, и девушка в итоге подчиняется ему. Вот его рука ныряет вниз, под одеяло, и она стонет, чувствуя, как его пальцы скользят по ставшему очень сильно чувствительным местечку… Он нависает над ней, разводит её бедра и, не слушая никакого её лепета, стонов и голоса, одним движением входит в неё… Вспышка ослепительной боли… Она кричит, царапая его спину, а внизу разгорается настоящий пожар… Но Иван не останавливается, более того, его движения становятся только быстрее… Ей больно. Она, хныкая, пытается вырваться, но безуспешно — её руки плотно схвачены им за запястья, а она прижата к простыням сильным мужским телом… По ногам течёт что-то горячее. Боль, к полной неожиданности постепенно начала утихать, а тело начало медленно, но верно ловить темп и движения партнёра. Крики боли стихи, сменились тихими стонами, затем тяжёлым, прерывистым дыханием, а потом мольбами о продолжении, ускорении… Она как могла вцеплялась в его тело, просила, умоляла… Внутри что-то нарастает, растёт под все более и более становящимся глубоким проникновением мужского члена. Брагинский и сам начал постанывать — Грэйнджер была девственницей, приятно узкой, горячей… Но, благодаря ему, познает первую сладость греха. Скоро они оба пришли к финишу — первый в жизни оргазм буквально почти что измучил Гермиону Грэйнджер, бывшую хорошую и покладистую девочку, отличницу и старосту факультета; она отрубилась под Брагинским от ощущения полёта вверх и потери всех чувств и пространства… Так ощущали секс с Воплощением обычные люди. *** Иван, кончив сам, хоть и получил желанную разрядку, но только не того отклика, что у них был с Полумной, спокойно слез с девушки, избавился заклинанием от окровавленных пятен на себе — потерянной девственности, и пошёл к небрежно наваленной в кучу одежде. Порывшись в ней, извлёк шприц, и, подойдя к столу, увидел виноградную гроздь, и уколол одну сладкую ягодку… Мстительно улыбнувшись, Иван глянул на то, как Грэйнджер под одеялом ещё полуосознано вздрагивает во сне — пик оргазма уже прошёл, но его последствия тело до конца ещё не поглотило. Первое соитие, да ещё и с Воплощением… теперь Грэйнджер в сексе не будет знать меры удовлетворения, и всю свою жизнь будет искать того, кто бы смог насытить её и её сексуальную жизнь. Как наркоман в ломке. Тоже, своего рода проклятие. Пытка. *** Время мести пришло. Иван сел обнажённым на край постели, нацепил самую милую улыбку, и провел по девичьему лицу, будя Грэйнджер ото сна-грёзы наяву. Шатенка дёрнулась и пока неосознанно, мутными глазами, посмотрела на парня с вазочкой, наполненной спелыми виноградными гроздями. — Съешь ягодку… любимая, — нежно проворковал он. Сейчас она была готова на все что угодно, и злополучная ягодка исчезла во рту. — Молодец, — поцелуем в губы наградил её парень. — Хочешь ещё? Через пять минут оба, обнажённые, лежали поверх одеяла и болтали, наслаждаясь вкусным виноградом. Иван краем глаза косился на наручные механические часы, положенные им у изголовья. Ждал...