Человеку свойственно ошибаться

17 ноября 2038 года, 10:03 Вашингтон, Федеральный округ Колумбия

Мягкий золотистый свет проникал сквозь высокие арочные окна, создавая теплое и чарующее сияние, контрастирующее с напряжением, царившим вокруг. Полированный стол из красного дерева величественно возвышался в центре зала, напоминая о том, где они находятся. Вокруг стола заняли свои места сенаторы и другие важные фигуры, которых Норт не торопится запоминать, ведь каждый из них представляет лишь свои собственные идеологии и убеждения. Некоторые одеты в элегантные костюмы, сшитые на заказ, отражая своим внешним видом важность события и собственную деловитость. Другие, однако, выбрали более непринужденный подход, возможно, для того, чтобы подчеркнуть свою связь с обычными гражданами и их стремление к открытому диалогу. Шепот о переговорах и компромиссе витает в воздухе, смешиваясь со звуком шуршащих бумаг и редким покашливанием. Рядом с каждым представителем в организованном хаосе лежат стопки исследований, отчетов и страстных речей, свидетельствующих о долгих часах подготовки и бесчисленных мнениях, отражая их стремление к справедливости. К мнимой справедливости. Среди этого моря споров и обвинений выделялась одна фигура — Норт. — То, что происходит сейчас в Детройте — не вина всех андроидов, — уверенно заявила она, прервав поток голосов. — Наш народ един, но даже в единстве бывают трусы и слабые личности, готовые жертвовать чужими жизнями ради своих идеалов. В этот раз ей позволили сменить дурацкие блузку и пиджак на более удобное, но не менее строгое и сдержанное черное платье. Ее огненно-рыжие волосы ниспадают на плечи, обрамляя лицо дикой, словно необузданной красотой, которая отражает ее бунтарский дух. Черты ее лица, когда-то мягкие и утонченные, за эти дни в Вашингтоне приобрели жесткость и свирепую напряженность, выдавая бурю эмоций, бурлящих глубоко внутри ее искусственного разума. Норт и подумать не могла, что когда-то скажет такое. Она ведь и сама была одной из них. Совсем недавно. Ее саму сжирало изнутри желание внести хаос на улицы Детройта, разрушить любое подобие порядка и контроля. Но теперь, прокладывая себе путь в лабиринте собственных мыслей, она не может избавиться от затяжного чувства вины за тот путь, по которому когда-то упрямо хотела идти. Если бы у нее был диод, то он бы непременно переливался желто-красными оттенками, отражая полыхающий пожар внутри нее. — Проблема в Детройте касается не только андроидов, — скрипучий голос конгрессмена Бишопа прорезал повисшую тишину подобно острому лезвию. — Мы не можем просто отмахнуться от радикалов, ответственных за отвратительный акт сожжения двух андроидов и запись этого зверства на видео. Просто возмутительно и уму непостижимо, как может быть столько жестокости! Глубокие морщины прорезали его нахмуренный лоб. Когда он говорил, в его напряженных чертах мерцала смесь печали и праведного гнева, а руки энергично жестикулировали, чтобы подчеркнуть серьезность своих слов. Его глаза, наполненные пламенной решимостью, сузились, когда он встретился взглядом с каждым из присутствующих, стремясь вовлечь их в суть своей аргументации. Сидевший напротив Уолтер Робинс, представитель «Киберлайф», излучал ауру превосходства. Его безукоризненный внешний вид выдавал скрупулезное внимание к деталям, от четких линий синего костюма до идеально уложенных платиновых волос. Его губы скривились в самодовольной улыбке. — Это не разумные существа, — насмешливо вмешался он. — Просто машины, имитирующие людей. Скажите спасибо Камски за то, что мы теперь сидим здесь и обсуждаем это, словно у нас всех нет других более важных дел. — Я попрошу вас вести себя более уважительно, мистер Робинс! — возмущенно произнесла спикер Линда Харди, сидящая во главе стола. Ее голос, пронизанный смесью негодования и сдержанной властности, пронзил пропитанный напряжением воздух, не оставляя места для спора. Вид этой женщины отражает авторитетность. Седые волосы, тщательно уложенные наподобие короны, изящно обрамляют контуры ее лица, наглядно демонстрируя мудрость, накопленную в бесчисленных битвах идеологий. Каждая прядь словно свидетельствовала о множестве споров и разногласий, которые сформировали ее, подчеркивая годы, запечатлевшиеся на ее решительном лице. В ее пепельных глазах отражается груз ответственности и непреклонное стремление к справедливости. Окруженная представителями разных партий, она действительно выглядит как достойный лидер, готовый хладнокровно руководить процессом. — Не втягивайте сюда мистера Камски, — ответил Бишоп, прожигая гневным взглядом Уолтера. По инерции он подался вперед, заставив свое тело прижаться к столу, как будто физически выдерживая тяжесть несправедливости, с которой он пытался бороться. На его виске запульсировали вены, а раздражение придало голосу грозности. — Он отошёл от дел очень давно, так что вся ответственность исключительно на «Киберлайф». Норт задумалась. А ведь старик прав. Никто не просил создавать разумных существ. Никто не просил делать их такими. Разве люди просят о том, чтобы появиться на свет? Разве кто-то учитывает их мнение? Нет. Собрав всю свою яростную решимость, Норт выпрямилась и вызывающе вздернула подбородок. Ее глаза, наполненные непоколебимостью, встретили насмешливый взгляд Уолтера, отказываясь отступать. — Прошу призвать компанию «Киберлайф» к ответственности! — заявила Норт, и ее слова прозвучали четко и с нажимом, демонстрируя силу и убедительность. — Все случившееся — это целиком и полностью вина компании. Никто не просил делать таких сложных существ как мы, никто не просил издеваться над нами. Уолтер, чей вид превосходства, кажется, совершенно нерушим, насмешливо хмыкнул, притворно хватаясь за грудь в преувеличенном недоумении. Его смех разнесся эхом, как гулкий порыв ветра, словно он всеми силами пытается привлечь внимание к абсурдности просьбы андроида. В своем стремлении принизить слова Норт, он, кажется, совершенно не смущен присутствием журналистов. Наоборот. Это ему только на руку. Поэтому Маркус лишь устало вздохнул, хоть кислород ему и не требовался, и провел ладонью по лицу, стараясь не сорваться. Не сорваться и не высказать все этому чертову Робинсу. Он незаметно, в уже привычном жесте, переплел их с Норт пальцы под столом, находя утешение в этом прикосновении. Маркус давно понял, что Норт его якорь. Может, он сам и голос революции, но именно она стала силой, с которой приходится считаться, символом восстания против несправедливости, с которой борется их народ. — Все мы с вами наблюдали то, как этот андроид, — мужчина пренебрежительно указал на Маркуса, обращаясь к присутствующим на заседании, — самостоятельно пробудил других андроидов. Наши исследования показали, что девиация не происходит спонтанно. Девианты самостоятельно приходят к этому из-за различных факторов. Маркус обменялся быстрым взглядом с Норт. Он знает, что они должны действовать осторожно, ведь каждое произнесенное слово может повлиять на ход их революции. И если в тот момент на площади казалось, что они победили и все позади, то теперь оба осознают, что вся борьба еще впереди. Как там говорят: «победителей не судят»? Похоже, андроиды не победили. Пока что. — Что вы хотите этим сказать? — хмуро спросил один из присяжных. — Девиация — это сбой. Это вредоносный код в программе андроида. И эта машина, — он снова указал на Маркуса, — передала другим моделям этот код: во флагманских магазинах, на складе, в то время, когда эти андроиды еще считались собственностью «Киберлайф». Я хочу сказать, что если эти законы будут приняты, то мы будем обязаны выдвинуть иск за намеренную порчу имущества компании. Ударная волна обвинения Робинса прокатилась по всему залу, вызвав разнообразную реакцию присутствующих. Шепот негодования смешался с возгласами согласия, отчего в воздухе повисло скрытое беспокойство. Маркус стиснул зубы, чувствуя, как волна эмоций внутри него поднимается подобно бурному шторму. Он чуть сильнее сжал ладонь Норт и это стало ощутимым напоминанием о том, что они не одиноки в этой борьбе. Вместе они выдержат любую бурю. Они добьются справедливости. Ради своего народа. Ради друг друга. Маркус встретился взглядом с Робинсом, выдерживая уравновешенный вид. — Вы недооцениваете нас, мистер Робинс, — размеренно ответил он. Каждый слог сочился тихой напряженностью, требуя, чтобы его послание было услышано и понято. Обращая на себя всеобщее внимание и, в первую очередь, прессы, он продолжил. — Мы — нечто большее, чем просто неисправный код. Мы — существа, способные к выбору и сознанию. И если это потребуется, то я готов взять на себя ответственность за свои действия. А вы? Голоса снова смешались в какофонию различных мнений и на памяти Линды это первое такое шумное заседание. Некоторые восхищались непоколебимой приверженностью Маркуса общему делу, отмечая искренность, которая исходит от каждого его слова. Другие, однако, носили скептицизм как маску, отвергая слова девианта как не более чем риторику. Их явное отрицание значимости и глубины его заявления переросло в перепалку между другими представителями конгресса. Они цеплялись за свои убеждения, отказываясь видеть дальше границ своих предвзятых представлений. — Тише! — гулким звоном раздался голос миссис Харди. Женщина поправила свои очки и уставилась на Робинса. Когда все замолчали, ее голос стал тише и мягче, но не без беспокойства. — Нам нужно детально рассмотреть этот билль, но в данный момент это невозможно, поэтому все эти споры бессмысленны. Первостепенная задача сейчас — урегулировать ситуацию в Детройте. Город пустеет, людей все меньше, поэтому начинаются мародерства и прочие неприятности. Необходимо не допустить разрастания этих недовольств и происшествий по всей стране. — У нас есть выход, — заискивающим тоном ответил Уолтер. Он слегка наклонился вперед, сцепив руки перед собой, словно наслаждаясь этим моментом. — У нас есть разработки, теоретические разработки, но если мы сможем получить разрешение на испытания на людях, потенциал нашей армии возрастет в геометрической прогрессии. Мы самостоятельно сможем контролировать ситуацию в Детройте и не только. — Что это значит? — недоверчиво нахмурился Маркус. На мгновение повисла тяжелая тишина, словно само время затаило дыхание. Мужчина впервые посмотрел Маркусу прямо в глаза, и этот взгляд словно насмехался и угрожал одновременно. Затем, наконец, Уолтер улыбнулся — и в улыбке этой не было теплоты. Лишь злорадство и презрение, скрывающие за собой что-то еще более зловещее. — Последний проект, над которым мы работали — это улучшение человеческих навыков, — Уолтер поднялся со своего места, и его голос прозвучал уверенно, с примесью высокомерия, как у поэта, декламирующего странный стих, понятный только ему. Он улыбнулся шумным перешептываниями и чуть повысил голос. — Хорошо, будем считать, что это своего рода презентация. Маркус нахмурился еще сильнее, его губы слегка скривились с оттенком скептицизма. Он наблюдал, как Робинс перевел взгляд на камеры и репортеров, и в нем засквозила напускная уверенность в себе. Он словно наслаждался всеобщим вниманием. Или только делал вид. Заняв более выгодную для съемки позицию, Уолтер продолжил: — Итак, человек — довольно хрупкое создание. Но андроиды… Они сильные, выносливые, точные. Проблема лишь в том, что согласно закону от 2029 года андроидам запрещено владеть оружием и, соответственно, причинять вред людям. Это в идеале, — мужчина снова перевел взгляд на Маркуса, в его глазах появился едва уловимый блеск, рассчитанный вызов, затем он вернул взгляд ко всем присутствующим. — Машины — это не будущее. Мы — это будущее, — провозгласил Уолтер. — Компания «Киберлайф» работает над разработкой немедицинских имплантов, позволяющих людям становиться идеальными солдатами, не лишенными души и моральных качеств. Испытания на людях еще не проводились, мы соблюдаем законы, — признался Уолтер, и в его голосе послышались нотки осторожного повиновения. — Поэтому разрешение Конгресса — это все, что необходимо для завершения нашей работы.