***
Теодор Нотт-старший и Тёмный Лорд восседали в обеденном зале, слушая речь Драко о завоевании одного из штабов Ордена Феникса. Улыбки на их лицах становились всё шире с каждой фразой, а новые перспективы только подогревали довольный смех и подбивали на свежие тосты в честь самих себя. Была бы воля Драко, он сам бы уже высыпал всю еду им в рот, чтобы препараты, испытанные и принесённые Тео, быстрее подействовали. Но приходилось ждать, пока они медленно уплетали погибель и даже не осознавали, насколько близки к собственному провалу. Если Тео прав, вот-вот должно подействовать. — Никогда не мог взять в толк, почему у таких отвратных семей рождаются недурные отпрыски, — говорил старший Нотт, отпивая огневиски. — Даже из малфоевского рода смогло выйти нечто полезное. — Дело в мотивации, — ухмыльнулся Реддл. — Так ведь, Драко? — Совершенно верно, мой Лорд, — ответил тот. Совершенно спокойно, даже холодно для того, кто настолько радовал своего господина. — Стало быть, тебе… Реддл не успел договорить. Ровно в то же мгновение он быстро заморгал и попытался схватиться за палочку, но рука словно уже не принадлежала ему. Старший Нотт подскочил, собираясь помочь Тёмному Лорду, но его колени подкосились — и он с грохотом рухнул на пол. На глазах они, подобно луже, растекались на своих местах, приходя в состояние почти неживых кукол, смотрящих в пустоту. — Остолбеней, — голоса Тео и Драко смешались в один, а Тёмный Лорд и старший Нотт вовсе лишись сознания. Пэнси и Блейз вышли из-за колонны и закрыли двери, подходя к обмякшим телам. Четверо возвысились над двумя, забирая власть и право на жизнь… Декабрь, 1999 год, Малфой-мэнор Драко медленно поднял руки перед собой, неотрывно смотря в наполненные злостью глаза. Грейнджер была прекрасна даже в гневе, строгость шла ей больше нежности, а расчётливость украшала лучше самого изысканного платья. Такой она была столько, сколько он себя помнил: сильная, волевая, властная и смелая. Лишь с разницей, что сегодня она не подавлена окружающим её миром — и все качества играли перед ним яркими красками. И даже его видимое предательство, понимание которого могло кружиться в этой умной голове, не стирало её мужества. Она не разрыдалась, как в первый день в поместье, не дрожала, не просила убить её. Грейнджер, пользуясь собственным положением, подобралась к нему настолько близко, насколько могла, и приставила палочку к горлу. Она больше не была разбита, и боль её не ломала. Сейчас это давало Драко прочное понимание: даже если живым он отсюда не выйдет, то не пожалеет о содеянном. Он вернул любимую женщину из пучины страданий и недугов, в которой она погрязла. Да, способ грязный, подкреплённый личной выгодой, но он это сделал. Вот что стало важнее. Она и её дальнейшая жизнь. Он уже сделал всё, что от него могло требоваться. Палочка больнее надавила на горло. — Почему я? — сохраняя сталь в голосе, спросила Грейнджер. — И в этот раз мне нужен честный ответ. Единственное дорогое, что он мог потерять, — она. Драко не колебался, сегодня настал день, который он планировал много месяцев, — правдивый. — Потому что я люблю тебя, — спокойно ответил он. Ни громких речей, ни величественного голоса или подводки в виде спотыканий о слова. Это было просто, понятно и настолько ясно, что не сразу воспринялось с должным трепетом. Она свела брови к переносице. — Со второго курса я болен тобой, Грейнджер, — продолжил он, смотря в её глаза. — Я знаю всё от Хогвартса до Ордена, и, когда Снейп умер, передав мне меч и письмо с инструкциями убийства Лорда, я создал план. Заинтересованность, словно он был диковинным изделием или редким магическим артефактом, играла в ней. Гермиона внимательно следила за каждым его вздохом, внимая словам. — Выследить вас, забрать тебя, — размеренно говорил он, словно перечислял список покупок. — Знаешь, почему-то я знал, что Поттер выберет себя, — на мгновение он заметил оттенок боли на её лице. — Открыть глаза на то, как с тобой обходились, что делали. К слову, штаб номер пятнадцать ходит под Империусом больше полугода, да и кольцо ты увидела не случайно. Она стиснула зубы, смотря на него с долей обиды и злости, сдерживаемых изо всех сил. — Почему сам не убил Гарри? — спросила она без привычной издёвки. — Я знаю, что такое потребность в отмщении, и хотел дать тебе её, — ответил он. — Потому что она была тебе нужна, Грейнджер. Давно в зеркало смотрелась? Ты светишься. Палочка вновь надавила на горло, заставляя его молчать. Грейнджер думала, размышляла, и Драко искренне надеялся, что не об уходе. Ощутив, каково быть любимым Гермионой Грейнджер, он не хотел её отпускать, но всё, что мог, — это верить во взаимность. — И каков финал твоего прекрасного плана? — выгнув бровь, спросила она. — Убить Тёмного Лорда и надеяться, что ты примешь правду, — кадык неприятно касался конца древка. Пригнувшись, Грейнджер прищурилась, пытаясь найти издёвку в его глазах. Хотя бы малую долю лжи, но Драко, словно под Сывороткой правды, гласил лишь истину. — Два слова, и ты не жилец, Малфой, — твёрдо сказала Грейнджер. — Верно, — улыбнулся он, неотрывно глядя на неё. — Сможешь произнести? Но в ответ она молчала. Смотрела на него, пытаясь собрать свои эмоции воедино, и таяла. Взгляд смягчался, мышцы расслаблялись, а палочку он уже практически не чувствовал. Грейнджер отступала и в один момент поднялась с его колен, выпрямляясь и отводя глаза в сторону зеркала. Облизнув губы, она подошла к стеклу и замерла, с горечью осматривая себя. Драко не знал, что крутилось в её голове, но оптимизма там было слишком мало. Поднявшись с кресла, Драко приблизился к ней со спины и аккуратно положил ладонь на талию, чувствуя, как она вздрогнула, но не отстранилась. Позволяя ему заходить дальше, Грейнджер не шевелилась, пока он оплетал руки вокруг неё, забирая в объятия. Каждое прикосновение символизировало зелёный свет, толкающий Драко к черте взаимности. Он аккуратно положил подбородок на девичье плечо, смотря в её глаза сквозь отражение. — Я запытала и убила шесть человек, — хрипло произнесла она. — Многие из них видели во мне чудовище. Но знаешь, что самое ироничное? — Удиви, — улыбнулся он, прижимая её к своей груди. — Именно сейчас, впервые за долгие годы, я чувствую себя счастливой и любимой, — переходя на шёпот, завершила Грейнджер. Развернувшись, она посмотрела на Драко снизу вверх. — Два слова, Малфой, — тихо произнесла она, сделав паузу. — Я тоже. Её ладонь легла на его щёку, а вторая рука опустилась на плечо. Грейнджер приподнялась на носочках и коснулась его губ. Сначала медленно, едва уловимо, а после яростно, жадно, крепко сжимая пальцами его кожу. Гермиона срывалась на звучные стоны, когда он обхватывал её талию, притягивая к своему телу. Желая ощутить ближе. Не было чувства прекраснее взаимности и не было счастья больше, чем человек, способный не просто принять другого и его демонов, но и без страха поделиться своими. В этот момент Драко понимал всю прелесть и магию настоящего. Без ужимок, опущенных глаз, потерянных взглядов, страха в следующей фразе. Лишь абсолютное доверие, единый уровень понимания и подхватывающая чувственность, когда продолжаешь слова любимого, вторишь каждой просьбе и осязаешь неповторимую самоотдачу. Грейнджер зеркалила его лучшие качества, дополняя своими. Это порождало самое важное и необходимое. Настолько сильно, что кожа горела от каждого касания, мышцы ныли от желания крепче обхватить её в своих руках, а губы зудели от новых поцелуев, ожидая большего. Выпить полностью, без остатка, словно бутылку дорогого и качественного алкоголя, адреналином помчавшегося по венам. — Драко, — прошептала она, на мгновение отстраняясь. Её глаза блестели в свете камина, опьянённый чувством взгляд устало бродил по его коже, а расслабленное лицо выдавало свободу. Грейнджер, которая была готова убить Драко несколько минут назад, сейчас, подобно податливой кукле, отдавалась ему. Любовь, не осквернённая страхом и недоверием, свет вкупе с тьмой, добродетель с оттенком жестокости. Она совмещала в себе несовместимое, становясь диковинным созданием, отвечающим всем его чувствам и потребностям. — Гермиона, — произнёс он, вновь припадая к её губам. Её имя на языке ощущалось весной, огнём и слабым алкоголем. Чистое, уничтожающее, но в то же время хрупкое. Девушка, сосредоточенная на контрастах, его Гермиона, которая больше никуда не исчезнет, будет счастлива, любима и почитаема, как того заслуживала. Он чувствовал, как её горячие пальцы опускались ниже с его лица, скользили по шее, останавливаясь на груди в районе сердца, словно проживая его биение. Обжигающие, жалящие, но необходимые. Пробирающиеся под его рубашку, натягивающие ткань до разрыва пуговиц, касающиеся его тела, словно оголённых нервов. — Белый начинает раздражать, — с придыханием сказала она, раздевая его. А после близость. Её руки, оплетающие шею, грудь, прижимающаяся к его, волосы, щекочущие оголённые участки тела. И губы… Они целовали его, от скул до подбородка, опускаясь и постанывая в кожу с каждым его резким движением. Это было подобно танцу — извращённому, неизвестно кому понятному, но изысканному и чувственному. Он отпустил талию Гермионы, слыша разочарованный вздох, а после коснулся подола платья, заставляя её поднять руки и освободиться от него. Смуглая кожа с оттенком бледности, зацелованные губы, решительный взгляд цвета яркого возбуждения. Она вновь припала к нему, утянула на пушистый чёрный ковёр перед камином и нависла сверху, хищно осматривая его тело. Будто изголодавшийся зверь, Гермиона скользнула по нему, веря, что следующий шаг последний — настолько её движения были уверенны и решительны. Словно завтра не наступит… Под пальцами он чувствовал её кожу, бёдра, слышал взволнованное дыхание и всё ждал, когда она насытится. Насколько бы Драко ни любил брать верх, он никогда не отберёт у неё возможность осуществить желаемое. А она этого хотела — наконец-то встать над всем, занять трон, который был необходим, и смотреть на любимого человека, лежавшего под ней. Гермиона желала целовать Драко не меньше, чем чувствовать его губы на себе, редкая грубость была обусловлена собственной потребностью в ней же. Они будто находились по разным сторонам одного зеркала, мечтая не только остаться на своей половине, но и всецело ощутить чужую. Оседлав его, Гермиона опустила ладонь на широкую грудь и остановилась, будто не зная, что делать дальше. Лица Драко коснулась лёгкая улыбка, и он приподнялся, положил руку на её спину, удерживая в приятной близости, и медленно поцеловал. Смакую каждую секунду, впитывая решительность, перенимая на себе роль, которую она ему отдавала, желая оказаться в его власти, а не ощутить Драко в своей. Гермиона сжала его плечи и податливо опустилась на спину, смотря на него в ответ. Её кожа в свете камина отдавала цветами Гриффиндора, карие глаза окутывали теплом, а мягкие черты лица согревали лучше огня. Мгновение назад она сидела на нём со страстью и решительностью во взгляде, а сейчас поддавалась на сводящие с ума ласки и ощущала себя едва ли не дома. Девушка контрастов. — Ненавижу каждый упущенный день, — произнёс Драко, касаясь её шеи губами. Он скользил носом по гладкой коже, оставляя короткие поцелуи, обдавая её тёплым дыханием и с жадностью вдыхая аромат пионов. Даже после нескольких смертей на руках, ужасов войны и гнёта вырисованной победы она пахла чистотой. От этих мыслей он неосознанно обхватил её шею губами, легко прикусывая. Гермиона выгнулась на полу, кладя ладонь на его затылок и прижимая ближе. — Пора любить каждый прожитый, — прошептала она. Его губы спускались ниже, касались ключиц, ложбинки между грудей, плоского живота. На мгновение Драко остановился в районе таза и стянул с неё разделяющую их часть белья. Привстав перед ней на колени, он взглянул в глаза, наполненные желанием, и коснулся её лодыжек, разводя ноги и скользя руками вверх. Ни капли страха, опасения или нерешительности. Это подталкивало вперёд, убеждая дотронуться до внутренней стороны бедра. Медленные движения, лёгкие поглаживания, всё это награждалось прерывистым дыханием, протяжными стонами и рывками навстречу его руке. Тело желало Драко, пока разум Гермионы плыл, сдаваясь его обществу без рационального остатка. Драко едва прикоснулся к половым губам, легко скользя между ними, и улыбнулся, осознавая, что он — причина её чувственности. Это вновь возвращало к реальности, придавая действительности вкус вечного. Она не исчезнет завтра, не уйдёт от него через неделю, не покинет спустя месяц. Гермиона останется с ним, желая только его. И душой, и телом… В её случае первое повязано со вторым. Накрыв Гермиону своим телом, Драко запустил руку в её волосы, массируя и слыша прерывистое дыхание. Звук, распаляющий желание. Его пальцы легко коснулись клитора, медленно обводя по кругу. С каждым неспешным движением её рот открывался в немом крике удовольствия. Собственное возбуждение начало колоть его самого. Одежда словно усыхала, а потребность войти в её податливое, раскрытое и жаждущее его тело становилась выше на несколько голосов. Разум разрывало от картины перед глазами, он слышал, как собственное дыхание звучало всё громче. Опустившись к её входу, Драко аккуратно ввёл внутрь один палец, большим продолжая массировать клитор. Это сводило её с ума, заставляя метаться по ковру, сжимать ткань в кулаке и стискивать зубы, желая получить больше. Удовольствие росло над пониманием, тело возвышалось над разумом, и она таяла перед ним, отдавая себя. Прижав палец к верхней стенке, Драко медленно погладил чувствительную точку, с наслаждением слушая разрывающие стоны. Способность совладать с собственным возбуждением покинула его слишком быстро, и он возвысился над ней. Избавившись от остатков одежды, Драко вновь накрыл её своим телом. Ощущения непознанные: взаимность в постели, обусловленная не плотским желанием, а ментальной необходимостью. Когда человек должен принадлежать тебе, а ты ему. Гермиона скользнула ладонями по его рукам вверх, крепко сжимая предплечья, едва ли не впиваясь в них ногтями. Её рот был приоткрыт, а бёдра приподнимались, желая ощутить его ближе. — И больше я не отпущу, — сказал он, медленно погружаясь в неё. Гермиона закусила губу, а он зашипел оттого, насколько крепко она его обхватила, как в ней тепло и неповторимо. Боль от ногтей, царапающих спину, ушла на второй план, остались только её нежный взгляд, обнажённое тело и ноги, оборачивающиеся вокруг его бёдер. Гермиона надавила пятками на его поясницу, при этом стискивая зубами кожу до крови, желая почувствовать больше, яростнее, быстрее. — Кто кого ещё не отпустит? — хмыкнула она, улыбаясь всего на мгновение, прежде чем он вышел и уже быстрее толкнулся в неё. Гермиона откинула голову на пушистый ковёр, подставляя Драко свою шею. Не выдержав соблазна, он опустился к ней, посасывая кожу и медленно двигаясь. Они ранили друг друга: она его спину, царапая до крови, он — её тело, прикусывая до лёгких алых крапин. И оба были счастливы. В боли на грани наслаждения и в желании на грани сумасшествия. — Если найдёшь другого, сложно будет объяснить следы на шее, — хмыкнул Драко, целуя её подбородок и припадая к губам. — Расцарапанная спина тоже не подходит под древние пытки, — улыбнулась она, отвечая на поцелуй. Требовательный, влажный, ловящий рваные вздохи, наполненный стонами удовольствия. Он подавался бёдрами вперёд, меняя угол проникновения и нарочно задевая лобком клитор. Стимуляция всех зон начинала сводить её слова к минимуму, оставляя лишь звуки — прекрасные, издаваемые созданием во время истинного блаженства. — Уверена? Ты долго пытала меня, — крепко сжимая её в своих руках, сказал Драко. — Поэтому ты такой медленный? — едва связывая слова, спросила она, поддевая его, толкая к собственному удовольствию. Движения ускорились, доводя её до иступляющих стонов. Гермиона сжалась вокруг него, дрожа всем телом. Удовольствие сводило все её пререкания к минимуму, оставляя только эйфорию. — Тебя устраивает настолько быстро? — последнее, что спросил он. Фрикции стали хаотичнее, не давая отойти ей от первого оргазма, подводя ко второму — яркому и ещё более громкому. Она крепче сжала Драко, и в один момент всё его тело окаменело. Дрожь от затылка пробежала по позвоночнику, сосредотачиваясь в точке их соприкосновения, и он излился в неё. Несколько секунд они прерывисто дышали, смотря друг другу в глаза, и не могли поверить, что это реальность. Мир, казавшийся раньше недосягаемой сказкой, открывался перед ними, и в нём они оставались вместе. Желанными, необходимыми, взаимными. — Я люблю тебя, — прошептала она. — Два слова, Грейнджер, — улыбнулся он ей в губы. — Я тоже…***
Время близилось к полуночи, в гостиной мэнора уже собирались почётные гости, ругающиеся друг с другом через слово. Этим они вызывали негодование и попытки помирить их со стороны Рене и недовольные взгляды Энди, который лишь хмыкал и подначивал каждого присутствующего в своей излюбленной манере. — Что же там может быть? — протянул Тео, смотря под ёлку. Под ней в ярко-зелёной упаковке, перемотанной такой же зелёной лентой, лежал недвусмысленной формы предмет. Начало его было большим, напоминающим множество прутьев, а конец тонким, подобно стволу молодого дерева. — Наверное, котёл, — ухмыльнувшись, толкнула его в плечо Пэнси. — Или новый костюм от мадам Малкин. — Уже и пошутить нельзя? — закатил глаза Тео. — Не когда ты в третий раз даришь метлу, — шепнула Пэнси, подходя к столу и беря в руку бутылку вина. Она долго крутила алкоголь, рассматривая его в поисках года сбора урожая, но увидела лишь собственное отражение. Подошедшая Рене поставила на стол закуски и с улыбкой посмотрела на Пэнси. — Мисс Пэнси, уже разливать вино? — Нет-нет, дорогая, — покачала головой Пэнси. — Всё-таки дождёмся наших горячо любимых хозяев. Рене понимающе кивнула и скорее отправилась на кухню за остальные тарелками, пока Энди, стоя на одном из стульев, расставлял бокалы. Заметив, что он закончил, Пэнси обвела взглядом стол и свела брови к переносице, не замечая привычной сервировки. — Госпожа предпочитает вино, — пояснил Энди. — А мистер Малфой всё равно не смотрит дальше огневиски. Пэнси усмехнулась и удовлетворённо кивнула, а Энди продолжил раскладывать приборы к тарелкам и напевать песню, играющую из магнитофона. — Я их нашёл, — закричал Блейз, входя в гостиную. Сзади него медленно шли Драко и Гермиона, его рука по-хозяйски опоясывала её талию, а она с улыбкой и блеском в глазах осматривала гостиную. Довольная Пэнси бросила взгляд в сторону Тео, кладущего под ёлку очередной «непримечательный подарок» в форме котла. — А кто принёс ёлку? — сведя брови к переносице, спросил Драко. — Явно не вы, — пропел Энди, оставляя последние приборы и спрыгивая со стула. — Госпожа, как вы себя чувствуете, что-то желаете? Гермиона посмотрела на Энди и присела перед ним, призывая из-под ёлки упакованный подарок. Эльф несколько секунд с долей непонимания глядел на неё, но, когда она протянула ему небольшую коробку, всё-таки взял её в руки и открыл. Глаза Энди в ту же секунду заблестели, и он достал «Дитани» — ту самую книгу, которую однажды похитил из её комнаты, чтобы прочесть. Положив свою ладонь поверх его, Гермиона улыбнулась. — Это твой экземпляр, а в комнате кого-то ждёт новый книжный шкаф, — произнесла она, увидев искреннее счастье на лице Энди. Шагнув к ней, он крепко обнял свою госпожу и тут же испарился скорее рассматривать свой подарок. Шокированная до слёз Рене тут же достала из складки платья платок и с улыбкой посмотрела на Гермиону. Эльфийка уже собиралась высказаться о трепетности, но тут же в её руки опустилась другая коробка. — Рене подарок? — удивилась она. На что получила кивок Гермионы. Осторожно, с долей любопытства Рене сняла подарочную бумагу, и её уши едва ли не стали больше на пару сантиметров — настолько она была взбудоражена. — Чайный набор, — на выдохе произнесла она. — Теперь свои прекрасные напитки сможешь создавать сама, а не покупать у других, — улыбнувшись, сказала Гермиона. Рене вновь расплакалась и, вытерев платком лицо, тут же подбежала к ней. Она крепко обняла Гермиону и с благодарностью посмотрела на Драко. — Вот это я понимаю подарки, — развёл руками Тео. — А не то, что нам Реддл дарил последние пару лет. — Жизнь и возможность стоять с ним бок о бок, — воодушевлённо произнёс Блейз. — Официально признано худшим подарком в моей жизни, — пропела Пэнси, а после перевела взгляд на Гермиону. — Нас пригласят к ужину? Вы сегодня не очень-то гостеприимны. Вероятно, Пэнси ждала, что Гермиона замешкается, как это было всегда. Но в ответ та лишь вскинула подбородок и скорее прошла к столу, утягивая за собой Драко и приглашая остальных. Когда все расселись по местам, Драко встал из-за стола, внимательно осматривая присутствующих. На лицах его друзей отражались неоспоримая свобода души, полная принадлежность самим себе и истинная победа над угнетателем. Это то, чего он добивался. И теперь они смогли это обрести… — Нас притесняли, — он коснулся взглядом Гермионы, сидящей по другую сторону от него, — отлавливали, — он посмотрел на друзей, — уничтожали наши семьи, близких, лишали всего. Короткая пауза ровно на двадцать секунд, чтобы заранее прожить одолевающие эмоции гордости и наконец-то закончившегося ужаса. — Этот мир и его люди пытались сломать нас, но мы оказались сильнее, — подняв бокал, он продолжил. — И теперь он наш. С этой минуты лишь мы решаем, какой будет наша жизнь. Добро пожаловать в настоящее, где мы обрели свободу! Комната наполнилась звоном бокалов, тихой музыкой, дружеской беседой. А тёплые, благодарные взгляды тех, кто завтра без единой эмоции пройдёт по Министерству, забирая его себе, грели душу. Они победили. Не добро, не зло, а люди, борющиеся за себя.