***
Том стоял почти не дыша, опасаясь, что девчонка что-то заподозрила, когда пристально разглядывала старое кресло. Ему едва удалось быстро и бесшумно подняться и замереть так, чтобы не задеть длинную штору, шлейфом лежащую на полу. Пришлось даже поволноваться, ведь быть разоблаченным, пойманным за подглядыванием, не входило в его планы, а так же могло пошатнуть собственное достоинство, ведь этой грязнокровке вряд ли получилось бы объяснить, зачем на самом деле Том здесь. Ей никогда не поверить, что он явился из благородных намерений. Слава Салазару, Гермиона закрыла глаза и отбросила все мысли. Когда она засопела, Том вернулся в кресло. Однако в его планы также не входило оставаться с девчонкой на всю ночь, но она просто не оставила ему выбора. Дверь в кладовую, через которую Том попал в ее комнату, Гермиона закрыла, а учитывая, какие ужасные звуки издает эта старушка, вновь открыть ее так, чтобы не разбудить девушку, к сожалению, не удастся. Выйти через входную дверь — тоже, поскольку после полуночи домовик закрыл ее с внешней стороны по просьбе мистера Раделли, который находился не в восторге от ночных похождений грязнокровки по дому. Ирония судьбы или плохо продуманный план подставили Тома, и теперь он нервничал куда больше, чем несколько минут назад. Действие зелья прекратится примерно через пару часов, и когда Гермиона откроет глаза, Тому будет деваться некуда. Оставалось надеяться лишь на то, что девчонка не проснется до позднего утра, а домовик не забудет открыть дверь. Глубоко вздохнув, Том поднялся и решил осмотреть комнату, в которой ни разу не бывал с тех пор, как в ней поселилась девушка. Помещение определено изменилось с ее появлением и стало выглядеть более уютно и располагало к приятному времяпрепровождению. Книги, цвет штор, рамка с колдографией. Том подошел к комоду, над которым висела книжная полка и ознакомился с содержимым. Выбор ее книг Тома весьма впечатлил. То есть она не читала смазливые романтические истории, соответствующие ее возрасту, на полке стояли увесистые тома, перенесенные из библиотеки, о магии, рунах и колдомедицине. На комоде в серебряной рамке фото с друзьями, сделанное в коридоре Хогвартса. Личные вещи, купленные эльфом по его приказу, и конверт. Тома распирало любопытство, однако он пересилил себя, потому что знал: Фил не отправит ее письмо без одобрения мистера Раделли, а значит, возможность прочитать его у Тома ещё будет. Как на зло, ночь тянулась мучительно долго. Том уже позабыл, когда в последний раз бодрствовал в данное время суток. Этот мучительный период закончился, как только грязнокровка пересекла границу. «Что ж, хоть какой-то от нее толк», — подумал он, откинулся на спинку кресла и закинул одну ногу на другую. Но затем поймал себя на мысли, что это не единственная польза. Как бы он ни хотел признавать, но ее присутствие пробуждало в нем нечто отдаленное, походившее на того пятнадцатилетнего мальчишку. Можно было сказать, что он снова обретал, пусть не в полном объеме, человечность и довольно-таки спешно, поскольку прошло всего около двух недель. Если не брать во внимание тот факт, что она грязнокровка и подружка Поттера, то вполне могла бы сойти за достойного и приятного собеседника. Том держался изо всех сил, чтобы не задремать, и решил размять ноги, просидев в кресле несколько часов. На этот раз он обошел кровать и остановился у края. Рука девушки слегка свисала с постели, ее безымянный палец периодически подрагивал. — Что же тебе сниться? — прошептал он с нескрываемым интересом, поскольку сам уже давно утратил возможность видеть нормальные сны, не те, что насылала на него ведьма последние полгода. За это время он еще ни разу не жалел так сильно, что не владеет легилименцией. Девушка, учитывая ее статус в волшебном мире, являлась простушкой, но глядя на нее сейчас, Том с прискорбием осознавал, что Гермиона таит в себе столько секретов, которые ему никогда не откроются. Его одолела досада, и он не заметил как склонился над ней, оказавшись в опасной близости, пытаясь заглянуть за неприступный занавес ее сознания, и потянулся к свисающему запястью. Том перевел взгляд на метку, наблюдая мирно спящую птицу, и не понял, как слова слетели с сухих губ: — Я вовсе не считаю твое общество мерзким, я… И тут же осекся, резко отпрянув, прижался к стене, и несколько мгновений пытался понять, что, а главное зачем он это сказал. Да, отчасти Том считал это правдой, его ведь в действительности не тошнило в ее присутствии, и на первый взгляд она выглядела как обычная среднестатистическая волшебница, но признать это и ко всему прочему произнести вслух… Он не ожидал от себя такого. «Это все ведьма!» — заключил Том и вернулся в кресло, где и должен был сидеть. Сон пытался сморить его, но Волдеморт сопротивлялся, смакуя послевкусие от сказанных слов. А ведь ему и правда стало легче. Будто что-то мелкое, словно крупица песка, при каждом вдохе резало легкие, но сейчас она больше не беспокоила его. — Обычные люди называют это совестью. На окне из ниоткуда появился темноволосый мужчина, очень похожий на самого Тома. Он восседал на подоконнике подобно благородному лорду, высоко задрав голову. — Удивительно, что ты о ней знаешь, — шёпотом ответил Волдеморт, чтобы не разбудить Гермиону. — Надеюсь, ты вспомнил о ней не в тот день, когда я пришел убивать свою маггловскую семейку. — Никогда не поздно осознать свои ошибки, Том. Реддл-старший спрыгнул с подоконника и, сцепив руки за спиной, размеренным шагом направился к кровати, на которой все еще безмятежно спала девчонка. — А ты свои когда осознал? — с ухмылкой спросил Том. — Ты отнял у меня эту возможность как и шанс на искупление. — А ты отнял у меня семью и детство. Считай, мы в расчете. — Мысленно усмехался, когда произносил эти слова. В такие моменты казалось, что это вовсе не призраки прошлого, а его темное эго, которое спровоцировало Тома на нечто доброе и светлое. — Разве ты поступишь иначе? — Реддл-старший встал над Гермионой, пристально следя за ней. — Что? — Даже у такого союза может быть продолжение. — Он хмыкнул. — Что ты сделаешь, когда ваша магическая любовь даст потомство? Неужели станешь примерным папочкой? Том побледнел и замер, словно подвергся заклинанию. Этот призрак говорил ужасные вещи, отвратительные, страшные, такие, что даже самые пугающие сны, созданные Шарлоттой, показались Тому безобидными. — Разумеется нет. Ты убьешь ее и выродка, в лучшем случае сбежишь, предпочтешь забыть об этом недоразумении, — продолжал Реддл-старший. Представить то, о чем он говорил, стало чудовищной ошибкой для Тома. Его бросило в холодный пот, когда он, казалось бы, догадался о еще одном плане Шарлотты и ослабил галстук, но этого было недостаточно, чтобы хоть на секунду перевести дыхание. Все внутри похолодело, и Том вскочил с кресла, намереваясь еще раз убить мерзкого маггла, но вместо этого он сиганул в кладовую, совсем наплевав на скрипучую дверь, пулей поднялся по лестнице и вернулся в свою комнату. Ему необходимо было переварить услышанное, чтобы наспех не сделать неправильных выводов, что чреваты недобрыми последствиями.***
Новый день встретил Гермиону лучами теплого осеннего солнца, просочившимеся сквозь прозрачный занавес в комнату и играющими на ее лице. Она чувствовала себя отдохнувшей и с отличным настроением намеревалась отблагодарить это прекрасное утро своей улыбкой. Гермиона открыла глаза, слегка потянулась, улыбаясь погоде за окном, и не спеша вылезла из кровати. Оценив состояние метки, еще вчера сводившей с ума, она облегченно выдохнула, поскольку с рукой было все в порядке. В животе заурчало, и Гермиона ощутила дикий голод, припоминая, что последние несколько дней практически не ела. Она быстро покончила с утренними процедурами и уже спешила на завтрак, когда краем глаза заметила приоткрытую дверь кладовой, которую, она точно помнит, что закрывала. В коридоре на удивление было тихо, в отличие от предыдущих проведенных в этом доме утренних часов, Гермионе приходилось слышать играющую по радио музыку на кухне, бубнежь Малфоя и резкие высказывания мистера Раделли в его адрес. Сегодня стояла тишина, и даже частое хождение маленьких ножек эльфа по кухне не касалось ее слуха. Гермиона ускорила шаг, возмущаясь, что ей выделили комнату слишком далеко от основной части дома, и уже через несколько шагов завернула за угол, входя в большой холл. Марит, буквально на цыпочках, медленно передвигалась по комнате, обмахивая пипидастром антикварную мебель. Она была настолько увлечена своей работой, что даже не заметила как Гермиона появилась позади нее. — Марит, в чем дело? Почему так тихо? — спросила она, и горничная подпрыгнула на месте, издав писк, а затем закрыла рукой рот и с ледяным страхом бросила взгляд на лестницу, ведущую наверх. Убедившись, что ее крик не потревожил хозяина дома, девушка тихо ответила: — Мистер Раделли сегодня не в настроении. И только сейчас Гермиона услышала глухие звуки, доносившиеся со второго этажа. — Подробностей я не знаю, но кажется, он упоминал тебя и какую-то Шарлотту, когда говорил с эльфом. Он до ужаса напугал домовика, а затем отправил его в город. — Странно, что же могло случиться… Снова глухой удар, но уже чуть ближе, а за ним звук бьющегося стекла. Гермиона, недолго думая, сорвалась с места. — Стой, с ума сошла? — окликнула ее Марит. — Не волнуйся, он мне не навредит, — не совсем уверенно заявила Гермиона и отправилась выяснить причину столь яростного поведения мистера Раделли. Хотя, как будто она была нужна. Даже в спокойном состоянии Томас всегда казался чем-то недовольным, но тщательно пытался это скрыть. Но что же произошло такого, чего не смог выдержать его самоконтроль? Поднимаясь на второй этаж, Гермиона повернула направо, к тому самому запретному темному коридору, куда уже однажды поднималась, но к сожалению, услышала то, о чем предпочитала забыть. Неприятное чувство застало ее врасплох и она даже остановилась. Прежде чем продолжить идти на звук, девушка не раз допустила мысль развернуться и оставить хозяина самому решать свои проблемы, однако Гермиона не могла бросить человека, каким бы он ни был, в беде. Дверь его комнаты была настежь распахнута, из-за нее то и дело вылетали кусочки мебели и стекла. Томас ломал все без разбора. Гермиона притихла возле двери на пару мгновений, чтобы перевести дух, а затем постучала по еще целой двери, как бы предупреждая, что он больше не один. — Уходи! — прикрикнул он, когда замахнулся книжной полкой и заметил в дверях Гермиону. — И вам доброе утро, мистер Раделли… — Не называй меня так. — С еще большей раздраженностью Томас пнул деревянный стул, валяющийся рядом с его ногой. — А как мне вас называть? — Во… Никак, — осекся он. — Уходи, я не хочу никого видеть. — Один ты проблему не решишь, — заявила Гермиона и на свой страх и риск двинулась в комнату, перешагивая через разбросанные вещи. Томас выглядел по-настоящему разгневаным, из его глаз буквально вылетали искры, готовые испепелить все вокруг. — Может, самая умная ведьма последнего столетия решит все мои проблемы? — иронично спросил он. — Может и решу, — спокойно ответила она и присела на кровать, оглядываясь по сторонам. Его комната была очень похожа на ее, особенно по размерам и окнам, даже кровать стояла в том же месте, где и ее. — Убирайся. Немедленно, — чуть громче прокричал он. — Ты — ходячее напоминание об этих проблемах. Меньше всего я сейчас хочу видеть тебя. — Так все дело в проклятии? Знаешь что, это не я тебя прокляла и не по моей вине это произошло, так что… — Нет, — перебил ее Томас. — Именно из-за таких, как ты, я здесь. Ведьма, которая прокляла меня — грязнокровка. Мерзкое магловское отродье, возомнившее, что может ломать жизни таким, как я. — А ты ничьи жизни не ломал? — Я хотел сделать этот мир лучше, чище, а теперь я проклят и заперт в доме, из которого даже выйти не могу. Мне приходится выполнять гнусные прихоти ведьмы, чтобы выбраться отсюда. Но я не позволю ей сломить меня! — Его голос срывался на крик, гранича с истерикой. — Не позволю лишить меня воли. Я не стану марионеткой в руках старой маразматичнной ведьмы. — Он поднял голову к потолку. — Надеюсь, ты меня слышишь, Шарлотта. Можешь запереть меня навечно, да я лучше приму смерть, но не стану… Гермиона видела отчаяние, в которое он впал из-за сложившейся ситуации, оно рвалось наружу через его слова и крики. И только сейчас ей пришла в голову мысль, что Томас не монстр, похитивший ее, а точно такая же жертва, только его заточение в какой-то мере справедливо, но слишком жестоко. Гермиона смотрела на Томаса и сердце ее обливалось кровью, ей было жалко его и когда он упомянул смерть, она не выдержала и, сорвавшись с места, бросилась к нему, заключая совершенно незнакомого мужчину в объятия со спины, и это было самым правильным решением за последние пару дней. Томас тут же затих, словно потерял дар речи и даже перестал дышать. Руки мужчины были опущены вдоль тела, он не собирался отвечать ей взаимностью и стоял неподвижно. Дыхание быстро пришло в норму, а мышцы расслабились в теплых объятиях. — Ты справишься, — прошептала Гермиона. — Мы справимся и покинем этот дом. Она прижалась еще сильнее к широкой мужской спине, давая понять, что не оставит его. Ей было совершенно не важно, как это выглядело со стороны и что он подумает о ней, дыхание и тело Томаса говорили сами за себя.***
Заклятие Петрификус Тоталус никогда не действовало так, как ее хрупкие теплые руки, обвившие его грудь. Том стоял неподвижно, потому что пытался вспомнить, когда в последний раз он настолько близко чувствовал человеческую плоть. К нему никто не смел прикасаться, разве что к его ногам, вымаливая пощады. Но Волдеморта больше поразил не тот факт, что к нему прикоснулась грязнокровка, да еще и без разрешения, а то, какой добротой, заботой и теплом она наградила его. Он хотел оттолкнуть ее, но только потому, что оказался обезаруженным. Гермиона Грейнджер заставила молчать, застала врасплох самого темного волшебника всех времен. Ее цепкие объятия не ослабевали, казалось, она сжимала его только сильнее с каждой секундой, тем самым пробуждая в нем легкий трепет, от которого Тому становилось теплее на душе. Возникло такое ощущение, что она нуждается в нем, не только потому, что он единственный шанс выбраться из ада, а было в этом действии что-то большее. Тому вдруг захотелось увидеть ее глаза, поскольку только этот орган никогда не врал и не мог скрыть истинных побуждений человека. Пусть это была и магловская теория, но она работала. Он собирался повернуться, посмотреть в медово-карие глаза и в глубине сознания надеялся увидеть там лишь холодный расчет. Но она отпрянула от него, словно получила разряд тока, а причина заключалась в появлении на пороге комнаты Драко Малфоя. — Оу, прошу прощения, что прерываю ваше сближение, но, господин Раделли, к вам прибыли старые друзья. — Какого черта? Том не ожидал увидеть Пожирателей так скоро, к тому же в такой неподходящий момент. Фил мог бы отвлечь их или на крайний случай спрятать девчонку подальше, но Том сам выправодил домовика и теперь ему необходимо было решать свои проблемы самому. Он наконец обернулся к Гермионе, бросив на нее взгляд, она смотрела себе под ноги, смущенная ситуацией. Наверняка, это Малфой заставил ее краснеть. — Если я попрошу остаться и дождаться меня здесь, есть гарантия, что ты выполнишь мою просьбу? — стараясь не выводить девушку на эмоции приказами, спросил Том, надеясь на ее покорность. — Нет, — заявила она. — Но я постараюсь. Ее честность поразила Тома, и он, кивнув, поспешил к своим последователям. — Присмотри за ней, — уже за порогом приказал он Малфою. Спускаясь в главный холл, где его ждали незваные гости, Волдеморт на ходу привел одежду в порядок и быстро проскользнул мимо коридора в другой, ведущий в кабинет. Необходимо было все делать очень быстро, а в особенности найти колбу с зельем, которое мгновенно снимает действие оборотного. В привычном для грязнокровки образе Тому нельзя было показываться перед Пожирателями. Он обязан предстать в соответствующем виде, на протяжении многих лет приводившем их в ужас. Быстро отыскав нужное снадобье, он опустошил колбу, накинул сложенную на стуле мантию и оценил свое отражение в зеркале на стене коридора. Поймал себя на странном ощущении, возникшем в результате старого нового образа. Том почти забыл, каково иметь лицо Волдеморта. Но в любом случае, оно являлось его частью, хоть и напоминало о прошлых поступках, о нескольких из которых он уже успел пожалеть. Не то, чтобы раскаивался, а просто поступил бы иначе, менее жестоко, и при этом получил бы больше результата. Когда Волдеморт появился в холле, Пожиратели, как того требовала ситуация, склонили головы в приветствии. — Зачем пожаловали, друзья мои? — Повелитель, у нас проблемы, — заявил Розье, вновь склоняя голову. — Слушаю. — В Ордене пропала грязнокровка. Они бросили все силы, чтобы отыскать ее. У них есть предположение, что именно вы замешаны в ее исчезновении. Поместье Малфоев захвачено, мы были вынуждены отступить. — Это все? Долохов, стоявший все это время молча, кивнул. — Разве был приказ отступать? Кто руководил в поместье? — М-малфой, — выпалил Розье, виновато глядя в пол. — Так я и знал. Убить по возвращению, — приказал Волдеморт. — Отыщите новую базу. Что касается остального — придерживаться плана. С грязнокровкой я разберусь. — Понял, Повелитель. Когда нам ждать вашего возвращения? — Я работаю над этим. А теперь идите и держите меня в курсе, для этого достаточно отправить сову.***
— Кто это женщина на портрете? Кажется, я уже где-то видела ее, — спросила Гермиона, зная, что Малфой более сговорчив, чем хозяин дома. — Шарлотта Пинкстоун. — Она маглорожденная, верно? — Ага. — Я так понимаю, именно она наложила проклятие на Томаса? Малфой кивнул. Он все еще стоял на пороге, будто был намерен преградить ей путь в случае, если Гермиона решит ослушаться просьбы мистера Раделли. Драко знал куда больше, чем делал вид. Когда она впервые спросила о Томасе, он солгал, придумав бредовую историю о невыплаченном долге, к тому же их отношения со стороны казались довольно-таки партнерскими, за исключением тех моментов, когда Малфой пытался съязвить. Гермиона не понимала причину, по которой ей ни один, ни второй не могли рассказать правду. Неужели они не понимали, что втроем решить проблему гораздо проще и быстрее, учитывая, что Гермиона сама являлась частью проклятья. — Я знаю, о чем ты думаешь, — заявил Малфой. — Он все это пробовал. От проклятия его избавить можешь только ты. — Он пожал плечами, заметив, как Гермиона уставилась на него. — Такова ее воля. — И каким образом? Что я должна сделать? И почему я до сих пор не знаю ответа на этот вопрос? Ведь, если бы я знала, то уже начала бы что-то предпринимать. — Я был бы только рад вернуться домой, но я не знаю, Грейнджер. Я не знаю, что ты должна сделать. Гермиона едва заметно топнула ногой и закрыла глаза, хватаясь обеими руками за голову. Ее дико раздражало неведение. — Почему ты еще не отправила письмо своим друзьям? — Холодный как сталь голос Томаса привел Гермиону в чувства, и она тут же забыла, что ее что-то раздражало. Она растерялась, поскольку не ожидала его скорого и внезапного появления. — Я его не дописала еще. — Отправь. Сегодня же. А сейчас уходи. Уходите оба. Томас был однозначно чем-то расстроен. Снова. На этот раз Гермиона решила повиноваться и покинула комнату, лишь бросив на него взгляд, перед тем как скрыться. Он смотрел на нее как-то странно, без прежней холодности. Спустившись в холл, Гермиона вдруг ощутила прилив энергии, какого у нее давно не было. — Он отпустил тебя в город? — спросила она у Малфоя, который плелся позади. — Да, я отправлюсь, как только вернется эльф, — задумчиво проговорил он. — Может, тебе что-то нужно? Гермиона удивленно подняла брови, таращась на Малфоя. Что это? — Нет так нет, — закатил глаза он и направился по правому коридору в свою комнату. — Пожалуй, я составлю список необходимого, — бросила Гермиона вслед и тоже поспешила к себе.***
Образ Шарлотты предстал перед ним с язвительной полуулыбкой. — О потомстве речи не было! — твердо заявил Том. — Разве? Я же сказала, что создам ад, где тебя будут окружать ненавистные вещи. И люди.