Home

Вода повсюду. Она заполняет рот, легкие, затуманивает зрение. От нехватки кислорода, от невозможности вдохнуть горят легкие. От понимания, что выхода нет, рвется сердце. Хейзел в объятиях такой жуткой смерти плачет. Сжимает чужие руки до боли. Не отпуская, не в силах отпустить. За толщей воды размытый силуэт, родной, въевшийся до корки в подсознание. Ласковые глаза, волнистые волосы, которые маленькая Хейзел так любила перебирать будучи маленькой. Ее защитница, ее родной человек, ее семья. Мама. Она умирает. Умирает по вине Хейзел, которая завела их в это пещеру. Глупый, глупый ребенок, это она виновата во всем, это из-за нее она умирает! Она плачет, хотя в воде этого точно не видно. Но мама знает. Мама всегда все знает. Хейзел уверена, что она улыбается. Родные руки притягивают извивающуюся в агонии девочку к груди, где начинает замедляться родное сердце. «Тише, малышка». Хейзел слышит лишь бульканье, но ей не нужно большего. Она и так знает, что мама скажет, чувствует. Жаль, нет возможности ответить. Или хотя бы закричать. «Я люблю тебя, мое сокровище». ** Когда Хейзел открывает глаза, она рыдает. Слезы текут по ее щекам, не останавливаясь. Всхлипы не дают нормально вздохнуть, она учащенно дышит, не в силах справиться с собственным телом. И это ощущение так сильно похоже на… Смерть. — Тише-тише, ну же, давай дышать осторожно. Чужой голос пробивается сквозь темноту ночи. Сосредоточиться на зрении Хейзел пока не может, но теперь она в силах слышать. И она изо всех сил вслушивается в чужой голос, как единственную ниточку из своего кошмара. — Нужно дышать со мной, хорошо, малышка? Давай, вдо-о-ох и выдо-о-ох. Не сразу, сбиваясь и икая, но Левеск удается следовать командам, отданным с нежной теплотой. И с каждым вдохом она все больше осознает реальность. Голова тяжелая, глаза вновь начинают слипаться, но она наконец, понимает, где находится. Она в домике тринадцать. Приехала на неделю навестить брата с сестрой. И сейчас она продолжает плакать на чужой груди, ее волосы мягко перебирают ласковые руки, а голос, вытащивший ее из кошмара и окутавший коконом убаюкивающей мелодии, успокаивает ее. Не мама. Но не менее родной человек. — Бьянка. — тихо выдыхает она имя старшей сестры и закрывает глаза, окончательно успокаиваясь. Старшая никуда ее не отпускает, продолжая гладить по голове. — Спи, маленькая. Кошмаров больше не будет. ** На удивление, последние слова оказались правдой. Больше Хейзел ничего не снилось. Проснулась она с головной болью, будто после очередного вечера в домике Гермеса. Ох, Стоуллы тогда получили за массовое спаивание полукровок. Комната была в приятном полумраке. Окна в этом домике всегда закрывались темными шторами, чтобы гости, а чаще всего хозяева, могли хорошенько выспаться. Свет шел из коридора. И пахло кофе. Значит, Бьянка не спит. Пошатываясь, и прикрыв глаза, чтобы голова не сильно кружилась, Хейзел поплелась в сторону кухни. Не смотря на наличие обеденного павильона, трое обладателей домика Аида дружно решили, что неплохо бы устроить свой перекус, чаще всего ночной. Так что здесь обосновались кофеварка с чайником, разные сорта чая, кофе и сладости. И хотя существовал стереотип, что тринадцатый домик очень негостеприимен (а разнесли этот слух те, кому дети Аида отказывались открывать дверь из принципа), ночные гости захаживали сюда частенько, чтобы побесить Нико, поболтать с Бьянкой и иногда посмеяться с Хейзел. Особенно частым гостем был Джейсон, из-за собственной пустой каюты, где одиночество гуляло вместе с ветром. Сейчас Левеск сильно нуждалась в чашке кофе. Как она и предполагала, Бьянка уже встала. И судя по одежде и экипировке, собралась она не ради утренней зарядки. — Куда-то уходишь? — хрипло спросила девушка и поморщилась. Не голос, а воронье карканье. — Доброе утро! Ты рановато. — сестра улыбнулась, привычным движением отбрасывая толстую черную косу за спину. — Мы с тобой меняемся: Рейна позвала меня в лагерь Юпитера, ей там в чем-то помощь нужна. — Твоя? Может мне тоже поехать стоит? — Нахмурилась Хейзел, пытаясь обработать эту мысль, но сонный мозг отказывался без хотя бы глоточка кофеина. — Не, я думаю там дело… Личного характера. Она не хотела тебя дергать, да и Нико вернется через пару часов, повеселитесь тут. — Бьянка лукаво прищурилась. — Никаких вечеринок и свиданий в мое отсутствие! — Бьянка! — покраснела Хейзел, возмущенно смотря на сестру. — Только со мной. Не позволяй Уиллу в очередной раз утаскивать братца в лазарет, а то знаю я… Как там его лечат. — цыкнула Бьянка и снова улыбнулась. — Кофе будешь? — Не откажусь. — рухнула полукровка на табуретку рядом со столом, складывая ноги по-турецки, а то лодыжки замерзли. — Сколько время-то? — Около семи. Ты три часа еще спала с ночи. Так, а уснула она в двенадцать. Значит, где-то часов семь…. Нормально, но маловато. Хейзел шмыгнула носом, вспомнив из-за чего она свою норму недоспала. — Би… — М? Дождавшись внимания старшей, Левеск склонила голову, не в силах на нее смотреть. — Прости за ночь. Наверное, я тебя разбудила. — Да ну, какие глупости! — ди Анджело возмутилась, доставая кружку из шкафа. — Нечего тут извиняться! Кошмары у всех есть, в этом ничего постыдного. Она медленно насыпала две ложки сахара и стала ждать, когда щелкнет кофеварка. — Но если они тебя волнуют, сходи в домик Гипноса. Часто они у тебя? — Нет, у меня их вообще давно не было. — Левеск вздохнула, скребя ногтями кожу на плече. — Я думала… Думала, что научилась справляться. Взгляд Бьянки стал сочувствующим. Она подошла ближе, взъерошивая чужие кудри и начиная гладить их, как ночью. — У полукровок такого чуда не бывает. Даже не все смертные до конца справляются с травмирующими событиями. А мы особенно уязвимы. На это Хейзел кивнула, не прерывая чужой ласки. Дети Аида особенно уязвимы к сновидениям. Как и дети Гипноса они могут бродить в этих коридорах, сотканных будто из нитей. Кошмары особенно страшны, в них легко запутаться и без помощи не вылезти. В их семье был один болезненный опыт. — Мне снилась мама. — тихо призналась девушка, закрыв глаза. — И наша… Наша смерть. Поглаживания остановились, но руку Би не убрала, давая понять, то рядом. — Я думала… Думала, что забыла. Но те ощущения… Я будто снова умерла и… — Хейзел всхлипнула. — И я… Я была уверена, что она снова рядом… Она рядом со мной. Бьянка обняла ее, позволяя спрятаться в своих объятиях от мира. Хейзел понимала, что боль никуда не денется. Подзаживет, забудется и снова всплывет на поверхность, обжигая огнем, преподнося кошмар в виде воспоминаний. И самое страшное было, что это не плод воображения, а реальность. Она давно смирилась, что мама мертва. Только легче от этого не было. — Тебе… Тебе часто она снится? — тихо спросила Хейзел, не спеша выпутываться из объятий. — Моя смерть или мать? — спокойно спросила Би, не разжимая рук. — Обе. Последовал тяжелый вздох и старшая сжала руки крепче. — Смерть да. Часто. Думаю, это нормально, с учетом того, что я не должна была оживать. А мама… — ди Анджело замолкла. — Редко. Я толком ее и не помню. Только ощущения. Знаешь, как… Вот ее улыбка. Смех. Голос. Тепло. А потом яркая вспышка и боль. Под конец мертвое тело. Теперь настала очередь Хейзел стискивать руки. — Это всегда больно и страшно, Хейзи. Но стыдиться тут нечего. Я всегда буду рядом, чтобы помочь тебе. И я, и Нико. Мы будет рядом. — Бьянка поцеловала ее в макушку, добавив. — Я рада, что ты приехала. И впервые после этого кошмара, на залитой солнцем кухне, Хейзел смогла улыбнуться в ответ. — Я тоже. Какое-то время Би еще держала ее в объятиях, разжать которые пришлось из-за писка готового кофе. — Хочешь добавлю карамельный сироп? Нико привез, очень вкусный. И хотя голову перестало ломить, мечта о кофеине никуда не пропала, как и улыбка с девичьего лица. — Давай.